Герман Мелвилл цитаты

страница 4

„Оставайся верным мечтам своей юности.“

„Море не знает милосердия, не знает иной власти, кроме своей собственной. Храпя и фыркая, словно взбесившийся боевой скакун без седока, разливается по нашей планете самовластный океан.“

„Всякий раз, как я замечаю угрюмые складки в углах своего рта; всякий раз, как в душе у меня воцаряется промозглый, дождливый ноябрь; всякий раз, как я ловлю себя на том, что начал останавливаться перед вывесками гробовщиков и пристраиваться в хвосте каждой встречной похоронной процессии; в особенности же, всякий раз, как ипохондрия настолько овладевает мною, что только мои строгие моральные принципы не позволяют мне, выйдя на улицу, упорно и старательно сбивать с прохожих шляпы, я понимаю, что мне пора отправляться в плавание, и как можно скорее. Это заменяет мне пулю и пистолет. Катон с философическим жестом бросается грудью на меч — я же спокойно поднимаюсь на борт корабля. И ничего удивительного здесь нет. Люди просто не отдают себе в этом отчёта, а то ведь многие рано или поздно по-своему начинают испытывать к океану почти такие же чувства, как и я.“

„Истина в вещах, а не в словах.“

„Лучше потерпеть неудачу в оригинальности, чем преуспеть в подражании.“

„Много прекрасных вещей было сказано и спето о море еще с незапамятных времён. И было время, когда моряков считали чуть ли не водяными, а океан являл собой своеобразный театр, где разыгрывались сцены, чудесные и романтические. Однако в недавние годы было обнародовано столь много обычных подробностей, связанных с морской жизнью, что сегодня поэзия солёных волн явно идёт на убыль.“

„Жизнь его была связана с морской стихией, и сушу он знал только как «берег», то есть как ту часть земного шара, которую благое провидение предназначило для танцевальных заведений, портовых девок и кабаков — всего того, чем полон сказочный «Матросский рай», — а потому сохранял первозданную простоту и был чужд нравственных экивоков, иной раз вполне тождественных тем искусственным построениям, что носят названия добропорядочности и благопристойности. Но беспорочны ли моряки, любители бродить по «Матросскому раю»? Отнюдь нет, однако у них так называемые пороки гораздо реже, чем у обитателей суши, порождаются нравственной низостью, и в злачные места их влечёт не столько порочность, сколько избыток жизненных сил после долгих месяцев воздержания — просто и прямо, в полном согласии с естественными законами.“

„Жизнь его была связана с морской стихией, и сушу он знал только как «берег», то есть как ту часть земного шара, которую благое провидение предназначило для танцевальных заведений, портовых девок и кабаков — всего того, чем полон сказочный «Матросский рай», — а потому сохранял первозданную простоту и был чужд нравственных экивоков, иной раз вполне тождественных тем искусственным построениям, что носят названия добропорядочности и благопристойности. Но беспорочны ли моряки, любители бродить по «Матросскому раю?»“

„Истинный моряк ни на что другое не годен. Именно это качество человека является лучшим доказательством того, что он настоящий моряк.“

„Чтобы создать могучую книгу, вы должны выбрать могучую тему.“

„Во мне живет царственная особа, которая в полной мере осознает свои королевские права.“

„Мы не можем жить только для себя. Тысячи нитей соединяют нас с другими людьми; и через эти нити, эту симпатическую связь, наши действия становятся причинами и возвращаются к нам как следствия.“

„Почему всякий нормальный, здоровый мальчишка, имеющий нормальную здоровую мальчишескую душу, обязательно начинает рано или поздно бредить морем?“

„Гений может положить начало; довершить дело должен терпеливый труд.“

„Всякое смертное величие есть только болезнь.“

„Лучше спать с трезвым каннибалом, чем пьяным христианином.“

„Худшее из наших зол мы слепо наносим себе сами; наши офицеры не могут избавиться от них, даже если они это попробуют.“

„Размышление и вода навечно неотделимы друг от друга.“

„Вы только подумайте, до чего коварно море: самые жуткие существа проплывают под водой почти незаметные, предательски прячась под божественной синевой. А как блистательно красивы бывают порой свирепейшие из его обитателей, например, акула, во всем совершенстве своего облика. Подумайте также о кровожадности, царящей в море, ведь все его обитатели охотятся друг за другом и от сотворения мира ведут между собой кровавую войну.“

„Ах, Бартлби! Ах, человечество!“

„Кирпич и известковый раствор, милая Изабелла, скрывают более глубокие тайны, нежели лес и горы.“

„Постоянное одиночество в бурных морских просторах и редкое для моряка внимательно-благоговейное отношение к миру развили в нём сильную склонность к суеверию; но то было суеверие особо рода, идущее, как это случается у иных, не столько от невежества, сколько, напротив, от рассудка. Он верил во внешние предзнаменования и внутренние предчувствия.“

„Трудно быть конечным в отношении бесконечного предмета, а все предметы бесконечны.“

“The Past is the textbook of tyrants; the Future is the Bible of the Free.”

“For God's sake, be economical with your lamps and candles! not a gallon you burn, but at least one drop of man's blood was spilled for it.”

“If some books are deemed most baneful and their sale forbid, how, then, with deadlier facts, not dreams of doting men? Those whom books will hurt will not be proof against events. Events, not books, should be forbid.”

“Let us be Christians toward our fellow-whites, as well as philanthropists toward the blacks our fellow-men. In all things, and toward all, we are enjoined to do as we would be done by.”

“Oh, give me again the rover's life — the joy, the thrill, the whirl! Let me feel thee again, old sea! let me leap into thy saddle once more. I am sick of these terra firma toils and cares; sick of the dust and reek of towns. Let me hear the clatter of hailstones on icebergs, and not the dull tramp of these plodders, plodding their dull way from their cradles to their graves. Let me snuff thee up, sea-breeze! and whinny in thy spray. Forbid it, sea-gods! intercede for me with Neptune, O sweet Amphitrite, that no dull clod may fall on my coffin! Be mine the tomb that swallowed up Pharaoh and all his hosts; let me lie down with Drake, where he sleeps in the sea.”

“Youth is the time when hearts are large,
And stirring wars
Appeal to the spirit which appeals in turn
To the blade it draws.”

“Are there no Moravians in the Moon, that not a missionary has yet visited this poor pagan planet of ours, to civilize civilisation and christianize Christendom?”

“Certain it is, however, that this great power of blackness in him derives its force from its appeals to that Calvinistic sense of Innate Depravity and Original Sin, from whose visitations, in some shape or other, no deeply thinking mind is always and wholly free. For, in certain moods, no man can weigh this world, without throwing in something, somehow like Original Sin, to strike the uneven balance.”

“The drama's done. Why then here does any one step forth? — Because one did survive the wreck.”

“What troops
Of generous boys in happiness thus bred —
Saturnians through life's Tempe led,
Went from the North and came from the South,
With golden mottoes in the mouth,
To lie down midway on a bloody bed.”

“The truth seems to be, that like many other geniuses, this Man of Mosses takes great delight in hoodwinking the world, — at least, with respect to himself. Personally, I doubt not, that he rather prefers to be generally esteemed but a so-so sort of author; being willing to reserve the thorough and acute appreciation of what he is, to that party most qualified to judge — that is, to himself. Besides, at the bottom of their natures, men like Hawthorne, in many things, deem the plaudits of the public such strong presumptive evidence of mediocrity in the object of them, that it would in some degree render them doubtful of their own powers, did they hear much and vociferous braying concerning them in the public”

“Thou hast evoked in me profounder spells than the evoking one, thou face! For me, thou hast uncovered one infinite, dumb, beseeching countenance of mystery, underlying all the surfaces of visible time and space.”

“Old age is always wakeful; as if, the longer linked with life, the less man has to do with aught that looks like death.”

“If possible, not to let the men so much as surmise that their officers anticipate aught amiss from them is the tacit rule in a military ship. And the more that some sort of trouble should really be apprehended the more do the officers keep that apprehension to themselves; tho' not the less unostentatious vigilance may be augmented.
In the present instance the sentry placed over the prisoner had strict orders to let no one have communication with him but the Chaplain. And certain unobtrusive measures were taken absolutely to insure this point.”

“I cannot analyse my heart, though it then stood still within me. But the thing that swayed me to my purpose was not altogether the thought that Captain Claret was about to degrade me, and that I had taken an oath with my soul that he should not. No, I felt my man's manhood so bottomless within me, that no word, no blow, no scourge of Captain Claret could cut me deep enough for that. I but swung to an instinct in me — the instinct diffused through all animated nature, the same that prompts even a worm to turn under the heel. Locking souls-with him, I meant to drag Captain Claret from this earthly tribunal of his to that of Jehovah and let Him decide between us. No other way could I escape the scourge.”

“His was the scorn which thinks it not worth the while to be scornful. Those he most scorned, never knew it.”

“Struck dead by an angel of God! Yet the angel must hang!”

“"At present I would prefer not to be a little reasonable," was his mildly cadaverous reply.”

“Instinct and study; love and hate;
Audacity — reverence. These must mate,
And fuse with Jacob’s mystic heart,
To wrestle with the angel — Art.”

“Zeal is not of necessity religion, neither is it always of the same essence with poetry or patriotism.”

“At the penultimate moment, his words, his only ones, words wholly unobstructed in the utterance were these — "God bless Captain Vere!"”

“What we take to be our strongest tower of delight, only stands at the caprice of the minutest event — the falling of a leaf, the hearing of a voice, or the receipt of one little bit of paper scratched over with a few small characters by a sharpened feather.”

“At the height of their madness
The night winds pause,
Recollecting themselves;
But no lull in these wars.”

“We Americans are the peculiar, chosen people — the Israel of our time; we bear the ark of the liberties of the world.”

“And here Bartleby makes his home, sole spectator of a solitude which he has seen all populous- a sort of innocent and transformed Marius brooding among the ruins of Carthage!”

“The reason the mass of men fear God, and at bottom dislike Him, is because they rather distrust His heart, and fancy Him all brain like a watch. (You perceive I employ a capital initial in the pronoun referring to the Deity; don't you think there is a slight dash of flunkeyism in that usage?)”

“The more and the more that he wrote, and the deeper and the deeper that he dived, Pierre saw the everlasting elusiveness of Truth; the universal lurking insincerity of even the greatest and purest written thoughts. Like knavish cards, the leaves of all great books were covertly packed. He was but packing one set the more; and that a very poor jaded set and pack indeed. So that there was nothing he more spurned, than his own aspirations; nothing he more abhorred than the loftiest part of himself. The brightest success, now seemed intolerable to him, since he so plainly saw, that the brightest success could not be the sole offspring of Merit; but of Merit for the one thousandth part, and nine hundred and ninety-nine combining and dovetailing accidents for the rest.”

“There seems no reason why patriotism and narrowness should go together, or why intellectual impartiality should be confounded with political trimming, or why serviceable truth should keep cloistered be a cause not partisan. Yet the work of Reconstruction, if admitted to be feasible at all, demands little but common sense and Christian charity. Little but these? These are much.”

“But me they'll lash me in hammock, drop me deep.
Fathoms down, fathoms down, how I'll dream fast asleep.
I feel it stealing now. Sentry, are you there?
Just ease this darbies at the wrist, and roll me over fair,
I am sleepy, and the oozy weeds about me twist.”