Цитаты о композитор

„Счастливый, кто может быть композитором и исполнителем.“

„Я композитор, который десять лет подряд сочинял музыку для себя, и не было никакой публики, было только творчество. И в шоу-бизнес я не стремилась. И любовных баллад, заточенных под радиоформатные 5 минут 22 секунды, никогда не писала. И мне действительно нравится такая прическа, такой макияж, именно эти платья, а не другие, и на сцене я двигаюсь так, а не иначе. Это мой образ — и дорогая публика вольна решать, интересна я ей или нет.“

„Изысканность времён — есть чудо, что дано. В них сам поэт и композитор – лишь зерно.“

„Меня просят высказать для читателей «Морнинг Джёрнал» моё мнение о Вагнере. Я это сделаю со всей прямотой и откровенностью. Но должен предупредить их, что вижу в этом вопросе две стороны. Первая – Вагнер и положение, которое он занимает среди композиторов девятнадцатого столетия; и вторая – вагнеризм. Можно сразу увидать, что, восхищаясь композитором, я питаю мало симпатии к тому, что является культом вагнеровских теорий.
Как композитор, Вагнер, несомненно, одна из самых замечательных личностей во второй половине этого столетия, и его влияние на музыку огромно.“

„Композитор, как и поэт, ваятель, живописец, призван служить человеку и народу. Он должен украшать человеческую жизнь и защищать её.“

„Рахманинов…, мрачнее тучи сидел в креслах и подлетевшему к нему с расспросами вечно возбуждённому Померанцеву ответил коротко, но смело: “Я-то думал, что Скрябин просто свинья, а оказалось – ещё и композитор”…“

„Ко времени его отъезда из России он был, в сущности, самым любимым и популярным композитором своего, тогда молодого поколения и самым популярным пианистом. А впереди его ждала мировая слава, триумфы и почёт. Он был богат и семейно счастлив…“

„Слушатель отстаёт от создателя как минимум на век. То, что написано выдающимися композиторами современности, ещё ждёт своего часа. XXI век будет веком русской музыки.“

„Считай безобразием что-либо менять в сочинениях хороших композиторов, пропускать или, чего доброго, присочинять к ним новомодные украшения. Это величайшее оскорбление, какое ты можешь нанести искусству.“

„Всякий работник, будь то писатель, художник, композитор, учёный, деятель науки и культуры, не может создавать, оторвавшись от общественной работы, от жизни. Без впечатлений, восторгов, вдохновенья, без жизненного опыта - нет творчества.
Без творческих поисков нет подлинного искусства.“

„… Музыка — как и архитектура — это искусство, в сильной степени зависящее от финансов. Если вы композитор, для исполнения вашей симфонии нужен оркестр. А кто ж даст оркестр? И радио из кармана не вынешь. Наверное, поэтому черт знает что творится в головах у этих людей! Самые лучшие архитекторы работали для самых чудовищных заказчиков.“

„Меня бесит, что сейчас в стране каждый второй — композитор, каждый третий — поэт, хотя по сути они ни черта в этом деле не смыслят.“

„Композитор-песенник — это человек, который берет слова какого-нибудь поэта и кладет их на музыку какого-нибудь композитора.“

„Джо был очень сложным, очень неуверенным в себе человеком. Он не верил в свой талант композитора. Джо был настолько же дотошным и мелочным в работе, насколько очаровательным в жизни.“

„Великая музыка, я убеждён в этом, всегда идёт от сердца. Музыка, созданная только путём приложения техники, не стоит бумаги, на которой она написана. Это был мой всегдашний довод против так называемой «модернистской музыки», которую создают молодые композиторы «радикального» направления. Их музыка – продукт интеллекта, но не души.“

„Пауки любят музыку точно так же, как и большинство наших композиторов, если понимаете…“

„Композитору прежде всего нужна недвижимость. Рояль в каких-нибудь стенах.“

„…мне проще танцевать балеты с музыкой, которую я понимаю, чувствую, которая мне близка. Если называть имена композиторов, то это Бах, Чайковский, Прокофьев, Стравинский, Шнитке…“

„Мадмуазель, когда Вы будете знаменитой пианисткой, а я глубоким стариком, достигшим вершины славы, или, может быть, всеми забытым, Вам приятно будет вспомнить, что Вы доставили композитору столь редкую радость – услышать исполнение довольно трудного произведения в точном соответствии с его замыслом.“

„У композитора должен быть голос в семь октав.“

„Мелодическая изобретательность — главная жизненная цель композитора.“

„Один известный композитор из Прибалтики дачу себе купил на Рижском взморье. Чердак подарил одной известной певице. Чердак холодный, не отапливается. Вот она по чердаку бегает, бегает и кричит: «Я так хочу, чтобы лето не кончалось!».“

„Великие композиторы ничего не «сочиняют» — смертный не способен сочинить подобного. Они слышат, и им хватает мастерства записать. Посредственные — да, те сочиняют, комбинируют.“

„Вся поп-музыка похожа. Потому что в ней всегда слышно, как композиторы поддались соблазну и воспользовались самыми лёгкими приёмами.“

„Есть люди, которые понимают музыку, но не любят её. Это композиторы. Есть люди, которые не понимают музыку, но любят её. Это слушатели. А есть люди, которые не понимают и не любят музыку. Это музыковеды.“

„Я мог бы долго говорить об Ашоте как о шахматисте, композиторе, теоретике, тренере, однако предпочёл бы написать о нём как о человеке. Если бы меня спросили, кто из моих близких друзей самый честный и добрый, я бы без колебаний назвал Ашота.“

„Боже сохрани, Боже сохрани! По строению скелета и нервной системы и головного мозга, — совсем не одно и то же. Но по обязательности подчиняться законам природы, — совершенно одно и то же. Что кому дано этой природой сделать, тот только это и может сделать. Тенор не запоёт басом. Блондин не станет брюнетом. Тётя Лиза не уяснит себе теории кровообращения. Человек без слуха не станет композитором. И выучить их этим вещам нельзя. Вот переплетать книги, бренчать на рояле, писать фельетоны, — этому выучить можно.“

„В общем же игра тональностями в каждой части произведения интересна, красива и закономерна; распределение тональностей указывает на пробуждавшееся во мне в те времена понимание взаимодействия тональностей и отношений между ними, служившее мне в течение всей последующей моей музыкальной деятельности. О, сколько композиторов на свете лишены этого понимания! В числе их Даргомыжский, да пожалуй что и Вагнер! К тому времени относится и вырабатывавшееся во мне все более и более чувство абсолютного значения или оттенка каждой тональности. Исключительная ли оно субъективно или подлежит каким-либо общим законам? Думаю — то и другое. Вряд ли найдётся много композиторов, считающих A-dur не за тональности юности, веселья, весны или утренней зари, а, напротив, связывающих эту тональность с представлениями о глубокой думе или тёмной звёздной ночи.“

„…всякий композитор, находящийся в обществе, одним только видом своим вызывает у окружающих приступы острейшей жалости и сочувствия. Да и что тут лишнего говорить, когда почти все они худы до полного безобразия или наоборот, чрезмерно раскормлены, многие с трудом передвигаются, шатаются из стороны в сторону и поминутно падают лицом об стену. <…> Кроме того, композиторы <…> почти всегда лысые, или по крайней мере очень хотят выглядеть лысыми, но у них из этого ничего не получается. Или же наоборот, они чрезвычайно не хотят быть лысыми, но при этом непременно становятся плешивыми как молодые свиньи. Одним словом – беда, что уж тут и говорить… Всё равно всего не перескажешь.“

„Шопен колоссально музыкален. Он несравненно музыкальнее всех современников, и с его данными можно было бы стать величайшим композитором мира, но, к сожалению, музыкальность эта не находилась в соответствии с широтой его умственного кругозора. История музыки знает такие случаи, когда эти две стороны не находились в соответствии. <…> Поразительно в Шопене то, что он, как композитор, почти не эволюционировал. Чуть не с первого орus'а это был уже законченный композитор, с ярко определённой индивидуальностью. Это была гордая, высоконравственная натура, которая целиком отразилась в его творчестве. Можно, не читая биографии Шопена, рассказать её, изучив его сочинения, — настолько ярко это отражение.“

„Книга эта, появляющаяся в Италии ежегодно, не заключает ничего более, кроме как поименного обозначения опер, композиторов, декораторов, певцов и певиц.“

„Они проводили жизнь среди хороших книг, хороших мыслителей, хороших композиторов, хорошей, всегда, вчера и сегодня хорошей, и только хорошей музыки, и они не знали, что бедствие среднего вкуса хуже бедствия безвкусицы.“

„Поехали! То есть, здравствуйте, дамы и господа.
Не то чтобы идеальная форма обращения, но так я когда-то выходил каждый день в эфир. Композитор Ханин, например, ко всем обращается «Мужик!», независимо от пола, возраста и количества. Было время, когда меня в эфир ещё пускали. Не так, если разобраться, и давно. Раз вы это читаете, то значит, либо ошиблись IP-адресом, либо хотите со мной связаться, либо что-нибудь разузнать.“

„…я обратил внимание, что если выбрать среднее арифметическое <…>, то получается, что кризисные ситуации у композиторов возникают где-то в районе пятидесяти лет. <…“

„Настоящее искусство никогда не должно проходить незамеченным… Оно, так сказать, оставляет глубокие отпечатки своих следов на всех предметах, по которым прошла его тяжёлая нога. И в данном случае не важно, то ли это фасад театра, то ли пальто маститого дирижёра или даже лицо известного композитора.“

„Моя активная музыковедческая работа, ставшая основной и, фактически, единственной статьёй дохода, отнюдь не ограничивалась только печатной продукцией. <…> наконец, рецензий на книги, статьи и на музыку композиторов, вступающих в члены Союза.“

„Вот чего недостаёт многим нашим молодым композиторам: они сочиняют один опус за другим, едва успев начать, они обрывают музыку; но когда их послушаешь, в сердце ничего не остаётся.“

„Когда композитор пишет, руководствуясь формальной схемой, его творческая выдумка обычно ограничивается выбором схемы и сочинением первого предложения (а оно в музыке соответствует строке в стихотворении).“

„Постепенно знакомься с сочинениями известных композиторов.“

„Еще такой молодой композитор, а уже без бороды.“

„Я знаю, что я не самый лучший. Не лучший певец, не лучший композитор, не лучший исполнитель.“

„Творческий человек — артист, поэт, композитор или музыкант — не может распыляться сразу на несколько фронтов. Он должен заниматься только своим делом, чтобы достичь поставленной цели.“

„Композитор не должен как-либо выглядеть. Это человек без имиджа, просто фамилия на титульном листе партитуры. Чем лучше выглядит композитор, тем он менее интересен.“

„Четвёртую главу начну с актуальной информации – моя Автомонография из трёх глав престала быть «вещью в себе» и была опубликована в 1997 году издательством «Композитор» <…> Не могу сказать, что реакция музыкального бомонда была подобна разорвавшейся бомбе, но, судя по всему, никто из прочитавших не остался равнодушным.“

„Гости радостно пируют
И гурьбой за столом сидят
И говядину едят
И наливки жадно пьют
И чего то там под столом делают
И дамочкам предлагают раздеться.
А дамочки, тру ля ля, танцуют
И под музыку приседают.
Один из гостей на стол полез,
Но его отвели в ванную комнату.
Хозяйка лифчик расстегнула
И пошла плясать вовсю.
Композитор Ваня Конов
Хотел хозяйку схватить за подол.
Но потерял равновесие
И лёг на пол.
А Нина Петухова
Сняла свои панталоны
И дала их Семёну Палкину обнюхивать.“

„…в 1990 году мы провозгласили создание Ассоциации Современной Музыки. Мы – это двенадцать молодых композиторов (в Союзе композиторов нас, сорокалетних, считали ещё неоперившимися, молодыми) плюс согласившийся возглавить это сообщество Денисов.“

„Грампластинка: «Певец и композитор Терентий Алтынов поёт себе свои песни.»“

„что прикажете делать «европейски известному» композитору, когда на старости лет снова вылезает примитивная проблема выживания? Видимо, надо заниматься другим делом. <…“

„Казалось, что в оркестре звучали жалобные протесты Шумана, а рояль с неотразимым напором бросался на него и словно вихрь, вовлекал композитора в безудержную скачку, от которой у него заходил ум за разум и перехватывало дыхание. Никогда ещё быстрые части концерта не заканчивались с таким пренебрежением к лёгким бедного Шумана.“

„Чего греха таить, мои туркменские опусы были инспирированы, в сущности, проблемами материального порядка <…> И тут возникает вопрос: а как вообще советский композитор 70-80-х годов мог зарабатывать себе на пропитание?“

„Пусть композитор спит давно в могиле, ―
Из чёрных нот, прерывистых значков,
Воскресла вновь в непобедимой силе
Волна любви и лучезарных снов...“

„Конечно, серьёзным композитором мне хотелось стать как можно скорее, но, к счастью, я вовремя понял, что для этого необходимо заниматься не только практической композицией. И прежде всего – по возможности изучить вдоль и поперёк музыку, уже написанную другими композиторами.“

„Ко времени его отъезда из России он был, в сущности, самым любимым и популярным композитором своего, тогда молодого поколения и самым популярным пианистом. А впереди его ждала мировая слава, триумфы и почёт. Он был богат и семейно счастлив…“

„Поверхностная стилизация, отнюдь не придавая музыкальному произведению подлинной национальной интонации, вместе с тем лишает его правдивости, искренности и вообще эстетической и художественной ценности. Задача, на мой взгляд, решается совсем иначе. Каждый народ требует от своих композиторов, чтобы они сочиняли свои произведения, как бы сложны они ни были, на близком и родном ему музыкальном языке. Для этого от композитора требуется знание в совершенстве этого языка.“

„… Поэт — это последний человек, кто радуется тому, что его стихи перекладываются на музыку. Поскольку он-то сам в первую очередь озабочен содержанием, а содержание, как правило, читателем усваивается не полностью и не сразу. Даже когда стихотворение напечатано на бумаге, нет никакой гарантии, что читатель понимает содержание. Когда же на стих накладывается ещё и музыка, то, с точки зрения поэта, происходит дополнительное затмение. Так что, с одной стороны, если ты фраер, то тебе лестно, что на твои стихи композитор музыку написал. Но если ты действительно озабочен реакцией публики на твой текст, — а это то, с чего твоё творчество начинается и к чему оно в конце концов сводится, — то праздновать тут совершенно нечего. Даже если имеешь дело с самым лучшим композитором на свете. Музыка вообще выводит стихи в совершенно иное измерение.“

„Социальная пирамида не лучший способ упорядочить вещи. В классическом оркестре все организовано так: есть композитор, дирижер, руководители разных отделов, парень с трубой и так далее. Поток информации опускается вниз. И этот трубач никогда не наваляет тому, кто сверху.“

„Однажды его [Баха] сын — тоже композитор, как и все сыновья Баха, — пришел домой очень довольный: он давал концерт и имел колоссальный успех. А наутро отец ему сказал: «Ты имел вчера большой успех у толпы — значит, ты плох. Надо сочинять не для масс, а для знатоков. Если у знатоков будешь иметь успех, тогда станешь великим композитором».“

„Скажите, какие требования ставит этот жанр киномузыки перед композитором? Как выглядит работа при создании музыки для кино?
— Самое сложное требование – это избавиться от собственного эго. В работе над фильмом сталкиваются амбиции многих людей и поэтому у композитора нет возможности вести себя как звезда. Сложно, потому что, музыка для кино зависит от многих элементов, а прежде всего она сама является элементом, частью фильма. Поэтому она должна сочетаться с образом, игрой актёров, всей концепцией картины. Наличие только хорошего произведения не означает, что эта музыка будет соответствующей для данного проекта. И это самое большое мастерство в киномузыке и одновременно самая большая сложность.“

„Так как в музыке отсутствует непосредственно познаваемое, одни ищут в ней формально прекрасное, другие — поэтические прообразы. Даже Шопенгауэр, давший исчерпывающее определение сущности музыки и высказавший удивительную мысль: “Композитор обнажает сокровеннейшую суть мира и высказывает глубочайшую истину, пользуясь языком, неподвластным разуму, он начинает блуждать, пытаясь перевести на язык наших понятий особенности языка, неподвластного разуму, подобно тому, как магнетическая сомнамбула рассуждает о вещах, о которых, бодрствуя, она не имеет ни малейшего понятия”. Хотя композитору должно было бы быть ясно, что перевод на язык наших понятий, на язык человека, — это абстракция, редукция до познаваемого, утрата самого главного — языка мира, который должен оставаться непонятым, должен лишь ощущаться. Ho Шопенгауэр правомерен в своих поисках, его цель как философа представить сущность мира, его необозримое богатство посредством понятий, за которыми слишком легко просматривается их нищета. Так же прав и Вагнер, который, желая дать среднему человеку представление о том, что он как музыкант видит непосредственно, подставлял программы под симфонии Бетховена.“

„Когда хочешь найти жест, когда хочешь понять, как играть на сцене, требуется только одно – прислушаться к музыке. Композитор об этом уже позаботился. Если не поленишься по-настоящему прислушаться душой и ушами – я говорю, душой и ушами, потому что ум тоже должен работать, но не слишком много, – обнаружишь в музыке каждый жест.“

„Попробуйте, будучи композитором, написать альбом так, чтобы у вас получилось двенадцать замечательных, великолепных мелодий. Никто, кроме «Битлз», этого сделать не мог. А у них не на одной, а на всех пластинках каждая мелодия является шедевром.“

„Виноват композитор, а бьют по клавишам.“

„Часто плачу от волнения. Кажется, и причин нет. На экране покажут лошадь крупным планом, а у меня слёзы от волнения. Или Брамса играют — плачу и приговариваю: плохой, плохой композитор…“

„Мои произведения не исполнялись двадцать лет (кстати говоря, на все мои концерты питерским Союзом композиторов до сих пор наложен запрет). Даже странно об этом говорить, настолько это мелкое и мелочное явление… Представьте себе: я не устраиваю концертов уже почти полжизни, а эти сморщенные груши из Союза, о которых я совершенно позабыл, и даже не знаю, как их зовут, чуть ли не по наследству передают друг другу запрет на мою тень, даже на воспоминание… Один умирает — и завещает это святое знамя следующему. Изгнать чужого! — вот что такое настоящая сила клана!“

„Мне вообще никогда не была интересна музыка, искусство, композиторы, пианисты… Короче говоря, профессии, занятия, кланы, люди людей, кланы кланов (опять всё то же, вокруг и обратно). А потому и просеял сквозь своё каноническое сито два имени, уникальных среди обычного человеческого зоопарка: Скрябин и Сати, два идеолога (каждый по-своему), и два неклановых человека, как и я.“

„Личность художника — понятие в высшей степени своеобразное и неоднозначное. Но я уверен, что идейная, гражданская позиция, то, что тебя волнует, что беспокоит, за что ты борешься, что защищаешь, чему ты служишь, кому ты служишь, чего ты хочешь от жизни, ради чего ты существуешь на экране, на сцене, в литературе, в живописи, в музыке, — весь этот строительный материал художественного произведения должен всенепременно входить в суть твоей личности. Ты можешь быть неважным по характеру человеком, но гражданином быть обязан.
И актёр обязан быть гражданином, может быть, более чем кто-либо другой. Чем дольше я работаю в театре, тем больше убеждаюсь в уникальности моей профессии. Разве не поразительна сама возможность выступать перед тысячной, а то и миллионной аудиторией, утверждая или отрицая то или иное положение, проблему, мысль? Да, я — актёр, и я — гражданин, в наше время, как никогда, нельзя забывать об этом в силу той напряженной идеологической борьбы, тех сложностей, которые нас окружают.
Я живу в стране, езжу по ней, читаю газеты, встречаюсь с людьми, узнаю новости, погружаюсь в окружающий мир. Что-то мне в этой жизни нравится, что-то меня тревожит, что-то чрезвычайно беспокоит, что-то приводит в ярость, что-то мне обещает надежду, что-то умиротворяет, что-то во мне возбуждает негодование, злость, отчаяние, если хотите. То есть я полон всякими чувствами, и человеческими, и гражданскими, и социальными, если я, конечно, не слеп и не глух ко всему, что происходит вокруг меня, и не занимаюсь только своим собственным мирком. Но, как гражданин, напитанный соками жизни, я могу эти соки отдать только ближним своим: друзьям, родным, близким, порадоваться вместе с ними, попытаться понять, что происходит, выразить свою радость, или свое негодование, или свою ярость, или свою любовь. Но я ведь еще и актёр, я имею трибуну. Имею кафедру, с которой могу сказать людям много добрых, нужных, необходимых слов. Естественно, не я один, а вместе с драматургом, вместе с режиссёром, вместе с театром, вместе с киностудией, вместе с композитором. Нас целый коллектив. Но слова-то говорю я, слова-то произношу все равно я — после режиссёра, после автора, после композитора, после редактора, после министерства. И вот от того, насколько я буду полон соками жизни, от того, насколько меня, лично меня, актера, гражданина, будут трогать те или иные проблемы, волновать и не оставлять равнодушным, от того и звук моих слов, звук моего голоса будет наполнен либо железной пустотой и барабанной дробью, либо глухой и горькой болью по поводу того или иного явления в жизни, которое вызывает эти чувства.“

„Истина вот какая: не бывает универсальных экспертов. Великий композитор может обожать дешёвые детективы, а крупный математик — мурлыкать пошловатые песенки. Что уж говорить о невеликих и некрупных, то есть о нас, многогрешных.“

„У меня в памяти до сих пор чеканные строки Ленинградской «Вечёрки», обвинившей Ханина в неуважении ко всем и вся («увы, журнал «Огонёк» не хочет извиниться»). «Вечёрка» могла, конечно, и напрямую написать, что Ханин — потрясающий музыкальный хулиган, но почему-то не сумела. По истечении полутора лет я убедился, что Ханин — не просто выдающийся музыкальный хулиган, он — выдающийся композитор.“

„Некоторое время назад наш респектабельный «Огонёк» заказал Ханину статью о композиторе Скрябине. Мы, конечно, знали, на что шли, но всё же, получив заказ, икнули. И считаем необходимым сделать следующее предупреждение. Дамы и господа! Перед вами, с нашей точки зрения, не статья, не очерк, а текст, который получился, когда Ханон на время заменил фортепиано пишущей машинкой. <…> Не пугайтесь и не требуйте объяснений. Это специальный текст для икания. Постарайтесь понять, что могут быть и такие тексты, хотя, чтобы объяснить это, приходится спускаться от Ханина на несколько ступенек вниз. Но всё же спускаться ещё ниже вряд ли имеет резон.“

„Невозможно выйти днём на улицу, чтобы не споткнуться о тело какого-нибудь очередного композитора или писателя.“

„Дорогой Александр! Поздравляю тебя с юбилеем, знаю и люблю тебя как талантливого композитора от Бога. Удивительный мелодизм сделал поистине народными многие твои песни. Уверен, что твое имя, как и твоя музыка, обязательно войдут в историю отечественной эстрады. Главное, что ты продолжаешь активно работать и сейчас. Здоровья, творческих удач, любви. Спасибо за твои песни. Любящий тебя, Ярослав Евдокимов.“

„Хотя Ханон объявляет Сати и Скрябина своими учителями, его привлекает вовсе не музыка этих композиторов, но их склонность к смысловым параллелям – и кое-кто мог бы сказать, – даже подчинению своей музыки идее. Если верить Ханону, композитор должен быть идеологом во всём том, что касается музыкального материала. При помощи элементов игры (семантической и фонетической), парадокса, абсурда и даже бреда (словесных перевёртышей и выдумок, псевдо-цитат и вывертов наподобие лимериков) Ханон вызывает у слушателя эстетическое наслаждение или протест.“

„Виктор Борисович — это уникальное явление в отечественной звукозаписи, редкий случай удивительного сочетания профессий музыковеда, композитора и звукорежиссера.“

„Колоссальный фрибурский орган не издаёт таких могучих, величественных звуков, как это пианино под пальцами ясновидца (так называют трезвого члена нашего клуба). Музыка пылающими стрелами вонзалась мне в грудь и — странная вещь — скоро мне стало казаться, что мелодия исходит из меня. Мои пальцы скользили по невидимой клавиатуре, рождая звуки голубые, красные, подобные электрическим искрам. Душа Вебера воплотилась в меня.
Когда ария из «Волшебного стрелка» отзвучала, я продолжал собственные импровизации в духе немецкого композитора. Музыка привела меня в неописуемый восторг. Жаль, что магическая стенография не могла записать вдохновенных мелодий, звучавших у меня в ушах: при всей моей скромности могу их поставить выше шедевров Россини, Мейербера и Фелисьена Давида.“

„В качестве ученика, да к тому же полуслуги Порпоры, Гайдн, жаждавший слушать музыку и изучать самую технику композиции опер, получил позволение бывать за кулисами, когда пела Консуэло. Уже два дня он замечал, что Порпора, сначала недоброжелательно относившийся к его присутствию в театре, теперь разрешал ему с добродушным видом находиться там, даже прежде, чем он успевал раскрыть рот и попросить об этом. Дело в том, что в голове профессора возникла новая идея. Мария-Терезия, разговаривая о музыке с венецианским посланником, снова вернулась к своей матримониальной мании, как выражалась Консуэло. Её величество сказала, что ей было бы очень приятно, если бы талантливая артистка обосновалась в Вене, выйдя замуж за молодого музыканта, ученика Порпоры. Сведения о Гайдне она почерпнула от того же посланника; и так как Корнер очень хвалил юношу, говоря, что у него громадные музыкальные способности, а главное — что он усердный католик, её величество поручила своему собеседнику устроить этот брак, обещая прилично обеспечить юную пару. Мысль эта улыбалась г-ну Корнеру: он нежно любил Иосифа и уже давал ему ежемесячно семьдесят два франка, чтобы юный музыкант мог спокойно продолжать занятия. Корнер горячо ратовал за него перед Порпорой, и старик, боясь, как бы Консуэло не настояла на своём — не оставила бы сцену, выйдя замуж за дворянина, — наконец после долгих колебаний и упорного сопротивления дал себя убедить (ибо, конечно, маэстро предпочёл бы, чтобы его ученица жила, не зная ни брака, ни любви). Желая во что бы то ни стало добиться своей цели, посланник решил показать Порпоре произведения Гайдна и открыл ему, что серенада для трио, понравившаяся маэстро, сочинена Беппо. Порпора признал, что это произведение говорит о большом таланте, что он мог бы дать юному композитору хорошее направление, а также помочь ему писать для голоса и что, наконец, будущность певицы, вышедшей замуж за композитора, имеет все основания сложиться весьма удачно.“

„Был композитор-«монофонист», отрицавший в музыке гармонию, контрапункт, мелодическое последование, словом, всякое симфоническое начало ― во имя, славу и торжество изобретённого им «разнообразно напрягаемого однозвучия.»“

„Ещё в 1936 году, в связи с появлением оперы Д. Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда», в органе ЦК ВКП(б) «Правда» были подвергнуты острой критике антинародные, формалистические извращения в творчестве Д.Шостаковича и разоблачён вред и опасность этого направления для судеб развития советской музыки. «Правда», выступавшая тогда по указанию ЦК ВКП(б), ясно сформулировала требования, которые предъявляет к своим композиторам советский народ.“

„Последней любовью его <Довида Кнута> была Ариадна Скрябина, дочь композитора, ― молоденькая, хрупкая, экзальтированная женщина, память о которой нужно бережно хранить: она отдала жизнь за други своя… Ариадна не знала полумер, не умела останавливаться на полпути. Она полюбила Довида Кнута, полюбила евреев и сама перешла в еврейство. Как все прозелиты, в своей новой вере она была необычайно страстна, порой даже нетерпима. Однажды Кнут пришел с ней в редакцию «Последних Новостей.»“

„Готовясь к исполнению произведения Александра Козаренко, передо мной стояла серьезная проблема интерпретации, так как это произведение («П’єро мертвопетлює») уже стало, по сути, символом Василия Слипака. Во-первых, мне пришлось сделать небольшое переложение под себя, — произведение написано для контртенора и вокальную строчку так просто не опустишь из-за особенностей тесситуры. Сыграло немаловажную роль то, что я исполнял Пьеро Козаренко в одном блоке с «Лунным Пьеро» Шенберга и своим сочинением — мини-оперой «Пьеро и Красота». Мне было безумно интересно исполнять Козаренко, наверное, еще и из осознания атмосферы, по случаю чего это произведение зазвучало опять в рамках фестиваля, спустя столько лет. Интересно было и то, что зрители могли оценить две интерпретации, — перед нашим выступлением был показан видеоряд исполнения Василием Слипаком. Зрители наблюдали что-то вроде «смены поколений», одухотворенный симбиоз не просто композитора-исполнителя-слушателя, не просто дань памяти уникальному человеку, но и пространственное путешествие из прошлого, через трагическое настоящее, в будущее.“

„Нас познакомил мой друг, интересный композитор Евгений Гальперин (его отец киевлянин), который дружил с Василием. Они жили в одном доме в Париже, но на разных этажах. На одном из вечеров у Гальперина Женя сказал: «У этого парня уникальный голос, послушай». Я был поражен его судьбой и предложил Василию участие в концертах. Мы тогда исполняли «Реквиемы» Верди и Моцарта, потом сделали еще 10—15 программ вместе. С успехом прошли оперные гала-вечера… планировали исполнить Девятую симфонию Бетховена, но… не суждено.“

„Я рассказал о Василии французскому композитору Пьеру Тийуа, которого хорошо знаю, и предложил ему написать небольшой опус. Он творит музыку, которую легко слушать, сразу согласился и захотел побывать на премьере. Благодаря оперному певцу Василию Слипаку они начали интересоваться вашим государством — смотрели репортажи, была большая публикация во французской самой популярной ежедневной газете «Le Mondе» о нем, которая вызвала резонанс.“

„…Никогда прежде я не работал с композиторами так много, и я был поражён его <Юрия Ханина> пониманием поставленной задачи и исключительным, удивительно чётким и точным результатом работы — прямым попаданием в цель. Всё — и оркестровка, и аранжировка, и выбор инструментов — всё было сделано с потрясающей точностью и соответствием с замыслом. Думаю, что «звук» в фильме, не меньше чем зрительные образы, призван не столько эмоционально будоражить и встряхивать зрителя, сколько занять своё независимое семантическое значение. Духовность фильма обретает себя — в звуке.“

„…Неведомое ранее мне волнение испытываю, когда представляю себе блестящее будущее совсем ещё молодого, но уникально талантливого композитора Юрия Ханина, ленинградца. Сквозная мелодия пластинки, как одинокий голос, живущий в человеке, напоминает о величайшей грусти размышлений о конечности жизни и о величии одухотворённой талантливости — это фрагменты сочинений Ханина к фильму «Дни затмения.»“

„Я не могу слушать классическую музыку. Она мне внушает омерзение. Классическая музыка написана теми людьми, которые ее написали, а интерпретации меня совершенно ни в каких видах не интересуют интерпретации. Меня интересует сам творческий процесс, процесс создания, то есть меня интересуют классические композиторы в момент написания ими конкретного музыкального произведение. И как оно живет, связанное с эпохой и этим композитором“

„За последние 30 лет в нашей стране из институтов выпущено около тысячи молодых композиторов. Но этих имен никто не знает. Воспитание под знаком авангарда делает их творческими импотентами. А попсовые артисты, приватизировавшие эстрадную песню, не пускают к себе профессионалов. Приватизацию песни начала Пугачева. Она первая смекнула, что профессиональные авторы сократят ее доходы, и года с 1985-го практически не исполняла песни профессиональных авторов, даже тех, что вывели ее на арену, того же Паулса, а перешла на собственную продукцию. За ней пошли все остальные.“

„Лист слышал мою оперу, он верно чувствовал все замечательные места. Несмотря на многие недостатки «Руслана», он успокоил меня насчёт успеха. Не только в Петербурге, но и в Париже, по словам его, моя опера, выдержав только в течение одной зимы (32 представления), могла бы считаться удачною. «Вильгельм Телль» Россини в первую зиму выдержал только 16 представлений.
Я ему высказывал откровенно мои взгляды на искусство и на композиторов. По моему мнению, Карл-Мария Вебер был для меня очень неудовлетворителен (даже во «Фрейшютце») от излишнего употребления доминант-септим аккорда в первой его позиции.“

„Опера, которую ставили, была написана не классиком, не новатором, не строгим композитором старого времени и не смелым современником. Это было неизвестное творение какого-то иностранца. Порпора, во избежание интриг, которые, несомненно, возникли бы среди композиторов-соперников, исполняй он своё собственное произведение или творение другого известного композитора, предложил, — думая прежде всего об успехе своей ученицы, — а потом и разучил партитуру «Гипермнестры.»“

„Сочинил я на днях тут симфонию
Композитор я так-то заслуженный
Да, Чайковский я, Пётр, ну слышали
Я бываю рингтоном в мобильниках

Приношу я свой труд в Министерию
Говорю, дайте денег субсидию
Чтоб весь мир её слушал и хлопал бы
Чтоб детишки её исполняли бы

Вдруг встаёт там какая-то тётенька
Из коммиссии, труд принимающей
Говорит да говно блин симфония
У нас музыка лучше есть -  Бузова

Я подумал (чорт, в слух!),
Ведь какая же дура!

А она мне, ты чо бли, какая я дура
Ты мне мозг тут музоном не трахай
Я министр блен нашей гребучей культуры
И пошёл бы ты, дяденька, нахй“