Вирджиния Вулф цитаты

страница 11

„Я хотела написать о смерти, но жизнь как обычно вмешалась.“

„У нас есть странная сила изменять факты силой воображения.“

„Не нужно спешить. Не нужно блистать. Не нужно быть кем-то, кроме себя.“

„Некоторые люди ходят к священникам; другие к поэзии; Я своим друзьям.“

„Кто не говорит правду о себе, не может говорить её о других.“

„Жизнь женщины — это широкий континент, поперек которого лежит тень от меча. Один конец этого меча — условности, традиции и порядок, где «все идет своим чередом». Но есть и другой конец, и, если вам хватит безрассудства перейти черту и выбрать жизнь, не поддающуюся условностям, все смешается. Все пойдет непредсказуемо.“

„Мой дорогой, я уверена, что снова схожу с ума. Я чувствую, что мы не сможем пережить это заново. И на этот раз я не поправлюсь. Я начинаю слышать голоса. Я не могу сосредоточиться. Поэтому я приняла единственно верное решение и делаю то, что кажется мне наилучшим. С тобой я была счастлива абсолютно. Ты был для меня всем, о чём я только могла мечтать. Не думаю, что два человека могли бы быть счастливее, чем были мы, пока не пришла эта страшная болезнь. Я больше не в силах бороться. Я знаю, что порчу тебе жизнь, что без меня ты мог бы работать. И ты сможешь, я уверена. Видишь, я даже не могу подобрать нужных слов. Я не могу читать. Я просто хочу, чтобы ты знал — за всё счастье в моей жизни я обязана тебе. Ты был безмерно терпелив со мной и невероятно добр. Все это знают. Если кто-нибудь и мог бы спасти меня, это был бы ты. Всё ушло. Всё оставило меня, кроме уверенности в твоей доброте. Я просто не могу больше портить твою жизнь. Я не думаю, что в этом мире кто-то был бы счастливеe, чем были мы.“

„Жизнь — это не ряд симметрично расположенных светильников, жизнь — это сияющий ореол, полупрозрачная оболочка, окружающая нас с момента зарождения нашего сознания до его исчезновения.“

„О, я влюблен в жизнь!“

„На протяжении большей части истории Анонимом была женщина.“

„Почему женщины... интересуют мужчин гораздо больше, чем мужчины – женщин?“

„Женщина веками играла роль зеркала, наделенного волшебным и обманчивым свойством: отраженная в нем фигура мужчины была вдвое больше натуральной величины.“

„Моя профессия — литература; а в этой профессии трудностей для женщин меньше, чем во всех других, не считая только театра, — я имею в виду специфически женские трудности.“

„Почему Сэмюэль Батлер говорит: «Мудрецы никогда не говорят, что думают о женщинах»? Мудрецы никогда не говорят ничего другого, по-видимому.“

„Что если я скажу вам, что не могу терпеть собственное сердце?“

„Мне не нужно ненавидеть любого человека; он не может причинить мне боль. Мне не нужно льстить ни одному человеку; ему нечего мне дать.“

„История мужского сопротивления женской эмансипации едва ли не интереснее, чем история самой эмансипации.“

„Когда меня спрашивают, что делает книгу хорошей, я отвечаю: то, что невозможно передать словами“

„Юмор – первое, что теряется в переводе.“

„Я заработала первой рецензией один фунт десять шиллингов и шесть пенсов и на эти деньги купила персидского кота. А потом меня разобрало честолюбие: кот это, конечно, очень хорошо. Но кота мне мало. Я хочу автомобиль. Вот так я и стала романисткой.“

„Да, я заслуживаю весны - я никому ничего не должен.“

„Я наслаждаюсь весной больше, чем осенью. Я думаю, что каждый становится старше.“

„Человек не может хорошо думать, хорошо любить, хорошо спать, если до этого хорошо не поужинал.“

„Большие сообщества людей – существа невменяемые.“

„Все крайности чувств связаны с безумием.“

„Да, я скучаю по тебе, я скучаю по тебе.“

„Взрослеть значит расставаться с некоторыми иллюзиями, чтобы приобрести другие.“

„Если лучшее из чувств ничего не значит для человека, наиболее заинтересованного в этих чувствах, какая реальность нам остается?“

„Орландо, естественно, любил уединенные места, обширные пейзажи и чувствовать себя вечно и вечно одиноким.“

„Ее сердце было сделано из жидких закатов.“

„Настоящий романист, совершенно простой человек, мог продолжать бесконечно воображать.“

„Ну, мы должны ждать, чтобы показать будущее.“

„… Неуклюжие часто сопряжено с любовью одиночества.“

„Книги - зеркало души.“

„Она была как сморщенный мак; с желанием выпить сухую пыль.“

„На окраинах каждой агонии сидит какой-то наблюдательный парень, который указывает.“

„Как большинство необразованных англичанок, я люблю читать - я люблю читать книги в большом количестве.“

„Земля медленно впивает цвет, подобно тому, как губка всасывает воду. Она закругляется, густеет, обретает равновесие и колеблется у нас под ногами в пространстве.“

„Он испустил глубокий вздох и с силой рухнул — в его движениях была страстность
оправдывающая это слово, — на землю, к подножию дуба. Ему приятно было ощущать… позвонки земли, с которой он вплотную соприкасался; ведь он так воспринимал жесткий
корень дуба, а еще этот корень виделся ему (ибо один образ следовал за другим) спиной огромного коня, на которого он садился, или мостиком накренившегося корабля — по
правде говоря, ему было все равно, чем твердым это было, ибо он ощущал необходимость в чем угодно — лишь бы привязать свое нерешительное сердце.“

„Вот я и нашла себе пару, - бормотала она. - Это болото, я обручена с природой, - шептала она, блаженно предаваясь прохладным объятиям травы, лежа в складках плаща, в лощинке возле пруда. - Так и буду лежать.“

„Лично моя история совсем проста. Представьте себе девушку с пером в руке, сидящую в спальне. От неё только требовалось с десяти утра до часу дня водить этим пером в направлении слева направо. Потом ей пришла в голову вполне простая и недорогостоящая мысль: засунуть несколько исписанных страниц в конверт, налепить вверху марку достоинством в один пенс и опустить всё это в красный почтовый ящик за углом. Именно таким образом я стала журналисткой; и в первый день следующего месяца труд мой был вознагражден.“

„Слова поднимались над невыносимо обремененными тупыми волами, бродящими по грязи. Слова без смысла - прекрасные слова.“

“There was no freedom in life, and certainly there was none in death…”

“And it was awfully strange, he thought, how she still had the power, as she came tinkling, rustling, still had the power as she came across the room, to make the moon, which he detested, rise at Bourton on the terrace in the summer sky.”

“I like people to be unhappy because I like them to have souls.”

“… a book is not made of sentences laid end to end, but of sentences built, if an image helps, into arcades or domes.”

“There is no doubt in my mind, that I have found out how to begin (at 40) to say something in my own voice.”

“Lies will flow from my lips, but there may perhaps be some truth mixed up with them; it is for you to seek out this truth and to decide whether any part of it is worth keeping.”

“When you are silent you are again beautiful.”

“Yes, I miss you, I miss you.”

“But one only woke people if one knew what one wanted to say to them. And she wanted to say not one thing, but everything. Little words that broke up the thought and dismembered it said nothing. 'About life, about death; about Mrs Ramsay”

“It was enemies one wanted, not friends.”

“Now, through my own infirmity I recover what he was to me: my opposite. Being naturally truthful, he did not see the point of these exaggerations, and was borne on by a natural sense of the fitting, was indeed a great master of the art of living so that he seems to have lived long, and to have spread calm round him, indifference one might almost say, certainly to his own advancement, save that he had also great compassion. […] We have no ceremonies, only private dirges and no conclusions, only violent sensations, each separate. Nothing that has been said meets our case. […] After a long lifetime, loosely, in a moment of revelation, I may lay hands on it, but now the idea breaks in my hand. Ideas break a thousand times for once that they globe themselves entire. […] I am yawning. I am glutted with sensations. I am exhausted with the strain and the long, long time — twenty-five minutes, half an hour — that I have held myself alone outside the machine.”

“The merest schoolgirl [school girl, ] when she falls in love, has Shakespeare or Keats to speak her mind for her; but let a sufferer [try to] describe a pain in his head to a doctor and language at once runs dry.”

“I like the copious, shapeless, warm, not so very clever, but extremely easy and rather coarse aspect of things; the talk of men in clubs and public-houses; of miners half naked in drawers — the forthright, perfectly unassuming, and without end in view except dinner, love, money and getting along tolerably; that which is without great hopes, ideals, or anything of that kind; what is unassuming except to make a tolerably, good job of it. I like all that.”

“But the novels of women were not affected only by the necessarily narrow range of the writer's experience. They showed, at least in the nineteenth century, another characteristic which may be traced to the writer's sex. In Middlemarch and in Jane Eyre we are conscious not merely of the writer's character, as we are conscious of the character of Charles Dickens, but we are conscious of a woman's presence — of someone resenting the treatment of her sex and pleading for its rights.”

“For some reason, we know not what, his childhood was sharply severed. It lodged in him whole and entire. He could not disperse it.”

“For our penitence deserves a glimpse only; our toil respite only.”

“Thought and theory must precede all salutary action; yet action is nobler in itself than either thought or theory.”

“We may enjoy our room in the tower, with the painted walls and the commodious bookcases, but down in the garden there is a man digging who buried his father this morning, and it is he and his like who live the real life and speak the real language.”

“Outwardly, what is simpler than to write books? Outwardly, what obstacles are there for a woman rather than for a man? Inwardly, I think, the case is very different; she has still many ghosts to fight, many prejudices to overcome. Indeed it will be a long time still, I think, before a woman can sit down to write a book without finding a phantom to be slain, a rock to be dashed against. And if this is so in literature, the freest of all professions for women, how is it in the new professions which you are now for the first time entering?”

“In the past, the virtue of women's writing often lay in its divine spontaneity … But it was also, and much more often, chattering and garrulous … In future, granted time and books and a little space in the house for herself, literature will become for women, as for men, an art to be studied. Women's gift will be trained and strengthened. The novel will cease to be the dumping-ground for the personal emotions. It will become, more than at present, a work of art like any other, and its resources and its limitations will be explored.”

“At this Helen laughed outright. "Nonsense," she said. "You're not a Christian. You've never thought what you are.—And there are lots of other questions," she continued, "though perhaps we can't ask them yet." Although they had talked so freely they were all uncomfortably conscious that they really knew nothing about each other.
"The important questions," Hewet pondered, "the really interesting ones. I doubt that one ever does ask them."
Rachel, who was slow to accept the fact that only a very few things can be said even by people who know each other well, insisted on knowing what he meant.
"Whether we've ever been in love?" she enquired. "Is that the kind of question you mean?"”

“In brain and insight she is not as highly organised as I am. But then she is aware of this, and so lavishes on me the maternal protection which, for some reason, is what I have always most wished from everyone.”

“You are not listening to me. You are making phrases about Byron. And while you gesticulate, with your cloak, your cane, I am trying to expose a secret told to nobody yet; I am asking you (as I stand with my back to you) to take my life in your hands and tell me whether I am doomed always to cause repulsion in those I love?”

“Happiness is to have a little string onto which things will attach themselves.”

“Here I come to one of the memoir writer’s difficulties — one of the reasons why, though I read so many, so many are failures. They leave out the person to whom things happened. The reason is that it is so difficult to describe any human being. So they say: ‘This is what happened’; but they do not say what the person was like to whom it happened. Who was I then? Adeline Virginia Stephen, the second daughter of Leslie and Julia Prinsep Stephen, born on 25th January 1882, descended from a great many people, some famous, others obscure; born into a large connection, born not of rich parents, but of well-to-do parents, born into a very communicative, literate, letter writing, visiting, articulate, late nineteenth century world.”

“Margaret Ll. Davies writes that Janet is dying and will I write on her for The Times – a curious thought, rather: as if it mattered who wrote, or not. But this flooded me with the idea of Janet yesterday. I think writing, my writing, is a species of mediumship. I become the person.”

“A desire for children, I suppose; for Nessa's life; for the sense of flowers breaking all round me involuntarily. […] Years and years ago, after the Lytton affair, I said to myself, walking up the hill at Bayreuth, never pretend that the things you haven't got are not worth having; good advice I think. And then I went on to say to myself that one must like things for themselves; or rather, rid them of their bearing upon one's personal life. One must venture on to the things that exist independently of oneself. Now this is very hard for young women to do. Yet I got satisfaction from it. And now, married to L., I never have to make the effort. Perhaps I have been to happy for my soul's good? And does some of my discontent come from feeling that?”

“Morgan has the artist's mind; he says the simple things that clever people don't say; I find him the best of critics for that reason. Suddenly out comes the obvious thing that one has overlooked.”

“The chief charges against her were (1) that she was dead, and therefore could not hold any property; (2) that she was a woman which amounts to much the same thing …”