Цитаты о серебро

„Мы не знаем, протянется ль жизнь до утра…
Так спешите же сеять вы зерна добра!
И любовь в тленном мире к друзьям берегите
Каждый миг пуще золота и серебра.“

„Не все сокровища серебро и золото, приятель“

„Для того, кто за внешностью видит нутро,
Зло с добром — словно золото и серебро.
Ибо то и другое — дается на время,
Ибо кончится скоро и зло, и добро.“

„Лучшее фэнтези написано на языке мечты. Оно такое же живое, как мечта, реальнее, чем сама реальность… по крайней мере, на миг, долгий волшебный миг перед тем, как мы проснёмся. Фэнтези — серебро и багрянец, индиго и лазурь, обсидиан с прожилками золота и лазурита. А реальность — это фанера и пластик, окрашенные в грязно-коричневые и желтовато-зелёные тона. Фэнтези имеет вкус хабанеры и мёда, корицы и гвоздики, превосходного красного мяса и вина, сладкого, словно лето. Реальность — это бобы и тофу, а в конечном итоге — прах; это бесконечные магазины Бербанка, дымовые трубы Кливленда, парковки Ньюарка. А фэнтези сравнимы с башнями Минас Тирита, древними камнями Горменгаста, залами Камелота. Фэнтези летает на крыльях Икара, а реальность пользуется Юго-Западными авиалиниями. Почему наши мечты оказываются такими маленькими и скромными, когда исполняются?
По-моему, мы читаем фэнтези, чтобы вернуть утраченные краски, ощутить вкус пряностей и услышать песню сирен. Есть нечто древнее и истинное в фэнтези, затрагивающее глубокие струны в наших душах. Фэнтези обращается к спрятанному глубоко в нас ребёнку, который мечтает, что будет охотиться в лесах ночи, пировать у подножия гор, и найдёт любовь, которая будет длиться вечно где-то к югу от Оз и северу от Шангри-Ла.
Пусть оставят себе свой рай. Когда я умру, то лучше отправлюсь в Средиземье.“

„Лучше никогда не говорить лишнего. Это истина вечная. Слово серебро, а молчание золото.“

„Речь умного, как влага из колодца,
Речь глупого бедой к нему вернётся. Я в многословье видел мало пользы,
От краснобаев не бывает пользы. Коль хочешь говорить, скажи, но кратко,
Чтоб был в едином слове смысл десятка. Тебя великим может сделать слово,
А многословье — превратить в смешного. Пусть, как гранит в руках каменотесов,
Весомой будет суть твоих вопросов. Невежда слеп и глух, а просвещенье
Глухому дарит слух, слепому — зренье. Ты знанья обретешь, себя прославишь,
Ты сам уйдешь, но в мире след оставишь. Пусть будет твой язык не лжец, не сплетник,
А меж тобой и знанием посредник. Тем, что не знает, я скажу по чести:
Язык карают с голою вместе. Сдержи язык свой, голову жалея:
Чем он смирнее, тем она целее. Людей грязнит невежда бранью злой,
Злодей болтливый всех чернит хулой. Для пламени осмысленного слова
Нет, кроме знаний, топлива иного. Не говори плохого никому,
Когда не враг ты счастью своему. Оставишь память ты на свете белом
Лишь добрым словом да хорошим делом. Ты сам умрешь и превратишься в прах,
А слово в чьих-то будет жить устах. Не для забвенья, а для разуменья
Я оставляю эти наставленья. Не серебром владея и не златом, -
Владея словом, будешь ты богатым… Увидеть свет, проникнуть в тайну знанья -
Ведь у меня иного нет желанья. Незнанья суть — блужданье в темной ночи,
А знанье — путь, достойнее всех прочих. Умом и знаньем обретешь по праву
Почет при жизни, после смерти — славу.“

„Все зубы выпали мои, и понял я впервые,
Что были прежде у меня светильники живые.
То были слитки серебра, и перлы, и кораллы,
То были звезды на заре и капли дождевые.
Все зубы выпали мои. Откуда же злосчастье?
Быть может, мне нанес Кейван удары роковые?
О нет, не виноват Кейван. А кто? Тебе отвечу:
То сделал Бог, и таковы законы вековые.
Так мир устроен, чей удел – вращенье и круженье,
Подвижно время, как родник, как струи водяные.
Что ныне снадобьем слывет, то завтра станет ядом,
И что ж? Лекарством этот яд опять сочтут больные.
Ты видишь: время старит все, что нам казалось новым,
Но время также молодит деяния былые.
Да, превратились цветники в безлюдные пустыни,
Но и пустыни расцвели, как цветники густые.“

„Скинь со спины поклажу долга, по чести действовать учась.
Зачем откладывать надолго? Срок правосудию — сейчас!
Как счастья выпросишь у неба и счет предъявишь бытию,
Когда во мрак уводишь слепо звезду счастливую свою.
О человек! Ты разве ликом подобен ангелу? — Отнюдь!
В благотворении великом подобен ангелу пребудь.
В новруза день благоуханный в степи ты видишь неспроста,
Как распускаются тюльпаны, и каждый — яркая звезда!
Тюльпан блистающий, ликуя, звезде подобен почему? —
Он принял форму не другую, а ту, что надобна ему.
А ты, разумный, почему же не подражаешь тем, кто прав,
И образы берешь похуже, высокоправпых не признав?
Нарцисса золото червогшо и серебро его бело, —
Как Искандарова корона, земли созданье расцвело!
И померанец благовонный подобен царскому венцу, —
Плодами, цветом, пышной кроной он славе цезарской к лицу.
Но гордый тополь жаждал славы и свысока на мир глядел, —
Он прогадал — сереброглавый: ему — бесплодия удел.
А ты, — когда венцом господства твоя прельстилась голова, —
Ищи с достойнейшими сходства, пойди в учение сперва!
Дерев бесплодных древесину сожгут, и копчено для них.
И в том бесплодие повинно, — судеб не может быть иных.
Но если знание завяжет плоды на дереве твоем,
Тебе и небо честь окажет: в плодах мы солнце познаем.
Нe ошибись, о брат, считая труд стихотворца баловством!
Затея, думаешь, простая писать о сложном и простом.
Ремесла праведные эти благой указывают путь:
Тебе на том — не здешнем — свете за них причтется что-нибудь.
Запятая почтенны эти, благоразумен книжный труд:
За них на том — не здешнем — свете подарки сладостные ждут!
Ио если, добрый мастер слова, ты стихотворцем вздумал стать,
Ты не завидуй, что другому — быть музыкантом благодать!
Где восседать певцу в обычай, тебе не место ни на миг,
Не похваляйся глоткой бычьей, укороти-ка свой язык!..
Но есть опасность и другая… Доколе будешь ты опять,
Тысячекратно повторяя, «тюльпан» и «пальму» восхвалять.
«Явитесь, розовые щеки и стан красавицы, скорей!
Лупоподобный лик жестокий и амбра черная кудрей!»
Так льешь потоки славословий на мир невежества и зла —
На тех, кто всюду наготове творить бесчинства без числа!
Нам всем их прихоти знакомы, — так для чего тебе, скажи,
Стихами прославлять законы корыстолюбия и лжи.
Обманов бездну не измеря, ты, очевидно, слишком прост!
Ложь — достояние безверья, бесчестьем пущенное в рост.
Невежд учение излечит. А я… Я — тот, благодари,
Кто перед свиньями не мечет свой жемчуг, о язык «дари»!“

„Хоть мудрец — не скупец и не копит добра,
Плохо в мире и мудрому без серебра,
Под забором фиалка от нищенства никнет.
А богатая роза красна и щедра!“

„Человек должен быть свободен. Если ты лишён свободы, то через некоторое время что-то с тобой начинает происходить. Если аналогию провести — на свалку выбросили вещь, начинается гниение. Если её через некоторое время оттуда взять, то она будет уже не такая. Не гниют только благородные металлы: золото, серебро, платина. Вот то что у вас есть в душе из золота, серебра и платины — то возможно не сгниёт. Но всё остальное... Если вы, конечно, весь из золота, платины и серебра, то вам ничего не страшно. Но всем остальным лучше туда [в тюрьму] не попадать.“

„Без труда золото, серебро и медь были бы бесполезной пустой породой.“

„Некоторый аскетизм – не такое уж страшное зло, как многим кажется. Человек должен самоограничивать себя. Ведь если дать неограниченную волю в удовлетворении потребностей, человечество вскоре превратится в огромный разноязыкий театр бытовой трагедии. Попробуйте подарить обывателю пятисотсильный «фиат» из чистого серебра. «Хочу золотой или из платины, — изречет обыватель. – А у соседа вот мебель черного дерева, а у меня только, мол, красного…». И так далее, до бесконечности, ибо такого рода запросам предела нет. Тут даже у доброго джинна из сказки опустились бы руки. Следовательно, вопрос не в том, чтобы насытить мир предметами роскоши, но в том, чтобы переводить эти потребности человека на все более и более высокую духовную ступень. Чтобы человек мог легко обойтись без модной побрякушки, без наливки и настойки, пусть даже вкусных, но зато, чтобы он задыхался от жажды воплотить в образы слова, звуки, краски. От жажды творчества.“

„Серебро, бронза все это — дерьмо! Блестит только золото! Все остальное — пахнет!“

„Что злато-серебро! От них — лишь порча рук:
Возьмешь — блестит, отложишь — руки в черном.
Но и душе они — погибельный недуг:
Загубишь жизнь пристрастием позорным.“

„Если речь была сделана из серебра, то молчание из золота!“

„Вижу большую керамическую вазу с хорошо, заботливо возделанной землей, а в ней цветок — белая, прямо-таки алебастровая лилия, как символ небесно-чистой красоты. Это самое большое украшение для дома. Прекрасная лилия блестит для меня серебром вечных поднебесных снегов Тибета и Гималаев. Оттуда, с Тибета, началась древнейшая история человечества, там следует искать ее корни, там — объяснение многих удивительных и странных загадок земной жизни человека и людей.“

„Как псам и свиньям не надо злата и серебра, так глупому — мудрых слов.“

„Я вернусь домой со щитом, а может быть — на щите. В серебре, а может быть — в нищете… Но как можно скорей…“

„Когда я ошибкой перо окуну,
Минуя чернильницу, рядом, в луну,-
В ползучее озеро черных ночей,
В заросший мечтой соловьиный ручей,-
Иные созвучья стремятся с пера,
На них изумленный налет серебра,
Они словно птицы, мне страшно их брать,
Но строки, теснясь, заполняют тетрадь.
Встречаю тебя, одичалая ночь,
И участь у нас, и начало точь-в-точь -
Мы обе темны для неверящих глаз,
Одна и бессмертна отчизна у нас.
Я помню, как день тебя превозмогал,
Ты помнишь, как я откололась от скал,
Ты вечно сбиваешься с млечных дорог,
Ты любишь скрываться в расселинах строк.
Исчадье мечты, черновик соловья,
Читатель единственный, муза моя,
Тебя провожу, не поблагодарив,
Но с пеной восторга, бегущей от рифм.“

„О, как преследует меня повсюду вражья злоба!
Не сплю в тревоге по ночам, туманят слезы взор.
Я беззащитен, как змея, обманутая другом,
Предание о той змее известно с давних пор.
Змея сказала: «Человек, давай вражду забудем,
Я стану дань тебе платить, скрепим же договор».
Змее поклялся человек, что не замыслит злого.
Носила выкуп день за днем она ему в шатер.
Осталось выплатить змее лишь небольшую долю,
Тогда подумал человек, что хитрость не в укор,
Что Бог его благословил и наделил богатством,
И если обмануть змею, то это не позор.
Он беден был, но стал богат и серебром и златом,
Решил он: «Погублю змею!» — он был в решенье скор
Он взял топор и стал точить на каменном точиле,
Потом проверил он металл, достаточно ль остер,
К норе подкрался, подстерег змею в своей засаде,
Но промахнулся невзначай, хотя рубил в упор.
Всевышний обратил к змее всевидящее око,
Благословляющую длань над нею Бог простер.
И человек сказал змее: «Плати остатки дани,
Свидетель Бог, не нарушай давнишний уговор».
Змея ответила ему: «Ты клятву сам нарушил.
Теперь я знаю, как ты зол, неверен и хитер.
Я смерть увидела в глаза и чудом избежала,
Случайно миновал меня отточенный топор».“

„Для чего нам серебро,
Золото, каменья эти?
Всё — ничтожно.
Всех сокровищ
Драгоценней сердцу дети!“

„В прохладных кельях, беленных известкой,
Вздыхает ветр, живет глухой раскат
Волны, взмывающей на берег плоский,
Полынный дух и жесткий треск цикад.
А за окном расплавленное море
Горит парчой в лазоревом просторе.
Окрестные холмы вызорены
Колючим солнцем. Серебро полыни
На шиферных окалинах пустыни
Торчит вихром косматой седины.“

„Богатый город <Муршидабад> был у моих ног, могущественное государство было в моей власти, мне одному были открыты подвалы сокровищницы, полной слитками золота и серебра, драгоценными камнями. Я взял всего 200 тыс. фунтов стерлингов. Джентльмены, до сих пор я не перестаю удивляться собственной скромности.“

„Верил в людей, которые не верили в меня, смотрел в темноту, где свету не чужда сострадание. Каждая минута для кого-то дорога, я один против мира, одинокий словно волк, здесь чудища повсюду жаждут серебра. Нечисть мой знак Аард не будет тебе забавой, покуда я не обнажил серебряный меч – беги, беги что есть силы. Я всё равно тебя настигну.“

„Все пути, которыми шел старик, тут же наполнялись золотом, ибо его лампада обладала чудесным даром превращать все камни в золото, все дерево в серебро, мертвых зверей в
самоцветные камни и уничтожать все остальные металлы. Но этот дар проявлялся, когда светила только она, если около был другой свет, от нее просто исходило чудесное яркое сияние, отрада всего живущего.“

„Не выношу даже вида грязной городской или даже хоть бы и деревенской мухи,
с раздутым желтым брюхом цвета майонеза, с крылышками такими черными, будто она обмакнула их в мрачную некрофильскую краску. Нет, я люблю только мух чистоплотнейших, сверхвеселых, наряженных в этакие серенькие альпаковые одеяньица от Баленсиаги,
сверкающих что сухая радуга, ясных как слюда, с гранатовыми глазками и брюшком благородного неаполитанского желтого цвета — такие восхитительные маленькие мушки порхают в оливковой роще Порт?Льигата, где не живет никто, кроме Галы и Дали. Эти грациозные мушки столь изысканны, что садятся на оливковые листочки только с той стороны, где те подернуты налетом окиси серебра. То феи Средиземноморья. Они несли вдохновение греческим философам, которые проводили жизнь под солнцем, облепленные мухами…“

„Июньское золото в июле становится медью. Июньское серебро - свинцом. Листва в июле тяжелая, тучная, густая. Птицы поют в июле однообразно, крикливо, без страсти, потому что гнезда уже опустели и оперившиеся птенцы делают первые неуклюжие попытки летать. Да, июль - уже не пора надежд и еще не пора свершений.»“

„Инфляция. Если до нашей эры один талант содержал 26 кг серебра, то после вашей даже ломаного гроша не стоит.“

„Ни блеск наших одежд, ни изобилие золота, серебра или драгоценных камней не могут заставить врагов уважать или любить нас, но только страх перед нашим оружием заставляет их нам повиноваться.“

„Философия в поэзии все равно что серебро в колокольном сплаве.“

„Будь у меня небесные покровы
Расписанные златом, серебром
Или имел я изумрудов горы
Что светят ночью будто днём

Но я бедняк и у меня лишь грезы
Я простираю грезы под ноги тебе
Будь осторожна - это мои грезы
Они все то, что Богом было дано мне.“

„Звезды близ прекрасной луны тотчас же
Весь теряют яркий свой блеск, едва лишь
Над землей она, серебром сияя,
Полная, встанет.“

„Велика сила милостыни… Бедные — врачи наших душ, благодетели, предстатели, потому что ты не столько даешь им, сколько получаешь: даешь серебро, а получаешь Царство Небесное, облегчаешь бедность и примиряешь себя с Владыкой.“

„Слишком высокие качества делают человека менее пригодным для общества. На рынок ходят не с большими слитками золота, а с серебром и медью.“

„Серебро — это хорошо. Но запомните — по-настоящему блестит только золото.“

„Поднимет меня колесо обозрения
Над парком осенним с его желтизной.
Недорого детское увеселение,
Остался внизу городок расписной.
И город большой подо мной расстилается,
Но каждая улица здесь мне видна.
Я вижу, Ока серебром разливается,
Над нею плывет облаков седина.
Пейзажи меняются с каждым мгновением,
И город роится скопленьем домов.
А вечер подарит мне тайну забвения,
Прошепчет на ухо созвучия слов.
Поднимет меня колесо и опустит,
Минутное чувство полета даря.
Блокнотное легкое стихоискусство
Умножу на желтый пейзаж сентября.“

„Успокоится – то, алое, под ребром,
Будет утро – ранним, а день недели – среда.
И, как ржавчиной, покроется серебром
Пьяный маятник – от вечно до никогда.“

„Быть благочестивым в произносимых словах труднее, чем быть благочестивым в том, что касается золота и серебра, а быть равнодушным к власти труднее, чем быть равнодушным к золоту и серебру, потому что люди готовы отдать их в стремлении к власти.“

„Каждый, кто чушь порет, сам себя позорит. Краснослов, который ложь правдоподобно рассказать сумел, похож на позолотившего серебро мастера золотых дел. Ложь даже в сказках сон вызывает, лжец как бы во сне болтает. Лживого трезвым считать не следует, его все время стыд преследует.“

„Тупице подносить стихов святое зелье —
Что наряжать осла в шелка и ожерелье.
Стоишь и за стихом читаешь пышный стих,
А честь твоя меж тем стекает на пол с них…
Не стыдно ли тебе великое слагать
И славословье лить и в каждом слове лгать?
И вот надменный шах до облака раздут, —
А ты награды ждешь за этот рабский труд?
Не открывай же уст для пошлой суеты,
Не оскорбляй того, кто ищет красоты.
Ведь в шуме слов твоих стиха такого нет,
Чтоб заключались в нем раздумье и совет.
Они ведь рождены во имя серебра!
Так и не жди от них пи света, ни добра.
Ни трепета любви, ни скорби, ни веселья
Не сыщешь ничего в ослином ожерелье.“

„Иуда: Слово — серебро.“

„157. Чужое и мертвое снимаю с тела. Золото не надо с серебром, а надо чистое энергичное тело. Я его люблю. Простые истины говорят об этом, это голод, он применяется на всех людях. Сознательное терпение — легкое лечение. Оно применяется самим Ивановым.“

„Ваше величество собирается в поход на Юг, и необходимо иметь средства на удовлетворение военных нужд. Если в самом деле в Северном Китае справедливо установить земельный налог, торговый налог и сборы на соль, вино, плавку железа и продукты гор и озер, то ежегодно можно получать серебра 500 тысяч лян, шёлка 80 тысяч кусков и зерна свыше 400 тысяч ши. Их будет достаточно для снабжения армии. Как так можно говорить, что от ханьцев нет никакой пользы!“

„Не все сокровища серебро и золото, приятель.“

„Привет всем. Я уже здесь. И, как обещал, не один. Я и золото — 16 килограмм. И ещё кое-что по мелочам! [бросает унции серебра и золота на пол, смеётся] Я предлагаю вам всё это выиграть. Играть может любой, но победителем станет не каждый. Правила игры предельно просты, но для того, чтобы стать победителем, нужно помнить и знать многое. Очень многое. Золото можно получить в качестве награды, можно получить в качестве подарка, можно заработать, можно украсть, а можно выиграть. Я предлагаю вам последнее. На протяжении многих веков в людях менялось всё: неизменна лишь страсть к этому вечному металлу. Уж я это знаю точно и наверняка.“

„О, неистощимая изобретательность!
Сколькими способами мы увеличили цены вещей!
Вдобавок появилось искусство живописи –
и мы сделали золото и серебро ещё дороже
благодаря чеканной работе.
Человек научился бросать вызов природе.“

„Если серебро должно быть превращено в золото, необходимо, чтобы сначала оно было превращено в грязь с помощью царской водки, а уж потом серебряная грязь превратится в золото.“

„Поседели виски.
Серебром покрылись.
Где ж вы мечты шальные мои.
Вы сегодня мне снова приснились!“

„Библия - свод далеко не нравственных нравоучений. Она прямо предписывает покупать рабов у других народов, и такие люди становятся собственностью, которая может быть передана в наследство и сохраняется за хозяином навечно.

Авраам, библейский праведник, согласно Ветхому Завету, имел множество рабов, в том числе и тех,которых приобрёл, отдав свою жену фараону Египта. Авраам вооружил 318 своих рабов. Жизнь раба оценивалась в тридцать сиклей серебра: столько необходимо заплатить его хозяину, если, например, раба до смерти забодал вол.

Отцы Церкви всегда допускали рабство. Новый завет прямо говорит о том, что если возможно человеку стать свободным, то лучше воспользоваться. Спасибо и на этом... Каноны Православной церкви запрещают принимать раба в клир или монашество без согласия господина, запрещают рабам уклоняться от служения господам и вступать в брак без воли господина.

И Слово Божие, и Вселенская Церковь в лице святых Отцов, никогда и ничего не говорили об уничтожении гражданского рабства. Нет ни слова против! Папы Римские (например, Николай V и Павел III) поощряли рабство военнопленных, захваченных в ходе «справедливой войны» и отказывающихся принимать христианство. Многие из пап имели личных рабов.

Вопросы есть? Разве не понятно, откуда вытекают духовные истоки рабства? Не из канонов ли типа: «Не давайте хазарам, но платите мне», «Не верьте Библии, но верьте мне»? Это и есть религия рабства.“