Франц Вертфоллен: Актуальные цитаты (страница 29)

„Должно рисовать картины мазками, как импрессионисты. Их мазки состояли из красок, моим состоять из жизней. Но ни у них, ни у меня нет ни одного мазка, что не был бы совершенным.“

„Святость, как красота - блик неуловимого мира - стая бабочек, взмывающая из-под ног. Мелькание золотистого, белого, серебристого, оранжевого, приправленное травой, зноем, стрекотом, длится пару мгновений, зато воспоминания греют годами. А поймайте хотя бы одну бабочку, и все великолепие скукожится в уродливое насекомое с выпученными глазами и толстым мохнатым тельцем. Назовите что-то святым, пустите к нему толпы, и оно умрет, оставив напоследок лишь пару пачкающихся пыльцой крыльев.“

„Начинающий оратор говорил об угнетенности, равенстве, праве на безопасность и обязательном счастье для
всех, о том, что молчание превращает насекомых в амеб. Он вещал о силе единства, о победе сплоченности и о свободе в конце туннеля, к которой придут-таки личинки сегодняшних реформаторов.

Такая страстная и ничего не предлагающая речь просто не могла оставить
слушателей равнодушными.“

„С того вечера девочка так и жила у него, не просясь домой, освещая его вечера.
А потом она заболела. Лежала, зарывшись в подушки, на его огромной
кровати. Первый раз чужие слезы были не в радость. И хорошо бы, чтоб что-то
дешевое, как жалость, сжимало губы, но это была не жалость.
Он был согласен даже на сочувствие, если б только это могло быть
сочувствием.
Но то было нежностью.
Белой, хлопковой нежностью –
приручающим самым из всех ошейников.“

„Если вам очень херово и сложно отодрать свою жопу от дивана, нужно не дальше разлагаться на диване, а нужно пойти и вовлекать себя в жизнь, потому что лучше вам не станет, но хуже вам уже тоже не станет. Поэтому если вы начнёте наконец принимать решения и взаимодействовать с жизнью, вот тогда появляется вероятность, что ваш мозг начнёт вырабатывать необходимые и не хватающие у вас нейромедиаторы.“

„Не надо спорить с зеркалом - надо себе горбы менять. Не надо плевать в зеркало - нужно рожу свою перекраивать.“

„Когда ты вовлекаешься в жизнь, ты на физиологическом уровне здоровее, чем когда ты такой лох, который сидит, канючит, обижается, ещё и врет себе, что он не лох и он не отпихивает от себя жизнь.“

„История пишется сердцем. Не теорией, а сердцем. Люди не за идеи встают, а за тех кого любят. Не идеи меняют историю, но люди

— Франц Вертфоллен, Шот Жизни.“

„Все концепты, которые люди себе придумывают – это дохлые, мёртвые формы. Это шелуха.
Тебе не нужны концепты, когда ты живёшь из своего сердца.“

„Вот, Наталья, почему не надо себя к иным подгонять: раз они с нами – живодерствами, так и мы к ним – рожей чудовищной. А то, что все потом так с рожами и ходят, и нет людей больше, об этом никто не думает. Рожу чудовищную не примерить. Она врастает, всеми сосудами схватывается, и так тебе всю жизнь с такой рожей и жить“

„Это как артист – к сцене. Вроде в сотый раз поднимаешься, а если волнения у тебя нет, значит, ты и не артист уже вовсе. Если тебе всё равно, что резать – свинью или человека, ты уже не хирург. Не врач даже. И может быть не человек“

„Мир не так уродлив, как тебе кажется. С ним справляются, слышишь. Даже когда очень грустно, или страшно, или больно.“

„Запомни, девочка, есть сверхсущества чистые-чистые – сталь и звонкость.
— Как Ницше писал?
— Лучше, девочка.Любое существо, что любить умеет. Не сосуществовать, но любить умеет, способно оно на то – умно достаточно, твердо достаточно, сильно. Таких существ надо беречь.“

„Откуда эти весенние, зимние, летние запахи?

Все знают, как пахнет зима или осень. Вот что именно смешивается в воздухе, чтоб где угодно – от Москвы до Нью-Йорка ты мог распахнуть окно, и даже слепым сказать – о! вот теперь весна?“

„В рутине гораздо больше от подвига, чем в убийстве слона боевого, сотен слонов боевых.“

„Роскошь – это искусство, жена моя. Изобилие начинается не с денег, но с головы. Колин приучил меня к изобилию. Колин, родившийся в рыбацкой лачуге в жопе Ирландии, до двадцати лет и ста фунтов в руках не державший, научил меня изобилию. И знаешь Нора, Рудольфу оно не известно, он умеет жить хорошо, но не может роскошно. Роскошь и изобилие, как божественность, тяжелы и, как божественность, неприемлемы. Ими овладевают, милая, через кровь, как бесстрашием. Я хочу, чтоб ты, Нора, на такое была способна. Я хочу, чтоб ты видела разницу в автомобилях потому, что когда ты не получаешь удовольствия от того, что тебя окружает, когда не хочешь этого всё лучше и изящнее, ты его не достоин. И тогда всему этому дОлжно быть отнятым, ты поняла? Леа твоя состояние не с идиотичной болтовни о фюрере потеряла, но потому что дура, слепа, глуха, неразборчива и лучшего, чем занюханной квартирки, вздрагивающей каждый раз от трамвая, она не достойна. Разбирайтесь в моих машинах, фрау Вертфоллен.“

„Пространство после него не то что инеем чуть-чуть похрустывает – гейзерами исландскими бьет. А девочка вслед ему смотрит – руку, ту, что протягивала, к груди прижала. И такой заезженный жест стал свеж, как мир в день первый. Как никем никогда не совсем прочувствованное, не сделанное.“

„Японки выглядят в жизни, как на рисунках, НО… одно большое НО, если азиаточка красива, вешайся. Она будет так красива, на нее, как на огонь, можно будет смотреть бесконечно. Там такое изящество, утонченность линий, чистота кожи – у таких кожа светится, и она очень сильно отличается от европейской. Там такая грациозность движений. Вы слышали сказку о китайских лисах? Это оно. И она будет неуловима, как вода. Как вода податлива, но смерть тебе, если в мягкость эту поверишь.“

„Несчастнейший Оскар Уайльд, жаль,
что он умер, так и не узнав, как, по- настоящему, должен выглядеть
декаданс.

Декаданс – это пляски юности,
власти, смерти в зоне концлагеря с
девушками в одних духах и перьях, и
чтоб обязательно накрахмаленные
манжеты без запонок разлетались.“