Евгений Иванович Замятин цитаты

страница 2

„Умирает человек. Гордый homo erectus становится на четвереньки, обрастает клыками и шерстью, в человеке — побеждает зверь.“

„Время крикнуть: человек человеку — брат!“

„Я боюсь, что у русской литературы одно только будущее: её прошлое.“

„Футуристы умерли. Футуристов больше нет: есть презентисты.“

„… я прошу разрешить мне вместе с женой, временно, хотя бы на один год, выехать за границу — с тем, чтобы я мог вернуться назад, как только у нас станет возможно служить в литературе большим идеям без прислуживания маленьким людям, как только у нас хоть отчасти изменится взгляд на роль художника слова. А это время, я уверен, уже близко, потому что вслед за успешным созданием материальной базы неминуемо встанет вопрос о создании надстройки — искусства и литературы, которые действительно были бы достойны революции.“

„И смелые философы – непременно дети.“

„Настоящая литература может быть только там, где ее делают не исполнительные, благонадежные чиновники, но отшельники, еретики, мечтатели, бунтари, скептики.“

„Покой и самодовольство губительны для мира. Только в вечной неудовлетворенности залог вечного движения вперед, вечного торжества. Мир жив еретиками. Наш символ веры — ересь: завтра — непременно ересь для сегодня, обращённого в соляной столп, для вчера, рассыпавшегося в пыль. Еретики — единственное (горькое) лекарство от энтропии человеческой мысли. Никакая революция, никакая ересь — не уютны и не легки. Потому что это — скачок, это — разрыв, рана, боль. Но ранить нужно: у большинства людей — наследственная болезнь, а больным это болезнью (энтропией) — нельзя давать спать, иначе последний сон — смерть.“

„Не хотите ли, милёночек, покушать? Вот, равиоли есть, пррев-вос-ходные! Сам, неженчик мой, стряпал: им, паршивцам, разве можно доверить? Равиоли вещь тонкая, из таких всё деликатностей: мозги из костей, пармезанец опять же, сельдерей молоденький ― ни-и-как не старше июльского… Не откажи, голубёночек.“

“It has never occurred to me before, but this is truly how it is: all of us on earth walk constantly over a seething, scarlet sea of flame, hidden below, in the belly of the earth. We never think of it. But what if the thin crust under our feet should turn into glass and we should suddenly see.
I became glass. I saw — within myself.”

“If there were anything fixed in nature, if there were truths, all of this would, of course, be wrong. But fortunately, all truths are erroneous. This is the very essence of the dialectical process: today's truths become errors tomorrow; there is no final number.
This truth (the only one) is for the strong alone. Weak-nerved minds insist on a finite universe, a last number; they need, in Nietzsche's words, "the crutches of certainty."”

“The ancient God created the old man, capable of erring — thus he erred himself.”