Терри Пратчетт: Актуальные цитаты (страница 2)

„Грех — это когда относишься к людям как к вещам.“

„То есть море, если так подумать, – всего лишь очень влажный воздух.А воздух, как известно, чем ниже спускаешься – тем плотнее, и чем выше взлетаешь – тем реже. И когда подхваченный бурей корабль разбивается и идет ко дну, рано или поздно он достигает той глубины, где вода становится достаточно вязкой, чтобы остановить падение.“

„Это четвертый этаж. Спальня дамы. Ты был бы поражен, если бы узнал, сколько лошадей так и не побывало здесь.“

„Случайно услышать разговор на нижнем этаже довольно просто, если поставить перевернутый стакан на пол и прижаться к нему ухом.“

„Себя-Режу всей грудью вдохнул густой городской воздух. Осязаемый воздух. Вряд ли где найдешь более осязаемый воздух, чем в АнкМорпорке. Вдохнешь его, и сразу ясно – этим воздухом уже много тысяч лет подряд дышат другие люди.“

„Если он когда-нибудь и думал о лесе, то представлял себе много-много деревьев, коричневых внизу и зеленых наверху.“

„С одной стороны волки, с другой - люди. И я между ними. Собачья жизнь.“

„Они очень богаты. Ради своей выгоды или просто по причине фамильной гордости они убили и замучили миллионы людей, — объяснила Госпожа.“

„Ума не приложу, и чему только их учат в школе! — пожаловался он. — Ничего не умеют, кроме как читать и писать.“

„Ну чего мы, спрашивается, добьемся, если убьем этого трудолюбивого сборщика налогов?“

„Но ведь есть великие дела, за которые стоит отдать жизнь, — возразила Бабочка“

„Конечно, проблема с не предвзятым мышлением заключается в том, что люди будут настаивать на том, чтобы прийти и добавить что-то в него.“

„Шляпа - равно волшебник, а волшебник - шляпа. Все остальное мишура.“

„Моё впечатление от Амстердама — это велосипедисты, которые ездят чёрт пойми как и в приступе ярости целятся прямо в пешеходов, при этом оглушительно звеня звонками…“

„Я знаю многих копов <…> — их легко писать, они как поезда на рельсах.“

„Москва разбила Гитлера, Наполеона, и моё запястье.“

„Мы живем в невероятном, фантастическом мире, но не замечаем этого.“

„Скажи, какую правду ты имеешь в виду сейчас? Правду, настолько ценную, что ее нужно окружить караульными лжи? Правду, которая может показаться более странной, чем вымысел? Или правду, которая все еще надевает башмаки, пока ложь обегает весь мир?“

„Порой сижу здесь, совершенно обалдевший, и думаю про себя: «Вообще-то твоя работа – сидеть здесь и писать следующую книгу. А менять мир – это дело других…», а потом я прихожу в себя с восклицанием: «А вот и нет!»…“