Марк Алданов: Слов

„Эти свои заметки я хотел назвать «Мой друг Алданов». Но слово «друг» требует обоюдного согласия, требует разрешения, и хотя я уверен, что такое разрешение Марк Александрович мне дал бы, а может быть, даже удивился бы, что я его прошу, ― всё же не решаюсь словом этим в печати пользоваться. Алданов был в обращении со всеми так естественно приветлив, так внимателен, что у человека, встретившегося с ним в первый раз и беседовавшего полчаса, могла возникнуть иллюзия, будто наладились отношения прочные и действительно дружеские. Я знаю такие примеры и знаю, что Марк Александрович бывал в этих случаях сам слегка удивлен. Алданов был человеком, в котором ни разу не пришлось ощутить ничего, что искажало бы представление о человеке: подчеркиваю ― «ощутить», а уж о том, чтобы заметить, не могло быть и речи. Ни разу за все мои встречи с ним он не сказал ничего злобного, ничего мелкого или мелочного, не проявил ни к кому зависти, никого не высмеял, ничем не похвастался ― ничем, ни о ком, никогда. Скажут люди и другое ― и это, кстати, говорил Ремизов в числе многих иных: Алданов боялся дурного отношения к себе, был болезненно чувствителен ко всякой критике и будто бы только поэтому старался всех к себе расположить. В порядке самозащиты, в порядке «собаки дворника.»“

Марк Алданов

Не буду спорить, Алданов был действительно к критике чувствителен, действительно огорчался и даже волновался, если слышал не вполне одобрительные о своих писаниях отзывы. Бессмысленно было бы это отрицать. Никогда Алданов не дал ни малейшего повода к тому, чтобы считать такие догадки верными. Да если даже допустить ― только допустить, ― что в какой-то мере он действительно себя «оберегал», то выдержать такую манеру в течение долгих лет, создать и поддерживать в течение долгих лет впечатление совершенного душевного «джентльменства», ни разу себе не изменив, можно было бы только при наличии таких черт в действительности. Алданов действительно с досадой и недоумением смотрел на «человеческую комедию» во всех ее проявлениях. Интриги, ссоры, соперничество, самолюбование, счеты, игра локтями ― всё это в его поведении и его словах полностью отсутствовало, а что же скрывать, всё это в умилительной неприкосновенности сохранилось и в нашем эмигрантском быту, где делить, казалось бы, уже почти нечего, в частности сохранилось в вашем все скудеющем силами литературном мирке, где поистине должно было бы приобрести оттенок комический, если бы только это «не было так грустно».
Георгий Адамович, «Мои встречи с Алдановым», 1960
Источник: «Дальние берега: Портреты писателей эмиграции». — Москва, «Республика», 1994 г.

О мужчинах , О зависти , О собаках

„Есть во всем, что пишет Алданов, одна особенность, которую не могут не ценить читатели: необычайная «занимательность» чуть ли не каждой страницы. Ставлю слово «занимательность» в кавычки умышленно, подчеркивая, что слово это в данном случае не совсем точно или не совсем традиционно передает мысль. Обычно ведь считается занимательным то, что полно внешнего движения, авантюрных неожиданностей в фабуле и всяческих метаморфоз в положениях. Однако Метерлинк когда-то не без горькой иронии заметил, что это «литература для дикарей», и Алданов, разумеется, от нее далек. У него ― другое. У него ― особый, редкий дар: он как бы непрерывно заполняет пустоты в читательском сознании, ни на минуту его не отпуская, но при этом нисколько не утомляя. Алданов не бывает не интересен. Если бы он когда-нибудь решил пересказать легенду о сотворении мира или басню о стрекозе и муравье, то и это, вероятно, сумел бы сделать так, что от книги трудно было бы оторваться… В чем тут дело? По-видимому, в том, что Алданов не только все время что-то сообщает, но и почти безостановочно задевает мысль какими-нибудь замечаниями, сравнениями, соображениями, воспоминаниями. У него нет «фразы для фразы», или, говоря проще, ― болтовни для болтовни. Он не упивается своим стилем, своим красноречием, как иной оратора ― своим голосом. <…“

Марк Алданов

О воспоминаниях , О времени , О книгах , О мире

„Имя Алданова, бесспорно, самое прославленное из имен русских современных писателей. «Истоки» прочтет не только каждый русский эмигрант, «новый» и «старый», но и множество иностранных читателей. Большинство из них прочтут «Истоки» не только как увлекательную и блестящую книгу, но вдобавок как книгу писателя, которого давно чтут и словам которого заранее верят. И вот иностранцы узнают лишний раз, что Россия, в лучшую свою пору, была такою, какой ее изображает знаменитый и независимый русский «историк.»“

Марк Алданов

«Новых» эмигрантов роман Алданова обогатит, кроме этого отрицательного изображения почти неизвестного им русского прошлого, еще и тонкой прилипчивой проповедью неверия и отрицания. А эмигрант «старый» с горечью задумается ― кто ж все-таки прав? Он, несмотря на все продолжающий гордиться русским прошлым и верить, опираясь на эту гордость, в русское будущее, или так красноречиво и убедительно разрушающий эти «иллюзии» Алданов? Короче говоря ― первоклассная по качеству книга принесет больше вреда, чем пользы, и вред этот вряд ли искупят ее художественные достоинства… Последние, повторяю, велики. Но ― все-таки, если бы это было возможно, следовало бы отложить чтение Алданова до лучших времен, когда все раны зарубцуются…
Георгий Ива́нов, «Истоки» Алданова, 1950
Источник: Алданов М. «Истоки». — М.: «Захаров», 2001 г.

О книгах