Цитаты о девочка

страница 3

„Когда человек становится целостным, когда человек знает, о чем он, когда он знает, к чему он идет, то все люди начинают к нему притягиваться и говорить: «Ваау, вот он крут. Ух ты-ы, какой крутой парень или девочка или небинарное существо».

Вот так, но это происходит натуральным образом; когда ты внутри целостный и ты знаешь, о чем мир, и ты можешь передать это знание другим.“

„Девочка обойдёт лужу, а юноша прыгнет в неё.
Это и есть бунтарский дух и в наше время его уничтожают.“

„Просто ты даже пароль от вайфая на самом деле чуть по-разному спрашиваешь у бородача и у девочки в стразах.
И это нормально.
Это не плохо.
Это то, как переплетаются наш гендер и наши социальные роли.
Раздача социальных ролей неизбежна.
Та же Наташа, когда она выбирает, в какой цвет покрасить волосы и в каком стиле одеваться, она ведь примеряет разные ощущения себя.
Что не означает, что нельзя выкраситься полностью в розовый, даже болонку свою пудрить блестками и при этом быть первоклассным макиавеллевским махинатором.
Можно.
В том-то и прелесть, что можно.
В свободном обществе.
В обществе, где каждый ищет как именно себя выражать,
а не прикован стокилограммовыми цепями, проходящими через первичные половые признаки,
к износившимся социальным ролям.“

„Пространство после него не то что инеем чуть-чуть похрустывает – гейзерами исландскими бьет. А девочка вслед ему смотрит – руку, ту, что протягивала, к груди прижала. И такой заезженный жест стал свеж, как мир в день первый. Как никем никогда не совсем прочувствованное, не сделанное.“

„Простое правило
и никто не запомнит.
Ни у одной женщины нет такого жалкого эго, как у мужчин,
ни одна не бывает такой идиоткой.
Не важно, как вы выглядите, насколько вы гипотетически богаты, какой у вас смокинг, часы, туфли, портмоне, девочки всегда предпочтут щедрого.
Точка.
Человека делают красивым в их глазах не деньги, которые у него есть гипотетически, но деньги, которые он тратит на них“

„НОРА: Ты абсолютно не любишь меня.

ФРАНЦ: Даже и если.

НОРА: Что?

ФРАНЦ: Даже если и так, Элеонора, разве основополагающий вопрос брака, это «любят ли меня»? Разве главный вопрос брака в этом? Разве это не «люблю ли я?».

Подвисла.

Да, вот да, помолчи, девочка.

НОРА: Ты на это что ответишь?

ФРАНЦ: Что не надо забивать себе голову идиотскими вопросами из «Космо». Единственный правильный вопрос – как тебе будет хуже: со мной или без меня. Вот и все.“

„Джанни фантастически быстро лепил. Все, что стояло у него во дворе – баловство. У него всегда было с десяток заказов плюс всё, что он лепил для себя. Экстаз святой Катерины, к примеру. Он играл с материалами – дерево, бронза, мрамор, гранит. Он заставлял металл выглядеть как камень, камень, как дерево, дерево превращал в бронзу, но так тоже – баловался. Он всегда лепил в полный рост.

Святая Катерина у него кружилась. Церковь всегда ставит своих святых статично, а у него мрамор её робы расплескивался, разлетался вечерним платьем – роскошью тканей. Из-под убора у святой Катерины выбивались кудри и вились по щекам, по губам приоткрытым, идеальной формы губам, обвивали слезы – мраморные, но столь настоящие, что ты верил – они прозрачны, солены и горячи. Слезы мокрили ей губы, глаза были закрыты, веки легки – как крылья летучей мыши. Как крылья летучей мышки – трепетны, ты верил – вздрагивают веки у святой Катерины в экстазе. И вся фигура из тяжелого мрамора была невесома – вот-вот взлетит. Затанцует по воздуху.

Джанни лепил Катерину со Штази. Но столь великолепной я видел Штази лишь раз – в Италии на скале. Штази в тяжелом халате после вечернего заплыва с полотенцем на волосах, Штази шампанское ударило в сердце, нам по шестнадцать, сумерки липли к нам фиолетовой сахарной ватой. Штази, зацелованная, летняя, кружилась под песни Герберта – в боли, ярости, счастье. В боли от ужаса осознания, что, возможно, она никогда не потянет больше такую открытость, ей никогда не будет так хорошо. В ярости, что детство уходит, что мы с Гербертом соревновались за прозрачную девочку, но теперь она не поспевает за нами. И ей уже никогда не поспеть. В ярости, боли, что это последние лучи солнца, когда она для нас – центр. В счастье – а как без счастья на скалах Италии, когда ты вызываешь легкое опьянение у господа и наисветлейшего из воинов его? Как без счастья?“

„Джанни фантастически быстро лепил. Все, что стояло у него во дворе – баловство. У него всегда было с десяток заказов плюс всё, что он лепил для себя. Экстаз святой Катерины, к примеру. Он играл с материалами – дерево, бронза, мрамор, гранит. Он заставлял металл выглядеть как камень, камень, как дерево, дерево превращал в бронзу, но так тоже – баловался. Он всегда лепил в полный рост.

Святая Катерина у него кружилась. Церковь всегда ставит своих святых статично, а у него мрамор её робы расплескивался, разлетался вечерним платьем – роскошью тканей. Из-под убора у святой Катерины выбивались кудри и вились по щекам, по губам приоткрытым, идеальной формы губам, обвивали слезы – мраморные, но столь настоящие, что ты верил – они прозрачны, солены и горячи. Слезы мокрили ей губы, глаза были закрыты, веки легки – как крылья летучей мыши. Как крылья летучей мышки – трепетны, ты верил – вздрагивают веки у святой Катерины в экстазе. И вся фигура из тяжелого мрамора была невесома – вот-вот взлетит. Затанцует по воздуху.

Джанни лепил Катерину со Штази. Но столь великолепной я видел Штази лишь раз – в Италии на скале. Штази в тяжелом халате после вечернего заплыва с полотенцем на волосах, Штази шампанское ударило в сердце, нам по шестнадцать, сумерки липли к нам фиолетовой сахарной ватой. Штази, зацелованная, летняя, кружилась под песни Герберта – в боли, ярости, счастье. В боли от ужаса осознания, что, возможно, она никогда не потянет больше такую открытость, ей никогда не будет так хорошо. В ярости, что детство уходит, что мы с Гербертом соревновались за прозрачную девочку, но теперь она не поспевает за нами. И ей уже никогда не поспеть. В ярости, боли, что это последние лучи солнца, когда она для нас – центр. В счастье – а как без счастья на скалах Италии, когда ты вызываешь легкое опьянение у господа и наисветлейшего из воинов его? Как без счастья?“

„Джанни фантастически быстро лепил. Все, что стояло у него во дворе – баловство. У него всегда было с десяток заказов плюс всё, что он лепил для себя. Экстаз святой Катерины, к примеру. Он играл с материалами – дерево, бронза, мрамор, гранит. Он заставлял металл выглядеть как камень, камень, как дерево, дерево превращал в бронзу, но так тоже – баловался. Он всегда лепил в полный рост.

Святая Катерина у него кружилась. Церковь всегда ставит своих святых статично, а у него мрамор её робы расплескивался, разлетался вечерним платьем – роскошью тканей. Из-под убора у святой Катерины выбивались кудри и вились по щекам, по губам приоткрытым, идеальной формы губам, обвивали слезы – мраморные, но столь настоящие, что ты верил – они прозрачны, солены и горячи. Слезы мокрили ей губы, глаза были закрыты, веки легки – как крылья летучей мыши. Как крылья летучей мышки – трепетны, ты верил – вздрагивают веки у святой Катерины в экстазе. И вся фигура из тяжелого мрамора была невесома – вот-вот взлетит. Затанцует по воздуху.

Джанни лепил Катерину со Штази. Но столь великолепной я видел Штази лишь раз – в Италии на скале. Штази в тяжелом халате после вечернего заплыва с полотенцем на волосах, Штази шампанское ударило в сердце, нам по шестнадцать, сумерки липли к нам фиолетовой сахарной ватой. Штази, зацелованная, летняя, кружилась под песни Герберта – в боли, ярости, счастье. В боли от ужаса осознания, что, возможно, она никогда не потянет больше такую открытость, ей никогда не будет так хорошо. В ярости, что детство уходит, что мы с Гербертом соревновались за прозрачную девочку, но теперь она не поспевает за нами. И ей уже никогда не поспеть. В ярости, боли, что это последние лучи солнца, когда она для нас – центр. В счастье – а как без счастья на скалах Италии, когда ты вызываешь легкое опьянение у господа и наисветлейшего из воинов его? Как без счастья?“

„А я всё робко надеюсь, что встречу такую же девочку, как ты, но, видимо, ты и вправду оказалась единственной и неповторимой, как я тебе говорил когда-то…“

„Я не могу вот так вот взять и начать всё с чистого листа с девочкой, которой я когда-то посвящал стихи.“

„Девочки развиваются раньше, но не больше.“

„Мальчикам проблемы создают девочки.“

„Ведущий: «по слухам мать погибшей девочки арестовали». А Первый канал не мог связаться с МВД и узнать точно?
И если администрация Первого канала не решилась лишний раз пошевелиться, и узнать точную информацию, то почему в студии упрекали соседей, что те не сообщили… Если заучу школы и классному руководителю было лень пошевелиться, когда сестры Хачатурян за год только семь дней посещали школу, то упрекать и спрашивать надо не с соседей, а с власти, и спрашивать строго. Народ содержит чиновников, а не наоборот.“

„Девочки и мальчики с детства не имеют общих тем, потому что их убеждают взаимно, что есть девчачьи занятия и мальчуковые. Потом мужчины решают, что немая жена — это просто подарок судьбы.“

„Девочки, вы бы так за своим поведением следили, как за своей внешностью - цены б вам не было.“

„Девочка моя!
От наших с тобой морских закатов,
В моей душе рождается любовь.
А от звёздного ночного счастья.
В наших венах перемешалась кровь!“