Мирза Шафи Вазех: Мир

„Один пропойца, потерявший стыд,
Лежал в грязи, ободран и побит. Ворчал он пьяно: «Свет погряз в разврате,
Весь мир в грязи, его ужасен вид!» Подумал я об этом человеке:
Как он в себе уверен, что брюзжит И видит мир, погрязшим безнадежно,
А между тем, лишь сам в грязи лежит.“

„Ушедший хоть и не был всех дороже,
Мы заменить никем его не можем. Тот, кто неповторим, — незаменим,
А в мире нет людей во всем похожих. Пусть не был он особенно любим,
Пусть жизнь свою он незаметно прожил. Но мы еще поймем, расставшись с ним,
Как без него пустынно в мире Божьем!“

„Твердит хулитель, злостью обуян:
Не равно все: там солнце, здесь туман. То — совершенно в мире, то — ничтожно,
И это основной его изъян. И впрямь: с орлом не сходен жук навозный,
Не сходен с певчей птицей таракан, Большое с малым, сложное с несложным,
И с карликом не сходен великан. Давайте исправлять, пока не поздно,
Несовершенный мир, что Богом дан. Чтоб низвести хребты в снегах морозных
До уровня оврагов и полян, Чтоб стал алмаз булыжником дорожным,
Тюльпан — крапивой, мудрецом — болван. Быстрей сравняйте все, что только можно:
Пусть превратится в лужу океан. Я погляжу, чем станет мир подзвездный,
Когда осуществится этот план.“

„«Тому беда, кто жаждет разрушенья,
Кто ищет в трупах славу и забвенье. Его молитвы не услышит Бог,
И своего не даст благословенья!» — Так пел певец, и в золотой чертог
Влетела песнь, и шах пришел в смятенье. — Кто там поет? — в волненьи шах изрек,
И мигом стражники пришли в движенье. И пал певец во прах у шахских ног.
Что скажет он для своего спасенья? — Ни в чем я не повинен, видит Бог,
Дар песнопенья — Божье озаренье! — Я властен над тобой, — промолвил шах, —
И проклянешь ты, раб, свое рожденье! — Ну что ж, — сказал поэт, — велик Аллах!
Чтоб делать зло, не надобно уменья. Вершит убийство и зверье в лесах
И даже мертвый камень в миг паденья. Погасло пламя гневное в глазах,
Правитель погрузился в размышленье. Он поднял знаком павшего во прах:
— Ступай и не пытай мое терпенье! С тех пор владыка, говорят, зачах,
С тех пор он смерти ждал, как искупленья, До самого конца в его ушах
Звучала песня, словно осужденье. И слышал царь, внушавший миру страх:
«Тому беда, кто жаждет разрушенья, Того к себе не призовет Аллах,
И своего не даст благословенья».“

„Мы, люди, не в подарок жизнь берем,
Мы смертны; нам дают ее взаем. Но всякий долг дают для возвращенья,
Срок платежа все ближе с каждым днем. Благодари же мир, лови мгновенье,
Что есть сейчас, то будет ли потом! Проникни в сущность каждого явленья
И лишь тогда уже суди о нем. Не будь служителем чужого мненья,
Имей свое сужденье обо всем. Не требуй, чтобы мир свое движенье
Вершил тебе желаемым путем. Не мы определяем направленье,
Жизнь движется, и мы за ней идем.“

„Мир, если тьмою он укутан,
Все то скрывает, чем богат,
Но солнце ввысь восходит утром.
И зрит наш восхищенный взгляд
То, что красиво столь и мудро,
Что горы и леса таят.“

„Почтенный Бен Йемин спросил у светлячка:
«Я тайною твоей премного озабочен:
Тебя в кромешной тьме мы зрим издалека,
Но почему, скажи, не светишь ты, пока
Мир не оденется в покровы ночи?» Ответил светлячок:
«Здесь нет моей вины,
Как ночью, я и днем свечу весной и летом,
Но только, люди, вы не знаете об этом,
Вам светит солнце днем, и вы ослеплены
Лишь этим светом!»“

„Приветствовали вы мои сужденья,
Когда я пел: «Презри ханжей презренье,
Пред сильным мира оставайся смел,
От слабого не требуй униженья!»
Когда же сам я начал жить, как пел,
Мое вы осмеяли поведенье!“

„Не напрасно дураками числишь
Ты, Мирза-Шафи, людей иных,
Повторяющих чужие мысли,
Потому что нет у них своих. Впрочем, вознести молитву небу
Стоит за обилие глупцов:
Если б мир глупцами полон не был,
Кто б ценил на свете мудрецов?“

„Красавицы, в своей любви просты,
Спешили перекинуть мне мосты, Ведущие, как говорят, к забвенью
Из мира повседневной суеты. По шатким тем мостам я без волненья
Ступал, далекий от своей мечты. Всем обладая, жил я с ощущеньем,
Что обладал лишь чувством пустоты.“

„Судьба нас подвергает испытаньям,
Но все ж когда-то был тебе я мил.
И не забыть того, что было ране.
Ведь в мире даже свет ночных светил —
Ничто иное, как воспоминанье
Тех, кто друг друга некогда любил. Ничто не вечно, даже мир не вечен.
Но верю я: наш час еще придет.
И, может быть, тепло от нашей встречи
Согреет землю и растопит лед,
Чтоб снова слили мы свое дыханье.
Не так ли где-то там, за дальней гранью,
Сливаются земля и небосвод?“

„В эту ночь и лист не зашуршит,
Не вспорхнет испуганная птица.
Ночь такая людям не сулит
Никаких несчастий и обид,
Жаль, что летом ночь не долго длится. Позабыл я все заботы дня
Этой ночью тихой, ночью поздней,
Кажется, что в сердце у меня
Зреют звезды, словно в небе звездном. Что б могло остаться от меня
В мире, что все хуже и жесточей,
Если б горе и заботы дня
Не лечил бы я покоем ночи.“

„Над миром глупость властвует, и это
Для всех столетий общая примета. С ней не воюет ни один закон,
Хоть в рубище, хоть в шелк она одета. Но в мир, где правит глупость, как судью,
Бог посылает иногда поэта. Не только для того, чтобы он пел,
Как птица на ветвях в разгаре лета, Но чтобы в царстве глупости и тьмы
Он был носителем ума и света.“

„Я молод был и думал, как ни странно,
Что все на этом свете постоянно, Но время шло, и я установил,
Что убеждение мое обманно. Менялось все: я что-то находил,
Чего-нибудь лишался непрестанно. Но снова мир меня разубедил,
И понял я: как жизнь ни многогранна, Здесь, в царстве колыбелей и могил,
Изменчивость от века постоянна.“

„Плывут миры, уходят в никуда,
Дорогою, что, словно мир, седа. И люди шествуют под сводом млечным,
К могиле — сквозь невзгоды и года. Цветы цветут красой недолговечной,
Чтобы увять, исчезнуть без следа, И радость многих божьих подопечных
Одновременно для других — беда. Земная жизнь, ее закон извечный,
Привел бы нас к безумью, господа, Когда бы этот мир бесчеловечный
Любовь не озаряла б иногда.“

„Уж лучше пусть не обретут признанья
Ни доброта твоя, ни дарованья,
Чем жить овеянным почетом ложным,
Пред миром слыть большим, но быть ничтожным.“

„К нам не извне приходит озаренье,
Внутри себя несем мы свет прозренья. Взгляни на мир: свое тепло дает
Одно и то же солнце всем в даренье. Но от его лучей пустыня мрет,
А сад цветет с его благословенья. В том, что само бесплодие несет,
Ничто извне не вызовет цветенья.“

„Как бы зависть, злоба, скука, лесть
Ни судили нас, ни притесняли,
Все ж в несовершенном мире есть
То, что оградит нас от печали.“