Цитаты о заложник

„За что превозносят любовь?
За страдания. Людям нравится ощущать себя святыми мучениками, заложниками страстей. Любовь — сложнейшая эмоция, но она конечна, как и всё в этом мире. И нет в ней ничего святого, как и в тех, кто верит и ждёт её.“

„Кутаясь в шаль, Маша дышала в открытую форточку и говорила, что всё это нестерпимо, что нужно уезжать, просто бежать из этого города и из этой страны, спасаться, что здесь вся жизнь ещё идёт по законам первобытного леса, звери должны всё время рычать, показывать всем и вся свою силу, жестокость, безжалостность, запугивать, забивать, загрызать, здесь всё время нужно доказывать, что ты сильнее, зверинее, что любая человечность здесь воспринимается как слабость, отступление, глупость, тупость, признание своего поражения, здесь даже с коляской ты никогда в жизни не перейдёшь улицу, даже на зебре, потому что тот, в машине, сильней, а ты слабее его, немощнее, беззащитнее, и тебя просто задавят, снесут, сметут, размажут по асфальту и тебя и твою коляску, что здесь идёт испокон веков пещерная, свирепая схватка за власть, то тайная, тихая, и тогда убивают потихоньку, из-за спины, вкрадчиво, то открытая, явная, и тогда в кровавое месиво затягиваются все, нигде тогда не спрятаться, не переждать, везде тебя достанет топор, булыжник, мандат, и вся страна только для этой схватки и живёт тысячу лет, и если кто забрался наверх, то для него те, кто внизу — никто, быдло, кал, лагерная пыль, и за то, чтобы остаться там у себя, в кресле, ещё хоть на день, хоть на минуту, они готовы, не моргнув глазом, перерезать глотку, сгноить, забить сапёрными лопатками полстраны, и всё это, разумеется, для нашего же блага, они ведь там все только и делают, что пекутся о благе отечества, и всё это благо отечества и вся эта любовь к человечеству — всё это только дубинки, чтобы перебить друг другу позвоночник, сначала сын отечества бьёт друга человечества обломком трубы по голове, потом друг человечества берёт сына отечества в заложники и расстреливает его под шум заведённого мотора на заднем дворе, потом снова сын отечества выпускает кишки другу человечества гусеницами, и так без конца, никакого предела этой крови не будет, они могут натянуть любой колпак — рай на небесех, рай на земле, власть народа, власть урода, парламент, демократия, конституция, федерация, национализация, приватизация, индексация — они любую мысль, любое понятие, любую идею оскопят, выхолостят, вытряхнут содержимое, как из мешка, набьют камнями, чтобы потяжелее было, и снова начнут махаться, долбить друг дружку, всё норовя по голове, побольнее, и куда пойти? — в церковь? — так у них и церковь такая же, не Богу, но кесарю, сам не напишешь донос, так на тебя донесут, поют осанну тирану, освящают грех, и чуть только кто попытается им напомнить о Христе, чуть только захочет внести хоть крупинку человеческого, так его сразу топором по голове, как отца Меня, всё из-под палки, всё, что плохо лежит, в карман, лучше вообще ничего не иметь, чем дрожать и ждать, что отнимут завтра, всё напоказ, куда ни ткни, всё лишь снаружи, всё обман, а внутри пустота, труха, как сварили когда-то ушат киселя, как засунули его в колодец, чтобы обмануть печенегов, вот мол, смотрите, нас голодом не заморишь, мы кисель из колодца черпаем, так с тех пор десять веков тот кисель и хлебают, всё никак расхлебать не могут, земли же согрешивши которей любо, казнить Бог смертью, ли гладом, ли наведеньем поганых, ли ведром, ли гусеницею, ли инеми казньми, аще ли покаявшеся будем, в нем же ны Бог велить жити, глаголеть бо пророком нам: «Обратитеся ко Мне всем сердцем вашим, постом и плачем», — да аще сице створим, всех грех прощени будем: но мы на злое ъзращаемся, акы свинья в кале греховнемь присно каляющеся, и тако пребываем, посади цветы — вытопчут, поставь памятник — сбросят, дай деньги на больницу для всех — построит дачу один, живут в говне, пьянстве, скотстве, тьме, невежестве, месяцами зарплату не получают, детям сопли не утрут, но за какую-то японскую скалу удавятся, мол, наше, не замай, а что здесь их? — чьё всё это? — у кого кулаки крепче, да подлости больше, тот всё и захапал, а если у тебя хоть немного, хоть на донышке ещё осталось человеческого достоинства, если тебя ещё до сих пор не сломали, значит, ещё сломают, потому что ни шага ты со своим достоинством здесь не сделаешь, здесь даже просто бросить взгляд на улицу — уже унижение, ты должен стать таким, как они, чтобы чего-то добиться, выть, как они, кусаться, как они, ругаться, как они, пить, как они, здесь всё будто создано, чтобы развращать, тому дай, этому сунь, а не дашь и не сунешь, так останешься, мудак, с носом, сам виноват, кто не умеет давать, тот ничего не получает, кому нечего воровать, тот ничего не имеет, кто хочет просто честно жить и никому не мешать, тот и вздоха не сделает, и если ты, не приведи Господь, не такой, как они, если есть в тебе хоть крупица таланта, ума, желание что-то узнать, открыть, изобрести, написать, сотворить или просто сказать, что ты не хочешь быть среди этих урок, что ты не хочешь принадлежать ни к какой банде, ты сразу станешь у них шибко умным, тебя заплюют, затрут, обольют помоями, не дадут тебе ничего сделать, убьют на дуэли, заставят жрать баланду во Владимирской пересылке, стоять у метро с пачкой сигарет и бутылкой водки, сожгут твою библиотеку, в школе твоего ребёнка затравят прыщавые ублюдки, в армии доведут сына до того, что не только себе пустит пулю в рот, но ещё и пятерых заодно уложит.
— Здесь нечего больше ждать, — повторяла Маша, закрыв глаза, сжимая ладонями виски, — на этой стране лежит проклятие, здесь ничего другого не будет, никогда не будет, тебе дадут жрать, набить пузо до отвала, но почувствовать себя человеком здесь не дадут никогда, жить здесь — это чувствовать себя униженным с утра до ночи, с рождения до смерти, и если не убежать сейчас, то убегать придётся детям, не убегут дети, так убегут внуки. («Взятие Измаила»)“

„Если человек с множественным расстройством личности угрожает самоубийством, можно ли расценивать эту ситуацию как захват заложников?“

„В Пензу. Т-щам Кураеву, Бош, Минкину и другим пензенским коммунистам. Т-щи! Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению. Этого требует интерес всей революции, ибо теперь везде «последний решит. бой» с кулачьем. Образец надо дать. 1) Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийцев. 2) Опубликовать их имена. 3) Отнять у них весь хлеб. 4) Назначить заложников – согласно вчерашней телеграмме. Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц кулаков. Телеграфируйте получение и исполнение. Ваш Ленин. P.S. Найдите людей потверже.“

„Мы разучились разглядывать скомканные пролетающими самолетами облака. Мы стали заложниками эгоцентричных теорий, умных слов, описывающих чужой опыт, идей, выдающих общее равнодушие, бесцветных реалий повседневности. Мы больше не всматриваемся в закаты, нам интереснее рекламное предложение в журнале. Надо бы чаще заглядывать в себя. Для этого не нужно денег или особых условий. Все очень просто. Остановиться и аккуратно заглянуть внутрь, где тихое сердце уже отчаялось нас звать… Но нам проще оправдывать свое неумение жить занятостью. Я и сам такой.“

„Несчастные заложники своей пустоты.“

„Жалко людей, которые оказались заложниками бездарных политиков, которых они не выбирали“

„Власть, которая пытается обменять взятых в тюрьмы людей - заложников на административные здания - аморальная власть. Такая власть - хуже оккупационной. Торговаться с собственным народом - меняя свободу людей на здания - что может быть мерзостнее?! И всякий кто участвует в этом - жалкий меняла и торгаш людскими жизнями и судьбами.“

„Сегодня мы заложники одного человека, президента, у которого вся власть, а он, не только Ельцин в силу своих особенностей, а и другой, может быть, кроме Иисуса Христа, не справится с обязанностями суперпрезидентскими.“

„Так трудно быть религиозной, если знаешь, что вера и бог находятся у религии в заложниках.“

„Есть люди, которые всегда идут в первых рядах; в случае успеха они объявляют себя вождями, в случае поражения — говорят, что их гнали вперед как заложников.“

„Единственное время в жизни человека, когда он объективно зависим и когда его можно считать заложником — это детство и зависимость от родителей. Длится это сравнительно недолго. В остальных случаях пребывание в любых отношениях есть выбор взрослого человека.“

„Люди — не заложники судьбы, они заложники своих мыслей.“

„Жалко людей, которые оказались заложниками бездарных политиков, которых они не выбирали, и безответственных радикалов, которые заменили собой полицию и армию. Пустоту власти заполнил хаос.“

„Я полагаю, что Германия — это заложник России, потому что Германия получает так много энергии от России. Я думаю, это очень печально, когда Германия заключает масштабное соглашение с Россией по нефти и газу. Итак, мы защищаем Германию, мы защищаем Францию, мы защищаем другие страны, а многие страны заключают сделку по газопроводу с Россией и платят миллиарды долларов в кошельки России. Мы, как считается, защищаем вас от России, но они платят миллиарды долларов России, и я считаю, что это никуда не годится.“

„Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты – вечности заложник
У времени в плену.“

„Создавая сами себе обстоятельства,мы потом становимся заложниками своих же обстоятельств.“

„Отступать нам больше некуда, так как это означает оказаться на обочине и быть заложниками статуса догоняющей страны.“

„Мы все заложники своего прошлого, вернее – его установленной интерпретации.“

„Человек, создавая для выживания сложную антропосистему, тем самым становится ее «заложником», поскольку он является единственным в биологии видом, где полноценность особи зависит не только от здорового генотипа, но и от обязательного специфического фенотипа, формируемого исключительно в среде себе подобных.“

„Кутаясь в шаль, Маша дышала в открытую форточку и говорила, что всё это нестерпимо, что нужно уезжать, просто бежать из этого города и из этой страны, спасаться, что здесь вся жизнь ещё идёт по законам первобытного леса, звери должны всё время рычать, показывать всем и вся свою силу, жестокость, безжалостность, запугивать, забивать, загрызать, здесь всё время нужно доказывать, что ты сильнее, зверинее, что любая человечность здесь воспринимается как слабость, отступление, глупость, тупость, признание своего поражения, здесь даже с коляской ты никогда в жизни не перейдёшь улицу, даже на зебре, потому что тот, в машине, сильней, а ты слабее его, немощнее, беззащитнее, и тебя просто задавят, снесут, сметут, размажут по асфальту и тебя и твою коляску, что здесь идёт испокон веков пещерная, свирепая схватка за власть, то тайная, тихая, и тогда убивают потихоньку, из-за спины, вкрадчиво, то открытая, явная, и тогда в кровавое месиво затягиваются все, нигде тогда не спрятаться, не переждать, везде тебя достанет топор, булыжник, мандат, и вся страна только для этой схватки и живёт тысячу лет, и если кто забрался наверх, то для него те, кто внизу — никто, быдло, кал, лагерная пыль, и за то, чтобы остаться там у себя, в кресле, ещё хоть на день, хоть на минуту, они готовы, не моргнув глазом, перерезать глотку, сгноить, забить сапёрными лопатками полстраны, и всё это, разумеется, для нашего же блага, они ведь там все только и делают, что пекутся о благе отечества, и всё это благо отечества и вся эта любовь к человечеству — всё это только дубинки, чтобы перебить друг другу позвоночник, сначала сын отечества бьёт друга человечества обломком трубы по голове, потом друг человечества берёт сына отечества в заложники и расстреливает его под шум заведённого мотора на заднем дворе, потом снова сын отечества выпускает кишки другу человечества гусеницами, и так без конца, никакого предела этой крови не будет, они могут натянуть любой колпак — рай на небесех, рай на земле, власть народа, власть урода, парламент, демократия, конституция, федерация, национализация, приватизация, индексация — они любую мысль, любое понятие, любую идею оскопят, выхолостят, вытряхнут содержимое, как из мешка, набьют камнями, чтобы потяжелее было, и снова начнут махаться, долбить друг дружку, всё норовя по голове, побольнее, и куда пойти? — в церковь? — так у них и церковь такая же, не Богу, но кесарю, сам не напишешь донос, так на тебя донесут, поют осанну тирану, освящают грех, и чуть только кто попытается им напомнить о Христе, чуть только захочет внести хоть крупинку человеческого, так его сразу топором по голове, как отца Меня, всё из-под палки, всё, что плохо лежит, в карман, лучше вообще ничего не иметь, чем дрожать и ждать, что отнимут завтра, всё напоказ, куда ни ткни, всё лишь снаружи, всё обман, а внутри пустота, труха, как сварили когда-то ушат киселя, как засунули его в колодец, чтобы обмануть печенегов, вот мол, смотрите, нас голодом не заморишь, мы кисель из колодца черпаем, так с тех пор десять веков тот кисель и хлебают, всё никак расхлебать не могут, земли же согрешивши которей любо, казнить Бог смертью, ли гладом, ли наведеньем поганых, ли ведром, ли гусеницею, ли инеми казньми, аще ли покаявшеся будем, в нем же ны Бог велить жити, глаголеть бо пророком нам: «Обратитеся ко Мне всем сердцем вашим, постом и плачем», — да аще сице створим, всех грех прощени будем: но мы на злое ъзращаемся, акы свинья в кале греховнемь присно каляющеся, и тако пребываем, посади цветы — вытопчут, поставь памятник — сбросят, дай деньги на больницу для всех — построит дачу один, живут в говне, пьянстве, скотстве, тьме, невежестве, месяцами зарплату не получают, детям сопли не утрут, но за какую-то японскую скалу удавятся, мол, наше, не замай, а что здесь их? — чьё всё это?“

„Все мы смертные — заложники вечности.“

„Процесс смены Правительства превратился в бездумный бег на месте. Авторы кризиса стали заложниками обстоятельств и сделали заложниками всех нас – Правительство, общество, государство.“

„Операция очень и очень тщательно подготовлена. Скажем, если есть 38 снайперов, то каждому снайперу определена цель, и он все время видит эту цель. Она, цель, постоянно перемещается, и он глазами перемещается постоянно, постоянно — вот таким образом. Ну, и по всем другим делам — как задымить улицы, как дать возможность заложникам убежать. Когда заложники разбегаются, их трудно убивать.“

„«Всю жизнь я старался избежать мелодрамы, — подчеркнул он в интервью 1991 года. — Я сидел в тюрьме три раза и в психиатрической больнице два раза, но это никак не повлияло на то, как я пишу… Это — часть моей биографии, но биография ничего общего не имеет с литературой, или очень мало». В разговорах со мной он выразился еще более афористично: «Нельзя стать заложником собственной биографии», или: «Нельзя продолжить злую действительность собственными словами». А в эссе об Одене он утверждает, что «для писателя упоминать свой тюремный опыт — как, впрочем, трудности любого рода — все равно что для обычных людей хвастаться важными знакомствами».“

„Любовь — это богатство, которое ты можешь иметь только в том случае, когда все враги твои истреблены. До этого же, каждый кого ты любишь – заложник, ослабляющий твое бесстрашие и подкупающий трезвость твоего рассудка.“

„Все мы так или иначе мечтаем о том жизненном пути детей, который должен соответствовать нашим ожиданиям. Мы что-то себе придумали, сами с чем-то где-то не справились, а дети становятся заложниками чужих мечтаний и рабами нереализованных планов своих родителей.“

„«Всю жизнь я старался избежать мелодрамы, — подчеркнул он в интервью 1991 года. — Я сидел в тюрьме три раза и в психиатрической больнице два раза, но это никак не повлияло на то, как я пишу… Это — часть моей биографии, но биография ничего общего не имеет с литературой, или очень мало». В разговорах со мной он выразился еще более афористично: «Нельзя стать заложником собственной биографии», или: «Нельзя продолжить злую действительность собственными словами». А в эссе об Одене он утверждает, что «для писателя упоминать свой тюремный опыт — как, впрочем, трудности любого рода — все равно что для обычных людей хвастаться важными знакомствами».“

„Разве не оскорбительно видеть, как рецидивист, которого переполняет ненависть, устраивает шоу в театре перед многочисленными зрителями в то время, когда в стране траур по погибшим в супермаркете заложникам. Мы не можем просто так все это оставить. Правосудие должно заняться этим проповедником ненависти. Я громко заявляю об этом с трибуны Национальной Ассамблеи.“

„Смысл в том, чтобы вы, представляя зарубежные средства массовой информации, вот такую форму, которую мы для себя избираем, – сложную, но при этом демократическую, когда в обсуждении всех этих поправок принимают участие не только депутаты, члены Совета Федерации, региональные парламенты, но, в конечно счете, все это будет решаться гражданами нашей страны, – и для своих стран брали и реализовывали. Потому что вы президентов избираете, там две сотни конгрессменов решают судьбу мира, а потом мы все заложниками становимся таких решений, когда сотрясает всех. И потом вы начинаете продвигать свои экономические интересы, ставя заслон другим странам. Вот идите по пути России! Все иное – вмешательство в наши дела. Поэтому будьте здесь осмотрительными и не нарушайте наше законодательство.“

„Вряд ли возможно постичь российский менталитет без осознания дуалистической сущности казачества: это «четвертое колено» русского народа было одновременно и слугой, и соперником царизма. Наверное, столь уникальная ситуация в принципе не могла окончиться добром ни для одной из сторон. Конец самодержавия означал бы конец казачества. После распада Орды и раздела Польши оно не служило никому, кроме царизма, с которым постоянно конфликтовало. Но и закат вольницы неизбежно должен был обернуться закатом российской монархии. Де-факто те и другие хозяева России находились друг друга в заложниках.“

„К 30 годам как раз не сбывается почти ничего из того, о чём ты так мечтал в 20-25 лет. Ты уже точно знаешь, что в нужный момент, когда ты так рассчитываешь на волшебство, ничего не произойдет. Все карты перепутаны. Кажется, ты идёшь совсем неправильным путём и ты уверен: что бы кто ни говорил - ничего не улучшится. Но. Я думаю, что именно благодаря этой жестокой оценке происходящего ты и перестаешь быть заложником ненужных иллюзий и начинаешь видеть реальную жизнь, которая несмотря ни на что прекрасна.“

„Люди в большинстве своём заложники собственных страхов и ожиданий, рабы собственных желаний и привычек.“

„Самая худшая форма рабства — быть заложником собственного эгоизма.“

„Наука мешкала, пока дети считались собственностью отцов. Теперь разум тормозит, когда дети становятся заложниками ювенального права.“

„Человек создал деньги и стал их заложником.
Теперь создает искусственный интеллект, чтобы стать его тенью!“