Цитаты о венец

„Не будь искушения, не было бы и венца; не будь подвигов, не было бы и наград; не будь борьбы, не было бы и почестей; не будь скорби, не было бы и утешения; не будь зимы, не было бы и лета.“

„Верность — это то качество, которое не нашло благородства и мужества среди людей и в их поисках скрылось в край небытия. Цветник мира не украшен цветками верности, цветок человечества не облагорожен благовонием верности. Верность — это свеча, которая не освещает наше черное мироздание и не проливает свет в сердца неверных людей нашего тленного времени; это — нарцисс, который не раскрывается на лугу современности; на этом бренном лугу раскрываются лишь бутоны зависти. Верность — это чистая возлюбленная, которая только в чистое сердце проникает, это искренняя любимая, к которой лишь искренняя натура привыкает. Это драгоценная жемчужина, которая украшает венец человечности, которой нет в этом мире; это огненный рубин, украшающий голову благородства, которого нет на этой земле. Верность связана с совестью, а совесть — с верностью.
Благородство и мужество — родители, а верность и совесть — их дети-близнецы; сколько величия и блеска у родителей, столько великолепия и сияния у детей. В каждом сердце, в котором есть верность, имеется и совесть, там, где та обитает, и эта бывает. У кого нет верности, у того нет и совести. У кого нет их обеих, у того нет веры, а у кого нет веры, у того нет и человечности.
Разве можно надеяться на непостоянную жизнь? Разве можно быть вместе с неверной возлюбленной? Совершенные люди — обладатели совести, неполноценные люди — бессовестны.
Верность и совесть из этого черного мира ушли и поселились в мире небытия. Они ведут дружбу только друг с другом, а вероломные и бессовестные люди их не вспоминают.
Если я проявлял к кому-либо верность, то дело кончалось только тем, что я получал в ответ сто вероломств. Если я был милосерден по отношению к кому-либо, то дело кончалось тем, что я видел от него тысячу притеснений.“

„Торжество над самим собой есть венец философии.“

„Убеждение — это не начало, а венец всякого познания.“

„Ты не имеешь ничего, совершенно беден, слаб телом и даже ходить не можешь? Переноси все это с благодарностью — и получишь великую награду. Такова была добродетель Лазаря. Он никому не помогал деньгами: как он мог делать это, не имея сам необходимой пищи? Он не ходил в темницу: как он мог делать это, будучи не в силах сам подняться? Он не посещал больного: как он мог делать это, будучи сам облизываем псами? Но и без этого он приобрел награду за добродетель мужественным перенесением всего, — тем, что, видя жестокого и бесчеловечного в чести и роскоши, а себя в таких бедствиях, не произнес ни одного непристойного слова. Поэтому он и наследовал лоно Авраамово, хотя был ничем не лучше мертвого. Бездейственно лежа тогда пред вратами богача, увенчан вместе с Патриархом, совершившим так много добрых дел, прославлен и помещен в лоне Его тот, кто не раздавал милостыни, не подавал руки обижаемому, не принимал странников, не мог сделать ничего другого подобного, но только за все благодарил Бога и получил светлый венец терпения. Подлинно, великое дело — благодарность, любомудрие, терпение среди таких страданий, это — высшая добродетель… Немалое дело — обуздать страждущую душу так, чтобы она ни в чем не согрешила. Это равно мученичеству. Так, если и ты, возлюбленный, подвергнешься болезни, горячке или ранам и боль будет заставлять тебя сказать какую-нибудь хулу, но ты воздержишься, будешь благодарить и славить Бога, то получишь такую же награду. И для чего роптать, скажи мне, и произносить богохульные слова? Разве боль сделается от этого легче для тебя? Даже если бы она и делалась легче, и тогда не следовало бы решаться на это и терять спасение души, заботясь доставить облегчение своему телу. Между тем боль от этого не только не облегчается, но еще становится тяжелее. Ибо диавол, видя, что он получил некоторый успех, доведя тебя до ропота, усиливает огонь печи, разжигает болезнь, чтобы ты исполнил его желание. Таким образом, если бы даже, как я сказал, боль и облегчилась, не должно делать этого. Если же ты не получаешь никакой пользы, то для чего губишь сам себя? Но ты не можешь молчать? В таком случае благодари Бога, прославляй Того, Который искушает тебя в этой печи. Вместо ропота произноси славословие. Тогда и награда твой великая, и боль сделается легче… Итак, мужественно переноси все случающееся, это для тебя мученический подвиг. Ибо не только то составляет мученичество, когда кто получает приказание принести жертву и не приносит ее и даже решается лучше подвергнутся терзаниям, нежели исполнить это, но и то делает мучеником, когда кто, несмотря на боль, принуждающую роптать, решается терпеть и не говорить ничего непристойного. Так Иов не за то увенчан, что получил повеление принести жертву и не принес ее, но за то, что мужественно перенес скорби.“

„Будем благодарить Бога во всех случаях, ибо в этом и состоит благодарение. Благодарить в счастье — легко, здесь сущность дела побуждает к тому, достойно удивления то, если мы благодарим, находясь в крайних обстоятельствах. Если мы за то благодарим, за что другие богохульствуют, от чего приходят в отчаяние, — смотри, какое здесь любомудрие: во-первых, ты возвеселил Бога, во-вторых, посрамил диавола, в-третьих, показал, что все случившееся ничто. В то самое время, когда ты благодаришь и Бог отъемлет печаль, и диавол отступает. Если ты приходишь в отчаяние, то диавол, как достигший, того чего хотел, стал возле тебя, а Бог, как оскорбленный хулой, оставляет тебя и увеличивает твое бедствие. Если же ты благодаришь, то диавол, как не получивший никакого успеха, отступает, а Бог, как принявший честь, в возмездие награждает тебя большей честью. И не может быть, чтобы человек, благодарящий в несчастье, страдал. Душа его радуется, делая благое, в то же время совесть веселится, — она услаждается своими похвалами, а душе веселящейся нельзя быть печальной… Нет ничего святее того языка, который в несчастьях благодарит Бога. Он поистине ничем не отличается от языка мучеников и получает такой же венец, как и те. Ибо и у него стоит палач, принуждающий отринуть Бога богохульством, стоит диавол, терзающий мучительными мыслями, помрачающий душу скорбью. Итак, кто перенес скорбь и благодарил Бога, тот получил венец мученический. Если, например, болеет дитя, а мать благодарит Бога, это венец ей. Не хуже ли всякой пытки скорбь ее? Однако же она не заставила ее сказать жестокое слово. Умирает дитя — мать опять благодарит Бога. Она дщерью Авраама сделалась. Хотя она не заклала дитяти своей рукой, но радовалась над закланной жертвой, а это все равно: она не скорбела, когда брали у нее дар Божий.“

„Скинь со спины поклажу долга, по чести действовать учась.
Зачем откладывать надолго? Срок правосудию — сейчас!
Как счастья выпросишь у неба и счет предъявишь бытию,
Когда во мрак уводишь слепо звезду счастливую свою.
О человек! Ты разве ликом подобен ангелу? — Отнюдь!
В благотворении великом подобен ангелу пребудь.
В новруза день благоуханный в степи ты видишь неспроста,
Как распускаются тюльпаны, и каждый — яркая звезда!
Тюльпан блистающий, ликуя, звезде подобен почему? —
Он принял форму не другую, а ту, что надобна ему.
А ты, разумный, почему же не подражаешь тем, кто прав,
И образы берешь похуже, высокоправпых не признав?
Нарцисса золото червогшо и серебро его бело, —
Как Искандарова корона, земли созданье расцвело!
И померанец благовонный подобен царскому венцу, —
Плодами, цветом, пышной кроной он славе цезарской к лицу.
Но гордый тополь жаждал славы и свысока на мир глядел, —
Он прогадал — сереброглавый: ему — бесплодия удел.
А ты, — когда венцом господства твоя прельстилась голова, —
Ищи с достойнейшими сходства, пойди в учение сперва!
Дерев бесплодных древесину сожгут, и копчено для них.
И в том бесплодие повинно, — судеб не может быть иных.
Но если знание завяжет плоды на дереве твоем,
Тебе и небо честь окажет: в плодах мы солнце познаем.
Нe ошибись, о брат, считая труд стихотворца баловством!
Затея, думаешь, простая писать о сложном и простом.
Ремесла праведные эти благой указывают путь:
Тебе на том — не здешнем — свете за них причтется что-нибудь.
Запятая почтенны эти, благоразумен книжный труд:
За них на том — не здешнем — свете подарки сладостные ждут!
Ио если, добрый мастер слова, ты стихотворцем вздумал стать,
Ты не завидуй, что другому — быть музыкантом благодать!
Где восседать певцу в обычай, тебе не место ни на миг,
Не похваляйся глоткой бычьей, укороти-ка свой язык!..
Но есть опасность и другая… Доколе будешь ты опять,
Тысячекратно повторяя, «тюльпан» и «пальму» восхвалять.
«Явитесь, розовые щеки и стан красавицы, скорей!
Лупоподобный лик жестокий и амбра черная кудрей!»
Так льешь потоки славословий на мир невежества и зла —
На тех, кто всюду наготове творить бесчинства без числа!
Нам всем их прихоти знакомы, — так для чего тебе, скажи,
Стихами прославлять законы корыстолюбия и лжи.
Обманов бездну не измеря, ты, очевидно, слишком прост!
Ложь — достояние безверья, бесчестьем пущенное в рост.
Невежд учение излечит. А я… Я — тот, благодари,
Кто перед свиньями не мечет свой жемчуг, о язык «дари»!“

„Ты можешь верить, что там за гробом тебя что-то ждёт, а можешь думать, как думали наши предки-нигилисты, что умрешь — лопух вырастет и всё… Ну и пожалуйста. Но веришь ты или не веришь — и Бог есть, и загробная жизнь есть, и ад есть. Никакого ада нет! Ну как же нет, когда ты живёшь в аду? Не веришь? Ну подойди к зеркалу, посмотри на свою мрачную рожу! Разве может венец творения, высшее создание Божие иметь такую мрачную харю? Почему тебе так плохо? Если ты вообще такой умный, такой прямо весь свободный, тебе вот на всё начхать, ты сам всё знаешь… Что же у тебя такая рожа-то несчастная? Потому что ты в аду, сынок! В аду! Ты не знаешь радости! Ты мёртв! Тебе тяжело, тебе противно, тебя всё мучает, тебя всё раздражает. Люди, мухи… Тебя раздражает жара, тебя раздражает дождь, тебя раздражают политики, тебя всё, что есть раздражает и мучает. Тебя мучает папа, мама, дедушка, бабушка, соседи, Путин с Медведевым, Барак Обама. Всё тебе тяжело, противно, тебя ничего не радует. Даже соловьи тебе спать мешают. Потому что ты хочешь от этого куда-то уйти, куда-то… где-то уснуть… в чём-то забыться, нажраться, наколоться, уснуть, уйти от этого. Почему? Ну потому, что ты в аду! Тебе не надо никуда попадать — в рай, в ад… Ты уже, голубчик, давно в аду, из которого выход только один — к Богу!“

„Даже гений — творенья венец и краса —
Путь земной совершает за четверть часа.
Но в кармане земли и в подоле у неба
Живы люди — покуда стоят небеса!“

„Кротость — это плодоносный сад человеческого существа, гора, в которой таятся драгоценные камни людского естества. Кротость — это якорь корабля человечности в море событий, это гиря весов людской сущности, это дорогое одеяние нравственных людей, это драгоценный материал, идущий на эту одежду. Кротость предохраняет от буйных ветров враждебных злых страстей и от бури злословия лицемерных людей. Ею завоевывает человек уважение и почет, она внимание и благосклонность великих мужей ему дает.
Насмешки и шутовство величие старших сводят на нет, непростительно проявлять легкомыслие людям зрелых лет.
Однако, согласно мнению мусороподобных людей легкого поведения и ветроподобных особ непостоянного нрава, люди, отличающиеся кротостью, обладают тяжелым характером и невыносимым нравом. Эти вышеуказанные люди, словно вихрь, пыль в воздух поднимают и благодаря этому легкому поведению сами себя величественными людьми считают. Они пытаются растоптать горные хребты, до неба взметают степную пыль. Они не стыдятся в каждый дом входить, наподобие огня все сжигать и палить.
Хотя ветер и уносит лепестки тюльпана, но скалы он не шевельнет, огонь может вызвать пожар у подножия горы, но до солнца он не дойдет…
Ветер не имеет веса, хотя и поднимается до небес, а гора, увязшая в земле, имеет вес.
Для ветроподобных кроткий — это солома, которую можно сжигать, для гороподобных кроткий — это огненный рубин, которым можно шахский венец украшать.“

„Венец, краса всего живого – разум,
Признай, что бытия основа – разум.“

„Век принёс уроки всякие,
но один — венец всему:
ярче солнца светят факелы,
уводящие во тьму…“

„Дай мне свой терновый венец, Христос, чтобы я истек кровью; дай мне свой крест, 100 крестов, и я буду нести их для тебя; но подари мне жизнь, потому что мне до сих пор есть, что делать для моего народа и моей страны!“

„Если в каменном веке невесту под венец волокли за волосы, то сегодня, в браке, она часто рвёт их на себе сама.“

„Две Каабы для веры нам создал Творец -
Бытия и сердец, это — веры венец.
Поклоняйся Каабе сердец, пока можешь,
Выше тысяч Кааб — и одно из сердец!“

„Это просто куколка, это так хорошо на вид,
Это умеет шить, жарить и варить,
И конечно, говорить, говорить, говорить.
С этим все в порядке, в этом напрасно искать изъян.
Это — пластырь для всех твоих ран.
Это — образ для твоих глаз.
Мой мальчик, это твой последний шанс.
Ступай с этим под венец, под венец, под венец.“

„Человек — венец творения; а кто это сказал?“

„Поистине царь есть тот, кто побеждает гнев и зависть и сладострастие, подчиняет все законам Божиим, сохраняет ум свой свободным и не позволяет возобладать душой страсти к удовольствиям. Такого мужа я желал бы видеть начальствующим над народами, и землей, и морем, и городами, и областями, и войсками, потому что тот, кто подчинил душевные страсти разуму, тот легко управлял бы и людьми согласно с божественными законами, так что он был бы вместо отца для подчиненных, обращаясь с городами со всякой кротостью. А кто по-видимому начальствует над людьми, но раболепствует гневу, и честолюбию, и удовольствиям, тот, во-первых, может быть смешным для подчиненных, потому что хотя носит венец, украшенный драгоценными камнями и золотом, но сам не увенчан смиренномудрием, и хотя все тело его блестит багряницей, но душа его остается неукрашенной. Потом он не будет знать, как распорядиться с властью, потому что неспособный управлять самим собой как может подчинять законам других?“

„Тому, кто носит терновый венец, нельзя склонять голову — венец спадёт.“

„Каждый венец славы — это терновый венец.“

„Мир удивителен, о милый друг!
Вот так вращается небесный свод:
То сделает тебя судьба царем,
Тебе державу даст, венец, почет,
То, слабенького, бросит под сошник,
Всего тебя изрежет, перетрет.“

„Бывают почетные терновые венцы, с терниями только наружу.“

„Скорей печали, нежели венец,
Посредством знанья обретет мудрец.
Недаром с завистью порой глядит он,
Как радостен в неведеньи глупец.“

„Смерть – венец смирения.“

„Человек — венец природы: умнее не только флоры, но и фауны.“

„Добродетельный, будет ли он раб или господин, блаженнее всех. Никто не сделает ему зла, хотя бы со всей вселенной стекались все для того, чтобы вооружиться и воевать против него. Лукавый и злой человек хотя бы был царем и украшен бесчисленными венцами, может потерпеть от всякого величайшие несчастья. Так бессильна злоба! Так сильна добродетель!“

„В королевском венце главное не венец, а голова, на которую он возложен.“

„…правда, птичье пугало больше не властитель мира, но властитель мира — сам не более, как жалкое птичье пугало, страшное лишь для трусов, беспощадное к умоляющим его, обладающее тираническою властью над хотящими быть рабами и приписывающими ему венец могущества — жалкая гримаса для всех, кто свободен и горд.“

„Строго соблюдать 5 — 9 правила Василия Великого. Не давать живущим без венца причащаться и принимать Тело и Кровь Христовы. Точно так же приведения родственниками, живущими без венца (советским браком), детей на причастие. Дети этих родителей могут быть допущены к причастию только их крестным отцом или крестной матерью.“

„Когда лавровый венец велик, надо удержать его хотя бы на талии, как хула-хуп.“

„Для человека мысль — венец всего живого“

„Дом родителей твоих яко чуждь имев, водворился еси в нем нищеобразно: и по преставлении венец прием славы, дивен на земли явился еси Алексие человече Божий, ангелом и человеком радование.“

„Человек — терновый венец природы.“

„Подумай, разве в этом дело,
Что ты судьбы не одолела,
Не воплотилась до конца,
Иль будто и не воплотилась,
Звездой падучею скатилась,
Пропав без вести, без венца?
Не верь, что ты в служеньи щедром
Развеялась, как пыль под ветром.
Не пыль — цветочная пыльца! Не зря, не даром все прошло.
Не зря, не даром ты сгорела,
Коль сердца твоего тепло
Чужую боль превозмогло,
Чужое сердце отогрело.
Вообрази — тебя уж нет,
Как бы и вовсе не бывало,
Но светится твой тайный след
В иных сердцах… Иль это мало -
В живых сердцах оставить свет?“

„В каменном веке невесту под венец было принято тащить за волосы. В наш век за волосы приходится тащить жениха.“

„А что касается его величества, то передай­те ему, что он всегда постоянен в своем стремлении возвысить меня. Из благородной дамы я стола маркизой, из маркизы коро­левой; и теперь, когда у него больше не ос­талось почетных степеней, он подарил мне венец мученицы, как святой на небесах.“

„Венец каждой человеческой жизни есть память о ней, — высшее, что обещают человеку над его гробом, это память вечную. И нет той души, которая не томилась бы в тайне мечтою об этом венце.“

„Удушливых и ледяных пустынек
В нем безвоздушный воздух. Скрыт в нем циник,
Развенчивающий любой венец.“

„Пот, соль, кровь.

Снова и снова.

Ещё и ещё.

Столько ходить по морю, сколько по морю идти.

И когда кончаются корабли,

ты строишь их снова.

Стискивать мякоть полую

тела её.

Дева в венце ручьёвом,

одежде – озере,

дева-распятие, дева-боль,

как ты стоишь и смотришь на все мои «до»

и «после»,

на всё, что ещё не связал.

Дай! Мне! Проход! К сердцевине!

И закрепи.

Закрепляй, Герхард, сам.

Вот – власть,

и она – действие,

она – страсть,

она – решимость.

— Франц Вертфоллен, "Герхард. Юность"“

„Рояль. Чёрно-белые клавиши…
Возвышенное слияние душ и сердец.
В игре на двоих в четыре руки,
Как это мило. Чувств прекрасных венец.“

„Я не черпаю мудрость из книг.
Я черпаю мудрость от Бога.
Небеса — мой верный духовник.
Судьбоносный венец моего эпилога!“

„Святые отцы советуют вспоминать весь ужас происходящего с Христом в последние дни его жизни, последние часы. Гефсиманский сад, Голгофа, замена Вараввы на Христа, бичевание, оплёвывание, терновый венец. Вы только это представьте! Своей болью страдающий Христос погасит все наши маленькие боли. Я это понял. Свою боль и страдания пытаюсь соизмерять с болью и страданием Христа, поставив себя на молитве перед ним Великим. Смотрю на Праведника и им понесенную боль за несправедливость и на себя, со своей мнимой, возможно придуманной несправедливостью и болью. Что больше, что поглотит чужую боль? Сколько святых мучеников тоже страдали, их тела и души. Твоя боль угаснет, если ты не будешь забывать этих картин. Тебе будет легче всех прощать, не держать обид, и жизнь станет другой, наполнившись светом надежды“

„Когда ваши богословы и ваши философы утверждают, будто человек есть цель и венец творения, они рассуждают не лучше мокриц, которые уверены, что сырые подвалы Версаля или Тюильри построены ради них, мокриц, и что весь остальной дворец необитаем.“