Жан Жене цитаты

страница 2

„Французское гестапо сочетало в себе два прелестных явления: предательство и воровство. Если бы к этому добавился гомосексуализм, оно стало бы сиятельно безупречным.“

„Талант — это учтивое отношение к материи, он заключается в том, чтобы вложить песню в уста немоты.“

„Жестокость — это спокойствие, которое вас будоражит.“

„Большая часть жизни проходит в дурацком отупении, в убогом идиотизме: открываешь дверь, зажигаешь сигарету… В жизни человека бывает лишь несколько проблесков. Всё остальное — серая мгла“

„Открыв в природе одно из своих неотъемлемых свойств — гордость, — я стал не так одинок. Я хотел превратиться в один из этих утесов. Я был счастлив и горд, ощущая наше родство. Благодаря ему я твердо стоял на земле. У меня были соратники. Я был своим среди минералов.“

„Главные темы этой книги — предательство, воровство и гомосексуализм. Они связаны между собой единой, не всегда очевидной нитью; по крайней мере, мне кажется, что я распознаю некий кровообмен между моей тягой к предательству, воровству и моими страстями.“

„Однако что значит их жестокость по сравнению с моей, заключающейся в том, чтобы принять их жестокость, присвоить, пленить, использовать в своих целях, внушить ее самому себе, задумать и распознать ее, постигнуть и взять на себя сопряженные с ней опасности? Да-да, что значила моя вынужденная жестокость, необходимая для моей защиты, для моей твердости и суровости, по сравнению с жестокостью, которая проклятьем тяготеет над ними, вытекает из заключенного в них огня, что вспыхивает при соприкосновении с внешним, озаряющим нас светом?“

„Будучи недоступным, он стал в моих глазах воплощением этих образов, которые подавляют меня. Следовательно, я был целомудренным.“

„Если герой сражается с мраком и побеждает его, пусть он продолжает ходить в лохмотьях.“

„Но при этом я обожал бы ее, эту воровку, которая является моей матерью.“

„Мой дневник — не более чем литературное развлечение. Чем дальше я продвигаюсь по этому пути, упорядочивая то, что предлагает мне мое прошлое, по мере того как я упорствую в точности композиции глав, фраз, самой книги — я чувствую, как крепнет моя готовность использовать в благородных целях мои былые невзгоды. Я ощущаю от этого свою силу.“

„Я не хочу становиться рабом словесных штампов, но мне придется снова прибегнуть к религиозному образу: эта задница была Алтарем.“

“Yet, what is their violence compared to mine, which was to accept theirs, to make it mine, to wish it for myself, to intercept it, to utilize it, to force it upon myself, to know it, to premeditate it, to discern and assume its perils? But what was mine, willed and necessary for my defense, my toughness, my rigor, compared to the violence they underwent like a malediction, risen from an inner fire simultaneously with an outer light which sets them ablaze and illuminates us?”