Цитаты о европеец

„Человечество не представляет собою развития к лучшему, или к сильнейшему, или к высшему, как в это до сих пор верят. «Прогресс» есть лишь современная идея, иначе говоря, фальшивая идея. Теперешний европеец по своей ценности глубоко ниже европейца эпохи Возрождения…“

„В Европе журналисты мне в лицо говорили: «Что вы в России со своей Победой носитесь? Вот мы уже забыли». Я у них спросил: «Сколько дней ваши страны сопротивлялись Гитлеру?» Молчат. Тогда я продолжил: «Польша была завоёвана за 28 дней, и за те же 28 дней в Сталинграде немцы смогли захватить всего несколько домов. Дания продержалась ровно день. А вся Европа покорилась за три месяца. И освобождать её пришлось нашим солдатам. И какой ценой! Миллион жизней советских солдат, отданных за освобождение европейцев от фашизма». Но Европа предпочла об этом забыть!“

„Когда устраивают резню азиаты, — это зверство; когда европейцы — политическая необходимость.“

„Современное западное общество абсурдно, потому что не может предложить европейцу ни одной ценности, которую тот мог бы принять как свою собственную. Вся система ценностей, принятая на Западе, противоречит истинным потребностям внутреннего мира личности и очень скоро приводит человека западной цивилизации к мысли об абсурдности своего существования и, как следствие, – к самоубийствам.“

„Не признаю политкорректность. Европейцы страдают из-за своей излишней мягкости и попустительства всякой сволочи. Следствие этому — терроризм и хулиганство.“

„Мне не хватает священного отношения к работе, как, например, у американцев. Наши всем хороши: прекрасные, чистые, открытые, смешные, с вековой мудростью и все прочее. Но трактор можно бросить и уйти водку пить. То есть такого ощущения, что ты — это то, что ты делаешь — очень свойственное, европейцам и англичанам. То есть ты состоишь из того, что ты делаешь. И ты ровно настолько полезен и прав, насколько ты правильно все делаешь. Вот этого у нас, к сожалению, нету. Мы воспринимаем работу давно и исключительно как проклятие. И что касается России, например, то мне кажется, что российский бич — это ощущение, что каждый не на своем месте. Каждый заслуживает чего-то большего — от главврача клиники до дворника. Все, где бы ни находились, думают, что они здесь временно и на самом деле они сделаны для чего-то другого, куда более серьезного и важного. И поэтому все можно делать вот так: с презрением, не задумываюсь, неосознанно и т. д. Особенно это, конечно, меня поражает в сфере медицины и образования. Тут у меня просто опускаются руки. Потому что, ну вот уж люди работают непосредственно с человеческой тканью важнейшей; казалось бы, должен быть начеку 20 часов в сутки. Но вот это умудряются люди делать максимально неосознанно, и это очень больно для меня.“

„Обнаженные женщины — это те места отдыха, где отдыхают европейцы.“

„В Европе мы были приживальщики и рабы, а в Азию явимся господами. В Европе мы были татарами, а в Азии и мы европейцы. Миссия, миссия наша цивилизаторская в Азии подкупит наш дух и увлечёт нас туда, только бы началось движение…Создалась бы Россия, которая бы и старую возродила, и воскресила со временем и ей же пути её разъяснила.“

„Европейцы создали миф о массовых убийствах евреев и поставили этот миф выше Бога, выше религии и пророков. Если кто-то в их странах ставит Бога под вопрос, то ему ничего не говорят, зато критикуют миф массовой расправы над евреями, а сионистские громкоговорители и правительства на содержании сионизма начинают вопить.“

„Когда станем европейцами, азиаты уже будут американцами.“

„Антизападная истерика есть проявление закомплексованности и страха конкуренции со стороны маргиналов, ставших сегодня в России элитой. Когда-то Черчилль сказал, что в Англии нет антисемитизма потому, что англичане не считают себя глупее евреев. Нам нечего боятся Европы, потому что мы не глупее остальных европейцев.“

„Увы, трагедия Европы превращается почти в банальность. Европейцы сами уже по горло сыты толерантностью, возмущены буркини, считают кощунством мечеть рядом с Пизанской башней. И уже не разобраться, как относиться к проблеме мусульманский иммиграции.“

„Россия делает упор на защиту таких понятий, как честь, национальное достоинство, мужество. Эти ценности для многих европейцев кажутся устаревшими, из их опасного прошлого. Из тех войн, которые европейцы развязывали и проиграли. Но Россия-то чудовищной ценой их выиграла. И готова защищать свой суверенитет и ценности и силой. К тому же эти ценности, видимо, понадобятся и Европе. В условном «мире Путина» немыслимо, чтобы в массе своей мужчины не защищали своих и чужих женщин, как это было в Кельне во время безобразия иммигрантов. Но европейцы, видимо, боятся этого нового жесткого мира, который во многом олицетворяет сегодняшняя Россия.“

„Россия — это мы. Русские не сдаются, в отличие от поднимающих лапки совков. В России 5 процентов русских, варягов, викингов, европейцев, носителей скандинавской традиции. Остальные — пресмыкающиеся, амёбы и инфузории-туфельки. Динозавры из КПСС или АКМ и НБП. Птеродактили из чекистов.“

„Европа, источник Просвещения, родина современной науки, находится в кризисе. <…> Введение евро было безрассудно глупой идеей с самого начала. Было полным безумием вводить единую валюту для более чем 20 стран мира, без какого-либо финансового союза и без гарантий, что каждый будет играть по единым правилам. <…> Правда состоит в том, что европейская элита зашла слишком далеко, чтобы признать свое поражение. Г-жа Меркель и г-н Олланд, в частности, нанесли такой ущерб для экономики и народов Южной Европы, что они просто не могут заставить себя признать, что они были неправы, и начать все заново…Они предпочли бы поставить свой собственный политический капитал, и их тщеславные, глупые утопические надежды выше счастья и благополучия португальского лавочника, греческого рыбака, испанского врача и итальянской домохозяйки… И проигравшими не будут политики или чиновники. Проигравшими будут простые европейцы.“

„…правительство есть единственный европеец в России; оно плохо, но оно могло бы быть ещё в тысячу раз хуже, и никто бы этого даже не заметил.“

„Чем более мы будем национальны, тем более мы будем европейцами (всечеловеками).“

„Во время революции украинцы приняли европейские ценности, о большинстве из которых сами европейцы уже забыли.“

„Кто вы такой, чтобы судить меня, господин Эйро, я вас спрашиваю, кто вы? Я отдаю Вам свой паспорт и номер социального страхования, которым я никогда не пользовался. У нас с вами больше нет общей родины. Я настоящий европеец и гражданин мира, как учил меня мой отец.“

„На самом деле, все эти левацкие сказки, ложь про то, как тяжело жилось аборигенам, колонизированным европейцами, разбивается об один кричащий ФАКТ: как только колонии стали «независимыми», все варвары ТОЛПОЙ, ПРАКТИЧЕСКИ ПОГОЛОВНО ринулись за колонизаторами в Европу, чтобы жить с ними, продолжать пользоваться ИХ ТРУДОМ, их интеллектом, их изобретениями, их законами и т. д., и т. п. И никакая дикарская религиозность, никакие т. н. традиции и идеи о т. н. независимости — ничего из этого в реальности не действует, это лишь лицемерные бредни, чтобы ШАНТАЖОМ выжимать из добреньких европейцев деньги — а в замен лишь хамство, грязь, агрессия и терроризм.“

„Русский пехотинец храбр, упорен и довольствуется малым, но безынициативен… В истории войн можно встретить лишь редкие примеры такого упорства и стойкости… Правда, здесь сыграл определённую роль политический террор, но всё же объяснение следует искать в тяжёлой борьбе русского народа с природой, борьбе, которая со временем превратилась в непонятную для европейцев способность терпеть и переносить нужду, в пассивную храбрость и фатализм, которые оказывали и продолжают оказывать влияние на политическое развитие.“

„Настанет день, когда мы воочию увидим два гигантских союза государств — Соединенные Штаты Америки и Соединенные Штаты Европы, которые, став лицом друг к другу и скрепив свою дружбу рукопожатием через океан, будут обмениваться своими произведениями, изделиями своей промышленности, творениями искусства, гениальными дарованиями; увидим, как они поднимают новь на всем земном шаре, заселяют пустыни, под оком создателя совершенствуют все созданное им и ради всеобщего благоденствия сочетают воедино две необъятные силы — братство людей и могущество Бога! И этого дня не придется ждать четыреста лет, ибо мы живем в эпоху, когда время движется быстро, когда бурный поток идей и событий увлекает народы с небывалой стремительностью, когда один год нередко выполняет задачу целого столетия. Что же все мы — французы, англичане, бельгийцы, немцы, русские, славяне, европейцы, американцы, — что же мы должны сделать, дабы этот великий день настал как можно скорее? Любить друг друга!“

„Высокомерие русского кабинета становится нетерпимым для европейцев. За падением Очакова видны цели русской политики на Босфоре, русские скоро выйдут к Нилу, чтобы занять Египет. Будем же помнить, ворота на Индию ими уже открыты.“

„И во Франции, и в других странах самые нелепые обычаи, самые смешные условности пребывают под защитой двух слов: «Так принято». Именно этими словами отвечает готтентот на вопрос европейцев, зачем он ест саранчу и пожирает кишащих на нём паразитов. Он тоже говорит: «Так принято».“

„Поэтому, если вам говорят, что, «знаете, тут сфальсифицировали выборы», и так далее, и так далее — не верьте этому! Да, мы… мы последние выборы сфальсифицировали, я уже западникам это говорил. За президента Лукашенко проголовало… проголосовало 93,5 %. 93,5. Но, говорят, это не европейский показатель… мы сделали 80… 6? (смех в зале) Это правда было. Если сейчас начать пересчитывать бюллетени, я не знаю, что с ними делать вообще… Это европейцы до выборов нам говорят «ну, если будет примерно европейские показатели… на выборах, то мы ваши выборы признаем». Мы старались сделать европейские… но, тоже, видите, не получилось. Пообещали, что если европейские, то всё будет нормально. Сделали европейские — ненормально…“

„Во-первых, эти навязываемые нам «ценности» отнюдь не единообразны и трактуются разными странами и политическими кругами не однозначно. Например, «Европа сделала свой выбор в пользу рыночной экономики и капитализма, – отмечает государственный секретарь Франции по экономическим перспективам и оценке общественной политики Эрик Бессон, – но этот выбор вовсе не означает абсолютной власти и свободы рынка». России же (при содействии наших собственных отечественных политиков-компрадоров) навязывается именно эта модель, хотя она и скомпрометировала себя в ходе последнего кризиса. Сами пропагандируемые ценности разнятся в их протестантском и католическом понимании, а у «новых европейцев» с их неразвитым гражданским обществом в «ценностях» вообще доминирует местечковая антироссийская риторика, и они интерпретируются как «покаяние» за Советский Союз (естественно, с выплатой компенсации). Кстати, и сами эти страны были приняты в Евросоюз с идеологическим авансом, ибо европейские «ценности» в них отнюдь не доминировали. И если – в соответствии с официальными лозунгами ЕС – сила Европы состоит в ее многообразии, то тот же подход, наверное, должен быть справедлив не только в отношении «брюссельской», но и Большой Европы, включая Россию.“

„Русский должен быть или в перманентном кризисе, или немного пьяным, иначе это не настоящий русский. Мы же не европейцы или американцы. Нам кризис давай!“

„Конечно, легко обеспечивать безопасность от мнимой угрозы, от выдуманной угрозы. Здесь можно сразу ставить оценку — пять с плюсом. А вот когда угроза реальная, как мы видим, оказывается, европейские системы безопасности не срабатывают. Вот вам проблема выдуманного подхода к жизни. С выдуманной угрозой легко бороться, потому что она выдуманная и никто не собирается на вас нападать, никто не собирается на русских танках въезжать в Берлин и Париж, а вот здесь угроза не выдуманная и, оказалось, что европейцы с этим справляются достаточно плохо. <…> Способность сострадать — это, мне кажется, один из признаков действительно цивилизованного человека, способность сострадать другому. Но надо из этого делать какие-то практические выводы.“

„Большой вопрос, уважают ли дикари того европейца, который сам опускается до степени дикаря.“

„Проблема писателей, как мне кажется, состоит в том, что мы вещаем, словно имеем на то какое-то особое право, а при этом литературе недостает точности, чтобы ухватить ту реальность, которую мы пытаемся представить. Мы впадаем в бессвязность и нечленораздельность, но не приближаемся ни на шаг к цели. Правда, порой в метафоре или в стихотворении удается точным ударом вызвать дрожь понимания, передать читателю ощущение особой реальности, особого мироустройства — а ведь ради этого, по-моему, и затевается вся охота. Мы должны попытаться понять, что такое та реальность, которую мы беремся описывать. Китайские афоризмы подходят к ней гораздо ближе, чем мы, европейцы, со всей нашей литературой, — индийские и китайские.“

„Надо было прибавить (не в качестве уступки, но как правду), что правительство все еще единственный европеец в России. И сколь бы грубо и цинично оно ни было, от него зависело бы стать сто крат хуже. Никто не обратил бы на это ни малейшего внимания.“

„C высоты птичьего (вертолётного) полёта Токио похож на Нью-Йорк после не очень успешной атомной бомбардировки: в гомогенной массе пеньков снесённых небоскребов торчат уцелевшие стоэтажные башни-одиночки. Они стоят неуверенными великанами. Бетонно требуют сочувствия.
<…> токийская толпа патологически неагрессивна. У каждого европейца с ней свои отношения. Может, поэтому все европейцы (а иногда и индусы и темнокожие) с вами на улице здороваются, как-то застенчиво произнося: «Хэлло!»“

„Бизнес ведет себя только так, как может себя вести. Что вы хотите от бизнеса, который вырос из 1990 года, где была статья о частной предпринимательской деятельности. Не хищение, а, собственно, сама по себе частная предпринимательская деятельность до декабря 1991 года в нашей родной стране была уголовным преступлением. В этом смысле бизнес, родившийся из этого, которому еще и 30 нет, конечно, он отроческий, мальчишеский, незрелый, поверхностный, нуворишский и так далее. Это неизбежно. В этом смысле моя претензия как раз не на стороне бизнеса, а на стороне общества. Мало того, если продолжать эту логику и задать себе вопрос: а где в реальности можно было бы искать источник для того, чтобы из этого блестящего и безнадежного треугольника выбираться… Я глубоко убежден, что в России всегда было — и, к сожалению, есть — главным европейцем правительство (как, собственно, сказал наше всё). В этом смысле я не верю в то, что общество способно само по себе вдруг очнуться и сказать: ой, я не верю, что бизнес может стать таким красивым, сознательным и социально эффективным, что обществу станет стыдно“

„Если бы не мировая война, Первая ещё, если бы не то что европейцы, самые цивилизованные в мире народы стали друг друга истреблять всеми способами, в том числе и удушливыми газами, без этого глубокого кризиса не пошла бы страна за Лениным. Остался бы Ленин мелким сектантом, не будь мировой войны. А мировая война была не Лениным придумана.“

„Сейчас у нас вопрос стоит так — что целесообразно только в сиюминутной выгоде. А развитие науки второстепенно, к сожалению. На словах это вроде первостепенная задача. Но мы в науку практически ничего не вкладываем, по сравнению с теми же американцами, с европейцами. И сейчас наше общество, наше человечество стоит перед такой же задачей, как стояла пятьсот лет тому назад, когда церковники заставили отречься Галилея от своей идеи, что не Солнце вокруг Земли вращается, а Земля вращается.“

„Я не принадлежу к числу тех, которые питают страсть к своему Отечеству, или к какой-нибудь другой нации, мои помыслы направлены на благо всего человеческого рода; ибо я считаю отечеством Небо и его согражданами всех благомыслящих людей, и мне приятнее сделать много добра у русских, чем мало у немцев или других европейцев, хотя бы я пользовался среди них величайшим почетом, богатством и славой, но не мог бы при этом принести много пользы другим, ибо я стремлюсь к общему благу.“

„Конечно, европейцы относились к России всегда, можно сказать, по-особому. Далекая, громадная, непонятная, чуждая, именно этим и пугающая – да, это было. Но никогда детей русскими не пугали, и свои неудачи не приписывали русским козням, в то время как в России, когда в Великобритании царствовала королева Виктория, было принято говорить при разных внешнеполитических неудачах: «Англичанка гадит.»“

„…У вас очень дорогая страна, особенно Москва. У вас дорогие гостиницы. На мой взгляд, туристическая индустрия в России развита пока недостаточно: у иностранного туриста складывается впечатление, что он здесь никому не нужен. Нет приличных дорог, указателей, информационных центров. Исключение составляет лишь Санкт-Петербург, который остаётся самым посещаемым иностранными туристами городом. В глазах некоторых европейцев Россия по-прежнему terra incognita“

„Как человек есть вообще смешанное существо, то и на Востоке полигамия вечно прорезается лучами личной любви (особенно интересно читать "Шехеразаду"). Наоборот, у европейцев моногамия подпольно вечно переходит в полигамию.“

„Так чувствуется Рождество.

Выходишь на улицу – огни,
суматоха,
двери глинобитных домов распахнуты,
пахнет лавашем, сладостями, молоком –
праздником.

Свадьба.

На скорую руку, не по обычаям – вообще ужас – правоверная за неизвестно
кого, но ведь и отец – бербер, наркоман, и девка – страшна.

Худосочна:

никаких ямочек на щечках, никаких боков и извилин – кости одни, только
европейцам, как собакам, их и глодать.

Всё равно – праздник.

Европейцы же видели в девочке – мягкость: ровную-ровную кожу, медную,
чудом пока еще солнцем в грязно-пятнистое нечто не превращенную. Глаза – на все лицо. Еще полгода и было бы поздно: лицо потеряло бы свежесть,
покрылось пятнами, глаза уменьшились, а черты обрели ту вульгарность арабских баб.
Пока глаза были распахнуты
и пусты,
замечательно пусты –
без малейшего признака обитаемости.

Обитаемые острова предсказуемы, как люди.

Необитаемые – автоматически заселяются мозгом всем не случившимся.

Хорошо сидеть на телеге и бездумно смотреть в древнее-древнее небо.

Пока воздух пахнет лавашем…“