Михаил Борисович Ходорковский: Актуальные цитаты (страница 6)

„Я отстаиваю эту позицию с 1991 года, хотя знаю, что многие либералы, мои друзья, со мной не согласны. Увы, концептуально они ошибаются, а практически сегодня качество государства таково, что оно неспособно справиться с решением этих вопросов. Решать же их надо. Поэтому полномочия государства можно (и нужно) убавить (их чрезмерно много, и они несбалансированны), а вот роль государства, его фактическое участие в экономической и социальной жизни общества, на этом этапе — повысить.“

„Я действительно «государственник», то есть считаю, что на ближайшие 20—40 лет (дальше я не заглядываю) роль государства в жизни России (российского общества) должна быть больше, чем сегодня. Однако я совсем не за «жёсткую руку». Убежден: государство — это хорошо работающие институты, живущие за счёт налогоплательщика и в интересах налогоплательщика. Со временем многие из них должны быть заменены общественными структурами. То есть прекратить жить за счёт налогоплательщика, а стать элементом самоорганизации и гражданского служения.“

„Обвинение допросило более полутора тысяч человек. Многих с угрозами сделать обвиняемыми (некоторых сделали). Отобрали для суда чуть больше 80. И эти люди, которые вполне обоснованно опасались за свою судьбу, не взяли грех на душу. Никто, я подчёркиваю, никто не дал показаний против нас с Платоном. А некоторые даже решились выступить в нашу защиту.“

„Общечеловеческие ценности пробивались ко мне долго. Думаю, именно тогда, когда они «пробились», я и восстал. Было это в 2001 году — НТВ, — и восстание было «на коленях». Но именно тогда на РСПП встал вопрос: что «во-первых» — собственность или свобода слова? Ведь долги НТВ «Газпрому» были реальными. И тогда я для себя пришёл к выводу: одного без другого не бывает, и дал НТВ 200 миллионов долларов. Что мне потом записали в обвинение.“

„Идея коммунизма, как всеобщего «светлого завтра» ушла, оставив в душе горечь от раскрывшегося обмана. Ведь под красивой мечтой скрывался наглый бюрократический тоталитаризм. Причём сама идея социального государства, обеспечивающего систему заботы общества о своих аутсайдерах (вольных или невольных), о равном шансе для каждого из детей — эта идея живёт.“

„Никогда не считал и не считаю оправданной позицию «все нарушали». Если нарушал ты — отвечай. Моя позиция совершенно в другом: наше законодательство (как, впрочем, и законодательство любой другой страны) оставляет множество «белых пятен», простора для толкований, которые, собственно, и являются предметом деятельности суда“

„Мы все очень редко реально конкурировали между собой, мы боролись с общим бардаком и разрухой. Бандиты нас тоже практически не атаковали, так как им было абсолютно непонятно, что и как можно ухватить в такой гигантской машине. Конечно, бывали «отморозки», бывали риски, но вообще времена в «высшей лиге» были «вегетарианские» по сравнению с нынешним «днём рейдера». И это была обычная практика: PR-кампания, лоббирование, деньги. Но не милиция и не криминал. Если бы кто-то был замечен в таком, с ним бы просто перестали иметь дело из соображений безопасности.“

„Я пользовался любой дыркой в законодательстве и всегда лично рассказывал членам Правительства, какой дыркой в их законах и как я буду пользоваться или уже пользуюсь. Да, это была маленькая месть, возможно — грех тщеславия. Но, надо отметить, они вели себя прилично: судились, перекрывали дырки новыми законами и инструкциями, злились, однако никогда не обвиняли меня в нечестной игре. Это был наш постоянный турнир.“

„Борис Николаевич был фигурой. Глыбой. Настоящий русский царь со всеми плюсами и минусами данной ипостаси. Он сделал много хорошего и много плохого. Чего больше — не мне судить. Можно ли было Россию глобально изменить сильнее или лучше, чем он? Можно ли было обойтись без «термидора» и нового застоя, без возвращения «товарищей из органов»? Без чеченской войны, без штурма Белого Дома? Наверняка можно. Мы не сумели. Не он — все мы. И какое у меня право судить?“

„Что же касается «олигархической» тусовки, то я всегда выступал против такого обобщающего понятия. Мы были совершенно разными людьми. Гусинский и Березовский, Бендукидзе и Потанин, я и Прохоров. У нас совершенно разные цели в жизни, восприятие жизни. Скорее, были нефтяники и металлурги, массмедийщики и банкиры. И то, наверное, будет не очень точно.“

„Я считал себя членом команды Ельцина. Одним из очень многих. Именно поэтому пошёл защищать Белый дом в 1991 году и мэрию в 1993-м, именно поэтому вошёл в неформальный предвыборный штаб в 1995—1996 годах. Это, пожалуй, стало самым опасным мероприятием в моей жизни (почти). Именно из-за Бориса Николаевича я не выступал против Путина, хотя и имел про него своё мнение.“

„Мы, несомненно, живем в одном государстве, но означает ли это, что та часть нашего государства, которая удерживается под контролем бандой Кадырова, ощущает себя именно частью России, я не знаю.“

„Я твердо убежден, что в России каждый добрый царь спустя короткое время становится «не отцом, а сукою». Мы это наблюдали, наблюдали неоднократно, даже вот за нашу жизнь – и Бориса Николаевича мы помним, и Юрия Михайловича мы помним, так сказать, пусть в меньшей мере, да? Я абсолютно убежден, что это присуще той системе власти, которая есть в нашей стране“

„Квачков – маргинал. Интересный человек, именно интересен своей маргинальной позицией, так же как Лимонов маргинал. Таких людей в стране не так много – незачем нас ими пугать. Ну незачем.“

„Послушайте, есть нацисты, есть фашисты, их в стране маргинальное количество. Вы посмотрите, вы что, вот этих ряженых, за 50 долларов которые на улицу вылазят, вы их называете реальной силой? Вы от них ожидаете каких-то проблем? Да наплевать на них и забыть. Они подкармливаются с той же руки администрации президента. О чем мы говорим? Нас пугают давно завшивевшим пугалом. Нету его.“

„Я прекрасно помню, как в 2001 году я ездил в Китай, и китайцы мне пытались впихнуть своих рабочих, так сказать, потому что говорили, что эти рабочие чуть ли не в три раза меньше зарабатывают, чем у нас на нефтепромыслах. На сегодняшний день мы знаем, что средний заработок по Китаю выше, чем российский. Ну куда там дальше отставать?“

„Путин начал свою избирательную кампанию. Мы это все наблюдаем. Его администрация не может ему предложить никакого видения будущего, поэтому у нас до смешного – повторение голый торс, повторение щуки – я не знаю, что там еще он будет повторять – ездить по городам? Ну это все выглядит достаточно смешно, когда бы не было так грустно.“

„Я с самого начала говорил, что мы имеем дело с квази-выборами. <…> Мы прекрасно с вами видим, что все центральные и электронные СМИ делают всё от них зависящее, чтобы минимизировать возможность для оппозиционных кандидатов донести свою точку зрения до общества. <…> Я нисколько не удивлюсь, если вдруг встанет вопрос о возможном проигрыше партии власти, то будут применены и более жесткие меры. <…> С тоталитарным или жестко авторитарным режимом, с которым мы сейчас имеем дело, весь вопрос состоит не в том даже, когда люди проголосуют за его смену, это происходит достаточно быстро, весь вопрос заключается в том, что и люди, и режим понимают, что он не уйдет без давления, а общество к давлению и связанным с этим проблемам для себя пока не готово. Поэтому это выборы без выборов и так мы с вами должны к ним относиться.
— Ну а к 2018 году, как вы полагаете, может что-то измениться?
— Нет, я думаю, что ситуация еще останется прежней. А вот между 2018 и 2024 годами режиму придется тяжко. И я не убежден, что интригу 2024 года будет создавать только Путин или даже и Путин.“

„Мировой опыт показывает — этап создания национального государства необходим. Национальная общность — то культурное пространство, где человек ощущает себя своим и окружающих считает своими. Только таким образом можно сформировать заинтересованность людей в делах друг друга, в защите общих (общенациональных) интересов. Иные варианты: социальная, профессиональная общности, землячество и т. п.“