Франц Вертфоллен: Актуальные цитаты (страница 23)

„Нет мест, где мы бы хорошо выживали без цивилизации. Вот так. Поэтому прогресс – это такая штука; ты на нее подсаживаешься, ты не можешь с нее слезть. И он никогда не может замереть и стоять на середине. Ты либо идешь вперед, либо ты катишься в каменный век. Всё. Ты подсаживаешься на прогресс, тебе нужно идти вперед, но нужно идти вперед, делая себя лучше.“

„Я осязал неосязаемые прутья своей мысленной клетки.

В этот момент я осязал стекло, отгораживающее меня
от мира,

стекло, которое выдул
сам.

Я осязал.

И слегка-слегка, как ребёнок на дне рождения, когда притаскивают верёвки со сладостями, как ребёнок, который тянется – на носочках уже – вот-вот, достать б языком свисающую «липучку» - руками нельзя – языком хотя бы – подпрыгивая, но «долизать» - вот так кончиком языка я зацепил ощущение себя

более вовлечённого в жизнь.

Как это я, но который больше.

Я смелее.

Я чище.

Я, который не отступает перед кочками лобстером,

не пятится крабом,

а просто берёт и решает.

Почему всё кажется настолько базовым?

Это текила или это мы, идиоты, трезвыми столь безудержно себе врём, усложняя простейшие схемы: не нравится – встаёшь – делаешь.“

„ГЕРБЕРТ: Виват!

Бдум – сошлись бутылки.

До дна?

In vino veritas – ищи правду на дне бутылки.

Но кто его знает, где там это дно.

Горько! Горчит! Эта не та текила!

Это текила с твоим отпечатком губ – впиться и не отпускать.

Горькое-горькое горлышко – как кофе с лимоном.

Я люблю вас.

Виват!

А вообще всякий раз, каждый тост – за любовь.

За что ещё пить?

Чем жить

ещё?“

„Все хотят, чтобы будущее с ними случалось. А с вами может случаться будущее, когда вам три года. Потому что вам все еще три года и будущее действительно с вами просто случается; ваше тело просто растет. Хочешь-не хочешь, а оно просто растет и меняется. Ночь просто сменяет день. В три года будущее – это то, что наступает само по себе, в 30 лет это уже не так. Да даже в 20 лет это уже не так. В 20 лет будущее – это то, что ты себе пропишешь.“

„Честь и честность — они не просто однокоренные. Когда ты честен, только тогда у тебя есть сила, и только тогда будет честь. Когда ты маленькое самооправдывающееся ничтожество, тебя никто никогда не будет воспринимать серьезно, и все твои слова, как бы правильны ни были, они всегда будут шелухой.“

„Глупо ждать предвкушений будущего, когда оно – вот. Его нет. Это просто наша картинка мира.“

„Когда я в пятнадцать открыл, насколько люди считают меня уверенным в себе, я был слегка удивлен. Не то, чтоб я не уверен, но как мне не видеть абсурдность всех взаимодействий? Люди несуразны в общении – неуклюжи и голы, как не видеть этого в окружающих и, прежде всего, в себе?“

„Тоже мне – сказка про прутья. Ну и что, что десять хворостин не переломить, как одну? Их можно перепилить. Построил себе лесопильню и хоть упились – хоть сотни хворостин за раз. Это временная мера. Если мы говорим о твердости, а тут такая твердость нужна, так будь тем, что не сломать, ни перепилить. Будь бриллиантом. При чем здесь одна хворостина или десять?“

„Отказываться от своих желаний – это хуже даже, чем от слов своих отказаться. Если так долго делать, желаний не останется. Как только у тебя не остаётся искренних желаний, ты – труп. Ты не знаешь больше, из чего тебе жить.“

„Запах травы.

Травы и Кампании.

Зрение смазано.

Птицы поют. Отчего-то я убежден, что это дрозды.

И мне хорошо.

Я держу тебя за руку, зрение распыляется, но мне хорошо.

Так хорошо – больше нет ничего в моей жизни, что я не принимаю.

Вот я.

Полностью.

Со всем, что во мне не полно. Со всем, что изломано и растресканно моим невовлечением в жизнь –

каждым моментом, когда я не сделал или замолчал.

Или заленился.

Вот я, смотри! Существо с Древа Познания с устами горькими – сладость текилы.

Я любил вас

всегда.

Я просто был слишком трус, чтобы то знать.

Чтоб разрешить себе знать.

Разрешить
себе.

Уткнуться тебе в плечо.

Так хорошо, что вот так б и умереть.

И навсегда остаться нести запах эвкалипта и… перегара? Хер! Пусть перегара.

Остаться призраком, чтоб никогда уже не покинуть момент.

Остаться из ужаса, что вся остальная жизнь не будет и чуточкой от этих поющих дроздов, огоньков

и полной

абсолютной

предвечной свободы

от своей человечности.

Да!

За ловцов душ!

Виват.“

„Свобода выбора тут проста – ты поддерживаешь божественное настоящее –

настоящую суть – та, которая Слово –

ну или ту, иллюзорную, которая разложение.

Вот и вся свобода выбора, что дана каждому – от комара до пророка.

И пусть это бог против бога в конечном счете, но отвечать за выбор свой каждому лично.

Выбираешь днище, говнище и разложение – тебе отвечать самому, потому что выбор был дан в твои руки, и ты виноват, что они не крепки. Ты виноват в том, что не разобрал, где настоящее, а где – так, декорация до Судного дня.

Каждому отвечать.

И пока бог сражается сам с собой, нам ведь тоже с собою биться.

Но можно делать это со слизью и жалостью, а можно осознавая, что именно эти сражения и высекают из нас – пыли и глины – искры такой красоты,

когда бог и дьявол жмурятся в восхищении.“

„Всё зависит от людей. Начни люди в точке X вовлекаться больше в жизнь, работать старательнее, травить тараканов в себе, и их влияние на мир возрастает. А начни массово замыкаться в себе и своих обидках – добро пожаловать в каменный век.“

„Если ты кусок космического мусора в виде кометы, которая так старается не вовлечься, что постоянно убегает куда-нибудь за пояса астероидов, ты всё равно сгораешь. Сгораешь постоянно, но живешь только в те короткие мгновения, пока зажато и испуганно пробегаешь мимо звезды. И можно протянуть сто один миллион лет, из которых девяносто миллионов – это прозябание где-нибудь на задворках, где обретаются только остатки того, что так и не сумело стать планетами. А можно прожить пусть шестьдесят миллионов, зато из которых жизнью можно будет назвать если не все шестьдесят, то хотя бы миллионов сорок. Сорок миллионов проведенных у Солнца, а не в мусоре.“

„Самое лучшее, что вы можете для себя сделать, чтобы не попадать или попадать в меньшее количество травматичных, отвратительных ситуаций, это не надеяться ни на какие защиты извне. Но это значит быть человеком, который не боится брать на себя ответственность за свои решения. Становиться взрослым человеком, который проделывает всю эту работу сцепки со своими эмоциями, формулирования себе ситуации, сразу в моменте формулирования: что я хочу, к чему я иду, что я делаю.“

„Нет людей, которые не любят и нуждаются в любви. Когда вам одиноко, когда вам холодно, это оттого, что вы ни к кому тепла не проявляете, вы ни к кому не проявляете вовлечения. Ты хочешь быть важным людям - так делай. Тогда ты становишься частью жизни других людей.“

„Знаешь, Кэт, ложь всегда слышно, она дребезжит, как люди. И силы в ней нет. И жизнью она тебя не наполняет. Ложь труслива и прячется.“

„Не абсурдно ли это — так кастрировать желания?
Угадывать, что правильно хотеть, вместо того, чтобы научиться слышать себя.
Чтобы знать, что же тебе на самом деле хочется, нужно иметь смелость хотеть и иметь сердце, которым чувствуешь мир.
Уязвимое сердце, живое.“

„ЛУИДЖИ: Да, в вашем возрасте всё так окончательно. Любое «нет» на века. А потом подрастаешь и понимаешь, что все трагедии мира на самом деле комичней любых придуманных шуток. Будь я вами, я бы не переживал. Я б распушил больше ваши роскошные локоны, надел бы серьги позвонче, помаду поярче и улыбался б, заражая всех жизнерадостностью. Благо, её-то у вас в достатке.“

„Я люблю вас – и это не утверждение,

не проживание,

это энергия изначальная, та, чьи вибрации дают электроны, фотоны, нейтрино,

это энергия, из которой строится мир –

я люблю вас, халиф.

И это столь же неиссякаемо и нераспадаемо, как электрон.

И даже черной дыре не пережевать того.“