Цитаты о далеко

страница 3

„Югославское же исполнение осталось памятным тем, что произошло на авторском концерте, который состоялся 27 марта 1987 года <…> В свои почти 40 лет я, в сущности, не имел ни одного приличного авторского концерта, и симптоматично, что первый случился далеко за пределами отечества, где, как выясняется, и в ХХ веке «нет пророка»…“

„Удивительный японский народ! Так далеко от обезьяны ушли — отсюда их не видать!“

„Насколько далеко простирается твоя способность повелевать собой, настолько далеко простирается твоя свобода.“

„Разглядывать президента в микроскоп — обязанность прессы, но она заходит чересчур далеко, разглядывая его в проктоскоп.“

„Не спеши объяснять другим то, что сам только лишь понял: ты понял далеко не все.
К.Прутков-инженер. «Советы начинающему гению»“

„Христианство — это далеко не вседозволенность. Это — милость к другим, чтобы взамен нести их крест.“

„От пользы до справедливости так же далеко, как от земли до звёзд.“

„Остроумие — далеко не то, что ум. Ум отличается изобретательностью, остроумие же — только находчивостью.“

„Самые многочисленные армии — далеко не самые сильные.“

„Это далеко не обвал.“

„..Копирайт был призван регулировать производственные отношения, но сейчас это далеко не так; копирайт ведет к драконовским законам, ограничивающим возможности всех и каждого.“

„Гений — это человек, которому далеко до других.“

„Тугой ум стрелу далеко не пускает.“

„Далеко не всякая мысль есть идея“

„Он — один из главных активистов украинской общины. Голос Василия Слипака, его «Слава Украине!», как он поет гимн — это то, что остается в памяти. Он уже на тот момент был легендой, потому что далеко не каждый оперный певец может поехать на фронт, а теперь, когда такое случилось… о нем очень долго будут помнить.“

„Но теперь вместо спокойной веры в будущее я испытываю нервную растерянность, тикающую во мне, как часы. Я никогда не думала зайти так далеко в своей неприкаянности.“

„[Нарцисс] Странная воля любви — чтоб любимое было далеко!“

„Вдруг, в каких-нибудь трёхстах шагах, что-то мелькнуло, кусты можжевельника раздвинулись и посреди тёмных игл показалась серая треугольная голова с остроконечными ушами и глазами, налитыми кровью.
Стрелять я не мог, потому что волк был ещё чересчур далеко, и ждал терпеливо, хотя сердце у меня так и билось. Вскоре зверь весь вышел из кустов и несколькими прыжками приблизился к кустарнику, осторожно обнюхиваясь со всех сторон. В полуторастах шагах волк остановился, как будто что почуял. Я знал, что ближе он уже не подойдёт и потянул курок.
Звук выстрела смешался с болезненным визгом волка. Я выскочил из ямы. Вах за мною, но волка мы не нашли на месте. Вах всё-таки внимательно осмотрел всю полянку и сказал:
— Ранен!“

„Будь здоров, милый Карл, люби меня всегда так, как ты об этом говоришь, только не заставляй меня краснеть от твоей лести. Нет ничего плохого в том, что ты высокого мнения о своём отце. Я всё же кое-чего добился в жизни — достаточно, чтобы иметь тебя, но далеко недостаточно, чтобы быть довольным собой.“

„От пользы до справедливости так же далеко, как от земли до звёзд.“

„Я люблю, когда меня уважают, но когда это заходит слишком далеко, когда люди находят смысл жизни в том, что ты просто умеешь петь, не фальшивя, потому что ты можешь писать песни — ну, нет, тогда они выбрали не того парня.“

„За два года нам удалось оторвать милицию от преступного мира, хотя, конечно, и далеко не полностью.“

„Мы определили цель: построить сильную, процветающую страну. Это что, недостойная цель? Достойная. И дай Бог, чтобы мы её осуществили. И при вашем поколении. Это долгосрочная перспектива, но это не коммунистические «звёзды, что зажигают на горизонте». Сильное государство и в военном отношении, и в экономическом. Процветающее, чтобы люди достойно могли жить. Нам ещё далеко до этого, но это цель. И разве она неправильно определена? Вроде нормально. Ну как критиковать такую цель? Не потому, что это я её определил, нет. Что тут можно критиковать? Можно хихикать по этому поводу: ну да, «сильное», «процветающее»“

„У меня, скажем так, была одна рамка: у меня никогда не было одновременно и любимого человека, и любовника. Я этого не понимаю. У меня заканчивался один роман — начинался другой. Честно говорю, романов было много, и я далеко не обо всех говорю. Я в этом смысле, может быть, чересчур свободный человек, не спорю. Однако это моя жизнь, которую люблю. Ценю всё, что в ней случалось. Мне каждый раз казалось, что это навсегда и на всю жизнь. Поэтому я не понимаю, как это — завести парочку любовников, имея мужа, как очень многие женщины себе позволяют. Если я влюблена, то всё — этому человеку, всё к его ногам. А если любовь прошла, то зачем?“

„Иногда я очень устаю от Шеннона. Иногда мне кажется, что я схвачу что-нибудь тяжелое и стукну его так сильно, что его голова будет звенеть, как тарелки на барабанной установке. Иногда он слишком заботлив. Он так заботлив, что мне порой кажется, что я при смерти или физически ограничен. Но когда я прихожу, уставший падаю на диван и понимаю, что Шеннон далеко — он в туре с Антуаном или еще где-то там, — мне становится плохо, я скучаю по его неограниченной заботе, я хочу быть младшим братом, которого он опекает. Плевать, что мне сорок — мне нравится быть его младшим братом. Его любовь очень мне нужна.“

„А я теперь занят самим собой, и
Мне не нужно думать за нас обоих -
Мне и до этого не нужно было,
Тогда бы ты меня ещё быстрее забыла, Как я тебя — уже почти и не помню,
Ведь больше тобою себя не полню,
Запамятовал и стал спокоен,
От того, что ты сейчас так далеко и Ничего в моей жизни уже не стоишь,
Оставив мне после себя лишь пустое
Место,
Вместо…“

„Старая немецкая легенда утверждает, что где-то далеко за Северным Ледовитым океаном есть остров, на котором люди могут передвигаться только с помощью настоящей любви, крепко обнявшись. Потому что все обитатели Острова – одноногие. И чем сильней они любят друг друга, тем крепче стоят на ногах. Такова сила настоящей любви. А где любовь, там, как известно, и смех, и слезы, и интриги, и страсть.“

„Не останусь здесь, прощай.
Уезжаю, не вернусь.
Византия далеко,
Но и там не задержусь.
А придут тебе сказать,
Где я, — буду вновь в пути.
В цепи закуют — порву
Цепи, чтоб тебя найти.“

„На сломанных крыльях мечты далеко не улетишь.“

„Тебе объяснится также и то, почему не выставлял я до сих пор читателю явлений утешительных и не избирал в мои герои добродетельных людей. Их в голове не выдумаешь. Пока не станешь сам хотя сколько-нибудь на них походить, пока не добудешь медным лбом и не завоюешь силою в душу несколько добрых качеств — мертвечина будет всё, что ни напишет перо твоё, и, как земля от Неба, будет далеко от правды. Выдумывать кошемаров — я также не выдумал, кошемары эти давили мою собственную душу: что было в душе, то из неё и вышло.“

„Условия, в которых мы работаем, далеко не королевские.“

„Животных я действительно люблю, и они отвечают мне взаимностью. В детстве мой дом и вовсе был больше похож на зоопарк. У моей семьи было серьезное хобби — коллекционирование живых существ, которые далеко не всегда являлись домашними питомцами. Самое первое животное, которое я помню, — это лабрадор по имени Зоуи. Был еще попугай, но его помню плохо, поскольку тогда был совсем младенцем. Правда, говорят, что это был странный попугай, который из всей семьи признавал только меня. Я был его любимцем, и если кто-то ошивался рядом с нами, то рисковал подвергнуться атаке со стороны этой птицы.“

„И ты далеко в человечестве.“

„Позиция «Я и только я» может означать одиночество, и на ней далеко не уедешь.“

„Я довольно далеко отошел от веры. Потому что вера заставляет тебя постоянно чувствовать себя виноватым.“

„Христианство появилось в Палестине как опыт. В Греции оно превратилось в философию. В Италии стало институтом. В Европе трансформировалось в культуру, а в Америке – в бизнес. Мы оставили опыт далеко позади.“

„Знающему далеко до любящего, любящему далеко до радостного. А радостному совсем уже недалеко до глупого.“

„Весьма странно смотреть на мир не взглядом учёного. Человек идёт по жизни и либо не знает, либо ему всё равно, откуда взялся воздух, появились звёзды на ночном небе и насколько они от нас далеко. Лично я хочу это знать!“

„Мне снилось: я сидела на снегу
И слабою рукой чертила строфы.
Ты вдруг спросил: «Далеко до Голгофы?» —
А я тебе ответить не могу…
Мне снилось, я сидела на снегу,
Разглядывала сердца отпечатки,
Что ты скормил голодной, старой чайке
На каменистом, сонном берегу.
Мне снилось, я сидела на снегу
Совсем одна. И море замерзало.
А я — впервые ясно понимала,
Что тень Двоих — напрасно стерегу!“

„Свобода положена далеко не всем. Это – привилегия культурных людей. Свободным имеет право быть только человек, способный на самоограничения. А правила самоограничения определяются культурой.“

„Триумф Запада, западной идеи очевиден прежде всего потому, что у либерализма не осталось никаких жизнеспособных альтернатив. <…> То, чему мы, вероятно, свидетели, – не просто конец холодной войны или очередного периода послевоенной истории, но конец истории как таковой, завершение идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления. Это не означает, что в дальнейшем никаких событий происходить не будет и страницы ежегодных обзоров «Foreign Affairs» по международным отношениям будут пустовать, — ведь либерализм победил пока только в сфере идей, сознания; в реальном, материальном мире до победы еще далеко. Однако имеются серьезные основания считать, что именно этот, идеальный мир и определит в конечном счете мир материальный.“

„Теперь ясно видно, что Барклай нечестный человек и неверный или глупый вождь, что впустил столь далеко врага внутрь России.“

„Мир художника безграничен. Его можно найти далеко от места, в котором он живет или в нескольких футах. Хотя он всегда на пороге своего дома.“

„Мое мнение о путешествиях кратко: путешествуя, не заезжай слишком далеко, а не то увидишь такое, что потом и забыть будет невозможно…“

„Гнев — лишь один из способов ответить на опасность и далеко не лучший.“

„Предприниматель как и хирург, должен уметь делать больно. Не все на это способны, и далеко не каждому это по душе.“

„И потом, я всё-таки глубоко убеждён, что смерти нет, что физическая смерть ничего не означает. Я так говорю не на основании какого-то опыта загробного общения, в которое я не верю, а просто на основании самоанализа. Я знаю, что душа есть, вот и всё. Я знаю, что она от меня отдельно и что она далеко не всегда выходит со мной на контакт. Вот когда она выходит со мной на контакт, что-то подсказывает, тогда я пишу стихи или прозу. А большую часть времени я живу своей жизнью, она живёт своей, и я почти не знаю о том, что с ней происходит.“

„Сложным и кружным путем развивается научная истина, и далеко не всё научное мировоззрение служит её выражением.“

„Что касается, собственно, прихода Трампа к власти: в масштабах Соединённых Штатов — это примерно как в России произошла Великая Октябрьская революция. Был один режим и пришёл диаметрально противоположный. Я думаю, что царская правящая элита и правящая элита временного правительства была далеко не в восторге, когда у власти оказались большевики.“

„Жизнь выходит далеко за пределы формальной логики. Поэтому не стоит удивляться, что интуитивно понимающие мир женщины иногда кажутся нелогичными.“

„Далеко не всегда политические решения будут понятны населению и военным. Например, канцлер Пруссии (в будущем канцлер Германской империи Отто фон Бисмарк) в ходе Австро-прусско-итальянской войны 1866 года вопреки настойчивому желанию короля (будущего императора) Вильгельма I и требованиям прусского генералитета не позволил взять Вену и был абсолютно прав. Таким образом он ускорил достижение мира на условиях Пруссии, а также добился того, что Австро-Венгрия навсегда (до своей ликвидации в 1918 году) стала младшим партнёром Пруссии, а затем Германской империи.“

„Всех просил: «Не равняйте меня с солнцем — ему до меня далеко!»“

„Мой жизненный путь был далеко не самым легким… вспоминаю, что не один Новый год мне приходилось встречать в полном одиночестве, с несколькими центами в кармане и с хот-догом в качестве праздничного ужина. Однако эта нужда помогла мне ужесточить характер и сформировать собственную личность. Сам факт, что я должен бороться за существование, заставлял меня полагаться исключительно на собственные мозги и уважать только самого себя.“

„Дальний родственник — человек, который обычно не так далеко, как хотелось бы.“

„Как далеко ты от меня! Но пусть я ослепну, если твой образ не стоит всегда перед моими глазами. Твой портрет – здесь на столе, и здесь, возле моего сердца. А где ты? Там, в сказочном Париже, танцуешь на величественной театральной сцене на Елисейских полях.“

„Если поля перед нашим взором расстилаются широко, вид их не забудется. Если добро, которое мы оставляем после себя, распространится далеко, память о нем не оскудеет.“

„Не хотелось бы заглядывать так далеко и говорить про полуфинал, но в финале нам нужна только победа.“

„Я нахожу в себе, по крайней мере, двух я. Одно я — я в невинности, до всякой рефлексии, даже до возможности рефлексии. Но я уже не невинный, насколько помню себя, я не невинный и свою утерянную невинность помню, как то, что забыл. Затем я нахожу в себе себя рефлектирующего: я сам, думающий о себе самом, думающем о себе самом… Это самообъективирование я могу продолжать как угодно далеко, но чем дальше, тем больше удаляюсь от себя самого и в конце концов теряю себя.“

„На миру, на юру
Неприютно мне и одиноко.
Мне б забиться в нору,
Затаиться далеко-далеко.
Чтоб никто, никогда,
Ни за что, никуда, ниоткуда.
Лишь корма и вода.
И созвездий полночное чудо.
Только плеск за бортом —
Равнозвучное напоминанье
Все о том да о том,
Что забрезжило в юности ранней,
А потом за бортом
Потерялось в ненастном тумане.“

„Каждая девушка сокровище, но далеко не каждая украшение.“

„В Детстве я частенько бродил по улицам. Дойдя до Т-образного перекрестка, я поворачивал направо, а на следующем перекрестке — налево. Таким образом, чередуя правые и левые повороты, я забирался довольно далеко от дома. Когда же перекрестки заканчивались, я разворачивался и шел назад. Но на обратном пути мне встречались лишь переулки — и ни одного перекрестка. «Ну и загадка… Что за фокусы?» — думал я. Домой я возвращался, спрашивая дорогу у прохожих. Вот такими глупостями я занимался в детстве.“

„Коли в суждениях доверяться больше глазам, нежели разуму, то мы мудростью далеко уступили бы орлу.“

„Надо как-то объяснять людям, что самое главное в жизни не за чем искать далеко… Счастье совсем рядом. Я ведь как жил? Как будто черновик писал… Думал: ещё не настало время контрольной работы. А оказалось, был в шаге от того, чтобы завалить свой самый главный экзамен…“

„Когда я прочитал книгу Хаммера и Чампи „Reengeneering the Corporation“ („Проведение реинжиниринга в корпорации“), больше всего мое внимание привлекли три идеи. Во-первых, время от времени необходимо подниматься над рутиной и бросать придирчивый взгляд на используемые бизнес-процессы. Каким образом решаются задачи? Нельзя ли способы их решения упростить? Во-вторых, что, разбивая работу на множество отдельных участков и поручая их множеству отдельных работников, вы можете зайти так далеко, что уже никто не будет представлять себе процесс в целом и колёса начнут вращаться вхолостую. Наконец, в-третьих, — эта идея тесно связана со второй, — что слишком большое число „перепасовок“ создаёт слишком много точек, где вероятно возникновение сбоя.“

„Симуляция счастья — такой же краеугольный камень тоталиберализма, как симуляция оргазма. <…> слово «счастье» — это бирка, которую можно повесить на что угодно. У Гагарина один вариант, у Чикатило другой. <…> Я даже рискну предположить, что человеку свойственно озадачиваться поисками счастья просто потому, что существует слово «счастье». Есть стрелка, которая указывает на что-то непонятное, и человек отправляется на его поиски, считая, что раз есть знак, должно быть и означаемое. Но так случается далеко не всегда — например, мирового эфира так и не открыли, и коммунизма не построили.“

„Нас всех очень зацепила новость о смерти Василия, потому что он, как и мы, человек творческой профессии и очень много делал для Украины иным способом, не только как солдат. Первые съемки «Мифа» состоялись в августе-сентябре прошлого года. Сначала Леонид и Иван поехали на передовую в батальон Василия, а затем отправились во Львов, где он родился и вырос. Они общались с его родителями, одноклассниками, преподавателями в консерватории. Также ребята ездили в Париж, где Василий жил и работал последние 19 лет. С помощью этого фильма мы хотим рассказать, кто и почему воюет за нас на Востоке, ведь далеко не все это понимают, особенно за рубежом. Об этом не раз говорил и сам Василий.“

„…Море, хоть само оно далеко не всегда сохраняет полное спокойствие, предпочитает, как известно, людей спокойных, трезвых, умеющих владеть собой.“

„Я разочарован в себе, потому что все конфликты, случившиеся в прошлом, казалось бы, ничему меня не научили. Не в том дело, что я не могу сказать или сделать что-то безнаказанно, совсем не в том. Я просто идиот. Но это не означает, что то, что я говорю — или то, как я говорю — нормально. Это было далеко не нормально. Прошу, простите меня, если я кого-то обидел, ранил или разочаровал всей этой болтовнёй.“

„И он начал мне рассказывать о том, как далеко, во внутренних областях страны, он случайно набрел на развалины города. По его мнению, это был Офир, упоминаемый в библии. Между прочим, другие, более ученые люди подтвердили мнение Иванса спустя много лет после того, как бедняга уже погиб. Помню, я слушал как зачарованный рассказ обо всех этих чудесах, потому что в то время я был молод и этот рассказ о древней цивилизации и о сокровищах, которые выкачивали оттуда старые иудейские и финикийские авантюристы, когда страна давно уже вновь впала в состояние самого дикого варварства, подействовал на мое воображение. Внезапно Иванс спросил меня: «Слышал ли ты когда-нибудь, дружище, о Сулеймановых горах, которые находятся к северо-западу от земли Машукулумбве?»“

„Избавиться от прошлого,далеко не лучший вариант-оно не перечеркнет историю.“

„Только небо знает,как далеко до него добираться.“

„Ну уж нет! Дети должны быть счастливыми и успешными людьми! Ричард, конечно, отец, но ему далеко до американской мечты.“

„Зарево охватило треть неба, блестит в церковном кресте и в стёклах господского дома, отсвечивает в реке и в лужах, дрожит на деревьях; далеко-далеко на фоне зари летит куда-то ночевать стая диких уток… И подпасок, гонящий коров, и землемер, едущий в бричке через плотину, и гуляющие господа — все глядят на закат и все до одного находят, что он страшно красив, но никто не знает и не скажет, в чем тут красота.“

„Но, стремясь доказать, что природа ничего не делает напрасно (то есть что не служило бы в пользу людей), доказали, кажется, только то, что природа и Боги сумасбродствуют не менее людей. Посмотрите, прошу вас, до чего, наконец, дошло! Среди стольких удобств природы должны были найти также немало и неудобств, каковы бури, землетрясения, болезни и т. д., и предположили, что это случилось потому, что Боги были разгневаны нанесенными им от людей обидами или погрешностями, допущенными в их почитании. И хотя опыт ежедневно заявлял против этого и показывал в бесчисленных примерах, что польза и вред выпадают без разбора как на долю благочестивых, так и на долю нечестивых, однако же от укоренившегося предрассудка не отстали. Ведь легче было сложить это в массу другого неизвестного, пользы которого люди не знали, и таким образом сохранить свое настоящее и врожденное состояние невежества, чем разрушить все здание и выдумывать новое. Поэтому приняли за истину, что решения Богов далеко превосходят человеческую способность понимания, и это, конечно, было бы единственной причиной, почему истина навеки оставалась бы скрытой для человеческого рода, если бы только математика, имеющая дело не с целями, а лишь с сущностью и свойствами фигур, не показала людям иного мерила истины.“

„Пожалуй, только один Шопенгауэр напал на след эволюционного расчёта, то есть закона vae victis; но этот расчёт он счёл мировым злом и, назвав его волей, начинил им всю Вселенную со всеми её звёздами. Он не заметил, что воля предполагает выбор, иначе в своих рассуждениях он дошел бы до этики эволюционных процессов, а значит, и до антиномий вашего познания. Но он отверг Дарвина; зачарованный мрачным величием метафизического зла, более созвучного с духом его эпохи, он прибег к слишком далеко идущему обобщению, смешав воедино тело небесное и тело животное.“

„Знаешь, вот бытует мнение, что женщина для мужчины должна быть праздником. Ну, вот будет она всегда праздником, а потом — бабах — грипп. Температура — тридцать девять, слипшиеся волосы, потная майка, мешки под глазами и никакое настроение. Далеко не праздник, одним словом. Тогда мужчина что? Или в полном шоке, потому что не знает, что с ней такой делать, или становится жертвой заложенного природой эгоизма, мол, ты мне не нужна такая, вернешься, когда снова будет праздник.“

„Где-то далеко, где-то далеко идут грибные дожди.“

„Сорокин есть жрец, магик, а его тексты — оккультное исследование. Разговоры о постмодернизме совершенно неуместны — даже русский концептуализм, с таким блеском деконструированный Сорокиным, далеко не исчерпывается постмодернизмом.“

„Роджер Бэкон, человек почти универсального гения, который написал практически все отрасли науки. <…> Хотя Бэкон был велик, он был далеко не свободен от ошибок и предрассудков тех, кто жил до него. Даже некоторые из самых диких и абсурдных мнений людей античности получали право на дальнейшее существование из-за уважения его опыта и авторитета.“

„Первое средоточие видим мы в Киеве. Вот первая Русская столица, ещё далеко не выполняющая всего своего значения, ибо государство тогда не устроилось, не сложилось в одно целое, а ещё волновалось и бродило, так сказать. Киев был для князей наших — дом отцовский, и междоусобие было между ними за честь обладать этим домом. Честь эта ставилась выше всего.“

„Я считаю, что ничего плохого не сказал, а просто назвал вещи своими именами: москалей — москалями, жидов — жидами… В тексте выступления я говорил о немецких и российских оккупантах, которые уничтожали украинский народ, о НКВД, руководящий состав которого был сформирован из евреев. Я заявлял о продажности теперешней власти, которая далеко не украинского происхождения. Я назвал вещи своими именами и говорил о том, о чём говорят две трети украинцев дома на кухне.“

„В том, что ты остаешься нравственно чистым, я не сомневаюсь. Но всё же великим двигателем морали является чистая вера в Бога. Ты знаешь, я далеко не фанатик. Но человек раньше или позже испытывает потребность в вере, и в жизни бывают минуты, когда даже безбожник невольно склоняется перед всевышним. И это обычно так (…), ибо каждый может поклониться тому, во что верил Ньютон, Локк и Лебниц.“

„Скажу на языке джентельмена. Если вы ищите себе девушку, вам нужно выбрать одну, иногда попадаются красивые, иногда — не очень. Наша сегодняшняя игра не сойдет за красивую пташку, но, как минимум, мы везем её домой на такси. Она далеко не самая красивая леди из тех, которые заглядывали к нам домой, но все равно очень приятная, поэтому спасибо большое, пора бы выпить по чашечке кофе.“

„Может быть, неоднозначно это покажется, но дело заключается в том, что очень мало кто в то время понимал и верил в то, что вопрос идет не об идеологии, учитывая ваш вопрос, вопрос не идет о формах собственности, о хозяйствовании, о реформах, а вопрос идет о государстве. Что основная проблема, основной удар направлен против единого государства, а вовсе не против реформирования общественно-политического устройства государства. Наши, так сказать, как их тогда называли, диссиденты, сегодня, я не знаю, как они себя предпочитают называть, но большинство из них откровенно в последние годы признавались, что они метили в социализм, а попали в российское государство. На самом деле ведь вопрос заключался именно в том, будет единая страна или не будет. И все разногласия заключались именно в этом между, скажем, ГКЧП и Горбачевым, только в этом. И разногласия между Горбачевым и Ельциным были тоже только в этом. Все остальное это было, я бы сказал, некорректное использование различных форм и методов воздействия на общественное мнение в личной цели, в популярности личной. Вопрос стоял о государстве и о власти. Между нами и Горбачевым вопрос стоял — будет ли у нас единое союзное государство федеративное или будет конфедеративное. И этот процесс продолжался, грубо говоря, примерно два года. Наши конфликты они просто не выплескивались до поры до времени, но на самом деле это так и было. Потому что он, проиграв по сути дела референдум, тут же взял и организовал так называемый новоогаревский процесс, где, по сути дела, консолидировались все националистические силы и националистические лидеры. Это было известно, и эта борьба шла все время, вплоть до Верховного Совета. В официальных выступлениях на Верховном Совете и на съезде Горбачев проигрывал. Но, видимо, уже он далеко зашел в этом проигрыше. Потому что мое было представление, и оно остается, он страшно боялся потерять власть. Боялся потерять власть именно в силу того, что он видел реального на тот момент противника на президентский пост в лице Ельцина, это был для него реальный противник. И вот тут они как раз, грубо говоря, расходились именно с точки зрения уже личной власти. Ельцин готов был во имя власти, наверное, на все. А Горбачев тоже соглашался поступиться, как он говорил, принципами во имя только одного — удержаться на плаву в качестве президента или председателя чего угодно, какого-то нового союза, который он был готов создать в обмен на ликвидацию Советского Союза. Я думаю, что вы слышали, что в то время его очень активно пропагандировали в виде председателя Организации Объединенных Наций, откровенно ему предлагали пост президента нового так называемого союза, на который его как бы изберут по принципу выбора председателя Организации Объединенных Наций. И он на это был готов.“

„И, швырнув оружие далеко в глубину ложбины, он скорчился клубком, готовясь к прыжку. Пантера мгновенно взвилась на дыбы и подняла обе лапы, и в эту секунду Самсон выхватил из-за пояса мешочек и ловко вытряхнул порошок прямо в глаза зверю. Едкий запах горчицы разнесся в воздухе; пантера завыла и слепо ударила обеими лапами – но Самсон пролетел у неё высоко над головою: в воздухе он повернулся, чтобы упасть лицом к ней, и, как только коснулся земли, тотчас же кинулся ей на спину.“

„Ничто не могло смягчить меня. Вскоре все стало казаться скучным: очередной рассвет, жизни героев, влюбленности, войны, открытия, которые люди делали насчет друг друга. Единственное, что мне не наскучило, – это мысль о том, как много денег сделал Тим Прайс, и все же со временем наскучило и это. Во мне не было ясных эмоций, только алчность и, кажется, безграничное отвращение. Я обладал всеми свойствами человеческого существа – плотью, кровью, кожей, волосами, – но разрушение моей личности зашло так далеко, что способность к обычному состраданию исчезла, – я намеренно медленно уничтожил ее. Я был просто подделкой, грубой копией человеческого существа, функционировал лишь слабый кусочек моего мозга.“

„Раз десять, а то и больше принимался я за дело, притом весьма горячо, и всё-таки ещё не написал романа. Все — все они, мои красавчики, какое-то время подвигались вперёд, а потом вдруг останавливались, неминуемо, как часы у школьника. Я походил на многоопытного игрока в крикет, который, однако же, ни разу не выиграл ни одной партии. Рассказ — я хочу сказать, плохой рассказ, — может написать всякий, у кого есть усердие, бумага и досуг, но далеко не всякому дано написать роман, хотя бы и плохой. Размеры — вот что убивает.“

„Если только крик мураса не был услышан, то, могу уверить вас, хозяин, нам не грозит особенная опасность, по крайней мере сегодня. А после захода солнца мы сразу же тронемся в путь и еще до полуночи будем далеко от проклятых людоедов. Эге! А лодка-то уплывает. Её во что бы то ни стало надо не упустить! Я сейчас догоню её!“

„Агностицизм по своей сути — это не вера, а метод, в основе которого лежит неукоснительное выполнение одного принципа… Предписываемые им действия можно сформулировать следующим образом: в размышлениях, невзирая на всё прочее, следуй разуму так далеко, как сможешь. И воздерживайся считать бесспорными выводы из размышлений, не получивших или не могущих получить наглядное подтверждение. В этом я полагаю символ веры агностика, и если человек придерживается его твёрдо и неукоснительно, то ему не должно стыдиться встречаться с мирозданием лицом к лицу, что бы ни было уготовано для него в будущем.“

„Знающему далеко до любящего, Любящему далеко до радостного. А радостному совсем уже недалеко до глупого.“

„Нужно его запереть, а ключ выкинуть. Куда вы его собрались выкидывать? Прямо перед тюрьмой? Его дружки найдут его! Как далеко вы сможете бросить ключ? 15-20 метров максимум. Даже если его взять плашмя и бросить как блинчик, то получится на 2-3 метра дальше. Так что это глупая идея и нуждается в конкретной доработке.“

„Ночи — как люди: интересными они становятся далеко не сразу. Около полуночи они достигают зрелости, в два — совершеннолетия; с двух до половины третьего — их звёздный час, но уже в половине четвёртого они начинают сникать, а к четырём часам утра от них остаётся лишь бледная тень. Смерть их ужасна… В самом деле, что может быть страшнее рассвета, когда бутылки пусты, а гости похожи на утопленников…“

„Где-то далеко, в памяти моей, сейчас, как в детстве, тепло“

„Надо помнить, что в то время, когда в нескольких верстах от столицы и царской резиденции волновался Кронштадт, когда измена ворвалась в Свеаборг, когда пылал Прибалтийский край, когда революционная волна разлилась в Польше и на Кавказе, когда остановилась вся деятельность в южном промышленном районе, когда распространились крестьянские беспорядки, когда начал царить ужас и террор, Правительство должно было или отойти и дать дорогу революции, забыть, что власть есть хранительница государственности и целости русского народа, или действовать и отстоять то, что ей было вверено. Но, принимая второе решение, Правительство роковым образом навлекало на себя и обвинения. Ударяя по революции, Правительство, несомненно, не могло не задеть частных интересов. В то время Правительство задалось одной целью — сохранить те заветы, те устои, начала которых были положены в основу реформ Императора Николая II. Борясь исключительными средствами, в исключительное время, Правительство вело и привело страну во Вторую Думу. Я должен заявить и желал бы, чтобы мое заявление было слышно далеко за стенами этого собрания, что тут, волею Монарха, нет ни судей, ни обвиняемых, что эти скамьи (показывает на места министров) не скамьи подсудимых — это места Правительства. За наши действия в эту историческую минуту, действия, которые должны вести не ко взаимной борьбе, а к благу нашей родины, мы точно так же, как и вы, дадим ответ перед историей. […] В тех странах, где ещё не выработано определенных правовых норм, центр тяжести, центр власти лежит не в установлениях, а в людях. Людям, господа, свойственно и ошибаться, и увлекаться, и злоупотреблять властью. Пусть эти злоупотребления будут разоблачены, пусть они будут судимы и осуждаемы. Но иначе должно Правительство относиться к нападкам, ведущим к созданию настроения, в атмосфере которого должно готовиться открытое выступление; эти нападки рассчитаны на то, чтобы вызвать у Правительства, у власти, паралич воли и мысли. Bcе они сводятся к двум словам, обращенным к власти: «руки вверх». На эти слова, господа, Правительство с полным спокойствием, с сознанием своей правоты, может ответить только двумя словами: «Не запугаете.»“

„Летний вечер, остановить левую фазу
Опять же, я мечтаю о разговоре с женщиной без лица
А в воображению и во сне я, как правило, далеко
Для просмотра более, когда мои веки закрыты“

„Далеко не все с возрастом костенеют и пропитываются безразличием к работе. Не все мечтают о пенсионном безделье и не все противятся инновациям по схеме «а как бы чего не вышло.»“

„В отличие от более старших возрастных категорий, молодежь готова гореть на работе, «бить копытом». Чудесно! Однако такой подход таит в себе опасность «производственной юнократии», при которой важные решения будут приниматься с подростковыми поспешностью, необдуманностью, максимализмом. Поэтому коллектив должен быть «аккуратно разбавлен» людьми постарше. Далеко не все люди с возрастом костенеют и пропитываются безразличием к работе. Не все мечтают о пенсионном безделье и не все противятся инновациям по схеме «а как бы чего не вышло.»“

„Лучше всего автомобиль. Если автомобиль уже есть, то можно где-нибудь поближе загородный дом, если у него нет. Если нет таких возможностей, то можете спросить: что вам подарить? А некоторые ещё у родственников спрашивают. Тут вариантов миллион. Конечно, батюшкам трудно дарить, потому что батюшек у нас в России очень любят. И если где-то у нас батюшки и бедствуют, то далеко от крупных городов. Там, в глубинке, что бы ни подарили, хоть полмешка картошки — батюшка будет благодарен. Здесь, конечно, люди более избалованные. Но ведь все хором говорят: Главное — не что, и как это дорого, а сердечное желание. Потом надо знать, какой батюшка, и так далее. Ну, и потом то, что вы предложили мне, это называется «с больной головы на здоровую.»“

„…Излагая свою программу, я не хочу тратить Ваше время и свои силы на споры о прошлом или на политические склоки. Важно другое — каким будет завтрашний Петербург, какой будет наша жизнь и жизнь наших близких. До процветания ещё далеко, но возможно ли добиться его так быстро в стране, испытавшей шоковый экономический кризис. Спросите себя: какой была ваша жизнь? Да, инфляция, рост цен, проблемы со снабжением. Первые два года мы в основном затыкали дыры, чтобы обеспечить жизнедеятельность города. Я до сих пор с содроганием вспоминаю ситуацию декабря 1991 года, когда я вынужден был разбронировать тридцать миллионов банок консервов. И город месяц жил только на консервах. Поэтому легко сейчас обвинять, упрекать, обещать — сегодня у города уже другие возможности. Завтра их будет ещё больше. Петербуржцы уверены, что каждый пенсионер вовремя получит пенсию, что в разгар суровой зимы в домах будет свет и тепло, что найдутся средства для ремонта школ и детских садов, жилых домов… Стабильность — трудная, на пределе возможностей, — но она достигнута. Моя главная задача сегодня — продолжить начатое. Можно потратить ещё многие годы на возведение ещё одного фундамента или начать усовершенствовать старый. Но я считаю, что фундамент не должен стать самоцелью. Пришло время возводить стены…“