Жиль Вильнёв: Машина

„Самый сумасшедший из всех нас.

Жиль был превосходным гонщиком, который знал, где добиться преимущества…

Жиль обладал лучшим талантом из всех нас. В какую бы машину вы его не посадили, он стремился быть быстрым.

Однажды ночью я пытался заснуть в комнате отеля и услышал звук вертолета снаружи. Незаконно, невозможно, безумно. Кто это мог быть, как не Жиль?! Он был самым сумасшедшим из всех, которых я когда-либо встречал в Формуле-1.

Жиль обладал невероятным природным талантом. С самого начала карьеры он был фантастически быстр. По своему духу он был очень близок к команде, и, конечно, к Энцо Феррари. Жиль всегда ездил на полном газу и не шёл ни на какие компромиссы, чем вызывал уважение у соперников. Помню, как на тренировке перед гонкой в Зольдере мы вместе выехали из боксов, и на первом же круге его развернуло. После окончания сессии я подошёл к нему и спросил: для чего нужно было рисковать, если трасса была грязная? Это не имело никакого значения. Он ответил: я не могу по-другому. Жиль был одним из лучших гонщиков того времени, но, к сожалению, не смог добиться такого успеха, как большинство из нас, поскольку погиб в аварии в Зольдере“

„Как можно управлять гоночной машиной, бороться с соперниками, думая только об очках в зачет чемпионата? Как можно соглашаться на третье место, думая о том, что оно принесёт четыре очка? Это бухгалтеры, а не гонщики.“

„У Жиля есть злость, помогающая побеждать!

Жиль был достоин победы больше, чем любой другой гонщик.

Он выступал на сырых, неподготовленных машинах, так как в то время у нас работало всего лишь 162 человека, включая Коммендаторе, и мы частенько не успевали подготовить новую машину к старту сезона. Эти болиды были очень и очень требовательны к физической форме пилота, и сегодня вряд ли кто смог бы гоняться на них.“

„Господи, гонщик Ferrari, который за последние пять лет не испытывал проблем с машиной, не может считаться гонщиком! Даже когда она неконкурентоспособна, ты можешь провести гонку так, что тебе не будет стыдно. Даже стартуя десятым в медленной машине, можно получить удовольствие. Если нет… стоит ли приходить за зарплатой?“

„Они водят гоночные машины, вот и все. Они делают половину работы.“

„Он задел мое самолюбие в той уличной гонке. Я думал, что он мог ехать еще быстрее. Я счастлив был увидеть его на трассе.

Я думаю, что Вильнёв — самый талантливый гонщик чемпионата, его природный дар, его скорость нельзя сравнить с кем-либо ещё. Он живёт гонками, и это может стать проблемой. Я волнуюсь за этого парня, потому что на трассе Жиль часто делает то, что противоречит его характеру, его отношению к жизни. Вероятно, он пытается компенсировать недостатки Ferrari, но вспомните прошлогодний прессинг и неконкурентоспособную машину. Вспомните Зандфорт’79, когда он вылетел с трассы, пытаясь удержать Джонса. Его шины были на грани, и он боролся с Аланом, хотя его реальным соперником в той гонке был Шектер, которого Жиль тогда здорово опережал. Выигрывать гонки — это здорово, но главное — чемпионат, по крайней мере я так всегда считал. Жиль — другой, для него скорость — наркотик, а любой наркотик мешает добиться цели. Он слишком любит гонки, чтобы относиться к ним объективно, и жаль, когда победа достается кому-то еще, ведь он быстр, невероятно быстр.“

„Это лучшая работа гонщика которую я видел в своей карьере. Ferrari Жиля был ужасен, а Жиль напротив — совершенен. Эту гонку выиграл гонщик, а не его машина.“

„Вокруг Жиля была особенная аура. Он пилотировал с такой страстью, которая вызывала сильные чувства. Я не нахожу необходимым одобрять его стремление всегда гнать на полную, но оно было неопровержимо захватывающим. Без сомнений его беспокойство поведением Пирони омрачило его приговор, но также я знаю, что управление гоночной машиной заставляет вас почувствовать себя живым больше, если бы вы занимались чем-либо ещё. Я верю, до самых последних миллисекунд своей жизни Жиль Вильнёв получал удовольствие.“

„Я сильно боялся за себя в тот день. Я думал, что самый быстрый. Потом увидел время Жиля… Я до сих пор не понимаю, как это вообще возможно. Одиннадцать секунд!.. Автогонки для него романтика. Мы были близкими друзьями, делали одинаковую работу в одной команде, но у нас были диаметрально противоположные отношения к гонкам. Мои предубеждения сохраняли мне жизнь, а Жиль был быстрейшим на каждом круге, даже на тестах. Он был быстрейшим гонщиком в мире. Если б он мог вернуться и снова прожить жизнь, я думаю, он выбрал бы то же самое. И также любил бы гонки.

Я никогда не встречал человека, который бы так же любил гонки, как Жиль. Наши отношения никогда не были идеальными, я всегда чувствовал удавку на шее, но Жиль — романтик. Он должен быть быстрее на каждом круге, даже если это лишь тесты в Фьорано.

Однажды ночью, на Остеррайхринге’78, я задержался в пресс-центре и поздно ночью возвращался в гостиницу мимо боксов Ferrari — машина Вильнёва стояла на стойках, без колес, а в кокпите сидел гонщик, думающий о чем-то своем: «Я не могу ничего изменить, я — провинциал из Бертьервилля, но моя машина — Ferrari»

Жиль был быстрейшим пилотом в истории Формулы-1. Еще он был самым честным человеком из тех, которых я когда-либо видел.“

„Я был очень горд за Алана в тот день. У него без сомнения была лучшая машина в то время. Мы боялись только одного пилота на трассе — маленького франко-канадца…“

„Жиль – легендарная личность для всех не только в Маранелло, но и по всему миру. Мне кажется, Жак испытал невероятные чувства за рулем той машины. Я знаю его отца только по фильмам и, конечно, лучше всего помню его поединок с Рене Арну в Дижоне, когда Жиль пилотировал ту же машину, за руль которой вчера сел его сын.“

„Я никогда не думаю, что могу серьёзно травмироваться. Если вы верите, что это может произойти с вами, то как вы будете делать свою работу? Если вы не дожили до восьмидесяти, или что-то в этом роде, потому что вы думали об аварии, вы не поедете так быстро, как можете. А если вы так не поедете, вы не гонщик. Некоторые парни в Формуле-1… ну, в моем понимании, они не гонщики. Они водят гоночные машины, вот и все. Они делают половину работы. И в этих обстоятельствах я изумляюсь, зачем они занимаются всем этим…“

„У нас фантастический мотор, лучшие механики, лучшая фабрика – Фиорано, но шасси просто кошмарное! Надеваешь новую резину – и машина летит. Круга четыре примерно. А затем превращается в красный кадиллак, неповоротливым боровом переваливающий по трассе. Но самое смешное, что это шасси очень многое мне прощает. Я могу пускать машину в боковые заносы до тех пор, пока не начинаю замечать рельс отбойника, и она возвращается обратно! Эх, ей бы чуть-чуть сцепления с трассой…“

„Я обожаю автогонки. Для меня это спорт, а не технические упражнения. Моя идеальная машина Формулы-1 должна быть подобной McLaren M23 с большим, нормально работающим двигателем в 800 сил, с 21-дюймовыми задними шинами. Много людей утверждает, что нужно сужать резину. А я не согласен, потому что вам нужны большие колеса, чтобы замедлиться, когда машину закрутило. Также нужно много лошадиных сил, чтобы „отклеить“ большие шины от дороги и заставить машину войти в занос. Тогда-то и будет чертовски фантастический спектакль, скажу я вам. Мы должны проходить повороты на одну передачу ниже, чем сейчас, позволив машине идти в заносе. Вы знаете, люди все еще восхищаются Ронни Петерсоном на Lotus 72, и я их понимаю. Я с ними согласен. Такую разновидность развлекательного мероприятия я хочу предложить народу. Дым из под колес! Да-а!.. Я боялся за фанов, потому что я один из них! Я знаю, что люди упускают моменты увидеть интересное, а это плохо.“