Антон Павлович Чехов цитаты

страница 3

„Счастливы или несчастливы данные муж и жена — этого сказать никто не может. Это тайна, которую знают трое: Бог, он и она.“

„Одна боль всегда уменьшает другую. Наступите вы на хвост кошке, у которой болят зубы, и ей станет легче.“

„…доктора, частные пристава и дамские парикмахеры имеют право вторгаться в частную жизнь.“

„Всякого только что родившегося младенца следует старательно омыть и, давши ему отдохнуть от первых впечатлений, сильно высечь со словами: «Не пиши! Не пиши! Не будь писателем!»“

„Выходит так, как будто чем богаче язык, тем выше культура. А по-моему, наоборот: чем выше культура, тем богаче язык. Количество слов и их сочетаний находится в самой прямой зависимости от суммы впечатлений и представлений: без последних не может быть ни понятий, ни определений, а стало быть, и поводов к обогащению языка.“

„Женщина находится под обманом не искусства, а шума, производимого состоящими при искусстве.“

„Когда у нас появляются дети, то все свои слабости, как то: склонность к компромиссам, к мещанству — оправдываем так: «это для детей».“

„Несчастные эгоистичны, злы, несправедливы, жестоки и менее, чем глупцы, способны понимать друг друга. Не соединяет, а разъединяет людей несчастье…“

„Чем выше человек по умственному и нравственному развитию, чем он свободнее, тем большее удовольствие доставляет ему жизнь.“

„Идите и идите по лестнице, которая называется цивилизацией, прогрессом, культурой ― идите, искренно рекомендую, но куда идти? право, не знаю. Ради одной лестницы этой стоит жить.“

„Между «есть бог» и «нет бога» лежит целое громадное поле, которое проходит с большим трудом истинный мудрец. Русский же человек знает какую-нибудь одну из двух этих крайностей, середина же между ними ему неинтересна, и он обыкновенно не знает ничего или очень мало.“

„У насекомых из гусеницы получается бабочка, а у людей наоборот: из бабочки гусеница.“

„Не выдавай краденого за своё, не печатай одного и того же в двух изданиях зараз, не выдавай себя за Курочкина и Курочкина за себя, иностранное не называй оригинальным и т. д.“

„У людей, живущих одиноко, всегда бывает на душе что-нибудь такое, что они охотно бы рассказали.“

„Одиночество в творчестве тяжелая штука. Лучше плохая критика, чем ничего…“

„Во все времена богатство языка и ораторское искусство шли рядом.“

„Я в самом деле еду на о. Сахалин, но не ради одних только арестантов, а так вообще… Хочется вычеркнуть из жизни год или полтора.“

„Каждый интеллигентный человек читал Тургенева и Толстого, но далеко не каждый платил за их сочинения.“

„Кто ничего не хочет, ни на что не надеется и ничего не боится, тот не может быть художником.“

„Жениться интересно только по любви; жениться же на девушке только потому, что она симпатична, это всё равно что купить себе на базаре ненужную вещь только потому, что она хороша.“

„Железная дорога шипит, везет людей и зделана из железа и матерьялов.“

„Писатель должен много писать, но не должен спешить.“

„Надеясь на снисхождение критиков, автор просит немедленно выслать деньги за рассказ, иначе его жена и деточки поколеют с голоду.
Адрес автора: во втором этаже около кухни, направо от ватера, между шкафом и красным сундуком, в том самом месте, где в прошлом году собака и кошка в драке разбили горшочек.“

„И самому писать тошно, да и читателя жалко: за что его, бедного, в меланхолию вгонять? Рыбкин вздохнул, покачал головой и горько улыбнулся. ― А вот если бы, ― сказал он, ― случилось что-нибудь особенное, этакое, знаешь, зашибательное, что-нибудь мерзейшее, распереподлое, такое, чтоб черти с перепугу передохли, ну, тогда ожил бы я! Прошла бы земля сквозь хвост кометы, что ли, Бисмарк бы в магометанскую веру перешёл, или турки Калугу приступом взяли бы… или, знаешь, Нотовича в тайные советники произвели бы… одним словом, что-нибудь зажигательное, отчаянное, ― ах, как бы я зажил тогда! ― Любишь ты широко глядеть, а ты попробуй помельче плавать. Вглядись в былинку, в песчинку, в щёлочку… всюду жизнь, драма, трагедия! В каждой щепке, в каждой свинье драма!“

„Чехов — это Пушкин в прозе. Вот как в стихах Пушкина каждый может найти что-нибудь такое, что пережил сам, так и в рассказах Чехова, хоть в каком-нибудь из них, читатель непременно увидит себя и свои мысли…“

„Чехов хорошо сказал, что выдавливал из себя по капле раба. Но и хорошо промолчал, чем он при этом заполнял пустоту, образовавшуюся на месте былых капель. Словами? То бишь нерабской литературой? (Пишущие именно этим грешат. Ещё и гордятся. Мифотворцы.) Но реально пост’рабская наша пустота заполняется, увы, как попало. Таков уж обмен: ты из себя выдавливаешь, но в твои вакуумные пустоты (послерабские) напирает, набегает со стороны всякое и разное ― из набора, которому ты не хозяин. Ты и обнаруживаешь в себе чужое не сразу.“

„С большой любовью растил он берёзку, напоминавшую ему нашу северную природу, ухаживал за штамбовыми розами и гордился ими, за посаженным эвкалиптом около его любимой скамеечки, который, однако, недолго жил, так же как берёзка: налетела буря, ветер сломал хрупкое белое деревце, которое, конечно, не могло быть крепким и выносливым в чуждой ему почве. Аллея акаций выросла невероятно быстро, длинные и гибкие, они при малейшем ветре как-то задумчиво колебались, наклонялись, вытягивались, и было что-то фантастическое в этих движениях, беспокойное и тоскливое… На них-то всегда глядел Антон Павлович из большого итальянского окна своего кабинета. Были и японские деревца, развесистая слива с красными листьями, крупнейших размеров смородина, были и виноград, и миндаль, и пирамидальный тополь ― всё это принималось и росло с удивительной быстротой благодаря любовному глазу Антона Павловича. Одна беда ― был вечный недостаток в воде, пока наконец Аутку не присоединили к Ялте и не явилась возможность устроить водопровод.“

„И самому писать тошно, да и читателя жалко: за что его, бедного, в меланхолию вгонять? Рыбкин вздохнул, покачал головой и горько улыбнулся. ― А вот если бы, ― сказал он, ― случилось что-нибудь особенное, этакое, знаешь, зашибательное, что-нибудь мерзейшее, распереподлое, такое, чтоб черти с перепугу передохли, ну, тогда ожил бы я! Прошла бы земля сквозь хвост кометы, что ли, Бисмарк бы в магометанскую веру перешёл, или турки Калугу приступом взяли бы… или, знаешь, Нотовича в тайные советники произвели бы… одним словом, что-нибудь зажигательное, отчаянное, ― ах, как бы я зажил тогда!“

„Женщина усваивает скоро языки, потому что в голове у нее много пустого места. Надо воспитать женщину так, чтобы она умела сознавать свои ошибки, а то, по её мнению, она всегда права.“

„Крестьяне, которые больше всех трудятся, не употребляют никогда слова «труд.»“

„Не сомневаюсь, занятия медицинскими науками имели серьезное влияние на мою литературную деятельность; они значительно раздвинули область моих наблюдений, обогатили меня знаниями, истинную цену которых для меня как для писателя может понять только тот, кто сам врач; они имели также и направляющее влияние, и, вероятно, благодаря близости к медицине, мне удалось избегнуть многих ошибок. Знакомство с естественными науками, с научным методом всегда держало меня настороже, и я старался, где было возможно, соображаться с научными данными, а где невозможно — предпочитал не писать вовсе.“

„На этом свете от женского пола много зла и всякой пакости. Не только мы, грешные, но и святые мужи совращались“

„Нехорошо! Во сне давил его кошмар. Приснилось ему, будто сам он, голый, высокий, как жираф, стоит среди комнаты и говорит, тыча перед собой пальцем: ― В харю! В харю! В харю!“

„Ваш отец вызвал генерала на дуэль, генерал назвал его… извините, подлецом… Потеха была! Мы напоили после их пьяными и помирили… Нет ничего легче, как мирить русских людей… Добряк был ваш отец, доброе имел сердце…“

„Тот, кому чужда жизнь, кто неспособен к ней, тому ничего больше не остается, как стать чиновником.“

„Мужской логике никогда не совладать с женской.“

„В литературном мире Антон Павлович Чехов был солнцем, которое вызвало к жизни, обогрело, приласкало и даже переформировало не одного писателя.
В июле месяце 1904 года всё внимание русского общества захватила война с её ужасами. Но даже и громада зла, волнами катившегося с Дальнего Востока, не могла осилить интереса публики к добру, которое не умерло вместе с телом замечательного писателя и человека.
После смерти Чехова в газетах было так: пол-листа о его жизни и кончине, а пол-листа о войне. В две недели о нём составилась целая литература, и тем не менее, сказано было мало.“

„Администрация делит на податных и привилегированных… Но ни одно деление не годно, ибо все мы народ и всё то лучшее, что мы делаем, есть дело народное.“

„(О кислороде) Химиками выдуманный дух. Говорят, что без него жить невозможно. Пустяки. Без денег только жить невозможно.“

„Мертвые срама не имут, но смердят страшно.“

„… была жажда жизни, а ему казалось, что это хочется выпить — и он выпил вина.“

„Аванс — это заедание будущего.“

„Я был в оперетке, видел в итальянском переводе «Преступление и наказание» Достоевского, вспоминал наших актёров, наших великих, образованных актёров и находил, что в игре их нет даже лимонада. Насколько человечны на сцене здешние актёры и актрисы, настолько наши свиньи.“

„…он невзначай напился пьян и в пьяном образе, забыв про семью и службу, ровно пять дней и ночей шатался по злачным местам. От этих беспутно проведенных пяти суток в его памяти уцелел один только похожий на кашу сумбур из пьяных рож, цветных юбок, бутылок, дрыгающих ног. Он напрягал свою память, и для него ясно было только, как вечером, когда зажигали фонари, он забежал на минутку к своему приятелю поговорить о деле, как приятель предложил выпить пива…“

„А давеча вы были правы: осетрина-то с душком!“

„Как легко, доктор, быть философом на бумаге и как это трудно на деле!“

„С какой гордостью он показывал мне, бывало, каждый новый розовый куст, каждый тюльпан, расцветающий весной, и говорил, что для него нет больше удовольствия, чем следить, «как он лезет из земли, как старается» ― и потом пышно расцветает. Я редко встречала мужчин, ― кроме разве садоводов, которые так любили бы и знали цветы, как А.П. Ему даже не странно было дарить цветы, хотя это было не принято по отношению к мужчинам. Но я помню, как, когда он уезжал за границу, как-то мне захотелось ему привезти цветов на дорогу, и я подарила ему букет бледно-лиловых гиацинтов и лимонно-жёлтых тюльпанов, сочетание которых ему очень понравилось. На одной из книг, ― томик пьес, который он подарил мне, ― стоит шутливая надпись: «Тюльпану души моей и гиацинту моего сердца, милой Т.Л.»“

„А вот на холме показывается одинокий тополь; кто его посадил и зачем он здесь — Бог его знает. От его стройной фигуры и зеленой одежды трудно оторвать глаза. Счастлив ли этот красавец? Летом зной, зимой стужа и метели, осенью страшные ночи, когда видишь только тьму и не слышишь ничего, кроме беспутного,сердито воющего ветра, а главное — всю жизнь один, один. За тополем ярко-желтым ковром, от верхушки холма до самой дороги, тянутся полосы пшеницы.“

„Неужели вам не скучно так сидеть? Ведь воздух застыл от тоски!“