Цитаты о добро

страница 14

„Ничто так не искажает человеческую природу, как маниакальные идеи. Если человеком овладевает идея, что всё мировое зло в евреях, масонах, большевиках, еретиках и буржуазии и т. д., то самый добрый человек превращается в дикого зверя.“

„Тупое недоумие… У нас очень много людей, которым лет уже много, а мозги у них как у подростков, понимаете? Вот эта такая глубинная духовная незрелость, абсолютное нежелание хоть что-нибудь понимать и, вообще, думать головой, оно в итоге убивает больше, чем все террористы вместе взятые. Посмотрите, сколько людей гибнет от «бытовухи» всевозможной… Посмотрите, сколько людей гибнет на дорогах. Осмыслите эти цифры — это десятки тысяч жизней. Десятки тысяч! <…> Десять лет войны в Афганистане унесли меньше жизней, чем у нас погибает на дорогах каждый год. Каждый год! И, спрашивается, что за шило у тебя в одном месте? <…> Это тоже к моему любимому вопросу о духовности… Если ничего нет в душе… Вот говорят — не надо вам, зачем вы… к чему вот эта церковь, религия? Зачем вы нам мозги компостируете? Мы люди материалистически настроенные… А вот материализм! Вот материалисту невозможно доказать, что человека убивать плохо! <…> С точки зрения материального нет ни плохого, ни хорошего. Есть только «выгодно» и «невыгодно». И больше ничего. Есть только — будет мне наказание или не будет мне наказание. <…> Морально-нравственные постулаты все корнями религиозные. <…> Если вы рассуждаете в категории «плохо» и «хорошо», в категории «добро» и «зло», то это уже не материализм и уже не атеизм, даже если вы считаете себя атеистом, значит вы плохо разбираетесь, что это такое.“

„Из всех примеров самовыраженья
Предпочитаю искренность движенья.
Движенье сердца. И движенье мысли.
Всё движется на свете. Вверх ли, вниз ли. Всё движется. От самого рожденья.
К добру. И к злу. И в этом суть движенья…
И суть поступков. Вольных и невольных.
И сто дорог прямых. И сто окольных. Вот почему у самовыраженья
Такие разноликие спряженья.“

„Чудо-женщина… знаете, у нее доброе сердце, и она заботится о людях независимо от их пола.“

„Наш народ составлен из отдельных лиц, не связанных никаким общим союзом, исходящим из твёрдой морали, долга. Есть ли какое-нибудь христианство, есть ли какая-нибудь нравственность, есть ли какой-нибудь ум в таком холодном бесчувствии к общему или, лучше сказать, в таком варварском всеподозрении, то есть что-то общее в добре и безопасности? На этом всеобщем бесчувствии стоит теперь, пока стоит, самодержавие.“

„Спешите делать добро!“

„Я верю в старый добрый ботокс, коллаген и фейслифтинг. О коже надо заботиться.“

„О, доколе кружиться тебе надо мной
Днем и ночью, высокий шатер голубой?
Мчась, как бешеный конь, ты полвека меня
Обещаньем надежды влечешь за собой.
Мать ты многих и многих. Но дети твои
В унижепья повергнуты, в горе тобой.
Беспредельны твои вероломство и зло.
Устыдись своей лживой природы кривой!
Мать какая и где еще, кроме тебя,
Для детей своих участи хочет худой?
Осыпаешь ты сахаром яд. Тростником
Накрываешь глубокую яму с водой.
Вот каков этот мир! Лишь дорогой добра
Невредимо пройдешь над его западней.
В Зенд Авесте написано: гибели злых
Все их злые деяния будут виной.
Так бывает: кто яму копает другим,
В эту яму и сам попадает порой.
Если б я злодеяния не совершил,
Я бы не был в оковах, в темнице глухой.
Но доколе же своду тюрьмы тяготеть
Над твоей благородной и мудрой душой?
Поступай, как тебя наставляет худжат,
О мудрец, берегись этой бездны мирской,
Этот мир — безрассудный, бессмысленный див,
Ты один на один с этой силой слепой.
Если хочешь безумного ты укротить,
Знаний крепкий аркан ты имей под рукой.“

„Не тот умен, кто умеет отличить добро от зла, а тот, кто из двух зол умеет выбирать меньшее.“

„Писатель — это то, что он пишет, и он становится тем, о ком пишет. Именно поэтому я избегаю писать книги, в которых зло побеждает добро.“

„Самое удивительное в будущем — это мысль о том, что наше время будут называть старыми добрыми временами.“

„Реформа исповеди: попробуйте вспомнить только о добрых своих поступках!“

„Быть мрачным и непонятным очень просто. Охрененно трудно быть добрым и ясным.“

„Самое важное — это моральный выбор. Помимо добра должно быть и зло, иначе не будет морального выбора. Жизнью движет непрерывная борьба моральных противоположностей.“

„Экспансия красоты приводит к её девальвации: чего много, то дёшево. Ценятся добрые.“

„…истинно добр только тот, кто разумен…“

„Впрочем, в этом есть, может быть, свой политический расчет: встретив истинно доброе и открытое сердце, люди вполне основательно полагают, что нашли сокровище, и желают приберечь его, как всякую другую хорошую вещь, каждый для себя. По-видимому, они воображают, что трубить о достоинствах такого человека — все равно что, грубо говоря, скликать гостей на жаркое, которым хотелось бы полакомиться в одиночку. Если это объяснение не удовлетворяет читателя, то я не знаю, чем еще объяснить постоянно наблюдающийся недостаток уважения к людям, делающим честь человеческой природе и приносящим величайшую пользу обществу.
""История Тома Джонса, найденыша""“

„'Кирилл Клеймёнов:' (юбилейный выпуск) 1 января 2018 года. Московское время - 21:00. Юбилейный выпуск программы "Время". Я Кирилл Клеймёнов. Добрый вечер.“

„Кирилл Поздняков: (прощание в выпуске от 28 июня 2015 года) Наше время в эфире истекло. Спасибо за внимание, всего доброго и удачи.“

„Кирилл Поздняков: (с 2013 по 2015 год) Добрый вечер. В чём ещё попробуем разобраться сегодня?“

„Леонид Парфёнов: Добрый вечер/Здравствуйте! В прямом эфире НТВ программа «Намедни» и я, Леонид Парфёнов. Мы предлагаем вам обзор: события, люди, явления на неделе (пример: с 25 ноября по 1 декабря 2002 года). Смотрите в сегодняшнем выпуске.“

„Андрей Батурин': На этом наш выпуск завершён, после рекламы вас ещё ждут новости спорта и прогноз погоды. А я, Андрей Батурин, с вами на этом прощаюсь, смотрите «Ночное время» на ОРТ. Всего доброго и счастливо. (иногда — Доброй вам ночи). (удаление камеры от стола ведущего, панорама студии под музыку заставки)“

„Андрей Добров: Доброй ночи. Все самые важные события прошедшей недели с точки зрения нормального человека. Я Андрей Добров. Смотрите сегодня!“

„Пётр Марченко: 23 часа в Москве. Время подводить информационные итоги дня на канале РЕН ТВ. Добрый вечер, я Пётр Марченко. Всё, что случилось сегодня и о чём, возможно, будут говорить завтра, прямо сейчас.“

„Андрей Добров: Доброй ночи, дорогие друзья. Подводим итоги дня на РЕН ТВ. Я Андрей Добров. Самые важные и самые интересные новости этого(ей) (понедельника, вторника, среды, четверга) с точки зрения нормального человека.“

„Ирада Зейналова: Это были итоги недели, у которых, как всегда, свои герои и свои события, какими их увидели репортёры НТВ. Жизнь всегда проще, если понимаешь, как и что происходит. Мы встретимся снова уже на грядущей неделе. Я желаю вам всего доброго и удачи!“

„Вадим Такменёв:' Добрый вечер! Меня зовут Вадим Такменёв. Напоминаю, что сегодня суббота, *число и месяц*. Ну, и как всегда, в это время свою работу в прямом эфире НТВ начинает «Центральное телевидение» — первое информационное шоу. О событиях, которые обсуждают, и людях, о которых говорят. (заставка)“

„Сергей Бабаев: Добрый день! Никакой политики, зато много важного, полезного и интересного. Мы расскажем вам Другие новости, я Сергей Бабаев, и вот, о чём мы с вами сегодня поговорим. *анонс“

„Елена Винник: На этом пока всё. Спасибо, что были с нами. Всего доброго, до встречи. *окончание“

„Дмитрий Борисов: Это «Первый канал», добрый вечер. Пришло время подвести предварительные итоги дня, я Дмитрий Борисов. Вечерние новости начинаются. *шпигель“

„Ирада Зейналова:' Это были главные события, какими их увидели мои коллеги — репортёры «Первого канала». Мы встретимся снова на том же месте и в то же самое время/тогда же и там же/на Первом в следующее воскресенье (окончание фразы от случая к случаю может меняться). А сейчас *анонс премьеры*. А я с вами прощаюсь, всего доброго и удачи! (окончание)“

„Ирада Зейналова: Добрый вечер/здравствуйте, в эфире «Воскресное время» и я, Ирада Зейналова. Вместе с моими коллегами — репортёрами «Первого канала» я расскажу вам не только о том, что происходило на этой неделе — для нас важно, как и почему это произошло.“

„Пётр Толстой:' (прощание в выпуске от 8 июля 2012 года) Вы смотрели «Воскресное время». Это был последний выпуск информационно-аналитической программы в этом формате с моим участием. В течение последних 7 лет мы вместе с моими товарищами рассказывали о главных, на наш взгляд, событиях недели. Мы не скрывали, что мы думаем, порой были пристрастны, но всегда искренне веря в великое будущее нашей страны. Спасибо всем моим коллегам, которые работали над этой программой 3 сотни воскресений, и спасибо всем вам, уважаемые наши зрители. До свидания, всего вам доброго. (окончание)“

„Пётр Толстой: Вы смотрели «Воскресное время», с вами был Пётр Толстой. Запомните эту неделю. Встретимся в следующее воскресенье, как обычно, в 21 час, а прямо сейчас — ***. До свидания, всего доброго.“

„Пётр Толстой: Добрый вечер, в эфире «Воскресное время» и я, Пётр Толстой. В ближайший час о главных событиях минувшей/уходящей недели.“

„Виталий Елисеев: На этом у меня всё. О развитии событий — в «Ночных новостях», а сейчас — ***. Я желаю вам всего доброго. До свидания.“

„Екатерина Андреева: Как будут развиваться события, вновь покажет время в 21 час, а прямо сейчас на Первом канале — ***. Я желаю вам всего доброго, и до свидания.“

„Справедливее всего было бы назвать обездоленными тех, у кого нет светлой цели, твердой воли, крепкой веры и добрых намерений.“

„Не зная, что есть добро, а что – зло, не поймешь, что во благо, а что во вред.“

„'Кирилл Клеймёнов:' Добрый вечер/Здравствуйте! Это программа "Время". Я Кирилл Клеймёнов. О главном/Главное сегодня.“

„Злые жёны ставят мужьям шишки, а добрые - рога.“

„В последнее десятилетие Центральный государственный архив литературы и искусства СССР, который входит в систему Главархива, превратился если не в самое значительное в нашей стране архивохранилище рукописей по вопросам культуры, то, во всяком случае, в одно из наиболее значительных. И мне думается, что значение и рост этого первоклассного архивного учреждения будет расширяться.
В докладе почти ничего не было сказано о том, как жизненно нужны не только исследователям, но и для преумножения фондов путеводители по нашим архивам. Я приведу пример из моей практики. Когда я собирался поехать во Францию для разыскания материалов по русской культуре, я купил в ЦГАЛИ три путеводителя, и они мне помогли как ничто другое. Каким образом? Узнав, например, что в Париже находится архив известного ещё в дореволюционные годы журналиста Руманова, я встретился там с его женой. У неё сохранилось множество его воспоминаний, большое количество рукописей. Но она отказалась предать эти рукописи, так как думала, что мы всё это уничтожим. Ещё в Москве, подготавливая издание «Александр Бенуа размышляет», я обнаружил в одном из путеводителей ЦГАЛИ описание части архива Руманова, относящейся к периоду до 1917 г., в которой сохранились рукописи неизданных статей и воспоминаний Бенуа. И когда я показал это описание вдове Руманова, она реагировала на это как на праздник. И тут же мне передала целый чемодан первоклассного добра.“

„Ваша слабая сторона, отрицательное начало, подтачивающее все Ваши удачи, все счастливые Ваши подступы и живые вступления к теме, это Ваши частые, почти постоянные переходы от фигур и метафор, основанных на действительно существующих ощущениях, к игре разнозначительными оттенками слова, к голой словесности, к откровенному каламбуру. Неужели и в этом виноват только я? Неужели Вы не замечаете разрушительного, обесценивающего действия этого элемента, подрывающего, подтачивающего все Ваши добрые достижения тем вернее, что почти всегда Вы начинаете Ваши длинные, зачастую растянутые стихи с обрисовки действительно виденного или пережитого, а когда этот неподдельный запас истощится (тут бы и кончить стихотворение), приписываете к нему многословное и натянутое каламбурное дополнение, производящее впечатление рассудочной неподлинности.“

„182. Бедный, нуждающийся в людях человек, он за свою такую бедность, он будет оправдан Боговым делом. Они ему очень крепко верили, что он у них есть как таковой. А чтобы выполнять, это у них не получается. Они своим богатством окружены. Легче верблюду в игольную дыру пролезть, чем богатому пройти в царство небесное. Его не допустит природа. Он жил в ней за счет природного добра, за счет чужих рук. Паршек свое святое дело эволюционно докажет, ему дух святой в этом поможет. Люди заслужено будут все на стороне Паршека жить, их она, природа, примет, как своих людей. Они не будут так наказаны этим плохим делом, а будут они оправданы, их полюбит святой дух.“

„71. В природе жить — природу надо любить, как друга своего. А она тебе не пожалеет своего добра, она тебя такого человека наградит.“

„156. Хвалиться в природе этим добром не следует. А лучше так жить, как учит нас Паршек. Он большое время года остается в природе без всякой потребности. Это великая помощь в экономике, и также здоровье остается при человеке. Мы должны. Это все для жизни легкое делается природой. Она жалеет и прощает ему за все сделанное ими.“

„47А. люди у себя ввели помощь медицину технического характера, искусством огородились, химию ввели для облегчения. И так оно, это завоевание, было, оно есть, так оно осталось. Люди живут, они получают, они хотят от неё добро получать. А за добро природа наказывает, как за своё.“

„Мария Лемешева: Добрый день! Всё самое интересное о мире без политики прямо сейчас в нашей программе. Это Другие новости в студии Мария Лемешева и вот о чём мы с Вами поговорим сегодня. *анонс“

„Назло безграмотных нахалов
И всех, кто только им сродни,
Дай бог нам более журналов:
Плодят читателей они.
Где есть поветрие на чтенье,
70 В чести там грамота, перо;
Где грамота — там просвещенье;
Где просвещенье — там добро.“

„Анатолий – мой земляк, с Украины. Он окончил музыкальное училище вместе с моей сестрой. Потом случилось так, что Толя уехал в Америку. Там жил со страшной ностальгией. Я ему помог возвратиться обратно на родину, и он, к счастью, много работал. Самая знаменитая его песня, конечно, «Радовать», которую я тоже когда-то исполнял. А еще – «Россия». Жаль, что Толя так быстро ушел. Он еще мог бы создать много хороших, добрых песен.“

„А [кто-то] всё поёт о трёх-четырёх.
Но какой в этом прок? Какой в этом прок?
Раньше у нас было так много комнат,
Полных людей, полных идей.
А сейчас — ничего, только рыба гниёт
С головы у фашистских детей.
Дети минут никогда не поймут
Круговорота часов.
И придут на порог, и сломают дверь,
И расколят чашки весов.
Они не верят в победы добра над злом,
Как в победы зла над добром,
Они знают, что у них есть только серый день,
И они хотят жить этим днём.“

„… в Северной Пальмире
Две шайки озверевших демократов
Пытались изнасиловать [корову, т.е. женщину] ,
Прибывшую на Игры доброй воли,..“

„Воспитание будущих молодых офицеров в корпусе должно преследовать две задачи: 1) развитие и укрепление в них качеств, доброму воину присущих, и 2) воспитание в них способности снискать любовь и доверие подчинённых и умение обращаться с ними.“

„На долю современного офицера, а морского в особенности, выпадает многотрудная и высокоответственная задача не только служить нравственной опорой для нижних чинов в бою, но главным образом крепко трудиться над воспитанием в нижних чинах в период мирного времени качеств, доброму воину присущих. Многотрудная задача эта, ибо ловцы душ человеческих сами в душе своей должны носить доблесть воинского духа и любовь беспредельную к ратным подвигам, к делу своему и к людям своим подначальным.“

„Говоря между нами, это вообще старое доброе правило… Большинство человеческой жизни происходит задним числом…, и даже глубоко после всего. Разумеется, многим так значительно удобнее. Когда почти всё уже известно, пережито и закончено… Нужно только вспомнить – или заглянуть в записную книжку, энциклопедию или даже чугунную скрижаль истории, в конце концов… Тогда можно встречаться, не открывая глаз, и разговаривать, плотно закрыв рот…“

„Люди добрые! Почему ж мы так часто забываем, что мы добрые? Ведь вся наша жизнь – одна большая сфера обслуживания. Сегодня мы к вам пришли, завтра вы к нам придете. А жизнь коротка. Всех обхамить все равно не успеешь. Так, может, лучше и не стараться? А дать человеку чуточку тепла, немножко доброты, капельку внимания. Не навсегда дать, на время. Это всё вернется. Важно только начать. (из монолога «Люди добрые»)“

„Личность художника — понятие в высшей степени своеобразное и неоднозначное. Но я уверен, что идейная, гражданская позиция, то, что тебя волнует, что беспокоит, за что ты борешься, что защищаешь, чему ты служишь, кому ты служишь, чего ты хочешь от жизни, ради чего ты существуешь на экране, на сцене, в литературе, в живописи, в музыке, — весь этот строительный материал художественного произведения должен всенепременно входить в суть твоей личности. Ты можешь быть неважным по характеру человеком, но гражданином быть обязан.
И актёр обязан быть гражданином, может быть, более чем кто-либо другой. Чем дольше я работаю в театре, тем больше убеждаюсь в уникальности моей профессии. Разве не поразительна сама возможность выступать перед тысячной, а то и миллионной аудиторией, утверждая или отрицая то или иное положение, проблему, мысль? Да, я — актёр, и я — гражданин, в наше время, как никогда, нельзя забывать об этом в силу той напряженной идеологической борьбы, тех сложностей, которые нас окружают.
Я живу в стране, езжу по ней, читаю газеты, встречаюсь с людьми, узнаю новости, погружаюсь в окружающий мир. Что-то мне в этой жизни нравится, что-то меня тревожит, что-то чрезвычайно беспокоит, что-то приводит в ярость, что-то мне обещает надежду, что-то умиротворяет, что-то во мне возбуждает негодование, злость, отчаяние, если хотите. То есть я полон всякими чувствами, и человеческими, и гражданскими, и социальными, если я, конечно, не слеп и не глух ко всему, что происходит вокруг меня, и не занимаюсь только своим собственным мирком. Но, как гражданин, напитанный соками жизни, я могу эти соки отдать только ближним своим: друзьям, родным, близким, порадоваться вместе с ними, попытаться понять, что происходит, выразить свою радость, или свое негодование, или свою ярость, или свою любовь. Но я ведь еще и актёр, я имею трибуну. Имею кафедру, с которой могу сказать людям много добрых, нужных, необходимых слов. Естественно, не я один, а вместе с драматургом, вместе с режиссёром, вместе с театром, вместе с киностудией, вместе с композитором. Нас целый коллектив. Но слова-то говорю я, слова-то произношу все равно я — после режиссёра, после автора, после композитора, после редактора, после министерства. И вот от того, насколько я буду полон соками жизни, от того, насколько меня, лично меня, актера, гражданина, будут трогать те или иные проблемы, волновать и не оставлять равнодушным, от того и звук моих слов, звук моего голоса будет наполнен либо железной пустотой и барабанной дробью, либо глухой и горькой болью по поводу того или иного явления в жизни, которое вызывает эти чувства.“

„Я предложил шахтёрам: Не ждите, что кто-то добрый за вас решит проблемы. Выдвиньте своего человека и предложите разным партиям, любым, кто возьмёт. Мы — возьмём. Только давайте так: если в Думе начнёт налево и направо собой торговать — сами с ним разбирайтесь. Нам нужны такие, чтобы потом не продавались… Знаете, что они мне отвечают? «Таких, чтобы не перепродавались, не бывает». Что мне осталось им сказать напоследок? Нечего плакать. Если у вас таких не бывает, то вам ничего не остаётся, кроме как идти и сдаваться тем, у кого такие бывают — китайцам, японцам, американцам… Если общество не способно бороться с предательством — оно просто будет стёрто с лица земли. Это — то главное, что, похоже, наши люди ещё не осознали.“

„Доброму стараются сесть на шею, чтобы нос не задирал.“

„Видеть себя, как добро, даже если и не унижает, то ограничивает свободу.“

„Налево ― залив, направо ― залив. Эта симметрия осуществляла ту высокую справедливость, на которой зиждилось Швамбранское государство и которая лежала в основе нашей игры. В отличие от книг, где добро торжествовало, а зло попиралось лишь в последних главах, в Швамбрании герои были вознаграждены, а негодяи уничтожены с самого начала. Швамбрания была страной сладчайшего благополучия и пышного совершенства. Ее география знала лишь плавные линии. Симметрия ― это равновесие линий, линейная справедливость. Швамбрания была страной высокой справедливости. Все блага, даже географические, были распределены симметрично. Налево ― залив, направо ― залив. На западе ― Драндзонск, на востоке ― Аргонск. У тебя ― рубль, у меня ― целковый. Справедливость.“

„Любовь - вся жизнь,
с бедой и счастьем,
Любовь- есть ты, здесь,настоящий,
Любовь- тепло, в родных пенатах,
Любовь- добро, душой объято,
Любовь - малыш, что в колыбели,
Любовь - в тех звуках от свирели,
Любовь - во всем и в каждом вздохе,
Любовь - в щенке, что на пороге,
Любовью ВСЕ вокруг согрето,
Друзья,ЛЮБИТЕ ЧУДО ЭТО!“

„Все говорят, нужно быть добрее. Мало, кто проявляет желание стать.“

„Женщина — она как солнышко, если к ней нежно и с добром она сияет и согревает, а если грубо и со злом, то обжигает и испепеляет.“

„Мир соткан не только из паутины зла,спутанных клубков интриг,но и из тех нитей,что прядут добро.“

„С каждым днём ты должен усовершенствоваться. Сегодня, ты должен быть умнее чем вчера, хотя бы на капельку, но умнее. Сегодня, ты должен приобрести новый навык, которого небыло вчера. Сегодня, ты должен сделать на одну добрую вещь больше чем вчера. Ты - МАШИНА. Твои возможности - БЕЗГРАНИЧНЫ. Ты можешь усовершенствоваться до НЕРЕАЛЬНЫХ масштабов! Самое главное быть сильнее чем вчера!“

„Не бывает добрых людей "по умолчанию", доброта — это усердие души ко благу.“

„Любовь и добро - великое чудо!
Озаряющие нашу жизнь тысячами звезд во Вселенной….“

„Каждый человек решает свою судьбу по-своему, и никто не может помочь, кроме как быть добрым, щедрым и терпеливым.“

„«Я радуюсь этому мрачному небу, ибо оно добрее ко мне, чем твои собратья-люди».“

„Один крестьянин пришел жаловаться на то, что у него не живут дети, что все они умирают очень рано. Их было одиннадцать, но ни один не выжил. Ванга напомнила крестьянину, что юношей он жестоко обидел свою мать, которая забеременела уже в возрасте. Сын стеснялся этого. Ребенок и мать умерли, а юноша вскоре обо всем забыл. И вот за то, что он оскорбил самое святое — жизнь, природа так безжалостна к нему. Ты должен знать, что причина твоей беды не в жене. Надо быть всегда добрым, чтобы не страдать целую жизнь.“

„Жил в некотором лесу Медведь. Был бурый. Имел берлогу, медведицу, медвежат, коих и питал, и ютил по мере сил своих. Кровожадностью не отличался. Настолько, что, хотя учёные числят медведя животным плотоядным, однако этот Медведь мясо кушал всего два раза в году: на Светлый праздник, да на Рождество Христово. В остальное же время пробавлял себя полевыми злаками и добро-полезною лесною ягодою, как-то: морошкою, брусникою, черникою, костяникою, — ибо другие фрукты, более деликатные и питательные, в лесу не росли. Когда же на морошку и на полевые злаки, в том числе и на лебеду, бывал недород, Медведь, по добродушию своему, с готовностью грыз кору с молодых сосен и даже не отказывался набивать свой желудок жирною глиною. После чего, однако, шибко маялся животом и, катаясь по земле в корчах, ревел источным голосом.“

„Мы даровали ему Исхака (Исаака) и Йакуба (Иакова). Мы повели их обоих прямым путем. Еще раньше Мы повели прямым путем Нуха (Ноя), а из его потомства - Давуда (Давида), Сулеймана (Соломона), Айюба (Иова), Йусуфа (Иосифа), Мусу (Моисея) и Харуна (Аарона). Таким образом Мы воздаем творящим добро.“

„Так Мы наделили Йусуфа (Иосифа) властью на земле. Он мог поселиться там, где желал. Мы одаряем Своей милостью, кого пожелаем, и не теряем вознаграждения творящих добро. Воистину, вознаграждение в Последней жизни лучше для тех, которые уверовали и были богобоязненны. Братья Йусуфа (Иосифа) прибыли в Египет и явились к нему. Он узнал их, а они его не узнали.“

„И прежде и теперь мне казалось, что русский гражданин должен знать дела Европы. Но я был убежден всегда, что если, при этой похвальной жадности знать чужеземное, упустишь из виду свои русские начала, то знанья эти не принесут добра, собьют, спутают и разбросают мысли, наместо того чтобы сосредоточить и собрать их. И прежде и теперь я был уверен в том, что нужно очень хорошо и очень глубоко узнать свою русскую природу и что только с помощью этого знанья можно почувствовать, что именно следует нам брать и заимствовать из Европы, которая сама этого не говорит. Мне казалось всегда, что, прежде чем вводить что-либо новое, нужно не как-нибудь, но в корне узнать старое; иначе примененье самого благодетельнейшего в науке открытия не будет успешно.“

„Как тепло — по термометру! А между тем, в вас проникает дрожь, сырость падает на грудь, нежная подошва вашего башмачка не может противиться влаге, выходящей из земли невидимо. Вы надеваете, наконец, летнюю кацавейку или мантилию. Это вам к лицу — и очень, но, право, не защитит от простуды! Нам, мужчинам, в суконных сюртуках и в плащах ощутительно. Почтенный г. Имзен, заготовляйте поболее вашего исландского моха в разных приличных видах. Добрый г. Валленштейн, вострите свои зубные инструменты и варите зубные тинктуры! И ты, образец современников Вильгельма Теля, честный швейцарец Кунц, вари шоколад с желудями и ячною мукою! За удовольствие дачи надобно непременно заплатить здоровьем или — зубами! Но кто ныне беспокоится о здоровье?“

„Так вот, чтобы различать добро и зло, человек придумал образы-крайности, черный и белый цвета, и назвал их Бог и Дьявол. Но в этом заключен маленький обман. Образ Бога ясен, люди представляют каждый волосок в Его бороде. Но вот как быть с Дьяволом? …А на чьей же стороне я? …Есть у нас Благая Книга, которая несет нам Благую Весть и учит, кто из нас блажен в этой жизни. Но у нас нет Порочной Книги, о том, что такое Зло и как стать порочным. У Дьявола нет пророков, через которых он мог бы передать десять заповедей, и нет биографов, чтобы записать его похождения. Его просто пустили на самотек. Мы знаем его только по рассказам родителей и учителей, а значит, — не знаем ничего. Он не писал книг, из которых люди почерпнут природу зла во всех его формах… Нам остается лишь изучать недобрых людей на живом примере или пользоваться своей интуицией… Итак, — продолжал Бонд, в восторге от собственных умозаключений, — Ле Шифр сослужил нам хорошую службу… Он творил нормы порочного поведения, которые позволяют нам укрепить нормы поведения благого, ибо без противоположностей нет развития…“

„Не существует никакого соглашения, никакой доброй цели, никакой особой милости, посредством которых было бы дано божественное или человеческое позволение говорить ложь.“

„Итак, все природы — благи, так как их Виновник — высочайше благ, но поскольку они не столь же неизменно благи, как сам их Виновник, то поэтому добро в них может уменьшаться и возрастать. Уменьшение же добра есть зло. Впрочем, сколь бы не уменьшалось добро, все равно, пока существует та или иная природа, в ней необходимо есть хоть толика добра.“

„Ну, мне нравится идея о том, что Бог внутри каждого из нас. Если это так, то тогда высшая форма молитвы — это всем быть добрыми друг к другу… Я знаю, что зло существует, но лично я не верю, что я сама злой человек… Я же не говорю, что живу в полной гармонии и во мне нет этой вечной борьбы добра и зла. Я говорю, что то, как мы общаемся с другими людьми, на самом деле и есть наш ежедневный способ молиться.“

„Ведь что такое болтливость, как не отсутствие скромности — с одной стороны, а с другой — самоуслаждение примитивным процессом самообнаружения. Эгоистическая природа многословия ничуть не уменьшается от того, что это многословие иногда на серьезную тему: гордый человек может толковать о смирении и молчании, прославлять пост, дебатировать вопрос, что выше: добрые дела или молитва.“

„У меня такое же ощущение от чтения её произведений, какое я получила от классики Хайнлайна: обновленная вера в человечество и желание исследовать и творить добро во вселенной. Большое чувство.“

„Знаю, что можно искать в ней и прекрасного, но прекрасное не для всех; оно непонятно даже людям умным, но не одаренным особенною чувствительностью: не всякий может читать с чувством, каждый с любопытством. Читайте же роман, трагедию, поэму, как вы читаете путешествие. Странствователь описывает вам и весёлый юг, и суровый север, и горы, покрытые вечными льдами, и смеющися долины, и реки прозрачные, и болота, поросшие тиною, и целебные, и ядовитые растения. Романисты, поэты изображают добродетели и пороки, ими замеченные, злые и добрые побуждения, управляющие человеческими действиями. Ищите в них того же, чего в путешественниках, в географах: известий о любопытных вам предметах; требуйте от них того же, чего от учёных: истины показаний.“

„Значительная часть произведений К. С. Льюиса — просто апология христианства, полная ненависти и презрения к людям, не согласным с ней. Разделение на добро и зло отличается от точки зрения Толкина, у которого злые существа — всего лишь метафора зла в нашей жизни; он никогда не бросает людей во тьму внешнюю, как любил делать Льюис.“

„Поиск любви — хотим мы этого или нет, возводим мы глаза к небу или морщимся в презрении, ждем ли мы ее, вспоминаем ли, знаем ли ее, или не знаем — несет в себе для всех нас что-то очень-очень важное: очень доброе или очень злое, жизненно нужное или смертельно опасное. Все зависит от того, найдем ли мы НАСТОЯЩУЮ любовь или примем за нее нечто мнимое, фальшивое или названное так по ошибке.“

„Я всегда говорил и не устану повторять: наши женщины самые умные, самые красивые, самые добрые, самые порядочные, самые преданные, самые верные и терпеливые. Я желаю им всякого добра, семейного благополучия, чтобы мужья любили, чтобы дети уважали. Чтобы все у них было хорошо и зарплата хорошая. Чтобы у них была внутренняя радость и чтобы она со хранилась до конца их дней. Чтобы им было легче жить. Я бы этого очень хотел.“

„О своём поколении могу сказать, что у нас была правильная закалка. Трудная была жизнь, порой тяжёлая, но если ты проверку этой жизнью, закалкой, воспитанием проходил, всё становилось нормальным. Добро и зло, вера и справедливость – здесь нет полутонов. Я вот под фонограмму не работаю. Мне стыдно. Как это я на сцену выйду, людям в глаза посмотрю, а потом что, кривляться начну? Спеть каждую песню, как в последний раз, каждую минуту прожить как последнюю – и вовек не соврёшь, не слукавишь. Да, это нелегко. Но иначе не то что даже неправильно, а просто неинтересно…“

„Волнует то, что с душами нашими происходит что-то непонятное — духовности в обществе становится всё меньше. Моё сердце болит от того, что земля наша страдает — не обрабатываются бескрайние поля, заброшены деревни… Перестали существовать многие гремевшие на всю страну сельхозпредприятия. Огромные площади, которые могут давать урожаи, пустуют и зарастают бурьяном — это же преступление. Имея такие богатства, питаемся непонятно чем. У нас необыкновенно хороший, добрый, отзывчивый и трудолюбивый народ, его нельзя развращать, ориентируя на пособие по безработице. Человек в здоровом обществе должен найти себя и максимально реализоваться в профессиональной сфере, работая на радость себе и людям. Сейчас люди в большинстве своём стали ориентироваться на деньги, а не на призвание, не на зов души и сердца — это плохо и меня очень беспокоит.“

„Мы даровали ему Исхака (Исаака) и Йакуба (Иакова). Мы повели их обоих прямым путем. Еще раньше Мы повели прямым путем Нуха (Ноя), а из его потомства - Давуда (Давида), Сулеймана (Соломона), Айюба (Иова), Йусуфа (Иосифа), Мусу (Моисея) и Харуна (Аарона). Таким образом Мы воздаем творящим добро.“

„Те, которые уверовали и не облекли свою веру в несправедливость, пребывают в безопасности, и они следуют прямым путем. Таковы Наши доводы, которые Мы предоставили Ибрахиму (Аврааму) против его народа. Мы возвышаем по степеням, кого пожелаем. Воистину, твой Господь — Мудрый, Знающий. Мы даровали ему Исхака (Исаака) и Йакуба (Иакова). Мы повели их обоих прямым путем. Еще раньше Мы повели прямым путем Нуха (Ноя), а из его потомства — Давуда (Давида), Сулеймана (Соломона), Айюба (Иова), Йусуфа (Иосифа), Мусу (Моисея) и Харуна (Аарона). Таким образом Мы воздаем творящим добро. А также Закарию (Захарию), Йахйу (Иоанна), Ису (Иисуса) и Ильяса (Илию). Все они были из числа праведников. А также Исмаила (Измаила), Альяcу (Елисея), Йунуса (Иону) и Лута (Лота). Всех их Мы превознесли над мирами. А также некоторых из их отцов, потомков и братьев. Мы избрали их и повели прямым путем.“

„Мы даровали ему Исхака (Исаака) и Йакуба (Иакова). Мы повели их обоих прямым путем. Еще раньше Мы повели прямым путем Нуха (Ноя), а из его потомства — Давуда (Давида), Сулеймана (Соломона), Айюба (Иова), Йусуфа (Иосифа), Мусу (Моисея) и Харуна (Аарона). Таким образом Мы воздаем творящим добро.“

„Муаз ибн Джабал обучал людей добру и был покорным Аллаху и Его посланнику Мухаммаду.“

„Тургенев — огромного роста, с высокими плечами, огромной головой, чертами чрезвычайно крупными, волосы почти седые, хотя ему еще только 35 лет. Вероятно, многие его находят даже красивым, но выражение лица его, особенно глаз, бывает иногда так противно, что с удовольствием можно остановиться на лице отца Гильфердинга. Тургенев мне решительно не понравился, сделал на меня неприятное впечатление. Я с вниманием всматривалась в него и прислушивалась к его словам, и вот что могу сказать. Это человек, кроме того что не имеющий понятия ни о какой вере, кроме того, что проводил всю жизнь безнравственно и которого понятия загрязнились от такой жизни, это — человек, способный только испытывать физические ощущения; все его впечатления проходят через нервы, духовной стороны предмета он не в состоянии ни понять, ни почувствовать. Духовной, я не говорю в смысле веры, но человек, даже не верующий, или магометанин, способен оторваться на время от земных и материальных впечатлений, иной в области мысли, другой под впечатлением изящной красоты в искусстве. Но у Тургенева мысль есть плод его чисто земных ощущений, а о поэзии он сам выразился, что стихи производят на него физическое впечатление, и он, кажется, потому судит, хороши ли они или нет; и когда он их читает с особенным жаром и одушевлением, этот жар именно передает какое-то внутреннее физическое раздражение, и красóты чистой поэзии уже нечисты выходят из его уст. У него есть какие-то стремления к чему-то более деликатному, к какой-то душевности, но не духовному; он весь — человек впечатлений, ощущений, человек, в котором нет даже языческой силы и возвышенности души, какая-то дряблость душевная, как и телесная, несмотря на его огромную фигуру. А Константин начинал думать, что Тургенев сближается с ним, сходится с его взглядами и что совершенно может отказаться от своего прежнего, но я считаю это решительно невозможным. Хомяков сказал справедливо, что это всё равно, что думать, что рыба может жить без воды. Точно, это — его стихия, и только Бог один может совершить противоестественное чудо, которое победит и стихию, но, конечно, не человек. Константин сам, кажется, в этом убеждается и на прощанье пришёл в сильное негодование от слов Тургенева, который сказал, что Белинский и его письмо, это — вся его религия и т. д.. Я уже не говорю о его ошибочных мыслях и безнравственных взглядах, о его гастрономических вкусах в жизни, как справедливо Константин назвал его отношение к жизни, а я говорю только о тех внутренних свойствах души его, о запасе, лежащем на дне всего его внутреннего существа, приобретённом, конечно, такой искажённой и безобразной жизнью и направлением, но сделавшемся уже его второй природой. При таком состоянии, мне кажется, если Бог не сделает над ним чуда и если он не сокрушит сам всего себя, все его стремления и приближения к тому, что он называет добром, только ещё более его запутают, и он тогда совершенно оправдает стихи Константина.“

„Миллиметр за миллиметром исчезали линии прежнего лица, таяли глаза и становились добрее, овал губ вытягивался, сплющивался и превращался в узкую нить, менялось лицо, и менялись глаза — только лицо становилось жёстче, хищнее и наружу выступала улыбка, а жестокость пряталась за той улыбкой, но не могла исчезнуть совсем, а почти выступала из-под неё. И странно: глаза были добрее различимой жестокости. Видимо, глаза не менялись вовсе, только лицо назад они были жестки и тяжелы, а сейчас их недоброта в сравнении с жестокостью казалась добротою. Где была правда? В глазах? Но они были так различны в облике своём. В лице? Но оно менялось в зависимости от времени, которое выглядело подобно. Казалось, ничего не может быть страшнее этих тонких губ, морщин, прошитых красно-синими сосудами, этой жёсткости, которая прикидывалась улыбкой и нежностью, вниманием, и состраданием, и участием.“

„В Украине должен быть единственный государственный язык. Украинский. В госорганах власти нужно говорить на государственном языке. Я апеллировал в прошлый раз к депутатам большинства: пожалуйста, разговаривайте в коридорах, в буфете, в туалете, на встрече с избирателем хоть по-китайски. Но в судах, в прокуратуре, в милиции, в Верховной Раде, в зале заседаний, будьте добры, говорите по-украински.“

„Из них — шейх, имам, великий учёный, исследователь, благочестивый, набожный, аскет, смиренный, отшельник шейх Шихабуддин ибн Хаджар, поселенец аль-Харама, аль-Макки, да будет доволен им Аллах. Взял науку от шейхов Мисра (Египта), которые дали ему разрешение на фетвы и преподавание, и он давал фетвы в университете аль-Азхара и Хиджаза. Много народа получили от него пользу, … и он посей день является муфтием в Хиджазе, и они все исходили только из его слов. У него многочисленные добрые деяния, совершенные в ночи, и не приблизится заглянуть на них никто кроме тех, кто очистился от зависти мало до велика…“

„Таковы Наши доводы, которые Мы предоставили Ибрахиму (Аврааму) против его народа. Мы возвышаем по степеням, кого пожелаем. Воистину, твой Господь — Мудрый, Знающий. Мы даровали ему Исхака (Исаака) и Якуба (Иакова). Мы повели их обоих прямым путем. Ещё раньше Мы повели прямым путем Нуха (Ноя), а из его потомства — Дауда (Давида), Сулеймана (Соломона), Айюба (Иова), Юсуфа (Иосифа), Мусу (Моисея) и Харуна (Аарона). Таким образом Мы воздаем творящим добро. А также Закарийю (Захарию), Яхью (Иоанна Крестителя), Ису (Иисуса) и Ильяса (Илию). Все они были из числа праведников. А также Исмаила (Измаила), Аль-Ясу (Елисея), Юнуса (Иону) и Лута (Лота). Всех их Мы превознесли над мирами.“

„Абу Абдуллах Мухаммад ибн Умар ибн аль-Хусейн ибн аль-Хасан ибн Али ‎ат-Тайми аль-Бакри ат-Табарастани ар-Рази, с псевдонимом Фахруддин, известный как Ибн аль-Хатиб, факих шафиитского мазхаба. Единственный в своем веке, который превзошел людей своего времени в науке калям, рациональных и базовых науках. У него имеются полезные книги по многочисленным наукам. Например тафсир Благородного Корана, в котором он собрал все удивительное. Он очень огромный, однако он не завершил его.… Все его книги интересные.

Его книги распространились по всем странам, и в них было вложено большое счастье. Люди начали заниматься его книгами и оставили на стороне книг предшественников. Это первый человек, который ввел этот порядок в своих книгах, и написал в них то, что не было раньше. В наставлении у него было добро. Он читал проповеди на арабском и неарабском языках. Когда он читал проповедь, то его вовремя проповеди захватывало волнение и заставляло плакать. На его собраниях присутствовали в городе Герат основоположники мазхабов и статей. Они спрашивали у него, а он отвечал каждому спросившему хорошим ответом. Из-за него многие люди из числа карамитской секты вернулись на путь Ахлю Сунна валь-Джама’а. Его нарекали в городе Герат Шейхуль Ислам… Ученые приезжали к нему с разных стран и местностей…“

„У каждого хирурга на протяжении его жизни бывают случаи, когда зрение, ум, руки достигают величайшей гармонии, когда деятельность мысли превращается в ряд блестящих озарений, когда мелочи окружающего совершенно исчезают и остается лишь одно — поединок знания и одаренности с тупым идиотизмом стоящей здесь же рядом смерти.
Наука не любит слова «вдохновенье», как, впрочем, не любит его и истинное искусство. Но никто не станет отрицать это особое, ни с чем не сравнимое состояние собранности и в то же время отрешенности, это счастливое напряжение знающего разума и высочайший подъем сил человека в минуты, когда он вершит дело своей жизни…
Она стояла тут, рядом, — та, которую изображают с косою в руках, слепая, бессмысленная, отвратительная своим кретиническим упрямством; ее голос слышался Володе в сдержанно предупреждающих словах наркотизатора; это она сделала таким синевато-белым еще недавно розовое маленькое ухо, это она вытворяла всякие фокусы с пульсом; это она хихикала, когда Володино лицо заливало потом, когда вдруг неожиданно стал сдавать движок и принесли свечи; это она пакостно обрадовалась и возликовала, когда доктор Шапиро сделал неловкое движение и чуть не привел все Володины усилия к катастрофе.
Но майор медицинской службы Устименко знал ее повадки, знал ее силы, знал ее хитрости, так же как знал и понимал свои силы и возможности. И в общем, не один он стоял тут, возле операционного стола, — с ним нынче были, хоть он и не понимал этого и не думал вовсе об этом, и Николай Евгеньевич Богословский, и вечная ругательница Ашхен Ованесовна, и Бакунина, и Постников, и Полунин, и те, которых он никогда не видел, но знал как верных и добрых наставников: Спасокукоцкий, и Бурденко, и Джанелидзе, и Вишневский…
Они были здесь все вместе — живые и ушедшие, это был военный совет при нем, при рядовом враче Устименке, но сражением командовал он. И, как настоящий полководец, Володя не только вел в бой свои войска, свои уже побеждающие армии, но вел их с учетом всех обходных возможностей противника, всех могущих последовать ударов в тыл, клещей, котлов и коварнейших неожиданностей. Он не только видел, но и при помощи своего военного совета предвидел — и вот наконец наступило то мгновение, когда он больше мог не задумываться о сложных и хитрых планах противника.“