Цитаты о портвейн

„Мама — анархия, папа — стакан портвейна!“

„Чего я раньше в жизни искал, что было смыслом? Чтобы почаще водку и портвейн с товарищами пить и обсуждать не написанные пока еще произведения. Эти идеалы — бредовуха полнейшая, этот этап в моей жизни уже прошел.“

„Красное вино — напиток для мальчишек, портвейн — для мужчин; но тот, кто стремится быть героем, должен пить бренди.“

„В литературе пошлость предпочтительнее ничтожности, ведь даже самый дешёвый портвейн лучше воды из-под крана.“

„«Твои враги — дешёвый портвейн и крашеные блондинки». — «Значит, — говорю, — я истинный христианин. Ибо Христос учил нас любить врагов…»“

„Мне вдруг стало противно от мысли, что я сижу в этой маленькой заплеванной каморке,
где пахнет помойкой, противно от того, что я только что пил из грязного стакана портвейн, от того, что вся огромная страна, где я живу, – это много-много таких маленьких заплеванных каморок, где воняет помойкой и только что кончили пить…“

„Не люблю портвейн в жару. Правда, никто и не предлагал.“

„Когда становилось уже совсем невыносимо, оставалось в запасе одно средство — пойти в автомат на Киевской и выпить два или три стакана белого крепленого проклятого, благословенного портвейна № 41.“

„Мы тихо подошли к кабинету. Сквозь полуотворённую дверь я увидел Антона Павловича. Он сидел на турецком диване с ногами. Лицо у него было осунувшееся, восковое… и руки тоже… Услышав шаги, он поднял голову… Один момент ― и три выражения: суровое, усталое, удивлённое ― и весёлые глаза. Радостная Антошина улыбка, которой я давно не видел у него. ― Гиляй, милый, садись на диван! ― И он отодвинул ноги вглубь. ― Владимир Алексеевич, вы посидите, а я на полчасика вас покину, ― обратилась ко мне Ольга Леонардовна. ― Да я его не отпущу! Гиляй, какой портвейн у меня! Три бутылки! Я взял в свою руку его похудевшую руку ― горячую, сухую. ― А ну-ка пожми! Помнишь, как тогда… А табакерка твоя где? ― Вот она. Он взял её, погладил, как это всегда делал, по крышке и поднёс её близко к носу. ― С донничком? Степью пахнет донник. Ты оттуда?“

„Мы тихо подошли к кабинету. Сквозь полуотворённую дверь я увидел Антона Павловича. Он сидел на турецком диване с ногами. Лицо у него было осунувшееся, восковое… и руки тоже… Услышав шаги, он поднял голову… Один момент ― и три выражения: суровое, усталое, удивлённое ― и весёлые глаза. Радостная Антошина улыбка, которой я давно не видел у него. ― Гиляй, милый, садись на диван! ― И он отодвинул ноги вглубь. ― Владимир Алексеевич, вы посидите, а я на полчасика вас покину, ― обратилась ко мне Ольга Леонардовна. ― Да я его не отпущу! Гиляй, какой портвейн у меня! Три бутылки! Я взял в свою руку его похудевшую руку ― горячую, сухую. ― А ну-ка пожми! Помнишь, как тогда… А табакерка твоя где? ― Вот она. Он взял её, погладил, как это всегда делал, по крышке и поднёс её близко к носу. ― С донничком? Степью пахнет донник. Ты оттуда?“

„Чудовий портвейн! Чому ти не любиш портвейну, Остапе?“

„Чудесный портвейн! Почему ты не любишь портвейн, Остап?“

„Окутала тело осенняя сырость...
Прохладный брют я сменил на глинтвейн.
Нехотя осени сдался на милость…
В том виноват лишь винтажный портвейн!“