Цитаты о запястье

„Когда я только начинала дружить с Майли, я резала себя. Она увидела шрамы на моем запястий и сказала „Ты красива, умна и талантлива. Ты должна жить. Хотя бы ради близких тебе людей“.“

„Москва разбила Гитлера, Наполеона, и моё запястье.“

„Я сделала татуировку Иисуса на моем запястье, когда мне было 18 лет, ведь религия всегда будет частью меня. Она мне помогает не забыться, кто я есть!“

„Лежит человек, сну доверясь,
лучом, перерубленным дверью.
А вена похожа отчасти
на чей-то неначатый путь.
И тихо в районе запястья,
как цель, пробивается пульс.“

„Если град мелкий, нужно бросить в окно щепоть каменной соли — чтобы она превратила лёд в воду. Если крупный — нужно провести градиной по запястью младенца. Потому что если град, значит Бог сердится на людей. И единственное, что может растопить его сердце — прикосновение младенца.“

„Жизнь чудесна. Режьте тортики, а не запястья.“

„…Все мои чувства резко обострились, ощущение, будто бы из меня вытягивают паутину, усилилось, и странное чувство пустоты, уже мной ощущавшееся, сделалось столь явным, что сердце словно зависло, раскачиваясь в пустом пространстве… Воздух наполнился поющими, жужжащими звуками… но они не мешали мне слышать дыхание сидевших за занавесом. Я почувствовала себя такой слабой, что решила, что умираю. Муха, опустившаяся на руку, вызвала боль, подобную зубной, устремившуюся вверх по руке. Наконец условный сигнал был подан, шторы распахнулись. Предо мной предстала материализованная фигура… <После того, как снимок был сделан> я ощутила глубокое облегчение и подумала: теперь можно расслабиться. Возможно, я некоторое время была без сознания, не знаю. Но меня привел в чувство голос у самого уха, произнесший: «Её нет, она исчезла»… Я попросила воды, но тут же подумала — чей же это голос просит воды? Он был вроде бы моим, но исходил то ли из пустоты, то ли от кого-то другого. Воду принесли, она была выпита и освежила меня, но этот акт словно бы проделал за меня другой человек, женщина, говорившая за меня… И тут я подхожу к самой странной части этого удивительного эксперимента. Когда фотографическая пластина была проявлена, на снимке выявилось нечто поразительное. Материализованная фигура, попавшая в объектив, была одета в белые, ниспадающие одежды. Волосы опускались на плечи — непокрытые, как и руки. Фигура, скорее всего, принадлежала другой женщине, но лицо было несомненно моим… А на стуле чуть сзади располагалась фигура в моей одежде, с неповрежденными черными повязками на запястьях и лентой на талии, но лицо её было мне незнакомо, и эта незнакомка взирала на происходящее с огромным удовлетворением и самодовольством… Мы не смогли понять смысла происшедшего, и объяснения не последовало, если не считать комментария «Уолтера», который, когда его спросили об этом, сказал лишь: «Да, многое тут перемешалось»“

„Этюды и транскрипции Листа, хоть и не отмеченные безупречным вкусом, обнаруживают исчерпывающее знание рояля; и, недоступные для исполнителей с негибкими запястьями и сжатыми за игрой зубами, они не внушают страха хорошим пианистам.“

„Берёзовым соком из тонких запястий хлещет жизнь.“

„Ferrari — это мотор для дороги, HUBLOT — это мотор для запястья.“

„Я тут недавно встретила свое прошлое — оно все так же сидит перед компьютером и у него все те же царапинки на запястье.
Знаешь опять весна, а я снова брошена, то есть все та же — мелкая, неуютная, солнце в глазах и руки в чернильной пасте.
Время не режет — просто меняет рейтинг, Вроде бы был ребенок — теперь божок, Холодно, — плачет, — холодно мне, согрейте! Только ухватишь за руку — обожжет. Слушай, до нас ему, в общем-то, мало дела, Так, проходя, морщинку смахнуть с чела, Знаешь, я даже как-то помолодела, Снова линяю в гости по вечерам. То есть бежать, бежать — и всегда на старте, Вроде бы так старалась, жила, росла, Помнишь, была такая — ни слов, ни стати, Вот и теперь примерно такой расклад. Даже неясно — девочка или мальчик, А разобраться так и не довелось. Помнишь, ходил дракончих, ночной кошмарчик, Зыркал недобро, цепко из-под волос. Брызгалась лампа искорками в плафоне, Ноги росли, плыла голова, а ты Жил у меня паролем на телефоне — Те же четыре буквы — для простоты. Слышишь — ее не трогать, она укусит, Или засадит в горло свою любовь, Время меня застало на третьем курсе, Дав мне четыре года побыть любой. То есть побыть собой. Ну скажи на милость, Дергалась, трепыхалась — и хоть бы хны. Ты вот ну хоть на чуточку изменилась, Кроме короткой стрижки в разводах хны? Видимо, слишком мало тебя пороли, Мало стучали в темечко мастерком. Ходишь, запоминаешь его паролем, Мечешься, забываешь его стихом. Время не лечит — просто меняет роли, После спектакля — тот же виток судьбы. Если ты набиваешь его паролем, Значит, ты не сумеешь его забыть. Что же, не веришь? Радуйся, смейся, спейся, Мучайся, издевайся, на том стоим. Только ты снова щелкаешь по бэкспэйсу, только он снова снится тебе своим.“

„Когда тебе шестнадцать, море – это отдельная история, оно ласкает тебя, каждый раз заново подтверждая ту жизнь, которая пульсирует в тебе так отчаянно, что иногда трогаешь запястье губами и считаешь: сколько раз в минуту, сколько раз в десять секунд, неужели вот это оно и есть оно самое – моя жизнь? Знакомое с детства ощущение: в этих синих венах за бледной, почти прозрачной моей кожей, на которую так трудно ложится загар, таится смерть, отсюда это: вскрыть вены, значит, в венах смерть, но тут же рядом и жизнь – неутомимый пульс, часы жизни, которые заведены и хорошо идут, но никто не знает, когда остановятся, значит, жизнь и смерть живут совсем рядом в нашем теле.“