Александр Дмитриевич Шмеман цитаты
Александр Дмитриевич Шмеман
Дата рождения: 13. Сентябрь 1921
Дата смерти: 13. Декабрь 1983
Другие имена: Alexandre Schmemann, Alexander Dmitrijewitsch Schmemann
Алекса́ндр Дми́триевич Шме́ман — священнослужитель Православной церкви в Америке, протопресвитер; богослов, автор ряда книг.
Цитаты Александр Дмитриевич Шмеман
„Удивительное дело, но почти все те, кого я знал как искателей «духовности», были всегда узкими, нетерпимыми и скучными, безрадостными людьми, при этом всех всегда обвинявшими в «недуховности». И всегда в центре их были они сами, не Христос, не Евангелие и не Бог. В их присутствии не расцветаешь, а, наоборот, как-то духовно «ежишься». Гордыня и эгоцентризм, самодовольство и узость — но зачем тогда эта пресловутая «духовность?»“
А эти специалисты по «церковности»!.. Какой это маленький и душный мир.
«Дневники 1973—1983»
„Как раз «категории» не могут быть абсолютными, потому что они-то и являют «преходящесть» образа мира сего. Категории преодолеваются творчеством: какие «категории» у Шекспира или Пушкина? И если они есть — в чем их интерес? Не в том ли и все дело, что, каковы бы они ни были, творчество их «претворило» и торжествует над временем, то есть над всеми категориями? Но творчество того, к чему все «относится», всегда из жизни и о жизни, никогда о «категориях.»“
Отсюда вечное, непреходящее торжество Библии. Она откровение, но Самого Бога, самой жизни, самого мира, а никак не «категорий»
«Дневники 1973—1983»
„Исторически Православие всегда было не столько Церковью, сколько «православным миром», своеобразной православной «икумени.»“
Такой православной «икумени» оно оставалось и тогда, когда распалось на множество национальных, этнических мирков. Сузился духовный горизонт, но не основное «самочувствие» Православия. Но самочувствие это всегда исключало категорию истории, перемены и потому способность «реагировать» на перемены, всегда составлявшую силу западного христианства. Говоря языком Eliade («Fragments d’un Journal» которого сейчас читаю), оно, то есть Православие, предельно «архетипично», но не исторично"
«Дневники 1973—1983»
„А евразийцы прямо махнули к Тамерлану и Чингис-хану. Не дается русским самостоятельность, свобода — ни мысли, ни души. Всегда они в «пленении» каким-нибудь очередным идолом, максимализмом, чьей-то чужой «целостностью». Так же и интеллигенция «возвращалась» к Церкви и Православию как к чему-то внешнему и сразу же, оказавшись внутри валась и от мысли, и от свободы, сразу простиралась перед «Типиконом». И во имя этого вновь обретенного «Типикона» с упоением начинала отрицать и оплевывать все лучшее в себе. «Дар всемирного понимания», «Нам внятно все»: на вершинах и взлетах русской культуры это несомненно так. Но слаб в ней «логос» и сильна «эмоция». Русские не любят, а влюбляются — даже в Гегеля и Маркса. В «Запад», в «Византию», в «Восток». И влюбление сразу же ослепляет, лишает как раз «внятности» и понимания. Мучительные страницы в «Автобиографических записках» Булгакова о том, как он «влюбился» в Государя. Но он, собственно, всю жизнь во что-нибудь влюблялся и сразу же строил теорию на этом шатком основании. А другие влюблялись в «Отцов», в «икону», в «быт». И всякая «часть»“
таков закон этой русской влюбчивости — моментально превращается в «целое», тогда как единственный смысл всех этих «объектов» влюбления, что только как части они и осмысленны, не «идолы». Пушкин России нужен гораздо больше, чем «Типикон». Во имя Пушкина нельзя ненавидеть, резать и сажать в тюрьму. А во имя «Типикона» очень даже можно.
«Дневники 1973—1983»
