Цитаты о шах

„Шах блудницу стыдил: «Ты, беспутная, пьешь,
Всем желающим тело свое продаешь!»
«Я, — сказала блудница, — и вправду такая,
Тот ли ты, за кого мне себя выдаешь?»“

„С толпою приближенных,
Со свитой стражей конных
На вороных конях,
Объезд краев исконных
Свершал великий шах. «Будь славен, шах великий»,
Кругом кричал народ,
И лезли все вперед,
Чтоб пасть перед владыкой, Один дервиш убогий
На всех не походил.
Сидел он у дороги,
Безмолвие хранил. И самый именитый
Придворный блюдолиз
Вдруг, отделясь от свиты,
Над стариком навис: «Коль ты, молчальник кроткий, Безмолвствовать привык,
Так выдерут из глотки
Ненужный твой язык!» И шах — правитель строгий —
Остановил коня: «Ты почему, убогий,
Не падаешь мне в ноги,
Приветствуя меня!» Дервиш ответил внятно:
«Мой шах, ты знаешь сам —
Случалось попадать нам
Под власть к твоим врагам. И вся толпа, бывало,
Нимало не скорбя,
Твоих врагов встречала
Не хуже, чем тебя. Тебя я не в гордыне
Молчанием встречал,
Безмолвствовавший ныне,
Я и тогда молчал. Любовь не расцветает
Там, где таится страх,
Она не на устах,
А в сердце обитает. И если только силой
Ты в силах управлять,
Казни меня, не милуй,
Ты властен убивать!» Но шах, смягчившись, прежде,
Чем кликнуть палача,
Дал нищему одежды
Со своего плеча. Придворных озадачил,
Когда он не льстеца, —
Молчальника назначил
Советником дворца. С тех пор судил и правил
Добром великий шах.
Народ владыку славил,
Но славил не за страх. Шах до скончанья века
Благословлял тот час,
Когда он Человека
Себе на счастье спас. И думал шах в смущеньи:
«Ни раб, ни аксакал,
Сей нищий уваженье
Мне под ноги постлал». И понял шах великий,
Что мерят лишь рабы
Достоинства владыки
Покорностью толпы.“

„Кто службой шаху добывает хлеб,
Тот может быть и хром, и глух, и слеп.
Но тайну скрыть и быть немым, что склеп,
Труднейшая из всех земных судеб!“

„«Тому беда, кто жаждет разрушенья,
Кто ищет в трупах славу и забвенье. Его молитвы не услышит Бог,
И своего не даст благословенья!» — Так пел певец, и в золотой чертог
Влетела песнь, и шах пришел в смятенье. — Кто там поет? — в волненьи шах изрек,
И мигом стражники пришли в движенье. И пал певец во прах у шахских ног.
Что скажет он для своего спасенья? — Ни в чем я не повинен, видит Бог,
Дар песнопенья — Божье озаренье! — Я властен над тобой, — промолвил шах, —
И проклянешь ты, раб, свое рожденье! — Ну что ж, — сказал поэт, — велик Аллах!
Чтоб делать зло, не надобно уменья. Вершит убийство и зверье в лесах
И даже мертвый камень в миг паденья. Погасло пламя гневное в глазах,
Правитель погрузился в размышленье. Он поднял знаком павшего во прах:
— Ступай и не пытай мое терпенье! С тех пор владыка, говорят, зачах,
С тех пор он смерти ждал, как искупленья, До самого конца в его ушах
Звучала песня, словно осужденье. И слышал царь, внушавший миру страх:
«Тому беда, кто жаждет разрушенья, Того к себе не призовет Аллах,
И своего не даст благословенья».“

„В диване шах печать мне поручил —
В готовые дела клеймо влеплять.
То означало: гордость заглуши
И ниже всех других в диване сядь.
Но гордость я никак сломить не мог,
И вышло так, что я сломал печать.“

„Кто не чванлив, тот ищет верный путь,
И среди всех владык он — всех сильней.
Будь даже шах — ты не гордись не чуть:
Всем путь к могиле — каждому к своей!“

„Любовь - сила, уравнивающая людей, даже всемогущего шаха, обладающего правом «на сто всевозможных велений» обращает в слугу у порога возлюбленной.“

„О тот, кто с верностью душевной спутником был шаху, лица не должен отвращать, коль станет каменистым путь.“

„Однажды, вышла из повиновенья
Река большая, было наводненье.
Вода на горе людям и скоту
Несла повсюду смерть и разрушенье. Неслась вода, с прибрежным камнем споря.
Неслась вода и причиняла горе.
На горе людям погибало все,
Что не нашло спасения на взгорье. Гром грохотал, блестели вспышки молний,
И шах сказал: «Кто обуздает волны,
Тому я сам и почести воздам,
И все его желания исполню!» Один мудрец, не зная заклинаний,
Но обладая нужной суммой знаний.
И видя, что вода идет на спад,
Сказал: «Конец приходит испытаний!» Его слова услышал плут великий,
И молвил так, упав перед владыкой:
«Я всех спасу, но скупостью своей
Ты нового несчастья не накликай!» И шах не пожалел чинов и денег,
И стал казнохранителем мошенник,
Когда река вошла в свое русло,
Как и бывает после наводнений. Шептались простаки со стариками,
А старики качали головами
И понимали, как легко владык
Опутывать обманными словами. Не овладела мудрецом досада,
Поскольку мудрости наград не надо.
Возможность не зависеть от царей,
Свобода ото лжи — ее награда!“

„О время! Юношей богатым, светлоречивым, ясноликим
Сюда для службы он явился на гордом скакуне верхом.
Ну, а понравится ль он шаху, когда спустя десятилетья
Он возвратится нищий, старый, проделав дальний путь пешком?“

„Шах сажал персов на кол до конституции, но он сажал их на кол и во время конституции, следовательно, он будет сажать их на кол и после отмены конституции.“

„Визирь великий, не гляди надменно,
Не ты, а власть твоя страшна, хоть тленна. В душе и те смеются над тобой,
Кто пасть готов и преклонить колена. Ты в звездах и в одежде дорогой
Себя проносишь гордо и степенно. Но все, чем приукрашен облик твой,
Позорно и смешно скорей, чем ценно. Как ты, визирь, гордишься сам собой,
Сопровождая шаха неизменно. При единице нуль и тот большой,
А без нее ничтожен совершенно.“

„В одной большой стране
Я был в чести большой,
Со мной, казалось мне,
Шах не кривил душой. Владыке надоел
Подобострастья хмель,
Он правды захотел,
Что не слыхал досель. Он это объяснил
С улыбкою угрюмой,
И душу я раскрыл,
Все высказал, что думал. Сказал я до конца
Всю правду, и тогда
Из шахского дворца
Был изгнан навсегда.“

„От великого до смешного — один шах.“

„Читая слова «шах» и «мат» наоборот, понимаешь, почему шахматы так популярны в Армении.“

„Вам, господин Ласкер, я могу сказать только три слова: шах и мат.“

„Да, верным людям дарит рок мучений и невзгод немало,
Он на страданье их обрек — обид и мук им шлет немало. Нещадны тяготы опал, и верных на земле не сыщешь:
Их прахом бедствий осыпал сей древний небосвод немало. Лекарства от небесных бед не отыскал никто вовеки:
В ларце судьбы их нет как нет, и не смягчится гнет нимало! Желанным перлом обладать желаешь — жизнь отдай и душу:
Мир ценит эту благодать и за нее берет немало. За ближних жертвуя собой, как ждал я верности ответной!
Да буду я храним судьбой — мне стоил мой просчет немало. О шах! Мужей благой стезей не устрашай мечом гонений,
Кровавой карой не грози — бездольных страх неймет нимало. Освободи свой дух смелей из клетки суетных желаний:
Плененный страстью соловей грустит в плену тенет немало. Мечтой о чаще райских благ не скинуть путы своелюбья —
За чашу тлена жертвой ляг: она оков порвет немало. О Навои, лелей мечту о кущах цветника иного:
Ведь от ворон в мирском саду и бедствий, и забот немало!“

„Есть выродки, чьи свойства как ни прячь,
В особенности мерзостны и гадки:
Безмозглый шах, скупой богач,
Ученый муж, на деньги падкий.“

„Если Киссинджер поставил шах СССР, заключив союз США с Китаем, то Бжезинский был автором мата, поскольку сделал все, чтобы втянуть Советский Союз в военные действия в Афганистане. Единственной проблемой Бжезинского была русофобия, только она мешала ему стать равновеликим Киссинджеру.“

„Друг сердца с верными суров: обидам верен и укорам,
Он за смиренную мольбу клеймит покорного позором.
И тот, кто преданной душой мечтал о благах единенья,
Окручен путами измен и отдан в плен пустым раздорам.
А супостаты да враги стократ безвинно оклевещут —
Сынов безрадостной судьбы ославят злобным оговором.
И если б сам судил — ну что ж: по прегрешеньям и возмездье,
А то беда, что судит враг судом неправедным и скорым.
Пусть сам убьет своей рукой — я не страшусь, но вот несчастье:
Врагами попранный во прах, я — жертва их жестоким сворам.
А если роза неверна, увы, напрасны все старанья:
Мне птицу сердца не сдержать — она летит к иным просторам.
Судьбой согнуло, словно лук, хребты, что были словно стрелы, —
Шах на кривых от кривды душ взирает благосклонным взором.
И смерть настигла б Навои, когда бы не было надежды, —
Тоска изгнанья каждый миг грозит несчастному измором.“

„Друг отшатнулся от меня вчера,
Увидев, что прошла моя пора.
Любимая дорогу позабыла
Сюда, ко входу моего шатра.
Неужто потому, что исхудал я —
Стал тоньше соколиного пера,
Ты не узнал меня, мой собеседник,
Со мною проводивший вечера?
Мой стаи, как ручка посоха, согнулся..
Когда дохнули зимние ветра,
Увял мой цвет, и лик румяный бледен
Стал, как зола угасшего костра…
Но против гнета времени слепого
Есть в сердце сила у меня одна —
Моя опора и моя защита,—
Величие духовное она.
Над разумом моим и над душою
Власть небесами диву не дана.
Хоть все, что сделать мог со мной, он сделал:
Гляди, как плоть моя измождена.
И побелела борода, что прежде
Была, как амбра свежая, черна.
Но эта плоть жемчужнице подобна,
И в ней жемчужина заключена.
Стремиться буду к действенному знанью,
Пока стена Юмгана мне верна.
Я страха перед временем не знаю,
Я независим, жизнь моя вольна.
Покамест на меня не взглянет время,
Мысль от него моя отвращена.
Судьбы-верблюда моего веревка
Не будет в руки шаху отдана.
Стремлением к презренному величью
Моя одежда не загрязнена.
И никогда, пока владею телом,
Душа врагу не будет предана.
Вовек не будет милость недостойных
Как оскорбленье мне нанесена.
По степи знаний и высоких споров
Крылатого гоню я скакуна.
В пыли его копыт тропа кривая
Противников теряется, темна.“

„Тупице подносить стихов святое зелье —
Что наряжать осла в шелка и ожерелье.
Стоишь и за стихом читаешь пышный стих,
А честь твоя меж тем стекает на пол с них…
Не стыдно ли тебе великое слагать
И славословье лить и в каждом слове лгать?
И вот надменный шах до облака раздут, —
А ты награды ждешь за этот рабский труд?
Не открывай же уст для пошлой суеты,
Не оскорбляй того, кто ищет красоты.
Ведь в шуме слов твоих стиха такого нет,
Чтоб заключались в нем раздумье и совет.
Они ведь рождены во имя серебра!
Так и не жди от них пи света, ни добра.
Ни трепета любви, ни скорби, ни веселья
Не сыщешь ничего в ослином ожерелье.“

„Благое ли, дурное молвлю слово,
Ясна ли моя речь иль бестолкова,
А шах призвал — и я во власти зова,
Непонятым остаться — ох, не ново!“

„Моя мать Шах-Емен ханум, урожденная Гаибова, со стороны своей матери была родной внучкой знаменитого поэта Видади… В те времена, когда над головой азербайджанской женщины висел кулак мужа, моя мать за сорок пять лет семейной жизни не только не получила ни одного щелчка, но и не услышала ни одного грубого слова по своему адресу. Ближайшие родственники отца относились к ней с большим уважением.“

„Имам Фахруддин… факих ‎шафиитского мазхаба, автор известный книг. Он родился в 543 ‎г. Со всеми его достоинствами у него был дар в ‎проповедничестве на арабском и не арабском языках, ‎который захватывал чувства и вызывал плач. Он был ‎единственным человеком в рациональных науках и в науке об ‎основах веры. Он был учеником аль-Камаль ас-Самнани, затем вернулся в местность ар-Рай к аль-‎Маджд аль–Джили и учился у них обоих. ‎Он путешествовал в Хорезм и Мавараннахр. Произошли ‎те смуты, о которых я рассказал. Затем примкнул к ‎Шихабуддину аль-Гъаври Королю Газни и получил у него ‎огромное имущество. Далее был уважаемым человеком возле ‎Султана Хорезма Шах ибн Такаш. Многие начали к нему ездить. ‎К нему ходил Ибн Анин и восхвалил его в своих стихах…“

„Игра страстей…
Шах, мат, ночь, постель.
Слияние тел.
За окном метёт метель!“

„Одна убогая бездарная особа,
Следит за мной ежеминутно.
В каждом слове ищет плагиат.
Потеряла сон, расшатала нервы.
Её жалкой жизни - шах и мат!“