Цитаты о свинец

„Ничто так не возбуждает страсти как золото.
И ничего так не успокаивает как свинец.“

„Чем больше свинца в груди солдат, тем больше орденов на груди генералов.“

„Здания, заслонившие горизонт, почти упираются в небо. Над всем этим проходят громаднейшие железобетонные арки. Небо в свинце от дымящихся фабричных труб. Дым навевает что-то таинственное, кажется, что за этими зданиями происходит что-то такое великое и громадное, что дух захватывает.“

„Маг – не тот, кто обращает свинец в золото, или вызывает бурю, маг тот, кто может видеть души, спрятанные в теле, и заставить их расцвести.“

„Свинец — чрезвычайно сильнодействующее средство. Лишь несколько граммов, и вы беседуете с ангелами.“

„Ветры мира разносят повсюду молекулы поэзии, легкой, как цветочная пыльца, и тяжелой, как свинец. Семена падают в свежую борозду или бьют по голове, они могут принести весну или сраженье, цветы или снаряды.“

„Унция свинца — превосходное средство от бессонницы.“

„Пенопласт – это неразлагающийся материал, практически не поддающийся переработке. Мы знаем, что он губительно влияет на окружающую среду и здоровье человека, а кроме того, дорого обходится налогоплательщикам. Мы легко сможем без него обойтись, поэтому с ним необходимо поступить так же, как мы поступили с краской, содержащей свинец.“

„Словно легкокрылый архангел, которому, чтобы жить среди людей, пришлось бы сплутовать — зашить в пояс кусок свинца..“

„Умылся город снегом, посветлел.
Морозный воздух хрусталем звенит.
Пусть все короче и короче дни,
Но у зимы теперь немало дел - Нам осветлить и души и сердца,
Ненужных ссор кипенье охладить,
Осеннюю тоску в моей груди,
Что временами тяжелей свинца,
Едва заметным жестом превратить
В прозрачную и нежную печаль.“

„Я поднимал железо и свинец, но не нашел ничего тяжелее хулы и клеветы.“

„Две пули в меня попали
На дальней, глухой Колыме.
Одна размозжила локоть,
Другая попала в голову
И прочертила по черепу
Огненную черту.

Та пуля была спасительной —
Я потерял сознание.
Солдаты решили: мертвый,
И за ноги поволокли.
Три друга мои погибли.
Их положили у вахты,
Чтоб зеки шли и смотрели —
Нельзя бежать с Колымы.

А я, я очнулся в зоне.
А в зоне добить невозможно.
Меня всего лишь избили
Носками кирзовых сапог.
Сломали ребра и зубы.
Били и в пах, и в печень.
Но я все равно был счастлив -
Я остался живым. <…>

Я находился в БУРе.
Рука моя нарывала,
И голову мне покрыла
Засохшая коркой кровь.
Московский врач-«отравитель»
Моисей Борисович Гольдберг
Спас меня от гангрены,
Когда шансы равнялись нулю.

Он вынул из локтя пулю —
Большую, утяжеленную,
Длинную — пулемётную —
Четырнадцать грамм свинца.
Инструментом ему служили
Обычные пассатижи,
Чья-то острая финка,
Наркозом — обычный спирт.“

„Из чьей руки свинец смертельный
Поэту сердце растерзал?
Кто сей божественный фиал
Разрушил, как сосуд скудельный?
Будь прав или виновен он
Пред нашей правдою земною,
Навек он высшею рукою
В цареубийцы заклеймён.“

„Виски, лёд, черное пятно Централ-парка из окон, белый рояль,
захмелевшая Элис мяукает под переборы клавиш,
ты снимаешь с меня галстук, запонки,
пахнешь сигарами,
голова пустая,
голова расслабленная –
we have more than all –
always had it.
We’re blessed.
И это как ртуть, как свинец – попав в кровь – никогда и ничем – не вывести больше.
Не вывести это счастье.
Влажный Бейрут на моих ключицах.
Случайно – опять квартал «фонарей».
Ползти по извилистой улочке, «бабочки» облепляют машину – дешевый парфюм, надежда в глазах.
Лунная ночь.
Опьяненность Нью-Йорком в Бейруте.
I might have loved you, Alice.
I might even love you now.
I might.

— Франц Вертфоллен, "Заметки для Штази. Ливан"“

„Виски, лёд, черное пятно Централ-парка из окон, белый рояль,
захмелевшая Элис мяукает под переборы клавиш,
ты снимаешь с меня галстук, запонки,
пахнешь сигарами,
голова пустая,
голова расслабленная –
we have more than all –
always had it.
We’re blessed.
И это как ртуть, как свинец – попав в кровь – никогда и ничем – не вывести больше.
Не вывести это счастье.
Влажный Бейрут на моих ключицах.
Случайно – опять квартал «фонарей».
Ползти по извилистой улочке, «бабочки» облепляют машину – дешевый парфюм, надежда в глазах.
Лунная ночь.
Опьяненность Нью-Йорком в Бейруте.
I might have loved you, Alice.
I might even love you now.
I might.

— Франц Вертфоллен, "Заметки для Штази. Ливан"“

„Писателю - сатирику.

Он истину кует в словах,
Но сам живёт не в тех правах —
Ведь там, где в книгах он святой,
Он в жизни — с юмором, но злой.

Сатирику

Со сцены лжи бичуешь грязь,
А сам давно живешь - как князь.
И в зале слышно: «Вот язвило!..» —
А кто-то шепчет: «Нет, дебило!…»

Эстрадному альфонсу

Он шутит звонко, без конца,
Но шутки — будто из свинца:
На зрителя не упадут,
А сразу — в рейтинги идут.


Поэту - патриоту

Он пишет страстно про Отчизну,
Про честь, про совесть и про жизнь.
Но лайки - вот его харизма,
А рифма - спама реквизит.

Классику юмора

Он в бронзе - бог, в цитатах - нимб,
Кто не мечтал — не так, не с ним?
Но будь он жив, сказали б мы:
«Возьми свой юмор хоть взаймы!»

Политику-долгожителю

Здесь - он бандит, а там - "решало".
А время тихо намекало:
«Пора бы, друг, решать одно —
Когда откроешь казино?»“