Цитаты о эта

страница 9

„Я не изменю ошибку, если она кажется правильной, потому что ошибка больше человечна, чем совершенство. Я не ищу ответов. Я не назвал эту работу и не думал, куда она пойдет. Я не думал, для чего это нужно, кроме того, что это сделано для того, чтобы его видели. Я сделал это, потому что это ближе к тому, чтобы сказать, кто я, чем любой другой метод, который я могу использовать. Эта работа - моя личность.“

„Идея и заветы Пьера де Кубертена (отца-основателя Олимпийских игр – прим.) по-прежнему удивительно современны, являясь философией олимпийского движения. Эта философия многогранна и мудра, и каждый находит в ней для себе самое главное. Для меня особенно важны такие идеи, как стремление людей к совершенству и объединению, так как именно мирное соревнование является благородной основой олимпийского движения.
Это как никогда актуально в современном мире, который, открывая безграничные возможности для человека, одновременно оказывается раздираемым конфликтами, противоречиями и противостояниями. Но я оптимист и уверен в светлом будущем международного олимпийского движения.“

„Делиться с людьми — долг любого человека, этому учит ислам, правда, там эта деятельность ограничена близкими и родными. Но есть еще и общество, в котором ты живешь. Оно дает тебе возможность реализовывать свое жизненное предназначение, и ты обязан, во-первых, платить налоги, а во-вторых, помните: «С излишку-то не жалко»? Остальное — дело твоей совести.“

„Земля имеет цилиндрическую форму, в три раза шире, чем глубина, и только верхняя часть обитаема. Но эта Земля изолирована в космосе, а небо представляет собой целостную сферу, в центре которой без опоры находится наш цилиндр - Земля, находящаяся на равном расстоянии от всех точек неба.“

„Безусловно, настоящее наслаждение знать, как и какими процессами эта земля покрывается зеленью и жизнью, как образуются облака, туман и дождь, что вызывает все изменения этой земной системы вещей и по каким божественным законам порядок сохраняется среди всеобщей неразберихи. Это возвышенное занятие — исследовать причину бурь и вулканов и указывать на возможности их использование в хозяственной деятельности, — извлекать молнии из облаков и подчинять их целям наших экспериментов, — словно бы воспроизводить микрокосмос в научной лаборатории, и для измерения и взвешивания тех невидимых атомов, которые своим движением и изменениями в соответствии с законами, наложенными на них Божественным Разумом, составляют вселенную вещей. Истинный химик-философ способен видеть пользу во всех разнообразных формах внешнего мира.“

„В добавление ко всем этим бедствиям верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич был сменен, и сам царь взял бразды в руки, назначив себя верховным главнокомандующим. В искусство и знание военного дела Николаем II никто (и армия, конечно) не верил, и было очевидно, что верховным вершителем станет его начальник штаба — вновь назначенный генерал Алексеев.
Войска знали Алексеева мало, а те, кто знали его, не особенно ему доверяли ввиду его слабохарактерности и нерешительности. Эта смена, или замена, была прямо фатальна и чревата дальнейшими последствиями.“

„Для Детектива участвовать в О.Р.М. – эта как ехать в автомобиле с пьяными, но за руль тебя не пускают.“

„Дань сочувствия, приносимая толпой умирающему великому поэту, действительно трогательна! Высочайшая милость, столь щедро оказанная семье покойного, должна заставить покраснеть наших недоброжелателей за границей. Но Пушкина этим не воскресишь, и эта утрата невозместима. Ты, впрочем, слишком обвиняешь Дантеса, ― нравственность, или, скорее, общая безнравственность, с моей точки зрения, дает ему отпущение грехов: его преступление или его несчастье в том, что он убил Пушкина, ― и этого более чем достаточно, чтобы считать, что он нанес нам непростительное, на мой взгляд, оскорбление. Пусть он знает (свидетель Бог, что я не шучу), что при первой же нашей встрече один из нас не вернется живым. Когда я прочел твое письмо Мамуку Арбелианову, он разразился проклятиями. «Я убью этого Дантеса, если только когда-нибудь его увижу!»“

„Надеяться, молчать, работать в одиночку - вот чему нам нужно научиться, если мы действительно хотим действовать в истинном духе. Но что есть эта пахота? Пахарь не тянет плуг за собой и не толкает его. Он всего лишь направляет его движение. Именно так происходят события в нашей жизни. Единственное, на что мы способны - направлять их к Господу нашему Иисусу Христу, стремясь к Нему во всем, что мы делаем и переживаем. Стремитесь к Нему, и плуг сам оставит борозду.“

„Самое легкое, но абсолютно бесполезное занятие – пытаться сделать из себя жертву. Некоторые исполняют эту роль всю свою жизнь. Выставляют напоказ свои слабости, давая понять, что именно эта боль – их сильная сторона. Нет. Можно сколько угодно проводить экспертизу своего прошлого, но в нем всегда будет, как в подвальном помещении, прохладно и сыро. Все, что у нас есть – это только сегодня, только этот день и эта минута, в которую мы можем изменить всё –

выбрать красивую мысль, произнести теплое слово, принять верное решение и выстроить счастливые отношения не только с каким-то конкретным человеком, но и со всем миром в целом.“

„Вечная как мир игра между мужчиной и женщиной - с её недомолвками, осторожными приближениями друг к другу и мгновенным бегством, мимолётными взглядами и медленно разгорающейся страстью - эта вечная игра началась между ними, и актёры вышли на сцену, произнося свои роли словно в первый раз, импровизируя на ходу.“

„Что же мы делаем с собой за тот короткий промежуток времени, который отпущен нам? Ведь для чего-то нам дается и этот снег, и эта ночь, и эти звезды… Ну не для того же, чтобы только есть, пить, портить друг другу жизнь!“

„Ему нужна эта женщина!.. Нужна она одна! Такая, какая есть: запутавшаяся, колдовская, грешная, то надменная, то испуганная, невероятно красивая даже в слезах. Потому что, какова бы она ни была, это – его женщина, кем-то свыше присланная в мир специально для него..“

„Потребность иметь маленького человека, новую жизнь, личность, которую ты имеешь право воспитывать так, как считаешь необходимым, пожалуй, сильнее остальных собственнических порывов. Главное, чтобы эта потребность не перелилась через край. В разумных пределах она приобретает вид родительской любви и идет ребенку только на пользу. Но стоит чуть-чуть переборщить – и результатом может стать искалеченная судьба.“

„Сказки любят читать не только дети, но и взрослые, тем более, если эта сказка о знакомой им жизни, у нее счастливый конец, призывающий не оглядываться назад, на неудачи, а смотреть вперед — где всех ждет успех.“

„За время, которое заняла эта непростая процедура, друзья успели не раз припомнить и заново пережить самые яркие эпизоды своего нынешнего приключения. И оно того стоило. Их опасная экспедиция закончилась

благополучно. И это было замечательно. Замечательно было и то, что это приключение накрепко сдружило их. Теперь они знали, что могут положиться друг на друга, и никто никого не подведет.“

„Странная и непостижимая вещь эта земная любовь! Она существует в этом мире столько же, сколько живет человек, но до сих пор остается загадкой. Она может быть такой разной -

минутной, она может созидать и разрушать, стать источником неземного блаженства или же величайших страданий, может поднять человека до неизмеримых высот, а может и погубить…“

„Царившая в пещере тишина ее ничуть не пугала, наоборот, словно помогала сосредоточиться, чтобы увидеть, понять, почувствовать что-то очень важное. Здесь, в каменном чреве земли, было удивительно хорошо, удивительно спокойно, удивительно… правильно. Все страхи, сомнения, стремления — вся былая суета — словно остались там, на поверхности. А здесь царил сумрак. Обступал, баюкал, смывал прошлое, наносное, лишнее, совсем ненужное. Юля замерла, не понимая, что происходит, лишь наслаждаясь внезапно охватившим ее покоем и умиротворением. Наверное, это и есть та самая нирвана… Но даже эта мысль была лишней, пустой, никчемной. Думать было не нужно, нужно было только впитывать это спокойствие и погружаться в него, растворяться, сливаться с ним. С великой пустотой, из которой должно родиться что-то неизведанное, прекрасное, главное.“

„Многие женщины ищут в браке надежность и заботу, в то время как мужчине эта забота тоже необходима ничуть не меньше. Ему не так важно, накрасили ли вы ногти или получили ли повышение на работе, как то, что в доме уютно, прибрано и вкусно пахнет.“

„Я бы принял ту или иную позицию, независимо от того, выступал ли кто-то за или против неё, если я глубоко чувствовал, что эта позиция принесёт пользу движению.“

„Большой Брат смотрит на тебя!”. Мало найдется людей, кому не известна эта фраза, но далеко не все из них знают, что ее автор - Джордж “1984”.
1984 года - столица одной из трех сверхдержав, существующих на земле, Океании, в эпоху английского социализма. Мир постоянных войн. Океания живет под неусыпным руководством партии во главе с Большим Братом, квази-божественным лидером, воплощением культа личности. Тотальный контроль над разумом и чувствами осуществляется ради грядущего блага.
о восстании против Большого Брата.“

„ГЕРБЕРТ: Виват!

Бдум – сошлись бутылки.

До дна?

In vino veritas – ищи правду на дне бутылки.

Но кто его знает, где там это дно.

Горько! Горчит! Эта не та текила!

Это текила с твоим отпечатком губ – впиться и не отпускать.

Горькое-горькое горлышко – как кофе с лимоном.

Я люблю вас.

Виват!

А вообще всякий раз, каждый тост – за любовь.

За что ещё пить?

Чем жить

ещё?“

„Что такое травма? Это ужас твоего мозга, что такое может повториться. Это очень неприятный опыт. Но травма создается не с любым неприятным опытом, а с тем неприятным опытом, где твой мозг знает; «мы не защищены. Мы как не знали, что делать в этой ужасной ситуации, так и дальше не знаем. И если эта ситуация придет снова, мы также больно и тяжело попадем»

И единственно, когда твоя травма уходит – это когда твой мозг убеждается; «Аллилуйя, мы изменились, теперь мы знаем, что делать в такой ситуации, и даже если она повторится, мы будем знать, что делать и мы уже не попадем так больно и так сильно.». И вот тогда травма уходит. Но для того, чтобы травма ушла, нужно научиться быть другим человеком.“

„Пассивная агрессия — это самая страшная вещь, когда эта пассивная агрессия ещё проводится утонченно.“

„"Эта идеография - "язык формул", то есть lingua characterica, язык, написанный специальными символами, "для чистой мысли", то есть свободный от риторических прикрас, "по образцу арифметики", то есть построенный из определенных символов, которыми манипулируют по определенным правилам."“

„Милая Ева,
Утро –
самое страшное,
если оно не проходит в пути.
Вам безумно
идет эта складка ватто -
Ампир
не сделал бы
ваши плечики хрупче.“

„Всё то, что вы назваете прогрессом, начинается с того момента, когда какая-то, ещё не такая лысая, как мы с вами, обезьяна сказала себе: «Хей, кажется, я что-то чувствую». Но она не могла себе так это сказать за неимением речи, у неё это было чем-то смутным. И она начала искать, как это назвать и выразить. Потом — как найти это в окружающих. Если не находишь — как впихнуть это в окружающих, чтобы окружающие тоже чувствовали, что чувствует эта обезьяна.

И вот это — начало любого прогресса, начало интеллекта как такового.“

„Как бы я тогда сказал ей,
В золотистом том окрасе
Умирающего солнца,
Тяжелеющего солнца,
Да беременного солнца
Красотой.
Как бы я тогда сказал ей
Что, пожалуй,
Дальше жить уже не стоит,
Оттого что мне священна
Эта родинка на веке,
И я верю, что не будет
Совершенней
больше
Тел.“

„Слишком часто люди используют 2 стороны одной палки одновременно. У них есть и такое "Ах я ленивая лахудра, которая не может сделать даже 9-минутную зарядку" и при этом в этом же моменте, когда они себя забивают палкой, жалеют и лишают энергии этим "Ах господи, у меня ничего не получается! Мне себя так жалко!". Эта жалость в них цветёт и пахнет, и они внутренне садятся на попу и ждут тот момент, когда у них будет на всё вдохновение, который не наступит никогда.“

„Инсайт не утащишь себе в крысью норку. Это невозможно. Это все равно, что маленькая ошалелая крыса, которая прибегает в чужие подъезды, и для того, чтобы осветить свою нору, выкручивает лампочки из чужих подъездов. Ну вот она выкрутила эту лампочку, прибежала в свою вонючую нору. И че она будет дальше с этой лампочкой делать, если у нее в норе нет даже самой примитивной электрической цепи? Ничего. Лампочка становится стеклянным хламом. Потому что, чтобы эта лампочка горела во всей норе этой крыски, нужно проводить электрификацию.“

„Время не всегда держит свой темп,порою,эта бегущая масса подгоняет нас и несет с собой.“

„Каждый раз, когда тебе херово, ты должен просто себя спрашивать, как я могу сейчас стать счастливей?

Что я могу сделать, чтобы все люди вокруг стали счастливей? Вот я пойду и сделаю это. Прямо сейчас. Даже если кажется, что эта миссия невыполнима, на самом деле, это мне только кажется, это просто сбитая химия сейчас моего мозга, это очень легко. Вот прямо сейчас я встаю и делаю.“

„Не бывает «оффлайновых» и «онлайновых» отношений. Отношения бывают настоящими и нет.

Можно иметь настоящие отношения с существом из галактики Андромеды, если вы найдете, как передавать друг другу самую вашу суть. Если вы найдете, как искренне делиться настоящими страхами и болями, вашими настоящими ожиданиями и желаниями – внимание! – не теми бирками, которыми вы обвешиваете себя, лишь бы думать поменьше, а тем самым настоящим, что большинство из вас ни разу за всю жизнь четко себе формулировать не осмеливалось.

Вот если вы найдете, как этим делиться с кактусной бульбочкой из галактики Андромеды, и чтоб эта бульба могла делиться своим с вами, и вы вместе могли, шутя, искать решения, плакать от боли, вместе проходить через мучительное и вместе расти, вот тогда, даже если вы ни разу не увидите друг друга, это будут самые настоящие отношения. Такие, какие большинство людей на этой планете за 80 лет жизни не создают.“

„Как бы я тогда сказал ей,
В золотистом том окрасе
Умирающего солнца,
Тяжелеющего солнца,
Да беременного солнца
Красотой.
Как бы я тогда сказал ей
Что, пожалуй,
Дальше жить уже не стоит,
Оттого что мне священна
Эта родинка на веке,
И я верю, что не будет
Совершенней
больше
Тел.“

„И когда эта неуклюжесть искренна — ты никогда не будешь чувствовать за неё испанский стыд. Потому что искренность открывает вообще все двери на самом деле. Это такая редкая вещь, ее надо в себе взращивать.“

„Не становится ли каждый, кто влезает на трибуну перед десятками миллионов, немного мессией?

О, эта трибуна не привлекает меня.

Гипнотизирует. Как какая-то страшная неизбежность.

Те несчастные, что по зрячести своей, вынуждены принимать власть.

Вынуждены проращивать сквозь себя волю к власти.

Так, господин Ницше?

Вот у вас-то воли такой и не наблюдалось.

Вы, как Макиавелли, тихонько сопели за свои столом, описывая реальность для лучших, чем вы.

Для тех, кто тверже, смелей и юней сердцем.

Хоть греки сказали бы – печенью.

Нет, волю к власти сквозь себя не проращивают. Вообще нет такой глупости, как воля к власти.

Есть просто необходимость работать с миром и вставать за то, что тебе дорого. Защищать тех, от кого тебе хорошо. Вот и всё.“

„Трудности порой давят на людей так,что они надламываются под их грузом и эта тяжесть бремени становится катализатором процесса в превращении многих из них в жалких неудачников.“

„Глаз, как, впрочем, у всех и всегда, здесь не было почти ни у кого.
Люди прячут свои глаза в анусе из ужаса, во-первых, увидеть себя – со всеми своими убожествами, во-вторых, людей – со всеми их убожествами. А запрятав глаза за сфинктер, эти двуногие лишаются последней возможности отличить уродство от красоты, зато мир их становится куда более «безопасен» и расплывчат, в таком мире они способны лишь смутно ощущать «флюиды», верить гороскопам и вести себя как последние дворняги: о! мне улыбнулись, а! кажется я ему/ей нравлюсь! Ой! тогда оно точно нравится мне, раз я нравлюсь ему!
И ведь если указать этой нездорово повернутой массе – эй! ты ведешь себя, как дворняжка, ты идешь не за тем, что красиво, и сильно, и чисто, ты скачешь хромоногой помойной псиной за первым, кто поманит тебя колбасой. Если сказать им, что они решают? Я отрою глаза, вытяну их из прямой кишки и буду смотреть в себя и в людей? Нет. Они пугаются и пищат – аааа, тогда я вообще ни за кем, ни к кому, тогда я буду один/одна – заявляют они с драматическим разворотом головы и надеждой, что найдется принц/принцесса на белом коне, которые их «спасут» из башни их гордыни и глупости. Принц/принцесса, что будут пробиваться вот к этой тле через все её зажатости, проблемности, уебищности, терпеть все истерики этой тли, чтоб однажды вот эта тля смогла сказать – ой, ты меня так любишь, ты любишь меня любой/любым, оооо, а я тоже, наверное, тебя люблю, раз уж ты единственный, кто так трахается со мной, конечно, невыносимым/невыносимой, но хорошим/хорошей внутри – где-то далеко-далеко внутри под всем моим нескончаемым дерьмищем, гордыней и тупостью.“

„Я историю расскажу. Притчу. О Ханселе. Вот Хансель, вот тринадцатый век, когда прусов орден крестил. Хансель очень любит орден, очень любит Христа, меня – ландмайстера своего очень любит. Я даю ему людей и отправляю отстроить мне на соединении двух рек крепость. Это очень важное место, прибыльное, можно хорошее богатство поднять на одной переправе только. Проходит время. Я не могу каждый день с Ханселем созваниваться. Допустим переправа эта очень далеко в языческих землях. Там не только крепость отстроить нужно, там всю инфраструктуру продумать надо, налогообложение, пошлины – вот это всё. Еще и прусы дикие нападают, их тоже надо усмирять. И ничего тут во времени не отодвинешь, ты не скажешь диким прусам, что прут резать тебя – подождите, я тут сейчас с пошлинами разберусь, потом повоюем. Торговцам ты тоже не скажешь – эй, вы тут пока заморозьтесь, я с прусами разберусь, и до вас руки дойдут. Проходит пять лет, я, наконец, добираюсь до Ханселя. Что я вижу? Четыре дохлые свиньи, сопливых теток и чахлый частокольчик. Почему? А потому что у Ханселя всё – фюрер, всё – мы. Мы – орден, мы – фюрер, но не я, Хансель, сделаю. Потому что он научиться хотел. А его что-то и не научили – как это крепости строить, налоги организовывать, людей собирать, он же в орден учиться пришел, а его не научили. Предложений от меня товарищи ждут? Вы когда об организации шестидесяти миллионов говорите, не о фюрере думать надо и не о партии, и не о том, что вас когда-нибудь фея крестная научит. Своей башкой думать надо. И если мне кто из вас говорить будет: нам с тобой, Франц, так там планы должны быть или хотя бы зачатки планов, а не энтузиазм пусть твердый, но голый. Не «мы с тобой, а теперь ну-ка давай, я жду от тебя предложений». Вот такое у меня предложение – это первый шаг. Потому что если я буду что-то строить, то не таких людях, не на Ханселях. Ясно?“

„Глаз, как, впрочем, у всех и всегда, здесь не было почти ни у кого.
Люди прячут свои глаза в анусе из ужаса, во-первых, увидеть себя – со всеми своими убожествами, во-вторых, людей – со всеми их убожествами. А запрятав глаза за сфинктер, эти двуногие лишаются последней возможности отличить уродство от красоты, зато мир их становится куда более «безопасен» и расплывчат, в таком мире они способны лишь смутно ощущать «флюиды», верить гороскопам и вести себя как последние дворняги: о! мне улыбнулись, а! кажется я ему/ей нравлюсь! Ой! тогда оно точно нравится мне, раз я нравлюсь ему!
И ведь если указать этой нездорово повернутой массе – эй! ты ведешь себя, как дворняжка, ты идешь не за тем, что красиво, и сильно, и чисто, ты скачешь хромоногой помойной псиной за первым, кто поманит тебя колбасой. Если сказать им, что они решают? Я отрою глаза, вытяну их из прямой кишки и буду смотреть в себя и в людей? Нет. Они пугаются и пищат – аааа, тогда я вообще ни за кем, ни к кому, тогда я буду один/одна – заявляют они с драматическим разворотом головы и надеждой, что найдется принц/принцесса на белом коне, которые их «спасут» из башни их гордыни и глупости. Принц/принцесса, что будут пробиваться вот к этой тле через все её зажатости, проблемности, уебищности, терпеть все истерики этой тли, чтоб однажды вот эта тля смогла сказать – ой, ты меня так любишь, ты любишь меня любой/любым, оооо, а я тоже, наверное, тебя люблю, раз уж ты единственный, кто так трахается со мной, конечно, невыносимым/невыносимой, но хорошим/хорошей внутри – где-то далеко-далеко внутри под всем моим нескончаемым дерьмищем, гордыней и тупостью.“

„Я историю расскажу. Притчу. О Ханселе. Вот Хансель, вот тринадцатый век, когда прусов орден крестил. Хансель очень любит орден, очень любит Христа, меня – ландмайстера своего очень любит. Я даю ему людей и отправляю отстроить мне на соединении двух рек крепость. Это очень важное место, прибыльное, можно хорошее богатство поднять на одной переправе только. Проходит время. Я не могу каждый день с Ханселем созваниваться. Допустим переправа эта очень далеко в языческих землях. Там не только крепость отстроить нужно, там всю инфраструктуру продумать надо, налогообложение, пошлины – вот это всё. Еще и прусы дикие нападают, их тоже надо усмирять. И ничего тут во времени не отодвинешь, ты не скажешь диким прусам, что прут резать тебя – подождите, я тут сейчас с пошлинами разберусь, потом повоюем. Торговцам ты тоже не скажешь – эй, вы тут пока заморозьтесь, я с прусами разберусь, и до вас руки дойдут. Проходит пять лет, я, наконец, добираюсь до Ханселя. Что я вижу? Четыре дохлые свиньи, сопливых теток и чахлый частокольчик. Почему? А потому что у Ханселя всё – фюрер, всё – мы. Мы – орден, мы – фюрер, но не я, Хансель, сделаю. Потому что он научиться хотел. А его что-то и не научили – как это крепости строить, налоги организовывать, людей собирать, он же в орден учиться пришел, а его не научили. Предложений от меня товарищи ждут? Вы когда об организации шестидесяти миллионов говорите, не о фюрере думать надо и не о партии, и не о том, что вас когда-нибудь фея крестная научит. Своей башкой думать надо. И если мне кто из вас говорить будет: нам с тобой, Франц, так там планы должны быть или хотя бы зачатки планов, а не энтузиазм пусть твердый, но голый. Не «мы с тобой, а теперь ну-ка давай, я жду от тебя предложений». Вот такое у меня предложение – это первый шаг. Потому что если я буду что-то строить, то не таких людях, не на Ханселях. Ясно?“

„Лицемерный человек с красивой внешностью подобен волчеягоднику. Эта яркая ягода выглядит так привлекательно, что так и тянет сорвать её и положить в рот. Но все мы знаем, насколько обманчиво это впечатление. Волчеягодник опасен и может причинить серьёзный вред. Так и человек. Его приятный внешний вид вовсе не гарантирует того, что и внутри он тоже красив.“

„Анализ моей коллекции пословиц показывает, что у всех народов мира есть пословицы о море, даже у тех, что живут далеко от побережья: у народов Средней Азии, Центральной части Африки, Центральной части России и Сибири. Можно было бы предположить, что у так называемых, «морских» наций – испанцев, англичан, голландцев, французов и других, морских пословиц будет больше, чем у «сухопутных», но в действительности это не так! Культура людей разных национальностей в равной степени обогащена поучительными фразами народной мудрости и поэтому смысл всех пословиц во много интернационален. Например, пословица «Капля за каплей - образуется море» есть практически на всех языках. Другое дело, что не во всех национальных сборниках эта пословица упоминается. В данном случае очень много зависит от того, как тщательно составителем были собраны и опубликованы подборки пословиц. Анализ тематических сборников это подтверждает. Так, в уже упомянутых книгах пословиц кашубов или майори количество морских пословиц больше чем удалось найти в португальских или датских изданиях. Это нисколько не умаляет образность фольклора этих наций, но показывает, что изучение этой темы может быть продолжено“

„Уставшие люди, постаревшие души
Темнота давно внутри, нас эта жаба душит
Моральные ценности убраны подальше
Ты не увидишь что нужен, пусть она тебе машет“

„Каждая новая идея — это капля в океане существующих знаний, но именно эта капля может стать ключом к огромным переменам.“

„Некоторые люди бывают с сильной верой (иман) и с сильным упованием (на Аллаха). Эта сила упования удаляет силу инфекции (болезни)“

„Каждое действие имеет свою цель, но только результаты покажут, насколько эта цель была достигнута.“

„Если возможно бесконечное пространство, заполненное вечной самоорганизующейся материей, то возникает ситуация, что есть некий разумный мир, что не знает свое начало, что противоречиво. Следовательно, вечная самоорганизующаяся материя невозможна. Такая материя должна иметь начало, если до неё была и другая материя, то без такого свойства, и также не бесконечная в пространстве. В какой-то момент эта примитивная материя сама по себе случайно обрела свойство, способное со временем рождать сверхсложные причудливые явления. Этот момент можно считать началом времени и мироздания, а до него – эпоха Ничто.“

„Просто попробуйте сформулировать утверждение: "Я, (ваше имя), блестящий и плодовитый художник (скульптор, поэт, актер…)". Запишите его десять раз подряд. Пока будете заняты этим, вы заметите нечто интересное. Ваш внутренний цензор начнет возражать: "Погоди минутку! Ты не можешь вот так позитивно выражаться, пока я здесь". Возражения полезут, как грибы после дождя. И вся эта болтовня – ваша собственная, заметьте.“

„Он вспомнил время — цифры, проецирующиеся на потолок: 9:47. Он тогда подумал: Эта проекция требует энергетических затрат.“

„Ротой предводительствовала старая Достопочтенная Мать. Ее платье было перепачкано, некоторые из орнаментов стерлись и на левом плече платье было порвано. Она была похожа на какую-то засушенную ящерицу, но все еще ядовитую, все еще способную на укус, но гнев высосал большую часть ее силы. Спутанные волосы были похожи на внешнюю кожуру свежевыкопанного имбирного корня. В ней сидел демон. Мурбелла увидела, как он смотрит на нее из мерцающих оранжевых глаз.
Хотя вся рота стояла позади старшей, двое смотрели друг на друга, словно изолированные от прочих у подножия трапа лихтера, как дикие звери, осторожно принюхивающиеся, пытающиеся оценить степень опасности.
Мурбелла внимательно разглядывала старуху. Эта ящерица слегка высовывала язык, пробуя воздух, давая выход своим чувствам, но она была основательно ошарашена, чтобы слушать.“

„Что же до подлинного откровения, взыскуемого поэзией, - откровения в произведении искусства духовных глубин человеческой субъективности,пробужденной для мира интуитивной эмоцией, - то оно становится вестью от объективного случая (от таинственных интенций, приписываемых случайности, и от легиона темных сил, в которых человек сопричащается миру), и весть эта передается через автоматическое письмо.
Путем деструкции человек, подобно мифической птице Фениксу, в конце концов преобразится в свет и вернет себе все могущество, каким он только способен был наделить Бога. Таким
образом, творческое свершение, составляющее истинную славу художника, подменяется исканием всемогущества человеческого субъекта.“

„Страсти делают видимым то, что должно оставаться невидимо для того, чтобы эти власти сохранялись, – то есть механизм козла отпущения.
Разоблачая этот механизм и весь окружающий его миметизм, Евангелия сооружают единственную текстуальную машину, которая способна прекратить заключение человечества в темнице систем мифологической репрезентации, основанных на ложной трансцендентности сакрализованной (поскольку единодушно признанной виновной) жертвы.
Эта трансцендентность прямо названа в Евангелиях и вообще в Новом Завете. У нее много имен, но главное ее имя – Сатана, который бы не мыслился одновременно как «человекоубийца от начала», «отец лжи» и «Князь мира сего», если бы он не был един с ложной
трансцендентностью насилия. И точно так же не случайно, что из всех пороков Сатаны очевиднее всего зависть и ревность. Можно было бы сказать, что Сатана воплощает миметическое желание, не будь это желание прежде всего развоплощением. Именно оно опустошает всякое бытие, все вещи и все тексты, изымая оттуда их содержание.
Когда имеется в виду ложная трансцендентность в ее фундаментальном единстве, Евангелия говорят «диавол» или «Сатана», но когда она же имеется в виду в ее множественности, то речь заходит о бесах и бесовских силах. Слово «бес» может быть и попросту синонимом Сатаны, но в первую очередь прилагается к низшим формам «властей мира сего», к вырожденным проявлениям, которые мы бы назвали психопатологическими.
Уже потому, что эта трансцендентность предстает множественной и фрагментируется, она теряет часть силы и обычно впадает в чистый миметический беспорядок. Таким образом, в отличие от Сатаны, который воспринимается одновременно и как принцип порядка и как принцип беспорядка, бесовские силы упоминаются в тех случаях, когда преобладает беспорядок.“

„Смысл слова с точки зрения языковой парадигмы всегда отсылает к чему-то имеющему значение, неважно,есть ли это способ мысли или положение вещей и т.д. Смысл живет в слове, но питается также устным или письменным контекстом и соответствует одновременно той ситуации, к которой он отсылает. Слово становится понятием, когда эта смысловая связь,
в которой и для которой употреблено слово, полностью укладывается в слово. Понятие живет в слове, но оно в то же время больше, чем слово.“

„Когда мы припоминаем ту или другую вещь, как находящуюся в каком-либо месте, то это место и эта вещь представляются уму рядом; напротив, думать о несуществовании вещи в данном месте значит иметь такое состояние сознания, в котором есть налицо представление этого места, но нет представления вещи.“

„С гениями поначалу тоже никто не считался, так что если бы не эта особенность, то между гениями и остальными нет никакой разницы. Поначалу никто не считается, потому что еще счет не открыли достижениям. С другой стороны, по началу - это когда уже имеют дело с началом и не могут его отрицать.“

„Я очень любил математику, но эта любовь не была взаимной.“

„Когда вам всего тринадцать и вы слушаете панк, агрессия, исходящая из этой музыки, может легко сбить вас с пути истинного и завести бог знает куда. Однажды я застал своего приятеля Джимми слушающим Iron Maiden. Я тогда был зол на него до усрачки, по скольку он предал нашу с ним панковскую идею.Но эта группа открыла для меня целый мир тяжелого рока.
Мы слушали Metallica, Motorhead, Slayer. В подростковом возрасте было очень прикольно воображать, что ты поклоняешься дьяволу.“

„Унижать мелкие достоинства человека — значит недооценивать уникальные черты его личности, точно так же, как недооценивать стиль его одежды из-за её несовершенства. Но несмотря на внешний вид, эта одежда выполняет важную функцию и обеспечивает защиту от непогоды.“

„Особым образом, говорят, рождается халибское и мизенское железо, так как его выделывают из речного песка. Одни передают, что оно после промывки просто выплавляется в печах;
другие — что эта получаемая от многократной промывки субстанция подбрасывается и очищается на огне, причем добавляется и камень пиримах, находимый там в большом количестве.“

„Контраст между чужим счастьем, богатством и благополучием может стать невыносимо болезненным для тех, кто обречён на бедность, несчастья и отсутствие возможностей. Это чувство усугубляется, когда заслуга за успех другого приписывается удаче или везению, в то время как собственные неудачи воспринимаются как неизбежный атрибут собственной неполноценности. В основе такой боли лежит глубокое недовольство собственной судьбой и сравнение её с кажущейся лёгкостью жизни других. Эта зависть может стать корнем горечи, гнева и даже депрессии. С одной стороны, человеческая природа тянется к счастью и успеху, наблюдая за чужими достижениями, можно чувствовать вдохновение и мотивацию. С другой стороны, если собственный путь кажется полным препятствий и неудач, чужое счастье может стать болезненным напоминанием о собственных недостатках. Кроме того, в обществе часто существует представление о том, что успех является заслуженным результатом тяжёлого труда и таланта, а неудача — признаком лени и неспособности. Это создаёт еще больший укол для самооценки, поскольку люди, которые изо всех сил пытаются добиться успеха, могут чувствовать вину и стыд за свою неспособность соответствовать этим социальным ожиданиям. Чувство несправедливости играет важную роль в боли, вызванной контрастом между чужим счастьем и собственным несчастьем. Когда несчастье кажется беспричинным, а успех — незаслуженным, это вызывает глубокое чувство возмущения. Это может привести к гневу, разочарованию и ощущению, что жизнь несправедлива и что удача и талант распределяются неравномерно. Чтобы справиться с болью от контраста чужого счастья, важно признать и проработать собственные чувства. Понимание того, что зависть и горечь — это нормальные человеческие эмоции, может помочь уменьшить чувство вины или стыда за то, что испытываешь их. Сосредоточение внимания на собственных сильных сторонах и достижениях, а также на том, что делает вас уникальным и ценным, может помочь повысить самооценку. Кроме того, развитие благодарности за то, что у вас есть, а также культивирование положительного образа мышления могут помочь противостоять негативным мыслям о себе и чужом счастье. Помнить о том, что каждый путь в жизни уникален, а сравнение себя с другими редко бывает полезным, также может помочь уменьшить боль. И наконец, поиск поддержки у других, кто испытывал подобные чувства, может предоставить чувство понимания и принадлежности.“

„Контраст между чужим счастьем, богатством и благополучием может стать невыносимо болезненным для тех, кто обречён на бедность, несчастья и отсутствие возможностей. Это чувство усугубляется, когда заслуга за успех другого приписывается удаче или везению, в то время как собственные неудачи воспринимаются как неизбежный атрибут собственной неполноценности. В основе такой боли лежит глубокое недовольство собственной судьбой и сравнение её с кажущейся лёгкостью жизни других. Эта зависть может стать корнем горечи, гнева и даже депрессии. С одной стороны, человеческая природа тянется к счастью и успеху, наблюдая за чужими достижениями, можно чувствовать вдохновение и мотивацию. С другой стороны, если собственный путь кажется полным препятствий и неудач, чужое счастье может стать болезненным напоминанием о собственных недостатках. Кроме того, в обществе часто существует представление о том, что успех является заслуженным результатом тяжёлого труда и таланта, а неудача — признаком лени и неспособности. Это создаёт еще больший укол для самооценки, поскольку люди, которые изо всех сил пытаются добиться успеха, могут чувствовать вину и стыд за свою неспособность соответствовать этим социальным ожиданиям. Чувство несправедливости играет важную роль в боли, вызванной контрастом между чужим счастьем и собственным несчастьем. Когда несчастье кажется беспричинным, а успех — незаслуженным, это вызывает глубокое чувство возмущения. Это может привести к гневу, разочарованию и ощущению, что жизнь несправедлива и что удача и талант распределяются неравномерно. Чтобы справиться с болью от контраста чужого счастья, важно признать и проработать собственные чувства. Понимание того, что зависть и горечь — это нормальные человеческие эмоции, может помочь уменьшить чувство вины или стыда за то, что испытываешь их. Сосредоточение внимания на собственных сильных сторонах и достижениях, а также на том, что делает вас уникальным и ценным, может помочь повысить самооценку. Кроме того, развитие благодарности за то, что у вас есть, а также культивирование положительного образа мышления могут помочь противостоять негативным мыслям о себе и чужом счастье. Помнить о том, что каждый путь в жизни уникален, а сравнение себя с другими редко бывает полезным, также может помочь уменьшить боль. И наконец, поиск поддержки у других, кто испытывал подобные чувства, может предоставить чувство понимания и принадлежности.“

„Вдруг в комнату с сухим треском влетело большое насекомое, вершка в два длиною… влетело, покружилось и село на стену. Оно походило на муху или на осу.
Туловище грязно-бурого цвету; такого же цвету и плоские, жесткие крылья; растопыренные мохнатые лапки, а голова угловатая и крупная, как у коромыслов; и голова эта и лапки — ярко-красные, точно кровавые. Странное это насекомое беспрестанно поворачивало голову вниз, вверх, вправо, влево, передвигало лапки… потом вдруг срывалось со стены, с треском летало по комнате — и опять садилось, опять жутко и противно шевелилось, не трогаясь с места.
Во всех нас оно возбуждало отвращение, страх, даже ужас… Никто из нас не видал ничего подобного, все кричали: «Гоните вон это чудовище!», все махали платками издали… ибо никто не решался подойти… и когда насекомое взлетало — все невольно сторонились.“

„Что же, позволь мне спросить тебя кое-что… О чем говорят мужчины, когда собираются вместе?
— Я не знаю. Спорт? Машины? Их карьеры?
— Конечно, они говорят о подобных вещах… Но это отнюдь не всё. О чём же ещё между собой говорят мужчины?
— Конечно же о женщинах.
— Верно. Мужчины говорят о женщинах постоянно. Не переставая. Но… Как насчёт женщин? Когда они собираются вместе, о чем они предпочитают говорить?
— О мужчинах.
— Верно, о чем еще?
— Правильнее сказать, о наших отношениях с мужчинами.
— Несомненно, но о чем еще говорят женщины?
— О женщинах.
— Именно так. Женщины говорят о женщинах столь же часто, как это делают мужчины. Может быть, даже чаще. Подумай об этом… мужчины говорят о вещах, которые обычно интересуют мужчин, а женщины говорят о вещах, которые обычно интересуют женщин, но единственная тема, которая объединяет нас всех, единственное, о чем мы все говорим не переставая, — это женщины. Только обрати внимание на абсолютно любую журнальную стойку. Мужские журналы без исключения, размещают на своих страницах женщин. Как насчет женских журналов? И там женщины на обложке и женщины на каждой странице.
— Это забавно, поскольку это действительно так.
— Вот именно поэтому… Эта книга о женщинах.“

„Я бился шесть лет (с 1894 года) над проблемой равновесия между излучением и веществом без каких бы то ни было успехов. Я понимал, что эта проблема имеет фундаментальную важность для физики, и я узнал формулу, описывающую распределение энергии в нормальном спектре (то есть спектр черного тела); следовательно, требовалось найти любой ценой теоретическую интерпретацию, однако эта цена могла быть высокой.“

„Есть хроническое и, возможно, законное возмущение, которое в один из моментов тоже повернётся к желанию прийти к власти. Вот он, мрачный путь иллюзий и самообмана. Убегающий от нищеты обязательно будет бежать к изобилию. Шум, волнение масс, нарастающая ярость, смятение и преобладание страстей, эта невежественная масса начинает разрушать. И это всё во имя новой жизни, во имя прогресса? Спроси у них, в какую сторону они идут, ради каких целей? Это толпа, она уже неуправляемая! Цель идти прямо разрушается желаниями идти по сторонам. Нет, такая дорога никуда не годится. Это ярость, далёкая от справедливости, и после этого останется только грязь и вред роду человеческому“

„Понимаю, твоё сердце страдает и рвётся душа, не от разрыва с любимой семьёй и страхом всё потерять, твоя душа плачет от греха убийства невинного человека, не желая этого. Твоё сердце это знает и чувствует. Ты только боишься признать это, себе признаться. Случайность, глупое стечение обстоятельств — так ты думаешь. Нет — ошибаешься, так попустил тебе Господь, для очищения твоей души! Плачь, Вадим, на тебе смерть, кайся за всю свою жизнь. Спасай душу. После, молись за него, за спасение его души, за его семью. Бога моли о своем прощении, чтобы тебя простила и эта женщина. Ты понимаешь, что ты забрал у неё, возможно, единственного любимого человека, кормильца и добытчика? Лишил детей отца, и, возможно, родителей сына. Ты забрал его жизнь, дарованную ему не тобой! Вот о чем должны быть твои слёзы и мысли. Семье его помогай, если откажутся от помощи, тогда делай это втайне, стань попечителем его детей. Сможешь — примирись со временем, будь рядом с ними“

„Но эта лестница вела нас не на небо, а в подвал.“

„Президент Картер производит на меня впечатление подлого, слегка дегенеративного человека, чье богатство, вероятно, состояло, по крайней мере, в духовном плане, из двух разбитых в хлам автомобилей на переднем дворе. Именно таким деревенским дегенератом является Джимми Картер, который ходит на рок-концерт Allman Brothers, который является чистый наркопритон, прежде чем отправиться читать проповеди в воскресной школе южных баптистов. Джимми Картер - это ваш основной, невежественный, хамоватый мерзавец. Джимми Картер был тем, кого мистер Мило, Дэвид Рокфеллер, посадил в Белый дом, и тому нравилась эта работа, с его тупой женой и дочерью, которая была его советником по национальной безопасности.“

„Я не припомню, чтобы я тогда сильно задумывался о будущем. Я всегда был сильно привязан к настоящему. Я приехал из Голландии, а там вся эта ерунда про американскую мечту не имела никакого значения. Тут же с раннего детства учат, что каждый должен иметь цели. Я на такое никогда не покупался. Мне всегда было комфортно в настоящем времени, в нашем маленьком мирке.“

„Чего я боюсь? Где эта ужасная белая моль, которая здесь летала?“

„Это ритм жизни. Вы открываетесь миру, и потом вы уходите в себя. Это основной ритм жизни.
Зимой мы уходим в большей степени, летом мы более открыты. Ночью мы глубоко уходим в себя, днем мы больше заняты обхождением с миром. Если мне не хватает слова, я ухожу в словарь и возвращаюсь, когда нашел слово, которое мне нужно вставить в предложение.
Этот ритм постоянно продолжается, эта пара – я и ты – образует единство.“

„В более общем виде можно сказать, что в той непрерывности становления, которая есть сама реальность, настоящий момент конституируется посредством почти мгновенного средства, который наше восприятие делает в протекающей массе, и этот срез, соответственно, и есть то, что мы называем материальным миром. Наше тело занимает в нем центральное место, именно тело мы непосредственно воспринимаем как протекающее, и в его актуальном состоянии сосредоточена актуальность нашего настоящего. Материя как нечто протяженное в пространстве должна, по нашему мнению, определяться как непрерывно начинающееся заново настоящее,наше же настоящее, напротив, и есть сама материальность нашего существования, то есть совокупность ощущений и движений — и ничего сверх этого. И эта совокупность определённа и неповторима для каждого момента длительности,потому что ощущения и движения занимают места в пространстве, а в одном и том же месте не может быть нескольких вещей сразу.“

„Именно эта точка зрения на упорядоченную вселенную с предсказуемыми, математически выведенными законами, на мир,обладающий бесконечными возможностями объяснения,
подарила Гёте ощущение спокойствия.“

„«Холодную войну» можно интерпретировать как конфликт между двумя сверхдержавами или конфликт между двумя представлениями о том, как должен быть организован мир, то есть как конфликт между замкнутым и открытым обществами. Фактически эта война представляла собой оба упомянутых конфликта одновременно.“

„Когда я пишу эти строки, по моему столу ползёт мокрица.Если ее перевернуть на спину, можно видеть, какие огромные усилия она прилагает, чтобы снова встать на ноги. В этот промежуток времени у неё есть «цель жизни». И когда мокрица переворачиваешься, кажется, можно почти увидеть выражение торжества у неё на «лице». Мокрица уползает, и можно представить себе ю, как она рассказывает свою историю на следующей встрече мокриц и смотрит на молодых ракообразных свысока,как добившаяся своей цели. Но к ее самодовольству примешивается оттенок разочарования. Теперь, когда она достигла вершины, жизнь кажется лишенной цели.
Может быть, мокрица вернётся, надеюсь повторить свой триумф; стоит пометить ее спинку чернилами, чтобы узнать, когда она решится рискнуть. Смелое ракообразное эта мокрица. Неудивительно, что живет многие миллионы лет.“

„Факты таковы: мы живем с иллюзией, что наша частная жизнь конфиденциальна, и, вероятно, эта ситуации длится уже несколько десятилетий.“

„Осознав теорию эволюции, усвоив азы животноводства в историческом аспекте, я увидел,
что курчавые белые звери, над которыми я так смеялся за их стадный инстинкт и вечное застревание в кустах, являют собой плод не только многочисленных поколений овец, но и, ничуть не в меньшей степени, многочисленных поколений овцеводов; это мы сделали их такими, мы перелепили их предков - умных и диких победителей в борьбе за выживание - в пугливых покорных глупых вкусных производителей шерсти. Нам не нужен был их ум, и овечий интеллект приказал долго жить вместе с агрессией. Бараны, конечно, сообразительней, но даже их унижает общество безмозглых самок, которых они должны оплодотворять. Тот же принцип применим к курам, коровам - да почти ко всему, на что мы сумели более-менее надолго наложить нашу жадную лапу. Порой у меня мелькает мысль, что нечто подобное могло произойти и с женщинами, но, как ни привлекательна эта теория, боюсь, что я ошибаюсь.“

„Дай дереву сознание и предоставь ему расти, раскидывать свои ветви, выгонять свойственные его породе листья, почки, цветы и плоды. Вероятно, оно не найдет себя ограниченным тем, что оно дерево, и притом как раз этой породы, и притом именно это дерево данной породы;
оно найдет себя свободным, потому что во всех своих проявлениях оно не делает ничего кроме того, что требует его природа; оно и не захочет делать ничего иного, потому что оно может хотеть только то, чего требует эта последняя. Но пусть его рост задерживается неблагоприятной погодой, недостатком пищи или другими причинами; оно почувствует, что его что-то ограничивает и ему мешает, так как стремление, действительно заложенное в его природе, не находит себе выхода. Привяжи к чему- нибудь его свободно растущие сучья, привей ему веточку с другого дерева: оно почувствует себя принужденным к некоторому действию;
конечно, его сучья продолжают расти, но не в том направлении, какое приняла бы сама себе предоставленная сила; конечно, оно приносит плоды, но не те, каких требовала его первоначальная природа. В непосредственном самосознании я кажусь себе свободным; размышляя обо всей природе, я нахожу, что свобода совершенно невозможна; первое должно быть подчинено последнему, ибо оно должно быть им объяснено.“

„Если человек в состоянии видеть процессы, происходящие на других уровнях мозга, когда он (человек) мыслит и те слова, которыми он пытается передать свои мысли другим, то всегда будет видна огромная разница даже между мыслеформои? самого человека и смысловым содержанием слов, с помощью которых эта мыслеформа передае?тся. Многосторонность развития человека, его образование, способность к абстрактному и самостоятельному мышлению определяют, насколько полноценно и точно словесное выражение отражает мыслеформу. Поэтому каждыи? человек, принимающии? мыслеформу, будет принимать ее? на свое?м эволюционном уровне.“

„Вдохните. Наберите как можно больше воздуха. Эта история занимает ровно столько времени, насколько вы можете задержать дыхание, и еще чуть-чуть. Так что слушайте как можно скорее.“

„Странное дело: иной человек войдет и всю комнату заполнит своей бодростью, своим хорошим настроением. А другие, и в том числе и эта особа, выпускают из вас, как воздух, и жизнелюбие и энергию и способны высосать до дна любое удовольствие без всякой радости для себя.
Воздух сереет вокруг таких людей.“

„Воспоминание действует, как объектив в камере-обскуре: уменьшая все размеры, он дает нам образ гораздо более красивый, чем сам оригинал. Каждая наша отлучка дает нам в известной мере то преимущество, что приукрашивает нас. Хотя идеализирующее воспоминание и требует долгого времени для того, чтобы закончить создаваемый образ, но во всяком случае работа эта начинается тотчас же.“

„Каким чуждым и непонятным был этот образ мыслей, или способ осмысления действительности,заставляющий своих носителей использовать вечную энергию жизни на создание зыбких иллюзий, которые на самом деле были не больше, чем схемы, системы, существующие только в воображении человека, но зачастую толкающие его на путь, ведущий к гибели. Как иррационально, эфемерно и, в то же время, как прекрасно было это открытие человечества, которое сейчас было скопировано и переработано для нужд других существ.
Как воспитательная и возвышенна эта идея - управление всей Вселенной, существующей только в воображении Высшего Существа.“

„Форма отражения природы в познании человека, эта форма и есть понятия, законы, категории.
Человек не может охватить = отразить = отобразить природы всей, полностью, ее „непосредственной цельности“, он может лишь вечно приближаться к этому, создавая абстракции, понятия, законы, научную картину мира и т. д. и т. п.“

„Но с моей точки зрения никаких поворотных моментов в моей жизни не было. Я никогда не принимал осознанного решения, что буду заниматься играми, ведь игры для меня — выбор по умолчанию, самый очевидный жизненный путь. Игра не только охватывает миллиард часов истории человечества - древние шумеры играли в кости еще в 5000 году до н. э., а более примитивные игры почти наверняка составляли досуг неандертальцев, — но и является глубоко укорененным человеческим инстинктом. Новорожденный начинает играть в перетягивание каната, используя в качестве снаряда собственную ногу, еще до того, как осознает, что эта нога — его. Все люди начинают жизнь с игр, и я не был исключением. Сначала я смеялся, когда со мной играли в «Кто там? Ку-ку!», потом расставлял строем солдатиков, потом играл в настольные игры и, наконец, стал для интереса писать компьютерные программы. Для меня это самая логичная последовательность на свете. Вопрос «Когда вы начали это делать?» лучше было бы сформулировать как «Почему вы продолжаете это делать до сих пор?» Но даже на этот вопрос у меня нет хорошего ответа. У меня в голове не укладывается, что жизнь, посвященная играм, считается исключением, а не правилом.“

„Во-первых, то, что эта идеальность субстанции перешла в субъективный дух, обособилась от самой субстанции, есть скачок, обособление от субстанциальной жизни, обособление, корни которого лежат в самой этой жизни. Итак, для самого субъекта это его определение является совершившимся фактом, чуждой силой, носителем которой он оказывается, сократовским даймонием. В даймонии непосредственно обнаруживается, что для греческой жизни философия являлась чем-то только внутренним, и вместе с этим – чем-то только внешним.
Определением даймония субъект определяется как эмпирически единичный субъект, так как в данной системе жизни он представляет собой естественное отрешение от субстанциальной,
следовательно – природно-обусловленной жизни, – ведь и даймоний проявляется в качестве природного определения.Сами софисты являются такими демонами, ещё не отличающими себя от своей деятельности. Сократ сознаёт, что он – носитель даймония.
Сократ является субстанциальным модусом, в котором сама субстанция теряется в субъекте.
Итак, он оказывается столь же субстанциальным индивидом, как и прежние философы, но в форме субъективности; он не замыкается в себя, он носитель не божеского, а человеческого образа; Сократ оказывается не таинственным, а ясным и светлым, не пророком, а общительным человеком.“

„Всякое явление есть модус или форма бытия абсолютного тожества.
Эта форма есть не что иное, как определенная величина или степень, в которой полагается или является абсолютное единство субъективного и объективного, то есть знание (самопознание), и потому Шеллинг обозначает ее термином "потенция".
Таким образом, вещи образуют ряд потенций, вечным,неподвижным и неизменным основанием которых служит абсолютное тожество.“

„Уникальность делает человека особенным,но эта особенность может восприниматься…как недостаток.“

„Бог создал ее в первый день, когда Он сказал: "Да будет свет". Эта сила слепа, но она направляется Эгрегорами, то есть руководителями душ, или другими словами, энергичными активными духами.“

„Воображение - опасная стихия; этот мир, который творит сам человек, делается его второй действительностью. Через воображение человек соприкасается с инфернальным миром. Доверие к иллюзорному, демонизированному миру переходит в медиумическую внушаемость и потерю чувства реальности. Теперь, в отличие от предыдущих столетий, технические средства дают человеку возможность получать почти неограниченную информацию,но эта информация не расширяет его умственного кругозора, а подавляет его психические возможности - как слишком большой груз не укрепляет тело, а надрывает силы человека.“

„Мир может не пережить глобальную войну из за военных конфликтов-эта угроза ощущается уже сейчас,она просто носится в воздухе…“

„Я не хочу становиться рабом словесных штампов, но мне придется снова прибегнуть к религиозному образу: эта задница была Алтарем.“

„Резким контрастом на темной и мрачной поверхности благовоний выделялась сверкающая и, можно сказать, величественная, пламенеющая золотом маска. Эта маска, или портрет фараона, покрывала его голову и плечи.“

„Нигде эта диалектика не видна так явно, как в литературном творчестве. Литературный объект – некий волчок, существующий, лишь пока вертится. Чтобы он появился, необходим конкретный акт,называемый чтением, и волчок вертится до тех пор, пока длится чтение. Без чтения существуют только черные значки на бумаге.“