Цитаты из книги

Заметки для Штази. Ливан

„ГЕРБЕРТ: У меня нет слов.

У меня их не было тоже.

ГЕРБЕРТ: У меня просто нет слов.

ФРАНЦ: Что ты чувствуешь?

ГЕРБЕРТ: Ничего. Если б я позволил себе что-то чувствовать, я бы кого-нибудь убил.

— Франц Вертфоллен "Заметки для Штази. Ливан"“

„Вот это причина любой массовой истерии: бояться, что придется бояться страшного страха, которого боишься.“

„ФРАНЦ: Скучаешь?
Усмехнулся.
ГЕРБЕРТ: Ну так. Слегка. Как мозг по кислороду.“

„А я учусь

не быть водопадом

часов, проведенных в страхе

перед упущенным

неупускаемым.“

„Но счастье всегда об отчаянии – оно вытаскивает и встряхивает,

распахивает проржавевшие дверцы души,

и ты вспоминаешь, как мала твоя душка,

и как тебе тесно.“

„Не бороться с отчаянием.
Отчаяние – часть любви.
А! Дело пошло хорошо.
Если так, то будет быстро.
Не бороться с отчаянием.
Не бороться с отчаянием.
Не бороться.
Нет лучшего утешения, чем отчаяние на медовой лепешке любви.
Не закрываться.
Часы отсчитывают не время, но изменения.
Изменения – жизнь,
не хотеть переделать их все за час…“

„Виски, лёд, черное пятно Централ-парка из окон, белый рояль,
захмелевшая Элис мяукает под переборы клавиш,
ты снимаешь с меня галстук, запонки,
пахнешь сигарами,
голова пустая,
голова расслабленная –
we have more than all –
always had it.
We’re blessed.
И это как ртуть, как свинец – попав в кровь – никогда и ничем – не вывести больше.
Не вывести это счастье.
Влажный Бейрут на моих ключицах.
Случайно – опять квартал «фонарей».
Ползти по извилистой улочке, «бабочки» облепляют машину – дешевый парфюм, надежда в глазах.
Лунная ночь.
Опьяненность Нью-Йорком в Бейруте.
I might have loved you, Alice.
I might even love you now.
I might.

— Франц Вертфоллен, "Заметки для Штази. Ливан"“

„Виски, лёд, черное пятно Централ-парка из окон, белый рояль,
захмелевшая Элис мяукает под переборы клавиш,
ты снимаешь с меня галстук, запонки,
пахнешь сигарами,
голова пустая,
голова расслабленная –
we have more than all –
always had it.
We’re blessed.
И это как ртуть, как свинец – попав в кровь – никогда и ничем – не вывести больше.
Не вывести это счастье.
Влажный Бейрут на моих ключицах.
Случайно – опять квартал «фонарей».
Ползти по извилистой улочке, «бабочки» облепляют машину – дешевый парфюм, надежда в глазах.
Лунная ночь.
Опьяненность Нью-Йорком в Бейруте.
I might have loved you, Alice.
I might even love you now.
I might.

— Франц Вертфоллен, "Заметки для Штази. Ливан"“

„Всё в этом мире о власти,
да власть – о скорби
моментов, не насыщенных, что кислородом, нежностью,
когда время – лишь концентрат
удовольствия

— Франц Верфтоллен, "Заметки для Штази. Ливан"“

„Резное дерево перегородки, пористый камень стены и –
Beata Maria,
шерсть тонкая юбок её,
Regina mea,
солнце бьёт на неё через розу ветров,
окрашивая в мозаику стекла разноцветного –
роза роз в свете
розы ветров.
Из плоти передо мной.
Трепетная.
Веки как крылышки мышей летучих – тонки и нервны.
Веки как крылышки.
Глаза томны.
Волосы выбились из убора. Каштановы, мягки.
Волосы выбились ореолом.
Salve!

— Франц Верфтоллен, "Заметки для Штази. Ливан"“

„Всё в этом мире о власти,
да власть – о скорби
моментов, не насыщенных, что кислородом, нежностью,
когда время – лишь концентрат
удовольствия

— Франц Верфтоллен, "Заметки для Штази. Ливан"“

„Резное дерево перегородки, пористый камень стены и –
Beata Maria,
шерсть тонкая юбок её,
Regina mea,
солнце бьёт на неё через розу ветров,
окрашивая в мозаику стекла разноцветного –
роза роз в свете
розы ветров.
Из плоти передо мной.
Трепетная.
Веки как крылышки мышей летучих – тонки и нервны.
Веки как крылышки.
Глаза томны.
Волосы выбились из убора. Каштановы, мягки.
Волосы выбились ореолом.
Salve!

— Франц Верфтоллен, "Заметки для Штази. Ливан"“

„По Меди было четко видно, почему он до сих пор не врач или юрист в Бейруте:
каждый умен, когда сбоку.
Меди был прозорлив во всем, что его не касалось или что он лично никак
изменить не мог.
Как только дело подходило для него слишком к делу – вставай и действуй, он
из эмпатичного и приятного человека превращался в расшатанный комок
нервов, желающий одного: быстрее сдохнуть и ничего, никогда не решать.“

„«И гурии в вечном раю не поют так сладко, как звезды в пустыне».
Звучание их песен, но ваших губ.
«Тяжелая кровь Саула».
Их сладости, ваши рассказы. Я сидела пьяной от вас
на своих зрачках.
И этого было мало.
На зрачках – мало, хотелось вас больше везде.
На каждом моём сантиметре тела. Я хочу вашу юность вне времени. Самую древнюю,
свежую
юность.“

„И горе тому, кто верит в быстрые войны.“