Цитаты о семье и детях

„Когда я вернулась во Францию, выиграв «Оскар», меня встречали как члена королевской семьи или победителя-футболиста!“

„Душу формирует и детский сад, и семья. Но прежде всего школа! Я в первый класс пошёл в 1943-м. Зима, война… Какой завтрак тебе дома соберут? Чай из трав. Кусок хлеба. А в школе с самого утра топилась печка. После второго урока учительница заваривала чай всё на тех же травах, каждому наливала в его кружку чуть-чуть разведённого сахарина — личного! Открывалась дверь — и дежурный вносил противень, на котором лежали пирожки. С чем уж они были, не помню, но они казались нам самыми вкусными на свете! Мы их ели, прихлёбывая кипяток, а учительница в это время рассказывала разные истории. Это называлось — воспитание! Это называлось — забота! Забота о следующем поколении. С этого начинается воспитание любви к Родине — когда ты чувствуешь заботу Родины о себе. А сейчас я слушаю все эти рассуждения — платное образование, элитные школы… Я вообще не понимаю, что это такое — элитные ученики. Что такое элитные собаки или лошади — понимаю. А элитных людей не знаю — знаю образованных. Интеллигентных знаю. Попытка заместить один класс другим — интеллигенцию на элиту, степень элитарности которой определяется уровнем их дохода, — рождает расслоение, а с ним одичание душ, которое мы получили.“

„Я не мать Тереза. Но я и не Чарльз Мэнсон.“

„Я хочу, уважать сам себя, но не могу. Не во имя Бога или какой-либо религии, а во имя собственного достоинства. Я просто хочу делать хорошие вещи чтобы мои дети могли уважать меня.“

„Ты можешь верить, что там за гробом тебя что-то ждёт, а можешь думать, как думали наши предки-нигилисты, что умрешь — лопух вырастет и всё… Ну и пожалуйста. Но веришь ты или не веришь — и Бог есть, и загробная жизнь есть, и ад есть. Никакого ада нет! Ну как же нет, когда ты живёшь в аду? Не веришь? Ну подойди к зеркалу, посмотри на свою мрачную рожу! Разве может венец творения, высшее создание Божие иметь такую мрачную харю? Почему тебе так плохо? Если ты вообще такой умный, такой прямо весь свободный, тебе вот на всё начхать, ты сам всё знаешь… Что же у тебя такая рожа-то несчастная? Потому что ты в аду, сынок! В аду! Ты не знаешь радости! Ты мёртв! Тебе тяжело, тебе противно, тебя всё мучает, тебя всё раздражает. Люди, мухи… Тебя раздражает жара, тебя раздражает дождь, тебя раздражают политики, тебя всё, что есть раздражает и мучает. Тебя мучает папа, мама, дедушка, бабушка, соседи, Путин с Медведевым, Барак Обама. Всё тебе тяжело, противно, тебя ничего не радует. Даже соловьи тебе спать мешают. Потому что ты хочешь от этого куда-то уйти, куда-то… где-то уснуть… в чём-то забыться, нажраться, наколоться, уснуть, уйти от этого. Почему? Ну потому, что ты в аду! Тебе не надо никуда попадать — в рай, в ад… Ты уже, голубчик, давно в аду, из которого выход только один — к Богу!“

„Не обращайте внимание на сплетни, на завистников. Правда побеждает клевету. В жизни будет все: поражения, неудачи, но не гонитесь за богатством, цените то, что есть у вас. Победа, когда мы не возвращаемся в прошлое, и становимся счастливыми в настоящем. Храните любовь и верность, оберегайте себя, и ошибки совершают все. Будьте сильными, много примеров когда без образования, без поддержки люди выходили из сложных ситуаций, меняйте свое мышление и не гонитесь за теми, кому вы не нужны, самодостаточный человек, довольствуйся окружением семьи, и свою жизнь посвящает Богу. Он един, а не там где его пытаются внушить. Успех, остаться человеком. Максим Стоялов Maxim Stoyalov“

„По сравнению с его талантами мои казались бледным подобием. Любые мои действия, достойные похвалы, вызывали у моих родителей лишь обострённое чувство потери. Поэтому я рос, не испытывая большой уверенности в себе.“

„В будущем, когда наши дети оглянутся назад, они ахнут: «Разве вы не видели, что денежная система порождала подкупы и взятки, разве это было не очевидно?» Вы ответите: «Нет, ведь мы выросли в этой системе, мы ничего другого не знали».“

„Успешный коммерсант чхать хотел на жизнь других людей. Мы восхищаемся успешными людьми. Они — самые подлые сукины дети на всём свете! Все ценности извращены. Но проще и дальше жить с извращенными ценностями, так как они служат личной выгоде. Так что, если вы ориентированы на личную выгоду, вот ваша философия: вы выходите в этот мир, воткнув свой палец каждому в задницу; вы улыбаетесь, и ваша рука на их плече.“

„Пусть-же все знают, что я, посвящая все силы благу народному, буду охранять начала самодержавия так же твёрдо и неуклонно, как охранял его мой покойный незабвенный родитель.“

„Человек, который был бесспорным любимцем своей матери, через всю свою жизнь проносит чувство победителя и уверенности в удачу, которые нередко приводят к действительному успеху.“

„На юную душу влияет малейшая, казалось бы, мелочь; поэтому надо остерегаться при детях быть самим безнравственными, раздражительными, ссориться, ругаться, сплетничать и, что всего хуже, поступать вразрез со своими словами; ребёнок это заметит и если даже и не запомнит, то всё же в нём останется след, и из этих следов, из этих впечатлений детства сформируется фундамент его души, совести и моральной силы.“

„Нельзя говорить о каких-то великих достижениях и успехах, доколе на земле существуют несчастные дети.“

„Дети — наш главный природный ресурс.“

„«Почему Луна круглая?» — спрашивает малыш. Почему трава зеленая? Откуда берутся сны? До какой глубины можно прорыть тоннель? Почему на ногах есть пальцы? Слишком часто учителя и родители отмахиваются от таких вопросов с пренебрежением, даже с насмешкой или спешат сменить тему: «А что, Луна должна быть квадратная?» Дети быстро понимают, что такие вопросы взрослым не по душе. Несколько раз повторится негативный опыт — и еще один ребенок потерян для науки. Хоть убей, не понимаю, с какой стати взрослым нужно притворяться всеведущими и перед кем — перед шестилетками! Неужели нельзя честно признаться, что ты чего-то не знаешь? Такая хрупкая самооценка?“

„Самый последний, но самый важный совет – не забывайте своих родителей. Когда мы юны, нам кажется, что они хотят нас ограничивать, контролировать, хотят навязать какое-то своё видение мира и ситуации. Мы обижаемся на них, стараемся отдалиться. В студенческие годы мы чувствуем первые глотки свободы, хотим быть независимыми, забываем о своих родителях, считая, что уже выросли, уже не должны ни перед кем отчитываться. Но пройдёт ещё лет десять, вы сами станете родителями, у вас будут миленькие детки, в которых вы вложите всю душу, всё свободное время, все деньги в их жизнь, здоровье, учёбу и образование. И вот представьте, что вы не досыпаете ночей, из кожи лезете, чтоб Ваш ребёнок был счастлив, а он в один момент берёт и забывает о Вас, считая, что стал свободным и ничем Вам не обязан. Ну как? Позвоните своим родителям. Не забывайте о них. Высказывайте им свою любовь и благодарность за всё то, что происходило в вашей жизни. Поверьте, нет в мире людей, которые б ценили и любили вас больше, нежели ваши самые близкие – мама и папа.“

„Когда в моду опять входит что-нибудь, давным-давно вышедшее из моды, мы начинаем догадываться, до чего же очаровательны были наши бабушки.“

„Самое тяжёлое в жизни: отношения с матерью. Тяжелее, чем террор и всё прочее.“

„Около 12:00 тёмно-зелёный автомобиль с берлинскими номерами остановился у нашей калитки. Единственным мужчиной в доме, кроме моего отца, был капитан Алдингер (помощник Роммеля), тяжелораненый ветеран войны. Два генерала — Бургдорф, могучий и цветущий, и Майзель, маленький и стройный — вышли из автомобиля и вошли в дом. Они вели себя вежливо и уважительно, и попросили отца поговорить с ними наедине. Алдингер и я вышли из комнаты. «Так значит, они не собираются его арестовывать», — подумал я с облегчением, когда поднялся наверх, чтобы взять книгу.
Через несколько минут я услышал, как отец пошёл наверх и зашёл в комнату моей матери. Желая узнать, что происходит, я встал и последовал за ним. Он стоял посреди комнаты и был бледен. «Пойдём со мной», — сказал он жёстко. Мы пошли в мою комнату. «Я только что рассказал твоей матери, — начал он медленно, — что через четверть часа я умру». Он был спокоен и продолжил: «Погибнуть от рук своих людей тяжело. Но дом окружён, и Гитлер обвиняет меня в измене Родине. «В связи с моими заслугами в Африке», — процитировал он саркастически. — У меня есть возможность умереть от яда. Эти два генерала привезли его с собой. Он убивает за 3 секунды. Если я соглашусь его принять, то никаких обычных последствий для моей семьи, то есть для вас, не будет. Они также не тронут моих людей».
«Вы верите в это?» — прервал я его.
«Да, — ответил он. — верю. Это в их интересах — сделать так, чтобы не всплыли все подробности. Кстати, меня вынудили взять с вас обещание хранить всё это в строжайшем секрете. Если хоть слово обо всём этом просочится, они больше не будут связаны своим обещанием».
Я сказал: «Неужели мы не сможем защититься…» Он прервал меня.
«В этом нет смысла, — произнёс он.“