Фаина Георгиевна Раневская: Актуальные цитаты (страница 12)

„После спектакля Раневская часто смотрела на цветы, корзину с письмами, открытками и записками, полными восхищения — подношения поклонников её игры — и печально замечала: — Как много любви, а в аптеку сходить некому.“

„Толстой сказал, что смерти нет, а есть любовь и память сердца. Память сердца так мучительна, лучше бы её не было… Лучше бы память навсегда убить.“

„Раневская забыла фамилию актрисы, с которой должна была играть на сцене:
— Ну эта, как ее… Такая плечистая в заду…“

„Получаю письма: «Помогите стать актёром». Отвечаю: «Бог поможет!»“

„Для меня каждый спектакль мой — очередная репетиция. Может быть поэтому я не умею играть одинаково. Иногда репетирую хуже, иногда лучше, но хорошо — никогда.“

„Сложно быть гением среди козявок.“

„В театре меня любили талантливые, бездарные ненавидели, шавки кусали и рвали на части.“

„Спутник славы — одиночество.“

„Для актрисы не существует никаких неудобств, если это нужно для роли.“

„В чём вас можно будет увидеть, Фаина Георгиевна? — В гробу!“

„Еврей ест курицу, когда он болен или когда курица больна.“

„Эпикур говорил — хорошо прожил тот, кто хорошо спрятался.“

„Когда я начинаю писать мемуары, дальше фразы: «Я родилась в семье бедного нефтепромышленника…», — у меня ничего не получается.“

„Тот слепой, которому ты подала монетку, не притвора, он действительно не видит. — Почему ты так решила? — Он же сказал тебе: «Спасибо, красотка!»“

„Он умрёт от расширения фантазии.“

„Ну-с, Фаина Георгиевна, и чем же вам не понравился финал моей последней пьесы?
— Он находится слишком далеко от начала.“

„Семья заменяет всё. Поэтому, прежде чем её завести, стоит подумать, что тебе важнее: всё или семья.“

„В моей старой голове две, от силы три мысли, но они временами поднимают такую возню, что кажется, их тысячи.“

„Артист «Моссовета» Николай Афонин жил рядом с Раневской. У него был горбатый» «Запорожец», и иногда Афонин подвозил Фаину Георгиевну из театра домой. Как-то в его «Запорожец» втиснулись сзади три человека, а впереди, рядом с Афониным, села Раневская. Подъезжая к своему дому, она спросила:
— К-Колечка, сколько стоит ваш автомобиль?
Афонин сказал:
— Две тысячи двести рублей, Фаина Георгиевна.
— Какое ***ство со стороны правительства, — мрачно заключила Раневская, выбираясь из горбатого аппарата.“