«Дневники 1973—1983»
Александр Дмитриевич Шмеман знаменитые цитаты
«Дневники 1973—1983»
«Дневники 1973—1983»
Александр Дмитриевич Шмеман Цитаты о мужчинах
Александр Дмитриевич Шмеман Цитаты о жизни
бездонно страшно и скучно. И потому первый долг в Церкви: отказаться от какого бы то ни было участия в самой логике, самой тональности этого мира. Мир нельзя «просвещать», не отвергнув его сначала en bloc. Но для этого в современном христианстве нужно много мужества и духовной свободы: не поддаться на удочку «понимания», «involvement», «служения миру»
«Дневники 1973—1983»
Отсюда вечное, непреходящее торжество Библии. Она откровение, но Самого Бога, самой жизни, самого мира, а никак не «категорий»
«Дневники 1973—1983»
«Дневники 1973—1983»
таков закон этой русской влюбчивости — моментально превращается в «целое», тогда как единственный смысл всех этих «объектов» влюбления, что только как части они и осмысленны, не «идолы». Пушкин России нужен гораздо больше, чем «Типикон». Во имя Пушкина нельзя ненавидеть, резать и сажать в тюрьму. А во имя «Типикона» очень даже можно.
«Дневники 1973—1983»
Большинство людей все время делают вид, что они знают, понимают и имеют мнение. Обычно же они не знают и не понимают.
«Дневники 1973—1983»
Александр Дмитриевич Шмеман цитаты
«Дневники 1973—1983»
«Евхаристия: таинство царства»
«Исторический путь православия»
А эти специалисты по «церковности»!.. Какой это маленький и душный мир.
«Дневники 1973—1983»
Такой православной «икумени» оно оставалось и тогда, когда распалось на множество национальных, этнических мирков. Сузился духовный горизонт, но не основное «самочувствие» Православия. Но самочувствие это всегда исключало категорию истории, перемены и потому способность «реагировать» на перемены, всегда составлявшую силу западного христианства. Говоря языком Eliade («Fragments d’un Journal» которого сейчас читаю), оно, то есть Православие, предельно «архетипично», но не исторично"
«Дневники 1973—1983»
Но прельстилось чечевичной похлебкой обсуждений и доказательств, захотело стать словом научным — и стало пустотой и болтовней. И возомнило о себе, и стало нужным только такому же другому болтуну, но не человеку, не глубине человеческой культуры.
«Дневники 1973—1983»
Израиля на существования, арабов на Палестину — все это чепуха. Евреи пришли и взяли, сказав: «Это наше право». А до них арабы пришли и взяли. А до них турки, Византия, Финикия и т. д. И у всех «права». А вопрос всегда и только в силе…
«Дневники 1973—1983»
„Литургия есть «таинство собрания.»“
Христос пришел, «чтобы рассеянных чад Божиих собрать воедино» (Ин. 11, 52), и Евхаристия с самого начала была явлением и осуществлением единства Нового народа Божия, собранного Христом и во Христе. Надо твердо знать и помнить: в храм мы идём не для индивидуальной молитвы, мы идем собраться в Церковь, и сам видимый храм есть только образ того нерукотворного храма, который он знаменует. Поэтому «собрание в Церковь» есть действительно первое литургическое действие, основание всей Литургии, и не поняв этого, нельзя понять и всего дальнейшего тайнодействия.
«Евхаристия: таинство царства»
Но в том-то все и дело, что к власти приходят не они, а маньяки власти вроде де Голля (какая, в сущности, трагическая фигура!). Такая книга — вся о политических приемах, завтраках и интервью — куда страшнее, чем Кафка. Политически мир не продвинулся ни на шаг со времени Тамерлана и Чингисхана. И разница только в том, что современные чингисханы все время говорят в категориях «свободы», «справедливости», «мира», тогда как их предшественники честно говорили о власти и славе. И потому были гораздо «моральнее»
«Дневники 1973—1983»
при отсутствии стиля, который всегда создает единство.
«Дневники 1973—1983»
Нет, это абсолютно неверно, мы не знаем себя. Никто не знает себя, и в этом-то и заключается самый волнующий момент, что человек непредсказуем и что достаточно тех или иных обстоятельств, чтобы проявились те или иные способности, о которых никто не имел никакого понятия. Это гораздо более восхитительно, чем познавать себя! Что мы знаем? Мумию, что-то ложное, совершенно искусственное! Это лишено всякого интереса, в то время как ощущать в себе предрасположенность к массе удивительных вещей, которые могут неожиданно произойти, и быть готовым воспринять эти вещи в полной незаинтересованности самим собой…
«Дневники 1973—1983»
Современный богослов в религии приблизительно то же самое, что «литературовед» в искусстве: какой точно нужде они отвечают?
«Дневники 1973—1983»
вопит какой-то лицеист в Париже, и все газеты с трепетом перепечатывают и бьют себя в грудь: действительно, nos valeurs sont mortes! Молодежь, говорят, правдива, не терпит лицемерия взрослого мира. Ложь! Она только трескучей лжи и верит, это самый идолопоклоннический возраст и, вместе с тем, самый лицемерный. Молодежь «ищет»? Ложь и миф. Ничего она не ищет, она преисполнена острого чувства самой себя, а это чувство исключает искание. Чего я искал, когда был «молодежью»? Показать себя, и больше ничего. И чтобы все мною восхищались и считали чем-то особенным. И спасли меня не те, кто этому потакал, а те, кто этого просто не замечал. В первую очередь — папа своей скромностью, иронией, даром быть самим собой и ничего «напоказ». Об него и разбивалась вся моя молодежная чепуха, и я чем больше живу, тем сильнее чувствую, какую удивительную, действительно подсознательную роль он сыграл в моей жизни. Как будто — никакого влияния, ни малейшего интереса к тому, чем я жил, и ко всем моим «исканиям». И никогда в жизни я с ним не советовался и ни о чем не спрашивал. Но, вот, когда теперь думаю о нем — со все большей благодарностью, со все большей нежностью — так ясно становится, что роль эта в том и заключалась, что никакого кривлянья, никакого молодежного нажима педали с ним не было возможно, что все это от него отскакивало, при нем не звучало. И, конечно, светилось в нем детство, почему и любили так его все, кто его знал. И теперь этим детством светится мне его образ.
«Дневники 1973—1983»
«Дневники 1973—1983»