Цитаты о тростник

„Я ходил по горам, я глядел меж лугов
В журавлиные очи родных родников;
Издалека выслушивал шум тростников
И ночного Аракса медлительный ход…
Здесь я дружбу узнал, и любовь, и почет. Можно ль душу из сердца украсть? Никогда!
Ты — дыханье моё, ты — мой хлеб и вода!
Предо мной распахнулись твои города.
Весь я твой. Навсегда в сыновья тебе дан!
Азербайджан, Азербайджан!“

„В благоухании, в цветах пришла желанная весна,
Сто тысяч радостей живых вселенной принесла она,
В такое время старику нетрудно юношею стать, -
И снова молод старый мир, куда девалась седина!
Построил войско небосвод, где вождь — весенний ветерок.
Где тучи — всадникам равны, и мнится: началась война.
Здесь молний греческий огонь, здесь воин — барабанщик-гром.
Скажи, какая рать была, как это полчище, сильна?
Взгляни, как туча слезы льет. Так плачет в горе человек.
Гром на влюбленного похож, чья скорбная душа больна.
Порою солнце из-за туч покажет нам свое лицо,
Иль то над крепостной стеной нам голова бойца видна?
Земля на долгий, долгий срок была подвергнута в печаль,
Лекарство ей принес жасмин: она теперь исцелена.
Все лился, лился, лился дождь, как мускус, он благоухал*,
А по ночам на тростнике лежала снега пелена.
Освобожденный от снегов, окрепший мир опять расцвел,
И снова в высохших ручьях шумит вода, всегда вольна.
Как ослепительный клинок, сверкнула молния меж туч,
И прокатился первый гром, и громом степь потрясена.
Тюльпаны, весело цветя, смеются в травах луговых,
Они похожи на невест, чьи пальцы выкрасила хна.
На ветке ивы соловей поет о счастье, о любви,
На тополе поет скворец от ранней зорьки дотемна.
Воркует голубь древний сказ на кипарисе молодом,
О розе песня соловья так упоительно звучна.“

„Дайте Эргасту волю, и он обложит налогом воду, которую пьют, и землю, по которой ходят: он умеет превращать в золото всё — даже тростник, камыш и крапиву.“

„Где ростет дуб, клён, вяз, яблонник, буквица, ромен, клубника, там земля добра. Березник показывает убогую глину, а сосняк, можжевельник и молодиль сухую супесь; а тростник, мох, хвощ, осока мокрую землю и болотную.“

„Подобно огню, который в тростнике, соломе или заячьем волосе легко вспыхивает, но быстро угасает, если не найдет себе другой пищи, любовь ярко воспламеняется цветущей молодостыо и телесной привлекательностью, но скоро угаснет, если ее не будут питать духовные достоинства и добрый нрав юных супругов.“

„И серое небо, и сонные воды…
Вдали над берегом поник
Без ветра гнущийся тростник,
Как пьяный… Боже, гибнут годы!“

„В поэзии струится тонизирующий воздух, материя бодрости. Любая поэзия — не только декламируемая, но и читаемая в молчании, находится в зависимости от этой изначальной экономии дыхания. Как только самые разнообразные типы воображения — связанного ли с воздухом, с водой, с огнем или с землей — переходят из грез в стихотворение, они становятся причастными воздушному воображению в силу, так сказать, инструментальной необходимости.
Ведь человек — это «звуковая труба». Человек — это «говорящий тростник».“

„По небу струились закатные чары,
И ветер, слабея, качал ненюфары,
Большие цветы на уснувших прудах
Печально белели в густых тростниках.“

„Вот тебе, сладкий ты мой, цветы в подарок и песня:
Песня — тебе, а венок — дивному стражу души!
Песнею, Критий, да славится свет благодатного утра
В день, как твоя занялась дважды седьмая весна;
Да увенчают чело на радость долгую розы,
Дабы в цветущих летах прелесть цветами цвела!
Ты же за вешний цветок воздай твоею весною,
Щедрой наградой твоей щедрость мою превзойди:
Крепкосплетенный венок отдари объятием крепким,
Пурпур роз отдари ласкою розовых уст;
Тоже и песни мои медовой уступят цевнице,
Ежели в гулкий тростник ты соизволишь подуть.“

„Стрекозы быстрыми кругами
Тревожат черный блеск пруда,
И вздрагивает, тростниками
Чуть окаймленная, вода.
То — пряжу за собою тянут
И словно паутину ткут,
То — распластавшись — в омут канут —
И волны траур свой сомкнут.“

„Человек - лишь тростник, но тростник мыслящий.“

„Ни ахматовской кротости,
Ни цветаевской ярости -
Поначалу от робости,
А позднее от старости. Не напрасно ли прожито
Столько лет в этой местности?
Кто же все-таки, кто же ты?
Отзовись из безвестности!.. О, как сердце отравлено
Немотой многолетнею!
Что же будет оставлено
В ту минуту последнюю? Лишь начало мелодии,
Лишь мотив обещания,
Лишь мученье бесплодия,
Лишь позор обнищания. Лишь тростник заколышется
Тем напевом, чуть начатым…
Пусть кому-то послышится,
Как поет он, как плачет он.“

„Мои друзья – как гибкий тростник,
Их сердце – на кончике языка,
Им неведомо чувство стыда;
Я б хотел станцевать на их головах.“

„О, доколе кружиться тебе надо мной
Днем и ночью, высокий шатер голубой?
Мчась, как бешеный конь, ты полвека меня
Обещаньем надежды влечешь за собой.
Мать ты многих и многих. Но дети твои
В унижепья повергнуты, в горе тобой.
Беспредельны твои вероломство и зло.
Устыдись своей лживой природы кривой!
Мать какая и где еще, кроме тебя,
Для детей своих участи хочет худой?
Осыпаешь ты сахаром яд. Тростником
Накрываешь глубокую яму с водой.
Вот каков этот мир! Лишь дорогой добра
Невредимо пройдешь над его западней.
В Зенд Авесте написано: гибели злых
Все их злые деяния будут виной.
Так бывает: кто яму копает другим,
В эту яму и сам попадает порой.
Если б я злодеяния не совершил,
Я бы не был в оковах, в темнице глухой.
Но доколе же своду тюрьмы тяготеть
Над твоей благородной и мудрой душой?
Поступай, как тебя наставляет худжат,
О мудрец, берегись этой бездны мирской,
Этот мир — безрассудный, бессмысленный див,
Ты один на один с этой силой слепой.
Если хочешь безумного ты укротить,
Знаний крепкий аркан ты имей под рукой.“

„― Это мания, чистая мания! Это столь же верно, как и то, что гиппопотам пускает себе кровь тростником, боясь апоплексии, а собаки лечат себя от бешенства водяным шильником… Это мания… ма-мания, говорю я вам…“

„Вот описание моего владения, поместья, вотчины, деревни или назови как хочешь. Проехав наш бывшей окружной городок, открывается довольно пространное поле, которое по временам года то серую единообразную представляет поверхность, то оную же покрытою редкою зеленостию, сквозь поблеклые остатки желтой жатвы проседающей. Тут видны на тощей пажити скитающиеся небольшие стада, поистине скитающиеся: ибо пасущиеся чрез целой день от утренней зари до вечерней, едва ли не тощи возвращаются во свое домовище. Сия серая поверхность поля, возделанная и утучненная, покрывается густою зеленостию, которая издали взору, бродящему по ней, представляет величественно распростертой ковер, какой очам всесильного явила юная Природа, на произведение любовию его воспаленная; и возрастая до совершенствования семени, зеленое былие желтеет. Зри, ― восстав, дух бури несется по поверхности нив, колеблет желтые злаки и оку очарованному Океан представляет белокурый, на коем зрение тем паче услаждается, что зрит тут наполнившуюся уже надежду возделателя и совершившуюся благодать Природы на его прокормление. Настал день жатвы. И се при востечении денного светила зрится в селитьбах мирная тревога. Селяне оставляют дома свои и вышед, яко сильное ополчение, из-за оград жилищ своих, распростираются по нивам своим, где согбенны до земли и в поте лица своего подсекают волнующуюся жатву; несут ее воедино и возводят из нее, да сохранится от стихий и непогоды, сии готического Зодчества здания, сии заостренные конусы, скоро разрушиться долженствующие на продолжение жития нашего или воскошенные на утешение житейских скорбей и печали. <...>
Где ростет дуб, клён, вяз, яблонник, буквица, ромен, клубника, там земля добра. Березник показывает убогую глину, а сосняк, можжевельник и молодиль сухую супесь; а тростник, мох, хвощ, осока мокрую землю и болотную.“

„Пожрал друга своего царь Метейя, обратившийся в зверя. Вельможи и старейшины радовались и славили царя Метейю. Говорили они, упоенные злобною радостью:
— Дивное чудо сотворили великие боги в знак милости к нашей стране. Возлюбленному царю нашему Метейе дали они грозный облик зверя, чтобы его страшные когти и могучие челюсти сокрушали кости его врагов, как хрупкий, хрустящий тростник.
И водили зверя по улицам на страх трепещущим врагам. Блистающею диадемою увенчана была голова зверя, алмазное ожерелье висело на его шее, яркие яхонты и блистающие изумруды сверкали в рыжей звериной шерсти. Благоуханными цветами нагие девы осыпали путь зверя, — и облит был жаркою кровью его страшный след. Народ повергался ниц перед высоким зверем, и зверь выбирал себе добычу среди покорно склоненных и нежные пожирал тела юношей и дев.“

„Самое действительное в этом случае средство — обивать палкой его ветки в пору пускания ростков: сок, вытекающий из самого растения, губит его корни.
Говорят, что папоротник не отрастет, если его сбить тростником [Acorus calamus] или выпахать плугом, на котором лежит тростник. Подобным же образом советуют и тростник выпахивать плугом, на котором лежит папоротник.“

„Если бросить в пруд камень, по воде пойдут концентрические круги, вовлекающие в свое движение, на разном расстоянии, с различными последствиями, кувшинку и тростник, бумажный кораблик и поплавок рыболова. Предметы, существовавшие каждый сам по себе, пребывавшие в состоянии покоя или дремоты, как бы оживают, они вынуждены реагировать, вступать во взаимодействие друг с другом. Движение распространяется вширь и вглубь.
Камень, устремляясь вниз, расталкивает водоросли, распугивает рыб; достигая дна, он вздымает ил, натыкается на давно забытые предметы; некоторые из них оголяются, другие, напротив, покрываются слоем песка. За кратчайший миг происходит множество событий или микрособытий. Даже при наличии желания и времени вряд ли можно было бы зафиксировать их все без исключения. Также и слово, случайно запавшее в голову, распространяет волны вширь и вглубь, вызывает бесконечный ряд цепных реакций,извлекая при своем «западании» звуки и образы, ассоциации и воспоминания, представления и мечты. Процесс этот тесно сопряжен с опытом и памятью, с воображением и сферой подсознательного и осложняется тем,
что разум не остается пассивным, он все время вмешивается, контролирует, принимает или отвергает, созидает или разрушает.“