Александр Исаевич Солженицын цитаты

страница 3

„Чтобы уничтожить народ, нужно отделить его от корней.“

„…Вы сильны лишь постольку, поскольку отбираете у людей не всё. Но человек, у которого вы отобрали всё, — уже неподвластен вам, он снова свободен.“

„Образование ума не прибавляет.“

„НАТО методически и настойчиво развивает свой военный аппарат — на Восток Европы и в континентальный охват России с Юга. Тут и открытая материальная и идеологическая поддержка цветных революций, и парадоксальное внедрение Северо-атлантических интересов в Центральную Азию. Всё это не оставляет сомнений, что готовится полное окружение России, а затем потеря ею суверенитета.“

„не к счастью устремить людей, потому что это тоже идол рынка ― "счастье"! ― а ко взаимному расположению. Счастлив и зверь, грызущий добычу, а взаимно расположены могут быть только люди! И это ― высшее, что доступно людям!“

„Совсем не уровень благополучия делает счастье людей, а отношения сердец и наша точка зрения на нашу жизнь. И то и другое — всегда в нашей власти, а значит, человек всегда счастлив, если он хочет этого, и никто не может ему помешать.“

„Есть чёрные люди, злокозненно творящие чёрные дела, и надо только отличить их от остальных и уничтожить. Но линия, разделяющая добро и зло, пересекает сердце каждого человека. И кто уничтожит кусок своего сердца?…“

„А скажем и так: государственное устройство — второстепеннее самого воздуха человеческих отношений. При людском благородстве — допустим любой добропорядочный строй, при людском озлоблении и шкурничестве — невыносима и самая разливистая демократия. Если в самих людях нет справедливости и честности — то это проявится при любом строе.“

„Здесь, ребята, закон — тайга. Но люди и здесь живут. В лагере вот кто подыхает: кто миски лижет, кто на санчасть надеется да кто к куму ходит стучать.“

„Политическая жизнь — совсем не главный вид жизни человека, политика — совсем не желанное занятие для большинства. Чем размашистей идёт в стране политическая жизнь — тем более утрачивается душевная. Политика не должна поглощать духовные силы и творческий досуг народа. Кроме ПРАВ человек нуждается отстоять и душу, освободить ее для жизни ума и чувств.“

„Термин «национальная идея» не имеет чёткого научного содержания. Можно согласиться, что это — когда-то популярная идея, представление о желаемом образе жизни в стране, владеющее её населением. Такое объединительное представление понятие может оказаться и полезным, но никогда не должно быть искусственно сочинено в верхах власти или внедрено насильственно.
<…>
Когда дискуссия о «национальной идее» довольно поспешно возникла в послекоммунистической России, я пытался охладить её возражением, что, после всех пережитых нами изнурительных потерь, нам на долгое время достаточно задачи Сбережения гибнущего народа.“

„Интеллигент — это тот, чьи интересы к духовной стороне жизни настойчивы и постоянны, не понуждаемы внешними обстоятельствами и даже вопреки им. Интеллигент это тот, чья мысль не подражательна.“

„Все отдавать на голосование по большинству — значит устанавливать его диктатуру над меньшинством и над особыми мнениями, которые как раз наиболее ценны для поиска путей развития.“

„Если тебе часто приходится лгать, то рано или поздно ты сам поверишь в это.“

„В Бога я охотно верю. Только вот не верю я в рай и в ад. Зачем вы нас за дурачков считаете, рай и ад нам сулите?“

„Инженер?! Мне пришлось воспитываться как раз в инженерной среде, и я хорошо помню инженеров двадцатых годов: этот открыто светящийся интеллект, этот свободный и необидный юмор, эта лёгкость и широта мысли, непринуждённость переключения из одной инженерной области в другую и вообще от техники к обществу, к искусству. Затем эту воспитанность, тонкость вкусов; хорошую речь, плавно согласованную и без сорных словечек; у одного немножко музицирование; у другого немножко живопись; и всегда у всех — духовная печать на лице.“

„Всякий, кто однажды провозгласил насилие своим методом, неумолимо должен избрать ложь своим принципом“

„Слишком долго у нас всяким делом ведали и руководили те, кто ничего в нем не понимают. Наконец каждое дело должны вести знающие.“

„А после всего, пережитого нами, всякая ВЛАСТЬ как понятие — уже в неизбывном долгу перед народом.“

„Америка давно проявила себя как самая великодушная и щедрая страна в мире.“

„Всё-таки вспомнить пора, что первое, кому мы принадлежим, — это человечество.“

„Если правительство само отдастся бюрократизации, то оно потеряет способность вести страну.“

„Именно в наше время демократия из формы государственного устройства возвысилась как бы в универсальный принцип человеческого существования, почти в культ.“

„Я говорю вам: пожалуйста, побольше вмешивайтесь в наши внутренние дела… Мы просим вас: вмешивайтесь!“

„Отказать деревне в частной собственности — значит закрыть её уже навсегда.“

„Истина мгновенно ускользает, как только ослабится напряжённость нашего взора, — и при этом оставляет нас в иллюзии, что мы продолжаем ей следовать. От этого вспыхивают многие разногласия.“

„Пленники в немецком плену узнали, что нет на свете нации более презренной, более покинутой, более чуждой и ненужной, чем русская.“

„Да отмываться всегда трудней, чем плюнуть. Надо уметь быстро и в нужный момент плюнуть первым. «Красное Колесо», Узел III - Март семнадцатого, книга 4.“

„И ещё: все приёмы предвыборной борьбы требуют от человека одних качеств, а для государственного водительства — совершенно других, ничего общего с первыми. Редок случай, когда у человека есть и те и другие, вторые мешали бы ему в предвыборном состязании. А между тем, «представительство» становится как бы профессией человека, чуть не пожизненной. Образуется сословие «профессиональных политиков», для кого политика отныне — ремесло и средство дохода. Они лавируют в системе парламентских комбинаций — и где уж там «воля народа»…“

„…Смысл существования в том, насколько удавалось им сохранить неомутненным,
непродрогнувшим, неискаженным - изображение вечности, зароненное каждому. Как серебряный месяц в спокойном пруду.“

„За все реформы мы берёмся как похуже — так и тут. Только губят дело и отбивают у людей последнюю веру в обещания власти.“

„Просто у людей перевёрнуты представления — что хорошо и что плохо. Жить в пятиэтажной клетке, чтоб над твоей головой стучали и ходили, и радио со всех сторон, — это считается хорошо. А жить трудолюбивым земледельцем в глинобитной хатке на краю степи — это считается крайняя неудача.“

„Страшно то, что развращённый правящий класс — многомиллионная партийно-государственная номенклатура — ведь не способна добровольно отказаться ни от какой из захваченных привилегий.“

„Хотя неотложно всё, откуда гибель сегодня, — а ещё неотложней закладка долгорастущего.“

„Кто — оптимист? Кто говорит: вообще в стране всё плохо, везде — хуже, у нас ещё хорошо, нам повезло. И счастлив тем, что есть, и не терзается. Кто — пессимист? Кто говорит: вообще в нашей стране всё замечательно, везде — лучше, только у нас случайно плохо.“

„Всего на свете не узнаешь. Всё равно дураком помрёшь.“

„Западную Германию наполнило облако раскаяния — прежде, чем там наступил экономический расцвет. У нас — и не начали раскаиваться. У нас надо всею гласностью нависают гирляндами — прежние тяжёлые жирные гроздья лжи. А мы их — как будто не замечаем. Криво ж будет наше развитие.“

„Правильно старики говорили: за что не доплатишь, того не доносишь.“

“A genius doesn't adjust his treatment of a theme to a tyrant's taste”

“There is no point asserting and reasserting what the heart cannot believe.”

“… you are strong only as long as you don't deprive people of. For a person you've takenfrom us no longer in your power. He's free all over again.”

“It is unthinkable in the twentieth century to fail to distinguish between what constitutes an abominable atrocity that must be prosecuted and what constitutes that "past" which "ought not to be stirred up.”

“Justice is conscience, not a personal conscience but the conscience of the whole of humanity. Those who clearly recognize the voice of their own conscience usually recognize also the voice of justice.”

“… it's only on a black day that you begin to have friends.”

“Every man always has handy a dozen glib little reasons why he is right not to sacrifice himself.”

“Oh, how hard it is to part with power! This one has to understand.”

“Blow the dust off the clock. Your watches are behind the times. Throw open the heavy curtains which are so dear to you — you do not even suspect that the day has already dawned outside.”

“Work was like a stick. It had two ends. When you worked for the knowing you gave them quality; when you worked for a fool you simply gave him eyewash.”

“Yes, you live with your feet in the mud and there's no time to be thinking about how you got in or how you're going to get out.”

“As the two-thousand-year-old saying goes, you can have eyes and still not see. But a hard life improves vision.”

“Violence can only be concealed by a Lie, & the Lie can only be maintained by Violence…. Any man, who has once proclaimed Violence as his Method, is inevitably forced to take the Lie as his Principle”

“If you live in a graveyard, you can't weep for everyone.”

“We are all human, and our senses are quicker to prompt us than our reason. Every man gives off a scent, and that scent tells you how to act before your head does.”

“One should never direct people towards happiness, because happiness too is an idol of the market-place. One should direct them towards mutual affection. A beast gnawing at its prey can be happy too, but only human beings can feel affection for each other, and this is the highest achievement they can aspire to.”

“I was in a state of witless shock, as though flames had suddenly enwrapped and paralyzed me so that for a moment I had no mind, no memory.”

“For us in Russia, communism is a dead dog, while, for many people in the West, it is still a living lion.”

“Harvard's motto is "Veritas." Many of you have already found out and others will find out in the course of their lives that truth eludes us if we do not concentrate with total attention on its pursuit. And even while it eludes us, the illusion still lingers of knowing it and leads to many misunderstandings. Also, truth is seldom pleasant; it is almost invariably bitter. There is some bitterness in my speech today, too. But I want to stress that it comes not from an adversary but from a friend.”

“It is not because the truth is too difficult to see that we make mistakes. It may even lie on the surface; but we make mistakes because the easiest and most comfortable course for us is to seek insight where it accords with our emotions — especially selfish ones.”

“Literature that is not the breath of contemporary society, that dares not transmit the pains and fears of that society, that does not warn in time against threatening moral and social dangers — such literature does not deserve the name of literature; it is only a façade. Such literature loses the confidence of its own people, and its published works are used as wastepaper instead of being read.”

“We shall be told: what can literature possibly do against the ruthless onslaught of open violence? But let us not forget that violence does not live alone and is not capable of living alone: it is necessarily interwoven with falsehood. Between them lies the most intimate, the deepest of natural bonds. Violence finds its only refuge in falsehood, falsehood its only support in violence. Any man who has once acclaimed violence as his METHOD must inexorably choose falsehood as his PRINCIPLE.”

“What then is the place and role of the writer in this cruel, dynamic, split world on the brink of its ten destructions? After all we have nothing to do with letting off rockets, we do not even push the lowliest of hand-carts, we are quite scorned by those who respect only material power. Is it not natural for us too to step back, to lose faith in the steadfastness of goodness, in the indivisibility of truth, and to just impart to the world our bitter, detached observations: how mankind has become hopelessly corrupt, how men have degenerated, and how difficult it is for the few beautiful and refined souls to live amongst them?
But we have not even recourse to this flight. Anyone who has once taken up the WORD can never again evade it; a writer is not the detached judge of his compatriots and contemporaries, he is an accomplice to all the evil committed in his native land or by his countrymen.”

“The clock of communism has stopped striking. But its concrete building has not yet come crashing down. For that reason, instead of freeing ourselves, we must try to save ourselves from being crushed by its rubble.”

“Macbeth’s self-justifications were feeble – and his conscience devoured him. Yes, even Iago was a little lamb too. The imagination and the spiritual strength of Shakespeare’s evildoers stopped short at a dozen corpses. Because they had no ideology.”

“But the fight for our planet, physical and spiritual, a fight of cosmic proportions, is not a vague matter of the future; it has already started. The forces of Evil have begun their decisive offensive, you can feel their pressure, and yet your screens and publications are full of prescribed smiles and raised glasses. What is the joy about?”

“If humanism were right in declaring that man is born to be happy, he would not be born to die. Since his body is doomed to die, his task on earth evidently must be of a more spiritual nature. It cannot be unrestrained enjoyment of everyday life. It cannot be the search for the best ways to obtain material goods and then cheerfully get the most out of them. It has to be the fulfillment of a permanent, earnest duty so that one's life journey may become an experience of moral growth, so that one may leave life a better human being than one started it. It is imperative to review the table of widespread human values. Its present incorrectness is astounding. It is not possible that assessment of the President's performance be reduced to the question of how much money one makes or of unlimited availability of gasoline. Only voluntary, inspired self-restraint can raise man above the world stream of materialism.”

“A decline in courage may be the most striking feature that an outside observer notices in the West today. The Western world has lost its civic courage, both as a whole and separately, in each country, in each government, in each political party, and, of course, in the United Nations. Such a decline in courage is particularly noticeable among the ruling and intellectual elites, causing an impression of a loss of courage by the entire society. There are many courageous individuals, but they have no determining influence on public life.
Political and intellectual functionaries exhibit this depression, passivity, and perplexity in their actions and in their statements, and even more so in their self-serving rationales as to how realistic, reasonable, and intellectually and even morally justified it is to base state policies on weakness and cowardice. And the decline in courage, at times attaining what could be termed a lack of manhood, is ironically emphasized by occasional outbursts and inflexibility on the part of those same functionaries when dealing with weak governments and with countries that lack support, or with doomed currents which clearly cannot offer resistance. But they get tongue-tied and paralyzed when they deal with powerful governments and threatening forces, with aggressors and international terrorists.
Should one point out that from ancient times decline in courage has been considered the beginning of the end?”

“In our country the lie has become not just a moral category but a pillar of the State.”