Франц Вертфоллен цитаты

страница 21

„"Люди никогда не встают за идеи. Люди могут любить и вставать до конца, стоять только за людей".“

„«Любовь - это самое главное топливо всех изменений»“

„Любовь в том и невероятна, что она каждый день может расти и расти. У неё нет окончательного пункта. Да это же великолепно.“

„Основа красоты — это вайб“

„Твоя жизнь - это то, чем ты её наполняешь“

„Счастье сложнее несчастья.“

„«Пусть моё тело станет твоей землей»“

„Настоящая красота всегда триггерит мысль, проживание.“

„Чтобы уметь наслаждаться жизнью полностью, ты должен уметь быть честным с собой.“

„Ты становишься измочален душевно, когда отпихиваешь от себя большие эмоции.“

„«Жизнь не подарит тебе ёлку, потому что жизнь — это кусок пластилина. Если ты сам себе эту ёлку не слепишь, со всеми её шишечками, звёздочками, конфетками, украшениями — у тебя не будет ёлки. Если ты слепишь себе говноёлку, у тебя будет говноёлка. Если твой сосед сидел и пролепливал на ней каждую иголочку, то его ёлка будет симпатичнее чем твоя говноёлка, потому что жизнь — это кусок пластилина».“

„«Нет волшебной пилюли. Есть ты и вся работа, которую ты вкладываешь в то, чтобы научиться жить»

— Франц Вертфоллен“

„Обида - это единственная эмоция, которая силы никогда никому не даëт. Она силы только пьëт

— Франц Вертфоллен, "Шот Жизни"“

„Ты можешь стать уравновешенным только тогда, когда принимаешь то, что жизнь — это очень много негативных эмоций.“

„Помни, Герке, что не принцесса.
Дуракам никогда не везет бесплатно.
Жизнь тебя ещё три раза заставит за везение отплатить,
чем скромней ты будешь,
тем легче случится.“

„Блуд, дитя моё, это убегание от обязательств наших –
от всего, что должно быть пройдено нами,
прожито нами –
убегание от правды
в сладости – будь то сладость мяса или сладострастия.

Это вот блуд.“

„Самое сложное в жизни – знать своё место и одновременно в болоте не засидеться.“

„Ты не можешь остановиться жить.

Сколько бы ты ни добился, сколько бы ни сделал, ты не можешь перестать взаимодействовать с жизнью.“

„Так вот самое больное, жуткое
самое –
это не то, что тебя используют,
а как раз – недодать.

Недочувствовать.

Недоразделить.“

„Но я люблю –
я нашел, что любить в этом мире,
и сколько бы я ни шел,
путь не закончится,
так пусть же, Дева,
любовь льется
водою свежей,

пусть слезы твои,
что выплакала ты у креста
обязуют меня
не отступаться.“

„Все умрем, было б за что.

Я не боюсь больше боли от битв.

Я её предвкушаю.

Я праздную всё, что красит мир в алый

воли твоей.

Все умрем, было б за что!

Я праздную всё, что красит мир в алый.

О, как легко жить без экзистенциального отрицания жизни!

Как легко, когда ты принял – да, вот я!

А вот бог, и вот дьявол, и они играют, флиртуют, крушат и рисуют мир.

А вот я и быть мне по выбору моему – оруженосцем.

И хватит меня на столько, на сколько хватит,

но до последнего выдоха ваш.

И я знаю, что утро выветрит правду из моей головы,

но я хотя бы познал её –

я зацепил её языком, как детскую сладость –

и вот она на языке моём,

и пусть утро сотрет детали картины из моих близоруких, тупых извилин,

но я запомню её.

Я бульдогом не выпущу суть из пасти –

пусть без деталей пока!

Пусть спотыкаясь о боль и о страх, но я знаю и буду знать то, что узнал –

легко жить без экзистенциального отрицания жизни –

легко жить, когда ты принимаешь боль.

Жизнь – мёд,

и течет медом, душа моя, да оставляет на языках лишь вкус крови.

И это так.

И иначе не будет.

И когда ты принял этот простейший факт –

тебе обязательно будет больно, пока ты живешь, тебе будет больно –

и это повод расправить плечи –

и не бояться – никогда больше уже не бояться ни вовлечения,

ни интенсивности

чувств.“

„Перед тобой стоят вызовы, которые больше тебя в 4 раза?
Прекрасно! Значит, надо начинать с ними работать уже сейчас.
Потому что работая с ними, фейля, находя в себе недостатки и убирая эти недостатки, ты вырастешь в 4 раза.“

„Две минутки очевидной математики:
Чем раньше начнешь вдумываться в проблему и прописывать себе алгоритмы для её решения, тем раньше ты её решишь“

„И я подумал:

какая дешевка объединять людей общей угрозой,

общим врагом,

общей ненавистью.

Эти недоразумения плоти
перестают быть недоразумениями,
лишь объединяясь общим
восторгом.

Любовью общей.

Но это столько работы – жопой ешь.

Или просто очень много огня.
Но огонь – это всё, что есть у меня.
Огонь и голод.“

„Певичка старалась копировать томные голоса двадцатых, глубокие, как у Дитрих, но без веселья её «Лолы», а с налетом très dramatique. Что удивительно шло моменту. Устав от ужаса, неотделимого у нас от счастья, хотелось медленно – именно под такой голос – раздеваться, курить, окутываясь щекочущим дымом, что-нибудь горько-сладкое и подводить черты, когда не жизни, так знакомствам, чувствам. Или просто уставиться в пустоту ночи и не говорить. Сидеть полуголой с горько-сладким вкусом на нёбе, со всей этой роскошью на коже, на волосах и заглядывать в вечность. Взгляд лягушонки из коробчонки в неумолимость звезд.

— Франц Вертфоллен "О Летучих змеях. Неаполь"“

„Во всех зеркалах – вот я! А вот свет золотистый от ламп, а вон шампанское так и не открытое, но с исцарапанной желтой фольгой.

А вот он – тоже во всех зеркалах – с прищуром, и сигарой, и виски – сигара выжирает весь кислород – душно обдает табаком и цветами.

Розовыми цветами из венков изнасилованных моряками девочек-тайно, которых Колумб забрал.

Я не знаю, что чувствую.

Страх?

Вожделение?

Грусть?

Томность?

Всё!

И больше всего – странно – нежность.

— Франц Вертфоллен "О Летучих змеях. Неаполь"“

„Встать перед ним на колени и под кудрявые завитки мелодии целовать ему длинные, тонкие, сильные пальцы, и изумруд целовать.

И задыхаться в дыму сигары,

и отхлебывать его виски,

и душить страх, как меня душит взгляд, пригвождает, берет –

даже сквозь закрытые веки.

— Франц Вертфоллен "О Летучих змеях. Неаполь"“

„"И весь рай от создания до распада всегда только мой.

Как кофе,

лимоны

и солнце.

Как гонка.

Как ветер.

Как голод

мой

неизбывный.

Как черный мерс, красный лаго,

Как вот он – на ладони,

рай мой, как Неаполь. "

— Франц Вертфоллен "О Летучих змеях. Неаполь"“

„"Здесь, как в кармане Древнего Рима, в сердце стучалось предчувствие смутных громад.

Как предчувствие гор на горизонте.

Огромных увесистых Гималаев.

И вот ты крохотный, как букашка, лишь подползаешь к краю огромного черного – смоль – океана.

И, как в кармане Древнего Рима, я задавался вопросом – это место или просто Вертфоллен?"

— Франц Вертфоллен "О Летучих змеях. Неаполь"“

„"Сидишь, щуришь глаза на непозволительную синь моря и неба, а горло тебе обволакивает лавандово-маковое чудо с хрустящими крупицами золота со вкусом горьких апельсинов.

А лимончелло! Прямо с цедрой лимона. Лимончелло в ямайском кофе!

И вот ты уже на шезлонге,
перед тобой море, по тебе – ветерок,
будущее обещает гонку на моторной лодке, пещеры,
открытия,

СЧАСТЬЕ!

Вот здесь и умереть,
так чтоб настоящее твоё навсегда лазурно,
а будущее и того ослепительней."

— Франц Вертфоллен "О Летучих змеях. Неаполь"“

„"Когда из серого мира уродов, где все недоделано, впопыхах, и даже когда богато – убого, ты попадаешь на Олимп, когда глаза твои распахиваются восторгом оттого, что ТАК можно жить. И только это вот – Жизнь, когда ты попадаешь на яхту, каждая дверная ручка которой рисовалась и свинчивалась с любовью – с любовью к яхте, к своему делу, к красоте, любовь начинает пропитывать тебя, что ром – неаполитанских ромовых баб. И внезапно тебе больше не хочется замазывать мир фекалиями, тебе необходимо выплескивать радость. Восторг от увиденного и проживаемого.

Благодарность богам за то, что они существуют.

Что они делают возможными эти белоснежные перчатки, музыку на верхней палубе роскошнейшей яхты, десертное меню для скромного семейного обеда."

— Франц Вертфоллен "О Летучих змеях. Неаполь"“

„"А фиолетовый горизонт пах сиренью
и щедро рассыпал обещания
наироскошнейшего из всех возможных
и не возможных
существований.

Вагнер! Трубы! И хор матросов – вот что звучало во всех парусах,
облаках,
волнах,

Вагнером звучал горизонт."

— Франц Вертфоллен "О Летучих змеях. Неаполь"“

„"А тебе даже не нужны слова, чтобы знать мои мысли сейчас.

Тишина особенно обнажает, что из того, что имею я, не имею я ничего,

for my only real thing might be you. "

— Франц Вертфоллен "О Летучих змеях. Неаполь"“

„"А фиолетовый горизонт пах сиренью
и щедро рассыпал обещания
наироскошнейшего из всех возможных
и не возможных
существований.

Вагнер! Трубы! И хор матросов – вот что звучало во всех парусах,
облаках,
волнах,

Вагнером звучал горизонт."

— Франц Вертфоллен "О Летучих змеях. Неаполь"“

„"Вот удовольствие – в метре, и от него ключом пенным так и бьет всеподчиняющее желание жить.

Жажда до большего.

Вот это, и это одно – блеск и юность.

Всеподчиняющие блеск и юность.

Красота – одним словом.

То самое, что часто плохо, но столь старательно пытались ухватить в камне, серебре, золоте римляне, греки, гении Ренессанса – вот оно сердце мира. "

– Франц Вертфоллен "О Летучих змеях. Неаполь"“

„"Это красный Лаго, синее море, ветер, брызги,

пальмы, щекочущие Везувий.

Это имперскость Древнего Рима,
золото цезарей,
роскошь Нерона
и легкость античных кудрявых богов. "

— Франц Вертфоллен "О Летучих змеях. Неаполь"“

„"Восторг – это АТФ души.

Как клетка умирает без аденозинтрифосфорной кислоты,

так никому, даже богу, не вытянуть без восторга.

Jubilate, exsultate,

o, vos, animae beatae…"

— Франц Вертфоллен "О Летучих змеях. Неаполь"“

„Мир прост – it’s just God getting high on love.

Прекрасный тост, между прочим.

Если Ницше готов верить исключительно в бога,
умеющего плясать,
то я назову создателем лишь бога, that gets high
on love.

Что тут добавишь?

Amen.

— Франц Вертфоллен "О Летучих змеях. Неаполь"“

„О, я отдам тебе самое-самое, что найдешь

не только на языке, божество, но везде – пей через серебро трубочки взбитую в пену душу мою.

И пусть она будет мятной.

И он целовал меня в жасмине когда глубоко,

требовательно,

а когда легко, нежно,

игриво,

целовал, пока я ловила ощущение его холеной кожи на моих щеках,

его морского запаха,

его горчаще-миндального наслаждения

мной.

Пей через серебро

взбитую в пену душу мою,

и наслаждайся, дракон, десертом.

— Франц Вертфоллен "О Летучих змеях. Неаполь"“

„"Тут-то я осознал: пропасть между нашими помечталками, вымыслами, идеями и их реализацией, тем, как проявляются они в реальности – эта пропасть и есть библейская бездна отчаяния.

И всю жизнь она у нас перед глазами – вот это я о себе выдумал, а этим на деле являюсь.

Вот этого я хотел, но лишь на такое в реальности удосужился.

К тому я шел, но лишь до вот этой межи добрался, на ней издох. "

— Франц Вертфоллен "О Летучих змеях. Неаполь"“

„"Не оторвать взгляда

от его глаз.

Пепельных, как зола,

как зола, горячих –

мягких и обволакивающих."

– Франц Вертфоллен "О Летучих змеях. Неаполь"“

„"Мир есть флирт Господа

с самим собой.

И воспринимать его должно, как всякий флирт, с юмором.

И вы это знаете, господин Люци-

фер.

Оттого ваши радужки столь радий и столь уран.

Оттого взгляд антрацитов,

оттого яд – язык ваш,

да солнце – сердце. "

— Франц Вертфоллен "О Летучих змеях. Неаполь"“

„"Нет времени в сингулярности,

есть

удовольствие?

От боли, от солнца, от радости, удовольствие от оргазмов, от спазмов тревоги, бессонницы –

верное чувство юмора и удовольствие –

этим живут сингулярности."

— Франц Вертфоллен "О Летучих змеях. Неаполь"“

„"У красоты нет обязательств, Кит. Она меняет пространство так, как ей захочется его поменять. Сегодня она утешит, завтра взволнует, послезавтра разобьет сердце, а через день даст новую душу. Тебе же надо просто следовать за красотой – неотступно. Потому что она единственное, что есть вообще в этом мире. Единственное, чем на самом деле, живешь. "

— Франц Вертфоллен "О Летучих змеях. Неаполь"“

„"Насколько мир огроменен –

и не параллельностью мульти-вселенных, все-расширением галактик,

насколько мир необхватен –

даже людской –

для самих людей.

Для самих лысых приматов созданные ими же какие-то две тысячи лет уже необхватны.

А мы дураками верим, что всё понятно –

до бархатных проживаний таких ночей.

Когда мурашки по телу, по горлу – гусиной кожей – и сердце в почках.

И переворот –

крошится наперсточное

сознание.

Увы, до первого сна.

До сна, Стиксом вымывающего из нас масштаб

существ лучших.

Вскочить на ноги, хлопать – браво!

Ни одна опера, спектакль, песня и близко не подползут, и только это искусство –

когда берут душу

и надувают,

как красный воздушный шар."

— Франц Вертфоллен "О Летучих змеях. Неаполь"“

„"Сидеть в золотых огнях и чувствовать себя в гостях у властителей сказочных стран с бархатными названиями – Мавераннахр, например.

И чувствовать, насколько мир шире, чем кажется.

Насколько он – материал, из которого мы

не лепим.

Сидим калеками, муравьями в травинку уткнувшимися и

существуем.

Тоскуем по жизни,

по происшествиям,

уперевшись носом в свою травинку.

И даже не смеем

любить."

— Франц Вертфоллен "О Летучих змеях. Неаполь"“

„"Сколько б скота ни собрать, в какие бы декорации ни засунуть, как бы ни обрядить – со скотиной всё хлев. Даже Олимп.

И, наоборот, вы, Ахилл, подхватывали сонную безмятежность в роде Шарлотты и превращали её в менаду, что вроде и сладость, а вроде и ядовитый плющ.

Вы, Ахилл, наполнили виллу колоколами,

рассеянным золотым светом древности,

и сталью –

яростной сталью пенного будущего."

— Франц Вертфоллен "О Летучих змеях. Неаполь"“

„"Вы в летних широких брюках (моих!) цвета соломы, стянутых на вашей тонкой талии узким, черным ремнем, в этой расшитой золотом тяжелой композиции Древнего Мира – золотисто-винной, как дымный и дымчатый старый закат – с рожками влажных каштановых прядей – вы! обжигали зрачки. "

— Франц Вертфоллен "О Летучих змеях. Неаполь"“

„"Все внезапно устали.

Время ленивое, медленное.

Увязаешь в уюте, как муравьи в воде.

Тик,

тик –

часы и сверчки.

Поставить музыку – низкий голос, томная женщина, скорей философствует, чем говорит

о любви.

Ах, почему камеру не включить в такие моменты!

Ни одно – даже самое трепетное, кропотливое воссоздание не захватит этой поздней, разливающейся по крови томности,

когда у тебя есть всё

и так надо больше –

вот оно – изобилие. "

— Франц Вертфоллен "О Летучих змеях. Неаполь"“