Нина Николаевна Берберова цитаты

„Цивилизация есть усложнение жизни, из одноэтажной жизнь делается многоэтажной. Потом начинают на этом здании нарастать всякие башенки и балкончики, потом флигельки обрастают мезанинчиками. И эта ложная готика-рококо вдруг делается помехой жизни.“

—  Нина Николаевна Берберова

„Не все в жизни надо читать, не обо всем иметь свое мнение, можно не стыдиться чего-то не знать.“

—  Нина Николаевна Берберова

„Из всех страстей (к власти, к славе, к наркотикам, к женщине) страсть к женщине всё-таки — самая слабая.“

—  Нина Николаевна Берберова

„Ненавижу пошлость женской городской буржуазной жизни. Лучше стирать, готовить, ходить за садом. Люблю прогулки на велосипеде, беготню с собаками, вечернюю тишину деревенского дома.“

—  Нина Николаевна Берберова

„Каждый человек — целая вселенная и потому больше, чем планета, на которой живёт.“

—  Нина Николаевна Берберова

„Я не умею любить прошлое ради его «погибшей прелести». Всякая погибшая прелесть внушает мне сомнения: а что, если погибшая она в сто раз лучше, чем непогибшая? Мертвое никогда не может быть лучше живого.“

—  Нина Николаевна Берберова

„Чужая любовь ко мне, мною не разделяемая, делает меня злой: мне кажется, что кто-то накладывает на меня руку, и мне хочется ударить эту руку.“

—  Нина Николаевна Берберова

„Счастье женщины — быть бесконечно преданной и ласковой.“

—  Нина Николаевна Берберова

„Я вижу теперь, что самое страшное, что может со мной случиться, это что я могу высохнуть. Высохнут глаза, высохнет рот, высохнет мозг. Не будет никаких соков, а я буду всё ещё жить и жить — может быть, сорок лет. Жить без соков — это самое страшное для человека.“

—  Нина Николаевна Берберова

„Хуже всего — девственность. Что-то уродливое, внушающее брезгливость, гадливость, отвращение. Никогда никому не раскрыться — предел противоестественного.“

—  Нина Николаевна Берберова

„А главное — в самом себе всё было не так уж гладко: в «Опричнике» он разочаровался ещё на репетициях“

—  Нина Николаевна Берберова

из книги «Чайковский, история одинокой жизни»

„И вот Илья Петрович <Чайковский>, ничего никому не говоря, ни даже брату, ходившему «под француза», с которым принято советоваться во всех делах, едет к Кюндигеру, тому самому петру́шиному учителю, которому пришлось отказать когда-то и о котором все говорят, как о человеке понимающем. Он решил спросить его: есть ли у сына талант?“

—  Нина Николаевна Берберова

из книги «Чайковский, история одинокой жизни»

„…а летом он уже не был в Москве. Он был на даче, под Петербургом, он опять свиделся с братьями.“

—  Нина Николаевна Берберова

из книги «Чайковский, история одинокой жизни»

„Часто он писал <дневник> пьяный. Алёша спал рядом. Была такая тишина, что когда собака пробегала по саду, было слышно в кабинете. Он засыпал на стуле…“

—  Нина Николаевна Берберова

из книги «Чайковский, история одинокой жизни»

„Завтрак у Альбрехта. Съел огурец, и воспоминание об огурце преследовало до ночи: огурцы он не переваривал. Кроме того — литовская водка, которую он за эту зиму полюбил так, что дня не мог прожить без неё. Днём, когда в голове шумело, в ногах была тяжесть и хотелось лечь носом к стенке и тихо стонать, пришёл Танеев…“

—  Нина Николаевна Берберова

из книги «Чайковский, история одинокой жизни»

„Одни хотели мир изменить. Другие хотели мир поправить. Между этими двумя племенами не могло быть смешанных браков.“

—  Нина Николаевна Берберова

„«Валькирия» вывела его из себя.“

—  Нина Николаевна Берберова

из книги «Чайковский, история одинокой жизни»

„Мы меняемся, и желания наши меняются, и странно было бы стремиться всю жизнь к чему-то одному, словно это неподвижный горный пик, к которому направляется альпинист.“

—  Нина Николаевна Берберова