Михаил Борисович Бару цитаты
18 0Михаил Борисович Бару
Дата рождения: 14. Октябрь 1958
Михаил Борисович Бару — российский химик, поэт, переводчик, писатель-прозаик.
Окончил Московский химико-технологический институт им. Д. И. Менделеева. Кандидат технических наук. Работал старшим научным сотрудником Филиала Института биоорганической химии в городе Пущино. С августа 2001 по февраль 2002 в качестве научного сотрудника работал в Сан-Диего .
Дебютировал публикациями юмористических стихов и прозаических миниатюр в журнале «Химия и жизнь» , в этих же жанрах много публиковался в Интернете, выпустил книги иронической поэзии «Обет безбрючия» , «Поджигатель жизни» , «Презумпция невинности» , «Обещастье» .
В 2008 году выходит первая книга прозы «Один человек», состоящая из небольших лирических и иронических заметок. В 2010 выходит вторая книга прозы «Записки понаехавшего, или Похвальное слово Москве» и книга стихов «Цветы на обоях». В 2011 выходят третья книга прозы «Тридцать третье марта или Провинциальные записки» и книга юмористической прозы «Дамская визжаль». В 2014 четвертая книга прозы «Повесть о двух головах, или Провинциальные записки».
Бару является одним из наиболее известных и плодовитых авторов русского хайку . Трёхстишия Бару публиковались в специализированных альманахах хайку «Тритон» и «Хайкумена», журналах «Арион», «Волга», «Фонтан» и др. Бару также составил антологию современных русских хайку . В 2006 году в издательстве «Красный Матрос» вышла полная версия антологии русских хайку, сенрю и трехстиший «Сквозь тишину» . В качестве переводчика Бару опубликовал в Интернете обширные подборки современного англоязычного хайку, представив русские версии нескольких значительных американских антологий. В 2007 вышла книга переводов англоязычных хайку «Следы птиц».
В 2011 году Михаилом Бару учрежден и ежегодно проводится литературный конкурс среди детей Александровского района Владимирской области .
Подобные авторы
Осип Эмильевич Мандельштам23
русский поэт, прозаик, эссеист, переводчик и литературный...
Лев Александрович Мей3
российский поэт, переводчик
Primo Levi1
итальянский химик и писатель
Кудрявицкий, Анатолий Исаевич
российский и ирландский поэт, писатель, переводчик и реда...
Дмитрий Владимирович Веневитинов1
русский поэт
Богдан-Игорь Васильевич Антонич7
украинский поэт, прозаик, переводчик, литературовед
Цитаты Михаил Борисович Бару
„Мало кто знает, что сразу после дня осеннего равноденствия уют под одеялом, если его описать как разницу между температурой под одеялом и вне его, деленную на окукливаемость, начинает расти в геометрической прогрессии и превышать уют вне одеяла. К февралю он достигает таких величин, что работа по вытаскиванию взрослого, а тем более ребенка из-под одеяла, если выразить ее в джоулях на квадратный сантиметр голого или даже прикрытого байковой пижамой тела, становится равной… Короче говоря, многие не вылезают из-под одеяла до самого апреля. Если, конечно, время от времени приносить им в постель новые книжки, горячий чай и разрешать стряхивать крошки от печенья с простыни прямо на пол.“
— Михаил Борисович Бару
Опубликовано в журнале "Волга", 2015 г.
„Когда снег идет, то взрослые под ним тоже идут, но каждый в свою сторону, а маленькие дети бегают с ним вместе. Поэтому маленькие дети являются естественным продолжением идущего снега, а взрослые уже нет. Маленький ребенок оставляет следов на снегу раза в три или даже в четыре больше, чем взрослый или даже два взрослых. Взрослые умеют ходить только поодиночке, а маленькие дети, как и снег, способны слипаться в огромные кучи, разлипаться и снова слипаться в другие, еще бo´льшие, кучи. На маленьких детей, бегающих под снегом, можно смотреть бесконечно, а на взрослых... С дождем и детьми, кстати, такая же история.“
— Михаил Борисович Бару
"Думать окружающее". Опубликовано в журнале: "Арион", 2014 г.
„Зимний лес – гулкое, как выстрелы, карканье ворон, снег с еловой ветки, упавший за шиворот, следы, в которых не видно дна, пар от мокрых рукавиц и параллельные, то и дело пересекающиеся кривые лыжных следов; весенний лес – запах черной, еще мерзлой, земли, текущий во все стороны, захлебывающийся талой водой, ручей, тонкая белая полоска синей от холода кожи между свитером и джинсами, а на ней крупные пупырышки, которые только губами и можно растопить; летний лес – горячие капли золотистой смолы на медной коре, волосы, пахнущие шашлычным дымом, белый, в ромашках, сарафан, испачканный красным сухим вином и щекочущая сосновая иголка, которую никак не достать, если не расстегнуть две тысячи мелких, как божьи коровки, пуговиц, стремительно расползающихся под пальцами по спине и груди“
— Михаил Борисович Бару
Опубликовано в журнале "Волга", 2015 г.
„Зима ушла. Бросила в лесу потемневший снег и тонкий лед и ушла налегке, взяв с собой только ледяной ветер и несколько самых верных самых снежных туч. На полянах вскрылась растаявшая наполовину несусветная путаница мышиных ходов. Вот здесь ход узенький – кто-то бежал со всех ног от кого-то, а здесь – широкий потому, что кое-кто в гостях у свояка так объелся дармовых орехов и так нализался желудевой настойки, что пришлось тащить его домой жене и детям за хвост. На трухлявом, покрытом изумрудным мхом пне стоит не шелохнется переживший все морозы и метели, превратившийся в серую мумию гриб-дождевик с черным отверстием в шляпке. Из-под усыпанного порыжевшими хвойными иголками, чешуйками растерзанных клестами и дятлами шишек, обломками сухих веток и черными листьями полупрозрачного тонкого снега настороженно выглядывает едва раскрывшийся подснежник.“
— Михаил Борисович Бару
Опубликовано в журнале "Волга", 2015 г.
„К середине февраля зима перестает идти и застывает на месте. Небо становится серым, низким и таким тяжелым, что атмосферное давление превращается в кровяное, ветер сильным, встречным, порывистым и таким холодным, что от него ноют даже зубы из металлокерамики, снег мокрым, намертво прилипающим к лыжам, а лыжня такой длинной, что, если ее смотать в один большой клубок, то из него не выпутаться даже с помощью лыжных палок. Длиннее этой лыжни только бесконечный сон, внутри которого она без устали идет на месте, и бесконечный февраль, застывший внутри зимы, которая не кончится никогда.“
— Михаил Борисович Бару
Опубликовано в журнале "Знамя", 2016 г.
„Если не оборачиваться на шум машин, едущих по шоссе, на свист электричек, на пьяные возгласы мужиков на автобусной остановке, на истошные крики телевизора, на маленькую зарплату, на незаконченный ремонт, на отсутствие у жены норковой шубы, на присутствие её у жены начальника, а только идти по заснеженному полю на лыжах, смотреть на темнеющий впереди лес, на снежные бурунчики, вырывающиеся из-под острых кромок лыж, слушать свист ветра, сухое постукивание лыжных палок, пробивающих наст, вовремя объезжать торчащие из-под снега сухие стебли прошлогодних репейников, то через минут пятнадцать, в крайнем случае двадцать пять, жизнь начинает налаживаться. Главное — не снижать темп.“
— Михаил Борисович Бару
Опубликовано в журнале "Знамя", 2016 г.
„В городской квартире уют создать непросто — один для этого расставляет по всем комнатам фарфоровые статуэтки пионеров, балерин и писателей, купленные на блошином рынке; другой в художественном беспорядке разбрасывает умные книги у себя на письменном столе, да еще и в каждую вставит по пять закладок; третий перед духовкой, в которой румянится дюжина куриных голеней из супермаркета, ставит кресло, закуривает трубку и заставляет лежать у своих ног на синтетическом коврике комнатную собаку размером с кошку; четвертый… Впрочем, всё это в городе. В деревне, для того чтобы создать уют, достаточно затопить печку или ранней весной вырастить на подоконнике огурцы, покрытые нежной молочной щетиной.“
— Михаил Борисович Бару
Опубликовано в журнале "Знамя", 2016 г.
„В городе первый снег женского рода. Потому что он — невеста. Белая, невинная и настороженная. У нее все еще впереди — пьяные гости, шаферы, свекровь подколодная, семейные сцены и молодость, которую он, подлец, походя растоптал. А пока — пока все летит, танцует и кружится. Машины часто моргают ресницами дворников, близоруко светят фонари, обмотанный толстым шарфом человек на трамвайной остановке ходит кругами не в силах распутать клубок собственных следов, и какая-то тонкая девушка со сверкающими распущенными волосами летит и летит в облаке алмазной пыли туда, где ее уже заждались.“
— Михаил Борисович Бару
"Снег женского рода". Опубликовано в журнале "Арион", 2012.
„В оврагах еще март, а на пригорках уже апрель. Сорвешь высохший и пустой серый стебелек, подуешь в него, и из отверстия вылетят остатки холодного зимнего воздуха. Прижмешь ухо к теплой от солнца березе и слушаешь, как кипит и бурлит в глубине ствола сладкий сок, как мало-помалу начинают зеленеть еще бесцветные после долгой зимы молекулы хлорофилла, как внутри миллиардов клеток бешено суетятся триллионы митохондрий, ядер и каких-то совершенно незаметных даже в самый сильный микроскоп пузырьков и соринок без всякого названия, как клетки делятся, делятся, делятся день и ночь без устали для того, чтобы проклюнулись смолистые почки, которые будут набухать до тех пор, пока не лопнут с треском и не брызнет во все стороны новорожденная листва.“
— Михаил Борисович Бару
Опубликовано в журнале "Знамя", 2016 г.
„Раннюю весну трудно отличить от поздней осени — лес такой же черный, в поле трава жухлая, сухая, в лужах ледяная вода, в небе еще пусто и, кроме облаков, ворон и сорок, никого нет. Огурцы, как и осенью, соленые, а магазинные состоят из воды, химических удобрений и мягких сортов пластмасс, и выращены они не на грядках, а в огромных стеклянных реакторах. Рябиновка, которой с прошлой осени осталось… Даже кашель еще зимний, но стоит только подуть теплому и влажному ветру, как настроение начинает подниматься все выше, выше и выше и, поднявшись, переливается там, в вышине, всеми цветами радуги. Хочется сразу петь, бегать по лужам и кричать своему настроению: лети еще выше, выше… и оно летит, летит и исчезает где-то там, за облаками, а ты остаешься здесь, на земле, с промокшими ногами, насморком, проснувшимися мухами, аллергией на какую-то пыльцу, ипотекой, надкусанным соленым огурцом и пустой бутылью рябиновки.“
— Михаил Борисович Бару
Опубликовано в журнале "Знамя", 2016 г.
„Размаривающее апрельское солнце, в отличие от холодного октябрьского и ледяного декабрьского, может заполнить всю голову без остатка. Мысли если и остаются, то ворочаются не внутри, а летают снаружи в теплом, как парное молоко, воздухе в виде желтых, белых или разноцветных бабочек, жужжат мохнатыми шмелями, сверкают слюдяными крыльями мух, чирикают воробьями, неутомимо ползают по тебе муравьями, лежат у забора большой дремлющей собакой, ходят рядом и вокруг в виде жены, выносящей во двор из дому ящик с рассадой базилика, чтобы его выгулять на солнце.“
— Михаил Борисович Бару
"Думать окружающее". Опубликовано в журнале: "Арион", 2014 г.
„В деревне нет никакого нового года, а есть лишь продолжение старого. Деревенское время, в отличие от городского, не разноцветные обрывки из разных мест понадерганные и связанные узелками новогоднего шоу по телевизору, а бесконечная, низачтонеразрывная нить, на которой, как на елочной гирлянде, висит все — и валенки, сохнущие у печки, и сама печка, и мокрые насквозь обледенелые детские рукавички, и летние ситцевые сарафаны, и зимние овчинные тулупы, и засыпанная снегом собачья будка, и собака вместе с ее брехней, и две сороки на крыше сарая, и стог свежескошенного сена, и сугроб, и дом с трубой, и дым из трубы, и крестины, и именины, и поминки, и сто пятьдесят без всякого повода, и даже сверчок, который теперь трещит в ласковом тепле нагретой печки, а летом звенел кузнечиком и следующей зимой снова будет сверчком.“
— Михаил Борисович Бару
"Думать окружающее". Опубликовано в журнале: "Арион", 2014 г.
