Владимир Владимирович Набоков цитаты

страница 4

„К Богу приходят не экскурсии с гидом, а одинокие путешественники.“

„Одиночество, как положение, исправлению доступно, но как состояние, это — болезнь неизлечимая.“

„Следует отличать сентиментальность от чувствительности. Сентиментальный человек может быть в частной жизни чрезвычайно жестоким. Тонко чувствующий человек никогда не бывает жестоким.“

„Трёхсложная формула человеческой жизни: невозвратность прошлого, ненасытность настоящего и непредсказуемость будущего.“

„Я американский писатель, рождённый в России, получивший образование в Англии, где я изучал французскую литературу перед тем, как на пятнадцать лет переселиться в Германию. …Моя голова разговаривает по-английски, моё сердце — по-русски, и моё ухо — по-французски…“

„Удивительная вещь, — задумывался ли ты когда-нибудь над этим? — что двое людей, одинаково бeдных, живут неодинаково, один, скажем, как ты, откровенно и безнадежно нищенствует, а другой, такой же бeдняк, ведет совсeм иной образ жизни, — прилично одeт, беспечен, сыт, вращается среди богатых весельчаков, — почему это так? А потому, Феликс, что принадлежат они к разным классам, — и если уже мы заговорили о классах, то представь себe одного человeка, который зайцем eдет в четвертом классe, и другого, который зайцем eдет в первом: одному твердо, другому мягко, а между тeм у обоих кошелек пуст, — вeрнeе, у одного есть кошелек, хоть и пустой, а у другого и этого нeт, — просто дырявая подкладка.“

„Хоть одну вещь в жизни нужно сделать первоклассно.“

„Толстой — непревзойденный русский прозаик. Оставляя в стороне его предшественников Пушкина и Лермонтова, всех великих русских писателей можно выстроить в такой последовательности: первый — Толстой, второй — Гоголь, третий — Чехов, четвёртый — Тургенев. Похоже на выпускной список, и разумеется, Достоевский и Салтыков-Щедрин со своими низкими оценками не получили бы у меня похвальных листов.
Читая Тургенева, вы знаете, что это — Тургенев. Толстого вы читаете потому, что просто не можете остановиться. Идеологическая отрава — пресловутая «идейность» произведения (если прибегнуть к понятию, изобретенному современными критиками-шарлатанами) начала подтачивать русскую прозу в середине прошлого века и прикончила её к середине нашего. Поначалу может показаться, что проза Толстого насквозь пронизана его учением. На самом же деле его проповедь, вялая и расплывчатая, не имела ничего общего с политикой, а творчество отличает такая могучая, хищная сила, оригинальность и общечеловеческий смысл, что оно попросту вытеснило его учение. В сущности, Толстого-мыслителя всегда занимали лишь две темы: Жизнь и Смерть. А этих тем не избежит ни один художник.“

„Желания мои весьма скромны. Портреты главы государства не должны превышать размер почтовой марки.“

„Лучшая реакция на вражескую критику — улыбнуться и забыть.“

„Балуйте детей, господа! Никто не знает, что их ожидает в будущем.“

„Я горжусь тем, что никогда не стремился к признанию в обществе.“

„Трусы мечты не создают.“

„Я знаю больше, чем могу выразить словами, и то немногое, что я могу выразить, не было бы выражено, не знай я большего.“

„Русские переводчики с английского – ослы просвещения.“

„Истина — одно из немногих русских слов, которое ни с чем не рифмуется.“

„Тайный узор в явной судьбе.“

„Профессора литературы склонны придумывать такие проблемы, как: «К чему стремился автор?» или еще гаже: «Что хочет книга сказать?» Я же принадлежу к тем писателям, которые, задумав книгу, не имеют другой цели, чем отделаться от нее.“

„… Многоточие изображает, должно быть, следы на цыпочках ушедших слов.“

„…Искусство — божественная игра. Эти два элемента — божественность и игра — равноценны. Оно божественно, ибо именно оно приближает человека к Богу, делая из него истинного полноправного творца. При всем том искусство — игра, поскольку оно остается искусством лишь до тех пор, пока мы помним, что в конце концов это всего лишь вымысел, что актеров на сцене не убивают, иными словами, пока ужас или отвращение не мешают нам верить, что мы, читатели или зрители, участвуем в искусной и захватывающей игре; как только равновесие нарушается, мы видим, что на сцене начинает разворачиваться нелепая мелодрама, а в книге — леденящее душу убийство, которому место скорее в газете. И тогда нас покидает чувство наслаждения, удовольствия и душевного трепета — сложное ощущение, которое вызывает у нас истинное произведение искусства.“

„Эволюция смысла в некотором смысле является эволюцией бессмыслицы.“

„Пестуйте детали, божественные детали.“

„Стрекозы изящные, синие
Спустились на листья ольхи…
На небе румяная линия,
На ней золотые штрихи.“

„Моя личная трагедия, которая не может, которая не должна быть чьей-либо ещё заботой, состоит в том, что мне пришлось оставить свой родной язык, родное наречие, мой богатый, бесконечно богатый и послушный русский язык, ради второсортного английского.“

„День за днём, цветущий и летучий“

„На свете нет ничего столь же мне ненавистного, как коллективная деятельность, эта коммунальная помывочная, где скользкие и волосатые мешаются друг с другом, только увеличивая общий знаменатель бездарности.
Предисловие к «Лолита: Сценарий.»“

„Какое место Вы себе отводите среди писателей ныне живущих и писателей недавнего прошлого?
— Я часто думаю, что должен существовать специальный типографский знак, обозначающий улыбку, — нечто вроде выгнутой линии, лежащей навзничь скобки, именно этот значок я поставил бы вместо ответа на ваш вопрос.“

„С юности — я покинул Россию в 19 лет — мои политические взгляды остаются строгими и неизменными, как старая серая скала. Они классически, почти до банальности. Свобода слова, свобода искусства. Социальный или экономический строй идеального государства меня интересует мало. Желания мои весьма скромны. Портреты главы государства не должны размером превышать почтовую марку. Никаких пыток, никаких казней.“

„О чем я думаю? О падающих звёздах…“

„Фреду Добсону, карлику в мышиных гетрах, Господь Бог подарил тот весёлый августовский день, который начался нежным гудком и поворотом вспыхнувшей рамы. Дети, возвратившись с прогулки, рассказывали родителям, захлебываясь и изумляясь, что видели карлика в котелке, в полосатых штанах, с тросточкой и парой жёлтых перчаток в руках. Страстно простившись с Норой, ожидавшей гостей, Картофельный Эльф вышел на широкую, гладкую улицу, облитую солнцем, и сразу понял, что весь город создан для него одного. Весёлый шофер звонким ударом согнул железный флажок таксометра, мимо полилась улица, и Фред то и дело соскальзывал с кожаного сиденья и всё смеялся, ворковал сам с собою. Он вылез у входа в Гайд-Парк и, не замечая любопытных взглядов, засеменил вдоль зелёных складных стульев, вдоль бассейна, вдоль огромных кустов рододендрона, темневших в тени ильмов и лип, над муравой, яркой и ровной, как бильярдное сукно.“

„От нее оставалось лишь легчайшее фиалковое веяние, листопадное эхо той нимфетки, на которую я наваливался с такими криками в прошлом; эхо на краю красного оврага, с далеким лесом под белесым небом, с бурыми листьями, запрудившими ручей, с одним последним сверчком в сухом бурьяне…“

„То была ночь оттепели, ночь ветра с великим смятением в воздухе. Черная весна Стояла тут же за углом, дрожа В мокром звездном свете, на мокрой земле.“

„Хоть проще всё было, суровей“

„Я ел мясо лося, млея…“

„Иван-да-Марья сам с собою спор“

„Я испытываю чувство некоторой неловкости, говоря о Достоевском. В своих лекциях я обычно смотрю на литературу под единственным интересным мне углом, то есть как на явление мирового искусства и проявление личного таланта. С этой точки зрения Достоевский писатель не великий, а довольно посредственный, со вспышками непревзойденного юмора, которые, увы, чередуются с длинными пустошами литературных банальностей. <…“

“A work of art has no importance whatever to society. It is only important to the individual.”

“He was afraid of touching his own wrist. He never attempted to sleep on his left side, even in those dismal hours of the night when the insomniac longs for a third side after trying the two he has.”

“Suddenly for no earthly reason I felt immensely sorry for him and longed to say something real, something with wings and a heart, but the birds I wanted settled on my shoulders and head only later when I was alone and not in need of words.”

“Sleep is the most moronic fraternity in the world, with the heaviest dues and the crudest rituals. It is a mental torture I find debasing… I simply cannot get used to the nightly betrayal of reason, humanity, genius.”

“I was the shadow of the waxwing slain
by the false azure in the windowpane;”

“I know more than I can express in words, and the little I can express would not have been expressed, had I not known more.”

“I have no desires, save the desire to express myself in defiance of all the world’s muteness.”

“The square root of I is I.”

“Lolita is famous, not I. I am an obscure, doubly obscure, novelist with an unpronounceable name.”

“There is an old American saying 'He who lives in a glass house should not try to kill two birds with one stone.”

“Who can say what heartbreaks are caused in a dog by our discontinuing a romp?”

“There is no science without fancy and no art without fact.”

“Genius is finding the invisible link between things.”

“It is late now, I am a bit tired; the sky is irritated by stars. And I love you, I love you, I love you – and perhaps this is how the whole enormous world, shining all over, can be created – out of five vowels and three consonants.”

“In and out of my heart flowed my rainbow blood.”

“I adore you, mon petit, and would never allow him to hurt you, no matter how gently or madly.”

“All religions are based on obsolete terminology.”

“do what only a true artist can do… pounce upon the forgotten butterfly of revelation”

“What surprises you in life? The marvel of consciousness -- that sudden window swinging open on a sunlit landscape amidst the night of non-being.”

“Look at this tangle of thorns.”

“We hasten to alienate the very fates we intended to woo.”

“How small the cosmos (a kangaroo's pouch would hold it), how paltry and puny in comparison to human consciousness, to a single individual recollection, and its expression in words!”

“There is nothing more atrociously cruel than an adored child.”

“My God died young. Theolatry i found
Degrading, and its premises, unsound.
No free man needs God; but was I free?”

“… for the human brain can become the best torture house of all those it has invented, established and used in a millions of years, in millions of lands, on millions of howling creatures.”

“Discussion in class, which means letting twenty young blockheads and two cocky neurotics discuss something that neither their teacher nor they know.”

“…She was, obviously, one of those women whose polished words may reflect a book club or bridge club, or any other deadly conventionality, but never her soul.”

“To begin with, let us take the following motto… Literature is Love. Now we can continue.”

“Beauty plus pity-that is the closest we can get to a definition of art. Where there is beauty there is pity for the simple reason that beauty must die: beauty always dies, the manner dies with the matter, the world dies with the individual.”