Франц Вертфоллен: Цитаты о мире

„Смелость не в том, чтобы скакать с парашютом, перепробовать все возможные яды, сожрать 25 рыб фугу и так далее.
Смелость в том, чтобы от себя не бежать — другой смелости в этом мире нет.“

„Любовь к себе — это как уверенность. Ты никогда не чувствуешь какой-то невероятной любви к себе, ты, наоборот, чувствуешь невероятную любовь к миру, потому что тебе в этом мире комфортно. Когда ты работаешь над тем, чтобы некомфортный тебе мир превратить в комфортный — вот тогда ты начинаешь его любить. И вот это — любовь к себе. Когда ты любишь мир, ты любишь себя.“

„Нечего достигать каких-либо вершин в этом мире через страдания. Успех через страдание возможен только на очень короткий срок.

Даже так — гораздо вероятнее, что устраивая себе из работы пытку ты далеко не улетишь, не получишь результата. Но если ты его получишь, это уже не твой результат. Ты получил его одноразово и это практически удача, ведь у тебя никаких ментальных и физических сил не хватит, чтобы его повторить.“

„Единственная энергия, которая заставляет тебя что-то делать и вовлекаться в мир — это энергия счастья, радости, удовольствия“

„Двуличие – это всегда плохо. Двуличие и лицемерие в первую очередь показывают вам, насколько вы жалки и бесхребетны, насколько вы неспособны ни за что в вашем мире встать. Это просто показывает, что у вас нет никакой тверди под ногами.“

„Восхищение — самое здоровое, что есть у людей. В мире, где всё меньше и меньше приятных эмоций, восхищение и восторг кем-то или чем-то — одни из самых приятных эмоций.

Так вот, есть восхищение, которое очень естественно очищает, раскрывает плечи. А есть лесть.
Когда человек кем-то восхищается, ему не нужна обратка. Восхищение не может быть ответным или безответным.

Это как любовь — она благословение для тебя, потому что ты любишь. Любовь даёт силы тем, кто любит.

Когда ты восхищаешься прекрасным видом, ты не ждёшь, чтобы вид в ответ восхищался тобой. А если ты ждёшь — вот она лесть.“

„Стареть начинают всегда с мозга, с сужения мира до четырех стен дома и офиса, с сужения времени до даты рождения, с сужения интересов.
Старость начинается с угасания воображения и нежелания думать.
Нежелания искать.“

„Наука здесь, чтобы объяснить вам мир. Искусство здесь, чтобы научить вас с миром взаимодействовать. Искусство учит вас включать сердце и проживать.“

„И вот ты улыбаешься, ища мира.

Что мне делать с тобой?

Ты тянешь горячую, сухую ладонь.

Моя картина мира плывет.

Ты – вирус в крови, заставляющий мои мозги верить в то, что неаполитанское лето можно растягивать вечность.

И это так –

можно и нужно всегда жить только азартом, голодом, юностью

и наслаждением.

Но для того, чтоб мир был бархатен, как горячий шоколад на венском рождественском рынке, я должен быть настолько бесстрашнее,

настолько более сведущ в счастье,

а ты – взлом игры.

Пятый туз.

Мошенничество в раздаче.

Да только жизнь не кинешь.

И всё, что мне дОлжно пройти и узнать, мне дОлжно пройти и узнать,

но с тобой отпадает необходимость – зачем? Когда вот оно – наибархатное из состояний.“

„Он кружил её, даря миру оттенки горечи.

Привкус пепла.

Напоминание, что красота мимолетна,

а жизнь – изменение,

и горе големам из глины,
что цепляются за привычное,
ибо будут
растоптаны
в прах.

© Франц Вертфоллен "О Летучих Змеях. Неаполь"“

„«Жизнь – боль,
и умение наслаждаться болью в ней первейшая
из необходимостей.
Умение наслаждаться болью красиво,
чтоб даже боль превращать
в силу,
что строит мир.»“

„И у вас будут тёмные моменты. Без этих тёмных моментов, никуда. Будьте за них благодарны — они лепят вас.

Потому что когда ты лепишь мир, мир обязательно лепит, формирует тебя. Он заставляет тебя прочувствовать все моменты, где ты недостаточен, чтобы ты со скромностью это принял.
И чтобы ты с усердностью, даже ожесточённостью в себе исправлял. Не сдался и не сказал: "Ну лучше в этой ванне и сдохнуть". Но встал и начал делать.“

„Нам всем нравится мир, где существа достаточно развиты для того, чтоб строгая социальная иерархия ощущалась, как равноправие. Мы все хотим мира, где ты искренне можешь уважать соседа своего, потому что сосед этого достоин. Он не претендует пустым говном на твое уважение, когда даже кола не заслуживает, а он способен на тепло, тепла не боится и открыт тебе, как ты открыт ему. Мы все хотим мира, населенного достойными существами. Только я в упор не могу увидеть, как деление по национальному признаку способно к такому привести. И если вы мне позволите, я считаю, что время, когда ты устанавливал законы лишь для своего королевства, осталось далеко в прошлом. Даже в тринадцатом веке это было уже не так. Сегодня, когда у нас есть трансатлантическая телефонная связь, самолеты, радио, кинематограф, ты должен устанавливать моральные законы для человечества в целом. Фюрер активно работает с Японией. Японцы тоже националисты. Они тоже убеждены, что высшая раса должна быть ростом не более метра шестидесяти, лунолика, узкоглаза и черна волосами, что уголь. Черные говорят: ты очень хорош для белого. Все — нацисты и расисты. Все — каждое человеческое существо, потому что каждый кулик будет орать, что его болото — единственно не болото. Если ты хочешь быть над этим всем, ты должен от них отличаться. Они должны мерить себя по тебе, они не будут этого делать, если ты такой же кулик, который так же истерично нахваливает свое болото.“

„Что такое нацизм, что такое ксенофобия — это тупое желание стада оставаться стадом. Не эволюционировать, не осознавать большее, не понимать других лучше — не открываться миру. А наоборот: зажаться, сидеть и бояться всего, что заставляет отупевший медленный мозг хоть чуть-чуть шевелиться. Обрабатывать информацию, которая для него нова.“

„Я знаю, как тебе страшно жить. Поэтому я делаю Шот Жизни, чтоб объединять людей, которые готовы работать над своим будущим. Чтоб им было легче дышать, легче идти, легче строить себя и наконец-то иметь возможность строить и мир тоже. Делать мир вокруг себя для себя же — приятнее.

— Франц Вертфоллен "Шот Жизни"“

„Чем дерьмо отличается от искусства?
В любом искусстве — письменном, визуальном, музыкальном — не важно. В любом искусстве есть выражение эмоций.
Но выражение эмоций — это их осознание.

Любое настоящее искусство — это осознание того, что происходит у тебя внутри. Даже если вы дико примитивны, у вас одновременно бьются много уровней эмоций внутри.

Так вот осознание, обработка и выражение этого всего и есть искусство.
Потому что когда вы сначала их регистрируете, потом осознаёте, обрабатываете — это обязательно приводит вас к каким-то выводам, создаёт у вас в голове определённую картину мира, атмосферу. И выражая эмоции вы несёте вашу картину в мир.

Дерьмо от искусства отличается как раз недоразвитостью — недопрожитостью, недодуманностью — в нём всегда всё схематично, поверхностно.
Там где даже в одноклеточном существе целая какофония эмоций, в дерьме будет одна недо-эмоция.

Франц Вертфоллен, «Шот Жизни»“

„И тогда я почувствовала силу. Я впервые почувствовала власть. Этот мопс, пусть обиженно, но будет делать всё, что ему скажут, если говорить я буду, как хозяйка, твердо. И я тогда этого ещё совсем не умела, но само проживание этой истины освобождало. Все свои восемнадцать лет я жила с неосознанной верой, что у жизни есть какая-то азбука правил. И тут я поняла, что так живут все. Даже самые серьезные мужчины. Значит, я могу писать эти правила. И буду. Вот он – оргазм вседозволенности. Момент, когда ты вся принадлежишь исключительно себе. Когда ты божественно целостна и рассматриваешь мир, как покорные тебе декорации.“

„Счастье – власть.

Бесспорно.

Но что – счастье?

Сложить мозаику счастья куда сложнее, чем одно короткое слово «вечность».

Вечность можно стоять у свинцовых волн и непозволительно расплывчато ощущать, что власть и счастье там, где ты легко заставляешь людей жить в своей голове – чувствовать мир твоим сердцем и видеть твоими глазами.

Тогда это уже не про людей вовсе, а про тебя, который…

Вот именно – который что?

Там столько пунктов!

Не отгораживается от мира.

Не принимает ничего за должное. За незыблемое.

Никогда не теряет своей картины.

Про тебя, который бесстрашен.

Про тебя, для которого не осталось уже ничего неприемлемого.“

„Интеллект — это умение любой маленький факт сделать себе полезным. Умение менять себя и вовлекаться в жизнь. Строить мир. Делать пусть даже совсем крохотные вещи, но делать, а не рассуждать о них.“