Вирджиния Вулф цитаты

страница 12

„Я хотела написать о смерти, но жизнь как обычно вмешалась.“

„У нас есть странная сила изменять факты силой воображения.“

„Не нужно спешить. Не нужно блистать. Не нужно быть кем-то, кроме себя.“

„Некоторые люди ходят к священникам; другие к поэзии; Я своим друзьям.“

„Кто не говорит правду о себе, не может говорить её о других.“

„Жизнь женщины — это широкий континент, поперек которого лежит тень от меча. Один конец этого меча — условности, традиции и порядок, где «все идет своим чередом». Но есть и другой конец, и, если вам хватит безрассудства перейти черту и выбрать жизнь, не поддающуюся условностям, все смешается. Все пойдет непредсказуемо.“

„Мой дорогой, я уверена, что снова схожу с ума. Я чувствую, что мы не сможем пережить это заново. И на этот раз я не поправлюсь. Я начинаю слышать голоса. Я не могу сосредоточиться. Поэтому я приняла единственно верное решение и делаю то, что кажется мне наилучшим. С тобой я была счастлива абсолютно. Ты был для меня всем, о чём я только могла мечтать. Не думаю, что два человека могли бы быть счастливее, чем были мы, пока не пришла эта страшная болезнь. Я больше не в силах бороться. Я знаю, что порчу тебе жизнь, что без меня ты мог бы работать. И ты сможешь, я уверена. Видишь, я даже не могу подобрать нужных слов. Я не могу читать. Я просто хочу, чтобы ты знал — за всё счастье в моей жизни я обязана тебе. Ты был безмерно терпелив со мной и невероятно добр. Все это знают. Если кто-нибудь и мог бы спасти меня, это был бы ты. Всё ушло. Всё оставило меня, кроме уверенности в твоей доброте. Я просто не могу больше портить твою жизнь. Я не думаю, что в этом мире кто-то был бы счастливеe, чем были мы.“

„Жизнь — это не ряд симметрично расположенных светильников, жизнь — это сияющий ореол, полупрозрачная оболочка, окружающая нас с момента зарождения нашего сознания до его исчезновения.“

„О, я влюблен в жизнь!“

„На протяжении большей части истории Анонимом была женщина.“

„Почему женщины... интересуют мужчин гораздо больше, чем мужчины – женщин?“

„Женщина веками играла роль зеркала, наделенного волшебным и обманчивым свойством: отраженная в нем фигура мужчины была вдвое больше натуральной величины.“

„Моя профессия — литература; а в этой профессии трудностей для женщин меньше, чем во всех других, не считая только театра, — я имею в виду специфически женские трудности.“

„Почему Сэмюэль Батлер говорит: «Мудрецы никогда не говорят, что думают о женщинах»? Мудрецы никогда не говорят ничего другого, по-видимому.“

„Что если я скажу вам, что не могу терпеть собственное сердце?“

„Мне не нужно ненавидеть любого человека; он не может причинить мне боль. Мне не нужно льстить ни одному человеку; ему нечего мне дать.“

„История мужского сопротивления женской эмансипации едва ли не интереснее, чем история самой эмансипации.“

„Когда меня спрашивают, что делает книгу хорошей, я отвечаю: то, что невозможно передать словами“

„Юмор – первое, что теряется в переводе.“

„Я заработала первой рецензией один фунт десять шиллингов и шесть пенсов и на эти деньги купила персидского кота. А потом меня разобрало честолюбие: кот это, конечно, очень хорошо. Но кота мне мало. Я хочу автомобиль. Вот так я и стала романисткой.“

„Да, я заслуживаю весны - я никому ничего не должен.“

„Человек не может хорошо думать, хорошо любить, хорошо спать, если до этого хорошо не поужинал.“

„Большие сообщества людей – существа невменяемые.“

„Все крайности чувств связаны с безумием.“

„Да, я скучаю по тебе, я скучаю по тебе.“

„Я наслаждаюсь весной больше, чем осенью. Я думаю, что каждый становится старше.“

„Взрослеть значит расставаться с некоторыми иллюзиями, чтобы приобрести другие.“

„Если лучшее из чувств ничего не значит для человека, наиболее заинтересованного в этих чувствах, какая реальность нам остается?“

„Орландо, естественно, любил уединенные места, обширные пейзажи и чувствовать себя вечно и вечно одиноким.“

„Ее сердце было сделано из жидких закатов.“

„Настоящий романист, совершенно простой человек, мог продолжать бесконечно воображать.“

„Ну, мы должны ждать, чтобы показать будущее.“

„… Неуклюжие часто сопряжено с любовью одиночества.“

„Книги - зеркало души.“

„Она была как сморщенный мак; с желанием выпить сухую пыль.“

„На окраинах каждой агонии сидит какой-то наблюдательный парень, который указывает.“

„Как большинство необразованных англичанок, я люблю читать - я люблю читать книги в большом количестве.“

„Земля медленно впивает цвет, подобно тому, как губка всасывает воду. Она закругляется, густеет, обретает равновесие и колеблется у нас под ногами в пространстве.“

„Он испустил глубокий вздох и с силой рухнул — в его движениях была страстность
оправдывающая это слово, — на землю, к подножию дуба. Ему приятно было ощущать… позвонки земли, с которой он вплотную соприкасался; ведь он так воспринимал жесткий
корень дуба, а еще этот корень виделся ему (ибо один образ следовал за другим) спиной огромного коня, на которого он садился, или мостиком накренившегося корабля — по
правде говоря, ему было все равно, чем твердым это было, ибо он ощущал необходимость в чем угодно — лишь бы привязать свое нерешительное сердце.“

„Вот я и нашла себе пару, - бормотала она. - Это болото, я обручена с природой, - шептала она, блаженно предаваясь прохладным объятиям травы, лежа в складках плаща, в лощинке возле пруда. - Так и буду лежать.“

„Лично моя история совсем проста. Представьте себе девушку с пером в руке, сидящую в спальне. От неё только требовалось с десяти утра до часу дня водить этим пером в направлении слева направо. Потом ей пришла в голову вполне простая и недорогостоящая мысль: засунуть несколько исписанных страниц в конверт, налепить вверху марку достоинством в один пенс и опустить всё это в красный почтовый ящик за углом. Именно таким образом я стала журналисткой; и в первый день следующего месяца труд мой был вознагражден.“

„Слова поднимались над невыносимо обремененными тупыми волами, бродящими по грязи. Слова без смысла - прекрасные слова.“

“Lord, how I praise God that I had a bent strong enough to coerce every minute of my life since I was born! This fiddling and drifting and not impressing oneself upon anything – this always refraining and fingering and cutting things up into little jokes and facetiousness – that's what's so annihilating. Yet given little money, little looks, no special gift – what can one do? How could one battle? How could one leap on the back of life and wring its scruff?”

“Once you begin to take yourself seriously as a leader or as a follower, as a modern or as a conservative, then you become a self-conscious, biting, and scratching little animal whose work is not of the slightest value or importance to anybody.”

“A whole lifetime was too short to bring out, the full flavour; to extract every ounce of pleasure, every shade of meaning.”

“She alone spoke the truth; to her alone could he speak it. That was the source of her everlasting attraction for him, perhaps; she was a person to whom one could say what came into one's head.”

“Theirs, too, is the word-coining genius, as if thought plunged into a sea of words and came up dripping.”

“I am amused at my relations with her: left so ardent in January – and now what? Also I like her presence and her beauty. Am I in love with her? But what is love? Her being 'in love' with me, excites and flatters; and interests. What is this 'love?”

“For I am more selves than Neville thinks. We are not simple as our friends would have us to meet their needs. Yet love is simple.”

“Words rose above the intolerably laden dumb oxen plodding through the mud. Words without meaning - wonderful words.”

“I have seen very few people. Nessa came again. How painful these meetings are! Let me try to analyse. Perhaps it is that we both feel that we can exist independently of the other. The door shuts between us, and life flows on again and completely removes the trace. That is an absurd exaggeration.”

“Old Madame du Deffand and her friends talked for fifty years without stopping. And of it all, what remains? Perhaps three witty sayings.”

“That great Cathedral space which was childhood.”

“That was the burden,' she mused, 'laid on me in the cradle; murmured by waves; breathed by restless elm trees; crooned by singing women; what we must rememeber; what we would forget.”

“If, then, one should try to sum up the character of women's fiction at the present moment, one would say that it is courageous; it is sincere; it keeps closely to what women feel. It is not bitter. It does not insist upon its femininity.”

“Very much screwed in the head by trying to get Roger's marriage chapter into shape; and also warmed by L. saying last night that he was fonder of me than I of him. A discussion as to which would mind the other's death most. He said he depended more upon our common life than I did. He gave the garden as an instance. He said I live more in a world of my own. I go for long walks alone. So we argued. I was very happy to think I was so much needed. Its strange how seldom one feels this: yet 'life in common' is an immense reality.”

“Humour is the first of the gifts to perish in a foreign tongue.”

“For ourselves, who are ordinary men and women, let us return thanks to Nature for her bounty by using every one of the senses she has given us; vary our state as much as possible; turn now this side, now that, to the warmth, and relish to the full before the sun goes down the kisses of youth and the echoes of a beautiful voice singing Catullus. Every season is likeable, and wet days and fine, red wine and white, company and solitude. Even sleep, that deplorable curtailment of the joy of life, can be full of dreams; and the most common actions—a walk, a talk, solitude in one’s own orchard—can be enhanced and lit up by the association of the mind. Beauty is everywhere, and beauty is only two finger’s-breadth from goodness.”

“But delightful though it is to indulge in righteous indignation, it is misplaced if we agree with the lady's-maid that high birth is a form of congenital insanity, that the sufferer merely inherits the diseases of his ancestors, and endures them, for the most part very stoically, in one of those comfortably padded lunatic asylums which are known, euphemistically, as the stately homes of England.”

“As for the soul: why did I say I would leave it out? I forget. And the truth is, one can't write directly about the soul. Looked at, it vanishes; but look at the ceiling, at Grizzle, at the cheaper beasts in the Zoo which are exposed to walkers in Regent's Pak, and the soul slips in. Mrs Webb's book has made me think a little what I could say of my own life. But then there were causes in her life: prayer; principle. None in mine. Great excitability and search after something. Great content – almost always enjoying what I'm at, but with constant change of mood. I don't think I'm ever bored. Yet I have some restless searcher in me. Why is there not a discovery in life? Something one can lay hands on and say 'This is it'? What is it? And shall I die before I can find it? Then (as I was walking through Russell Square last night) I see mountains in the sky: the great clouds, and the moon which is risen over Persia; I have a great and astonishing sense of something there, which is 'it' – A sense of my own strangeness, walking on the earth is there too. Who am I, what am I, and so on; these questions are always floating about in me. Is that what I meant to say? Not in the least. I was thinking about my own character; not about the universe. Oh and about society again; dining with Lord Berners at Clive's made me think that. How, at a certain moment, I see through what I'm saying; detest myself; and wish for the other side of the moon; reading alone, that is.”

“Even Morgan seems to me to be based on some hidden rock. Talking of Proust and Lawrence he said he'd prefer to be Lawrence; but much rather would be himself. He is aloof, serene, a snob, he says, reading masterpieces only.”

“They never pulled the curtains till it was too dark to see, nor shut the windows till it was too cold. Why shut out the day before it was over? The flowers were still bright; the birds chirped. You could see more in the evening often when nothing interrupted, when there was no fish to order, no telephone to answer.”

“The artist after all is a solitary being.”

“For it needs little skill in psychology to be sure that a highly gifted girl who had tried to use her gift for poetry would have been so thwarted and hindered by other people, so tortured and pulled asunder by her own contrary instincts, that she must have lost her health and sanity to a certainty.”

“Society is the most powerful conception in the world and society has no existence whatsoever.”

“What a born melancholiac I am! The only way I keep afloat is by working. Directly I stop working I feel that I am sinking down, down. And as usual, I feel that if I sink further I shall reach the truth. That is the only mitigation; a kind of nobility. Solemnity. Work, reading, writing, are all disguising; and relations with other people. Yes, even having children wold be useless.”

“We have been to Rodmell, and as usual I come home depressed – for no reason. Merely moods. Have other people as many as I have? That I shall never now. And sometimes I suppose that even if I came to the end of my incessant search into what people are and feel I should know nothing still.”

“He — for there could be no doubt of his sex, though the fashion of the time did something to disguise it — was in the act of slicing at the head of a Moor which swung from the rafters.”

“I mean, what is a woman? I assure you, I do not know. I do not believe that you know. I do not believe that anybody can know until she has expressed herself in all the arts and professions open to human skill.”

“"What is this romance?" she mused.
"Ah, that’s the question. I’ve never come across a definition that satisfied me, though there are some very good ones"—he glanced in the direction of his books.
"It’s not altogether knowing the other person, perhaps—it’s ignorance," she hazarded.
"Some authorities say it’s a question of distance—romance in literature, that is—"
"Possibly, in the case of art. But in the case of people it may be—" she hesitated.”

“I told you in the course of this paper that Shakespeare had a sister; but do not look for her in Sir Sidney Lee's life of the poet. She died young — alas, she never wrote a word… Now my belief is that this poet who never wrote a word and was buried at the cross-roads still lives. She lives in you and in me, and in many other women who are not here to-night, for they are washing up the dishes and putting the children to bed. But she lives; for great poets do not die; they are continuing presences; they need only the opportunity to walk among us in the flesh.”