Цитаты о пора

страница 7

„… С тех пор я стал задумываться о последствиях. Надо продумывать на несколько шагов вперёд, какие будут последствия. Не то чтобы стать осторожным и бояться что-нибудь предпринять. Нет. Действуй смело, но при этом знай какие будут последствия.“

„И неизменно до сих пор продолжается: нашли дело и визжим от восторга. Увизжаться и провраться от восторга — это у нас самое первое дело; смотришь — года через два и расходимся врозь, повесив носы.“

„Некоторые умирают в семнадцать лет и откладывают похороны до тех пор, пока им не стукнет семьдесят семь. Я вижу много мертвой молодежи и много живых стариков.“

„Пустыня — земной наш, случайный приют,
Где горе и радость бок о бок живут.
Отсчитан судьбою здесь каждый наш час -
Что дарит, сама похищает у нас.
Но дрогнет земля, и раскатится гром,
Поднимутся вопли и стоны кругом,
И прерван в пустыне упорный наш труд.
Нас снова к обители горней зовут.
Плод наших трудов кто-то новый пожнет,
Пожнет, но и сам он уйдет в свой черед.
Так было с тех пор, как живет человек,
И этот закон не состарится ввек.
Взять доброе имя с собой не забудь -
К бессмертью оно открывает нам путь.
А если мы жили в корысти и зле -
Смерть все обнажит, что таилось во мгле.“

„Нам все равно, сколько что стоит, до тех пор, пока оно ничего нам не стоит.“

„До сих пор помню мысленное приказание Фрейда: подойти к туалетному столику, взять пинцет и, вернувшись к Эйнштейну, выщипнуть из его великолепных пышных усов три волоска. Взяв пинцет, я подошел к великому ученому и, извинившись, сообщил ему, что хочет от меня его друг. Эйнштейн улыбнулся и подставил мне щеку.“

„Изумляйся деяньям вселенной вокруг,
Поучайся, смотря на земные дела.
Вот ликует земля, увидав, что над ней
Туча темная трауром высь облегла.
Посмотри на тюльпан и на тучу: огонь
Создал тучу, а туча огонь родила.
Тем, кто бедствовал долгой зимою, весна
В утешение свой ветерок подняла.
Если в мыслях твоих вожделенье к вину,
Если сердце красавица песней зажгла,
Ты без муки не освободишься от них,
Крепки путы у страсти, тверды удила.
В плен попав, не уйдешь ни из царских дворцов,
Ни от страха перед старшиною села.
Не уйдешь, если страсть, как веревка с кольцом,
В нос верблюду продетым, тебя повела.
Не таков человеческий подлинный путь.
Ты подумай, покамест пора не прошла.“

„О чём мы говорили с Роберто Карлосом по ходу первого тайма? Я сказал ему, что хватит уже бегать, пора успокоиться. 40 лет — а он всё бегает…“

„Хотелось быть любимым и любить,
хотелось выбрать жребий и дорогу,
и теми я порой хотел бы быть,
кем не был и не стану, слава Богу.“

„Не будет между нами согласия до тех пор, пока мы не найдем себе общего врага.“

„Случалось мне порой, бледнея от стыда,
Считать себя глупцом, но трусом — никогда.“

„Это очень важный момент — признать, что весь мир свободен — все имеет право быть таким, какое оно есть. До тех пор, пока вы не дадите всему миру свободу соглашаться или не соглашаться с вами, пока вы не дадите каждому человеку свободу любить или не любить вас, одобрять или не одобрять вас, смотреть на вещи так же, как вы, или по-другому — до тех пор, пока вы не дадите миру причитающуюся ему свободу, вы и сами никогда не освободитесь.“

„Если в раннюю весеннюю пору молодости удалось разглядеть за внешними чертами и обаянием нечто большее, что со временем разовьётся в зрелое, взрослое чувство, — то осень и зиму свою эти люди встречают вместе. И жизнь они проживут счастливо…“

„Наш мир до сих пор несовершенен, потому что серьёзно относятся к волшебникам только дети, которые про несовершенство мира пока не знают. А обременённый жизненным опытом взрослый, едва встретит на темной улице волшебника, который предлагает сделать мир лучше, бежит от своего счастья со всех ног.“

„Когда писатель становится известным, он пишет прежде всего для себя или думает о читателе?
— Не знаю… Можно ли играть на фортепиано лишь для себя одного? Да, порой бывает и так, что ты один в доме и все же играешь, чтобы тебя услышали. Не думаю, что тут можно дать точный ответ… Но писать — дело опасное. Все равно что шутить со взрывчаткой. Начинаешь ворошить свои детские проблемы, во фрейдистском смысле… Право же, это совсем не весело!“

„Порой необходимо позволить себе совершать хотя бы маленькие сумасбродства. А то пройдет молодость, а за ней жизнь, а тебе и вспомнить будет нечего!“

„Я не для всех. Живу для себя, одеваюсь для себя играю музыку для себя, до тех пор, пока мне это нравится, всё отлично.“

„В мире есть три вида женатых людей. Первые это те, кто женится по договору. Я никогда не понимал этого, но уверен, они знают, что делают. Вторые это те, которые влюбляются и женятся, их души сливаются. Я верю, что эти люди самые счастливые на свете. И наконец, есть те, которые женятся для родителей или из-за денег. Это самые несчастные люди на свете и даже они знают это. До тех пор, пока однажды они не столкнуться с труднейшим вопросом: что ты делаешь, когда встречаешь любовь своей жизни, но женишься на ком-то еще? Что ты делаешь?“

„Молчание порой красноречивей, чем выкрик.“

„Когда я был молод, меня очень волновал вопрос: если я доживу до седин, не подведу ли я самого себя, не сдамся ли, не пойду ли на компромисс? Этот свой юношеский голос я до сих пор внутри себя слышу, он постоянно где-то там верещит, никогда не затыкается. Когда заткнется — я уйду на пенсию.“

„Я, когда стал петь, обнаружил, что частенько забываю текст, порой на выступлениях мычал что-то нечленораздельное в микрофон вместо куплетов, надеясь, что никто не заметит. Но однажды услышал на выступлении, что все поют из зала, и они помнят наизусть ВСЕ слова. И я подумал — ни хера себе, даже я не помню наизусть собственные слова!“

„Таинственность женщин будет существовать до тех пор, пока мужчины не смогут объяснить свои глупости.“

„Порой технологии меня пугают, но в то же время я люблю их. Благодаря им можно поддерживать связь с людьми лучше, чем когда-либо. Сейчас все жалуются, мол, общение умирает, люди уткнулись в свои телефоны и не разговаривают. Но я болтаю всё время. Соцсети позволяют мне общаться с роднёй и одноклассниками одним нажатием кнопки. Я могу связаться по Facetime с ребёнком, где бы он ни был, и пожелать ему спокойной ночи.“

„В оправдание дьявола следует сказать, что до сих пор мы выслушивали лишь одну сторону: все священные книги написаны Богом.“

„А вот эта (наклейка на бампер) больше всего раздражает — наверное оттого, что очень распространена: «Чудеса случаются». «Чудеса случаются»? Часто ещё на такой блестящей наклейке… Мне сразу хочется подойти и дописать маркером: «Так же, как и синдром внезапной детской смерти». А кто-нибудь религиозный возьмёт маркер и напишет: «Да, но порой волшебники устраивают нехорошие чудеса. Ради а) разнообразия и б) всеобщего блага». А ещё кто-нибудь вроде меня подойдет и напишет: «Отъебись».“

„Некоторые сейчас начинают в тех же социальных сетях умничать. У нас же очень много специалистов по всем вопросам. Огромное количество специалистов… Все они сидят в социальных сетях. Я вообще удивляюсь, как это у нас до сих пор есть вообще хоть какие-то проблемы в каких-то сферах жизни, потому что, если вот посмотреть социальные сети — у нас такое количество академиков всех наук одновременно и чемпионов всех видов спорта, что я даже удивляюсь, как они до сих пор ещё там со своим «умищем» в этих в социальных сетях умещаются.“

„Продолжайте делать то, что делаете. Прикидывайтесь, что вы это делаете, и так до тех пор, пока дело не будет сделано.“

„Порой конкретные мечты родителей оказываются губительны для детей. Родители должны учить детей получать радость от жизни и, самое главное, стремиться реализовать собственные мечты. Лучшее, что мы можем сделать, — это помочь им самим добиться цели.“

„Мир увидит вас такими, какими вы сами себя представляете, и будет относиться к вам так, как вы относитесь к себе. Боритесь за то, во что вы верите, ставьте цели и добивайтесь их, но не забывайте, что порой нужно давать себе отдохнуть. Позволяйте тому, чего вы хотите, случиться без чьего-то разрешения.“

„С восторженным и радостным челом
Порой добро бессильно перед злом.
Для зла в борьбе приемлемы все средства,
Оно не ждет — а лезет напролом.“

„Вы всё время будете получать то, что осуждаете, с чем боретесь. И так будет продолжаться до тех пор, пока вы не измените своё отношение к не устраивающим вас людям или обстоятельствам, позвольте им быть такими, какие они есть в реальности, а не такими, какими вы бы хотели их видеть. То есть меняться нужно именно вам, а не другим людям.“

„Пора печали, юность — вечный бред. Лишь растеряв по свету всех друзей,
Едва дыша, без денег и любви,
И больше ни на что уж не надеясь,
Он понял, как прекрасна наша жизнь,
Какое торжество и счастье — жизнь,
За каждый час ее благодарит
И робко умоляет о прощеньи
За прежний ропот дерзкий…“

„Скорей печали, нежели венец,
Посредством знанья обретет мудрец.
Недаром с завистью порой глядит он,
Как радостен в неведеньи глупец.“

„С любовью случилось то же, что с привидениями: с тех пор как в них перестали верить, они уже никому не показываются.“

„Я спросил себя «а как бы поступил бог?» С тех пор я больше не существовал.“

„Иногда влюбляешься благодаря мелочам, порою глупым, и даже тем, которые иногда раздражают.“

„Благодаря творчеству я до сих пор чувствую себя молодой. Только занимаясь искусством, ты можешь раскрыть лучшее, что есть в тебе, и вести диалог с самим собой и окружающим миром. Главное — не сидеть сложа руки. В этом и заключается секрет молодости.“

„Согласитесь, как часто порой у нас возникает желание изменить человека, находящегося рядом. Отучить от одного, привить другое, убедить в третьем… А что если самому взять, да и поменяться? Изменить свои, годами устоявшиеся привычки, вкусы, взгляды, мнения. Разве это такая уж огромная жертва ради близкого человека? Непросто? Проблематично? Дискомфортно? Абсурдно? Конечно! И это абсолютно нормально. А раз так, то разве можно требовать того же от человека, которого по-настоящему любишь?“

„Порою время леденит у людей кровь в жилах, чтобы не разлагались.“

„Беллетристика вовсе не лёгкая игра воображения и отнюдь не утратила злободневности. Она позволяется нам понять жизнь и тот зачастую ужасный мир, в котором мы живём. С её помощью мы отвечаем на вопрос: «Почему подобное возможно?» Беллетристика помогает осознать, что причина для каких-то жутких событий порой действительно существует.“

„Посмотри на свою жизнь. В который раз мы говорим тебе об этом. Если ты чувствуешь себя так, будто ты не человек, а груша для битья в перерывах между сном и приёмом пищи, то пора что-то менять.“

„Моя слава не принадлежит мне. Она принадлежит вам. Я знаменит лишь до тех пор, пока вы помните, кто я такой.“

„Конечно, я созвал эту пресс-конференцию и для того, чтобы ответить на высказывания, которые позволили себе двое комментаторов из Квебека. Я даже отрастил небольшую щетину, чтобы показать, что я действительно мужчина. Кроме того, я хотел бы им сказать: знаете что? Я очень надеюсь, что как можно большее количество детей будет располагать такими же возможностями, которые были у меня, что у них будут такие же родители, как у меня, которые позволили мне быть индивидуальностью и предоставили мне свободу самовыражения. Которые говорили мне, чтобы я поверил в себя — прежде, чем кто-либо другой в меня поверит. Мне хотелось бы, чтобы большее количество девочек и мальчиков росло в атмосфере любви и поддержки со стороны своих семей. И для меня совершенно ясно, что эти два человека росли в совершенно другой обстановке. Я хочу быть… в какой-то степени — примером для подражания. Если подобное произошло со мной, и если даже моя половая принадлежность подвергается сомнениям — я стремлюсь быть публичным, потому что мне не хочется, чтобы и 50 лет спустя большому количеству мальчиков и девочек приходилось проходить через вещи, подобные случившейся со мной. Чтобы вся их жизнь не была поставлена под сомнение безо всяких на то причин лишь ради того, чтобы посмешить зрителей телепередачи. Я поддерживаю любого человека в этом мире, особенно — тех, кто имеет собственный голос, собственные чувства, собственное мнение — и бросаю вызов всем, кому это не понятно. Сейчас мы живем в такую эпоху, когда, наконец, пришла пора стать свободным, пришла пора для того, чтобы каждый человек чувствовал себя уникальным и верил в себя, не стремясь соответствовать чьим-либо представлениям по каким бы то ни было причинам.“

„Если говорить откровенно, мы ещё до сих пор не изучили в должной мере общество, в котором живём и трудимся.“

„Лишь обществ шумных убегаю,
Педантских споров, модных ссор,
Где в людях гордость я встречаю,
В словах один лишь слышу вздор;
И где, как и везде бывало
С тех пор, как видим белый свет,
Ученых много, умных — мало,
Знакомых тьма… а друга нет!“

„Кто не довольствуется малым, а устремляет свои взоры на многое и дальнее, не задумываясь о причинах и следствиях, добьется того же, чего мухи: им ведь недостаточно, чтобы летать на цветы и деревья, вот и оказываются они задавлены, влетев порою в слоновые уши.“

„Меня называли «жирный Кэвилл». Я был главной мишенью для одноклассников. Но у меня и правда повсюду были валики жира. Один парень даже сказал, что у меня женская грудь. Я был настоящим обжорой. Впрочем, я до сих пор люблю поесть. И до сих пор даю слабину в алкоголе, еде и подобных вещах, от которых получаю удовольствие. Я никогда не мог ограничиваться полумерами. Наверное, именно поэтому и был толстым в детстве. Хотя надо мной и смеялись, я не могу сказать, что страдал от серьезных издевательств. Но должен признать, что в какой-то период мне было очень горько. Меня еще называли «лимоном» — парнем, у которого ничего не было с девочками.“

„Пытаться влиять на многое можно до тех пор, пока не поймёшь, как мало от тебя зависит.“

„В Голливуде тебя любят до тех пор, пока не полюбят кого-то другого.“

„Быть ему президентом, если его до той поры не повесят.“

„Подлинное мужество состоит не в героических усилиях, направленных на достижение внешних целей, а в решимости пройти через ужасный опыт столкновения с самим собой. До тех пор, пока индивид не найдет свою истинную сущность в себе самом, любые попытки придать жизни смысл через манипуляции во внешнем мире и достижение внешних целей останутся бесплодным и в конечном счете обреченным на поражение донкихотством.“

„Более же всего "не то" было его отношение к религии. Как и все люди его круга и времени, он без малейшего усилия разорвал своим умственным ростом те путы религиозных суеверий, в которых он был воспитан, и сам не знал, когда именно он освободился. Как человек серьезный и честный, он не скрывал этой своей свободы от суеверий официальной религии во время первой молодости, студенчества и сближения с Нехлюдовым. Но с годами и с повышениями его по службе и в особенности с реакцией консерватизма, наступившей в это время в обществе, эта духовная свобода стала мешать ему. Не говоря о домашних отношениях, в особенности при смерти его отца, панихидах по нем, и о том, что мать его желала, чтобы он говел, и что это отчасти требовалось общественным мнением, - по службе приходилось беспрестанно присутствовать на молебнах, освящениях, благодарственных и тому подобных службах: редкий день проходил, чтобы не было какого-нибудь отношения к внешним формам религии, избежать которых нельзя было. Надо было, присутствуя при этих службах, одно из двух: или притворяться (чего он с своим правдивым характером никогда не мог), что он верит в то, во что не верит, или, признав все эти внешние формы ложью, устроить свою жизнь так, чтобы не быть в необходимости участвовать в том, что он считает ложью. Но для того, чтобы сделать это кажущееся столь неважным дело, надо было очень много: надо было, кроме того, что стать в постоянную борьбу со всеми близкими людьми, надо было еще изменить все свое положение, бросить службу и пожертвовать всей той пользой людям, которую он думал, что приносит на этой службе уже теперь и надеялся еще больше приносить в будущем. И для того, чтобы сделать это, надо было быть твердо уверенным в своей правоте. Он и был твердо уверен в своей правоте, как не может не быть уверен в правоте здравого смысла всякий образованный человек нашего времени, который знает немного историю, знает происхождение религии вообще и о происхождении и распадении церковно-христианской религии. Он не мог не знать, что он был прав, не признавая истинности церковного учения.
Но под давлением жизненных условий он, правдивый человек, допустил маленькую ложь, состоящую в том, что сказал себе, что для того, чтобы утверждать то, что неразумное - неразумно, надо прежде изучить это неразумное. Это была маленькая ложь, но она-то завела его в ту большую ложь, в которой он завяз теперь.
Поставив себе вопрос о том, справедливо ли то православие, в котором он рожден и воспитан, которое требуется от него всеми окружающими, без признания которого он не может продолжать свою полезную для людей деятельность, - он уже предрешал его. И потому для уяснения этого вопроса он взял не Вольтера, Шопенгауера, Спенсера, Конта, а философские книги Гегеля и религиозные сочинения Vinet, Хомякова и, естественно, нашел в них то самое, что ему было нужно: подобие успокоения и оправдания того религиозного учения, в котором он был воспитан и которое разум его давно уже не допускал, но без которого вся жизнь переполнялась неприятностями, а при признании которого все эти неприятности сразу устранялись. И он усвоил себе все те обычные софизмы о том, что отдельный разум человека не может познать истины, что истина открывается только совокупности людей, что единственное средство познания ее есть откровение, что откровение хранится церковью и т. п.; и с тех пор уже мог спокойно, без сознания совершаемой лжи, присутствовать при молебнах, панихидах, обеднях, мог говеть и креститься на образа и мог продолжать служебную деятельность, дававшую ему сознание приносимой пользы и утешение в нерадостной семейной жизни. Он думал, что он верит, но между тем больше, чем в чем-либо другом, он всем существом сознавал, что эта вера его была что-то совсем "не то".“

„О, я часто вспоминаю опыт откровенной съёмки для журнала «MAXIM». Я пришла к выводу, что делать делать такие смелые вещи надо либо получая удовольствие, либо для PR, либо за большие деньги. Тогда мне было всего двадцать лет, и пиарила я не себя, а «Последнего героя», в котором принимала участие. До сих пор помню, насколько я некомфортно себя чувствовала. Потом папе объясняла, что это нужно для работы.“

„Хорошо помню себя, отвечающего мамаше урок из географии, заданный наизусть „ от сих и до сих пор “. Она, т.е. мамаша, сидит в каминной, на диване, у стола; в соседней комнате, гостинной, папаша читает газету.“

„Пора уже положить конец романтической эпохе, эпохе «тайн моря». Тайн больше не осталось, остались (лишь) только проблемы, которые надо решать.“

„Вы только подумайте, до чего коварно море: самые жуткие существа проплывают под водой почти незаметные, предательски прячась под божественной синевой. А как блистательно красивы бывают порой свирепейшие из его обитателей, например, акула, во всем совершенстве своего облика. Подумайте также о кровожадности, царящей в море, ведь все его обитатели охотятся друг за другом и от сотворения мира ведут между собой кровавую войну.“

„Я думаю, я действительно счастливица — вокруг меня столько замечательных и исключительно талантливых людей. У меня множество друзей, которые не имеют никакого отношения к кино. Двое моих лучших друзей, с которыми я выросла в Карлоу, до сих пор мои лучшие друзья, они относятся ко мне так же, как и всегда. Я, вероятно, сейчас ценю дружбу даже больше, чем раньше, потому что сейчас ты не всегда можешь быть уверена, почему с тобой общаются: может быть из-за того, что ты знаменита, или из-за того, что ты знаешь кого-либо из знаменитостей.“

„Из речи Томаса Джефферсона на инаугурации (1801): “Порой говорят, что человеку нельзя доверить управление самим собой. Как, в таком случае, ему можно доверить правление другими?" Очевидно, нельзя. Предупреждение Джефферсона подчеркивает основное противоречие между демократией и психиатрией, то есть - между общественным устройством, основанным на свободном выборе людьми своих представителей, и детерминистской психиатрией, основанной на положении о том, что делать свободный выбор люди не способны.“

„Чтение - единственное средство, с помощью которого мы непроизвольно, порой даже бесконтрольно, проникаем в мир другого человека, в его голос и душу.“

„В Японии сегодня растет недовольство нынешней системой образования, которая вынуждает учащихся тратить слишком много времени на натаскивание к экзаменам, чтобы попасть в престижные школы. Такая система не оставляет им достаточно времени для экспериментирования и самостоятельных размышлений. Эта система хорошо служила нам до сих пор, но сейчас изучаются пути, позволяющие сделать ее более эффективной и более соответствующей новому времени, в котором мы живем.“

„Иногда политическая ложь рождается из головы получившего отставку государственного деятеля, который передаёт своё дитя черни, чтобы та его вынянчила и выпестовала. Иногда она появляется на свет убогим недоноском и лишь благодаря непрестанному уходу обретает вид, а порою её производят в полной форме, которая от ухода все больше утрачивается. Нередко она рождается обычным младенцем, который со временем набирает вес и силу, а иной раз является в жизнь созревшей и налитой, а потом всё убывает и усыхает. Иногда она знатного рода, иногда — семя биржевого маклера. Порою, выдираясь из лона, орёт во всё горло, а бывает, даёт о себе знать только шепотом. Я знаю ложь, что шумит сейчас на полкоролевства и из гордости и величия отрекается от собственных родителей, а помнится, было время, когда изливалась она тихим шепотом. И в заключение добавлю: если ложь рождается без жала, то является мертворожденной, а если со временем лишается оного, то тут же умирает.“

„Долгое время я думал, что это была какая-то нелепая случайность. Но с недавних пор я рассматриваю каждое упоминание об этом случае больше как комплимент.“

„После того, как нам удастся собрать эти силы и общими усилиями устранить опасность войны, тогда настанет время заняться жалобами недовольных наций и избавиться от источников ненависти и зависти, коль скоро удастся устранить источник страха. Тогда-то и настанет пора для того, чтобы приступить к завершению всего труда, а именно к широкому и всеобщему сокращению отвратительного бремени вооружений, ибо, если они будут расти такими темпами, как теперь, это приведет лишь к банкротству и взаимному уничтожению.“

„Говорят, девяносто процентов парижан никогда в жизни не поднимались на Эйфелеву башню. А девяносто процентов лондонцев никогда не были в Тауэре. В Петербурге та же история: те, кто родились в этом городе, редко заглядывают в Эрмитаж и свысока смотрят на разинувших рты туристов. Но только до тех пор, пока им вдруг не приходится отсюда уехать. Потому что тут начинаются ломки.“

„Тут ведь далеко не глупость. Речь идет о важном документе, да не по Сеньке шапка, — не по зубам этот текст, никто не может прочесть его сегодня. И текст, и карта копировались уже много раз: от поколения к поколению пытаются люди открыть тайну текста. Но расшифровать его не может никто. А речь в этом документе идет вовсе не о спрятанных сокровищах, а о древней письменности, до сих пор неизвестной миру. Такие же иероглифы начертаны на внутренней стороне каменного гроба, спрятанного глубоко в земле, многие тысячи лет тому назад. И даже если люди случайно найдут саркофаг, они не смогут прочесть письмена. Там столько интересного — там рассказана история мира, каким он был две тысячи лет назад и каким будет еще через две тысячи лет. Этот саркофаг спрятан в нашей земле людьми, пришедшими из Египта. Было так: шел караван верблюдов, его сопровождали воины и высшие их командиры, кроме того, с ними следовало множество рабов. Дойдя до наших краев, они остановились на долгий отдых, и однажды ночью рабы стали рыть глубокую яму. В яму был опущен таинственный груз — саркофаг, и яму быстро засыпали землей. Те, кто выполнял работу, были убиты, все до одного. Тайну эту окропили потоки невинной крови, тайна дожидается своего часа, чтобы быть раскрытой, разгаданной людьми, послание тысячелетней давности бесценно, оно принадлежит человечеству. Сегодня самые ученые из ученых, профессора из профессоров не расшифруют карту и не найдут саркофаг. Не пришло время.“

„Я поехал в Америку, надеясь принять участие в войне, но когда я изучил вопрос о положении Америки с военной точки зрения, то я пришел к убеждению, что Америка ведет войну только с чисто своей национальной психологической точки зрения — рекламы, advertising… Американская war for democracy (Война за демократию). Вы не можете представить себе, что за абсурд и глупость лежит в этом определении цели и смысла войны. Война и демократия — мы видим, что это за комбинация, на своей родине, на самих себе. Государственные люди Америки понимают это, но они не могут иначе действовать, и потому до сих пор американцы не участвовали ещё ни в одном сражении и потеряли 3 убитых, 4 раненых и 12 пленных, о чем в Америке писали больше, чем o Марнском сражении.“

„Я понял, что музыка, которую я делал до сих пор, не имеет ничего общего со мной. Поэтому я вернулся в Германию, и у меня возникла идея создать проект, связанный с немецкой музыкой. Я хотел попытаться собрать машины и гитары вместе, чтобы звучало жёстко.“

„Когда человек уезжает в далёкие края, он должен быть готов к тому, что ему придётся забыть многие из своих прежних привычек и приобрести новые, отвечающие изменившимся условиям жизни. Он должен расстаться со своими прежними идеалами, отречься от прежних богов, а часто и отрешиться от тех правил морали, которыми до сих пор руководствовался в своих поступках. Те, кто наделён особым даром приспособляемости, могут даже находить удовольствие в новизне положения. Но для тех, кто закостенел в привычках, приобретённых с детства, гнёт изменившихся условий невыносим, — такие люди страдают душой и телом не умея понять требований, которые предъявляет к ним иная среда. Эти страдания порождают дурные наклонности и навлекают на человека всевозможные бедствия. Для того, кто не может войти в новую жизненную колею, лучше сразу вернуться на родину; промедление будет стоить ему жизни.“

„Пришла пора изменить взаимоотношения со зрителем. В прежние годы мы говорили с ним на эзоповом языке — иначе было нельзя. Не все были борцами, как Андрей Сахаров, но, тем менее, были инакомыслящими. Наши зрители приходили в театр, чтобы в подтексте найти ответ на мучивший вопрос. Многие понимали: так, как мы живем, жить нельзя. А сегодня со сцены говорят такое, что уши вянут.“

„С незапамятных времён люди словно сговорились разорять, жечь, убивать, резать друг друга ради лишней пяди земли; чтобы делать это более изобретательно и безошибочно, они придумали превосходные правила, которые наименовали военным искусством, поставили в зависимость от соблюдения этих правил долговечность нашего имени и славы и с тех пор из столетия в столетие изощрялись друг перед другом во взаимном истреблении.“

„Все говорят о государе Николае Павловиче не только без раздражения, но даже с участием, желая даже извинить его во многом. Но между тем все невольно чувствуют, что какой-то камень, какой-то пресс снят с каждого, как-то легче стало дышать; вдруг возродились небывалые надежды; безвыходное положение, к сознанию которого почти с отчаянием пришли, наконец всё, вдруг представилось доступным изменению. Ни злобы, ни неприязни против виновника этого положения. Его жалеют, как человека, но даже говорят, что, несмотря на все сожаление об нём, никто, если спросить себя откровенно, не пожелал бы, чтобы он воскрес. Мир его душе! Он действовал добросовестно по своим убеждениям; за грехи России эти убеждения были ей тяжким бременем. Его система пала вместе с ним; в последнее время она достигла крайности. К новому же государю <…> во всех такое искреннее тёплое сочувствие и такое желание восстановить доверие между ним и нами, что даже почти странно было видеть людей, большею частью до тех пор смотревших на власть, как на враждебную им силу, привыкших постоянно в продолжении по крайней мере 30 лет не доверять ей и избегать даже с ней сближения. Эти самые люди вдруг с детской доверчивостью и любовью и надеждой обращаются к новому государю, не получивши от него еще никакого доказательства, которое бы оправдывало их надежды. Эти люди готовы предложить ему руку на союз любви и доверия, готовы предложить ему свою деятельность на благо общее. Они, которые до сих пор так недоверчиво смотрели на всякое даже участие в деятельности государственной, на всякое изъявление сочувствия к державному лицу! Что же это такое, какая тому причина?“

„Почему я убил? До сих пор я сам не могу ответить на этот вопрос. Я понимаю, что совершил жестокие убийства. Свои действия я анализирую как врач, как психолог, как убийца, как судья, как прокурор. Но до сих пор не могу дать ответ на уровне человеческого понимания. Не только убийство этой бабушки, но и последующие. Этот вопрос зависит от высших сил. Я мог бы совершать убийства в маске, тогда не пришлось бы убивать детей. Психически я считаю себя очень полноценным человеком.“

„Когда меня чуть не уволили, меня спас Анатолий Лысенко. Я загулял на неделю. Просто загулял, и никто не знал, где я. Я был в Москве, перемещался с компаниями, с машинами. Мне было в кайф, весело. А потом я пришел. И то чувства стыда после разговора с Лысенко, что испытал тогда – оно меня до сих пор держит и сдерживает во многих поступках. В тот период для меня произошла трансформация, когда я бросил пить – переоценка ценностей – даже в философии жизненной. Я понял, что ответственен за себя перед другими. Я не отвечаю за других. Я за себя перед ними отвечаю. И он должен отвечать за себя передо мной.“

„Увеличение заработка привлекало его меньше, чем облегчение работы: он не спрашивал: сколько я смогу заработать за день, увеличив до максимума производительность моего труда; вопрос ставился по-иному: сколько мне надо работать для того, чтобы заработать те же 2,5 марки, которые я получал до сих пор и которые удовлетворяли мои традиционные потребности?“

„Нужно забыть наконец, как о страшному сне, об этом ЕГЭ, каковое ЕГЭ люди сдают и в результате часто не знают ничего. В прошлом году меня попросили поприсутствовать на ЕГЭ по русскому языку и литературе в какой-то школе. Я из интереса попросил дать мне прочитать, и на один вопрос я ответить не сумел. Я смотрел на вопрос, как баран на новые ворота, мне было стыдно, мне было неловко, я думал: да что ж такое, ну совсем уже отупел! Ну уже пора как-то проходить курс умственной реабилитации. Там было сказано – не помню, про какую книгу – Какой художественный прием применяет автор в этом рассказе для того, чтобы?.. Потом оказалось: психологизм. Психологизм – это вам не прием. Психологизм – это может быть свойство прозы, аспект прозы и так далее, но это не прием. Вот сравнение – это прием. Гипербола – это прием. Контрапункт – это прием. А психологизм – это не прием. И вот человек в звании доктора филологических наук, профессора, зав кафедрой, который составлял… Что я могу сделать? Вот ничего этого, конечно же, не должно быть, что касается школьной программы. Нужна же не школьная реформа, а чтобы оно все было путем, понимаете.“

„Я жил и до сих пор живу, как студент. Я целенаправленно избегаю дорогостоящих привычек. Потому что, как только у вас появляются дорогие привычки, вы превращаетесь в раба денег. Самая дорогая привычка — это дети. Детей я не завожу. Я не хочу оказаться в положении, когда мне придется думать только о том, где взять денег на детей. В мире слишком много детей и слишком мало борцов за права человека. Как вам кажется, что лучше: иметь детей или бороться за права человека?“

„На мое отношение к гольфу повлияла одна табличка в Японии, на стене буддистского храма в Киото. Она посвящена соревнованиям по стрельбе из лука, которые там проводились. Представьте: длинная такая колоннада. В конце — квадратик четыре на четыре дюйма. Участники садились на пол, скрестив ноги, и должны были посылать стрелы так, чтобы они не коснулись стен. Мировой рекорд был что-то около 180 прямых выстрелов подряд. Я отношусь к спорту, как к поэзии, и это произвело на меня большое впечатление. С тех пор я стал думать о гольфе, как о буддистском соревновании по стрельбе.“

„В иных местах с деревьев спускаются гирлянды цветов и застывают над водным зеркалом красными или розовыми пятнами. Там, где лес не опушён густыми кустами, видна чёрная и влажная земля, похожая на землю, употребляемую в теплицах; над нею висит лёгкая кружевная занавесь папоротников, ещё выше видны стволы, опутанные целою сетью лиан, и над всем расстилается один огромный купол листьев, зелёных, красноватых, больших и малых, то острых, то круглых, то вееровидных.
Лес как обыкновенно все экваториальные леса состоит из разных деревьев: тут растут и пальметты, и драцены, и каучуковые деревья, и сикоморы, и тамариксы, и мимозы, — одни приземистые и толстые, другие стройные, стремящиеся к небу. Порою нельзя отличить, какие листья принадлежат какому дереву, — всё это смешивается друг с другом и с листьями лиан, толкает одно другое, заглушает, соперничает, чтобы свободнее пробраться к свету.
Там, где лес окружён опушкой, вперёд ни на шаг ничего не видно. Человек в этих девственных затишьях, где всякий папоротник возвышается над ним как балдахин, мельчает в своих глазах и представляется себе ничтожным слизняком, который неизвестно зачем очутился здесь.“

„Если до сих пор человечество достигло многого, это значит, что оно еще большего должно достигнуть в скорейшее время. Оно уже начало понимать, что оно — человечество: скоро захочет оно в самом деле сделаться человечеством.“

„Я видел черновой вариант фильма примерно через год после начала работы, и он немного изменился с тех пор. Дэвид Эллисон, я и Тим активно сотрудничали, чтобы добиться наилучшего результата.“

„Кармен Тореадора соблазнила и, с тех пор, добычей для Цирцей завидной стал Тореадор.“

„Кутаясь в шаль, Маша дышала в открытую форточку и говорила, что всё это нестерпимо, что нужно уезжать, просто бежать из этого города и из этой страны, спасаться, что здесь вся жизнь ещё идёт по законам первобытного леса, звери должны всё время рычать, показывать всем и вся свою силу, жестокость, безжалостность, запугивать, забивать, загрызать, здесь всё время нужно доказывать, что ты сильнее, зверинее, что любая человечность здесь воспринимается как слабость, отступление, глупость, тупость, признание своего поражения, здесь даже с коляской ты никогда в жизни не перейдёшь улицу, даже на зебре, потому что тот, в машине, сильней, а ты слабее его, немощнее, беззащитнее, и тебя просто задавят, снесут, сметут, размажут по асфальту и тебя и твою коляску, что здесь идёт испокон веков пещерная, свирепая схватка за власть, то тайная, тихая, и тогда убивают потихоньку, из-за спины, вкрадчиво, то открытая, явная, и тогда в кровавое месиво затягиваются все, нигде тогда не спрятаться, не переждать, везде тебя достанет топор, булыжник, мандат, и вся страна только для этой схватки и живёт тысячу лет, и если кто забрался наверх, то для него те, кто внизу — никто, быдло, кал, лагерная пыль, и за то, чтобы остаться там у себя, в кресле, ещё хоть на день, хоть на минуту, они готовы, не моргнув глазом, перерезать глотку, сгноить, забить сапёрными лопатками полстраны, и всё это, разумеется, для нашего же блага, они ведь там все только и делают, что пекутся о благе отечества, и всё это благо отечества и вся эта любовь к человечеству — всё это только дубинки, чтобы перебить друг другу позвоночник, сначала сын отечества бьёт друга человечества обломком трубы по голове, потом друг человечества берёт сына отечества в заложники и расстреливает его под шум заведённого мотора на заднем дворе, потом снова сын отечества выпускает кишки другу человечества гусеницами, и так без конца, никакого предела этой крови не будет, они могут натянуть любой колпак — рай на небесех, рай на земле, власть народа, власть урода, парламент, демократия, конституция, федерация, национализация, приватизация, индексация — они любую мысль, любое понятие, любую идею оскопят, выхолостят, вытряхнут содержимое, как из мешка, набьют камнями, чтобы потяжелее было, и снова начнут махаться, долбить друг дружку, всё норовя по голове, побольнее, и куда пойти? — в церковь? — так у них и церковь такая же, не Богу, но кесарю, сам не напишешь донос, так на тебя донесут, поют осанну тирану, освящают грех, и чуть только кто попытается им напомнить о Христе, чуть только захочет внести хоть крупинку человеческого, так его сразу топором по голове, как отца Меня, всё из-под палки, всё, что плохо лежит, в карман, лучше вообще ничего не иметь, чем дрожать и ждать, что отнимут завтра, всё напоказ, куда ни ткни, всё лишь снаружи, всё обман, а внутри пустота, труха, как сварили когда-то ушат киселя, как засунули его в колодец, чтобы обмануть печенегов, вот мол, смотрите, нас голодом не заморишь, мы кисель из колодца черпаем, так с тех пор десять веков тот кисель и хлебают, всё никак расхлебать не могут, земли же согрешивши которей любо, казнить Бог смертью, ли гладом, ли наведеньем поганых, ли ведром, ли гусеницею, ли инеми казньми, аще ли покаявшеся будем, в нем же ны Бог велить жити, глаголеть бо пророком нам: «Обратитеся ко Мне всем сердцем вашим, постом и плачем», — да аще сице створим, всех грех прощени будем: но мы на злое ъзращаемся, акы свинья в кале греховнемь присно каляющеся, и тако пребываем, посади цветы — вытопчут, поставь памятник — сбросят, дай деньги на больницу для всех — построит дачу один, живут в говне, пьянстве, скотстве, тьме, невежестве, месяцами зарплату не получают, детям сопли не утрут, но за какую-то японскую скалу удавятся, мол, наше, не замай, а что здесь их? — чьё всё это?“

„Ах, спасибо-спасибо, дорогая мать-эволюция за твои добрые гримасы. Что за волшебные сюрпризы ты вытаскиваешь за уши из своего старого ящика! — словно кроликов из цилиндра…, ну чисто…, как тот старый фокусник из цирка. — И что за дивную обезьянку нынче вывела ты нам всем на забаву — как истинный виртуоз своего дела…, при помощи двух самых нехитрых инструментов: кайла да лопаты! — Так и живёт она с той поры, сердешная“

„…Искусство — божественная игра. Эти два элемента — божественность и игра — равноценны. Оно божественно, ибо именно оно приближает человека к Богу, делая из него истинного полноправного творца. При всем том искусство — игра, поскольку оно остается искусством лишь до тех пор, пока мы помним, что в конце концов это всего лишь вымысел, что актеров на сцене не убивают, иными словами, пока ужас или отвращение не мешают нам верить, что мы, читатели или зрители, участвуем в искусной и захватывающей игре; как только равновесие нарушается, мы видим, что на сцене начинает разворачиваться нелепая мелодрама, а в книге — леденящее душу убийство, которому место скорее в газете. И тогда нас покидает чувство наслаждения, удовольствия и душевного трепета — сложное ощущение, которое вызывает у нас истинное произведение искусства.“

„Пора уже положить конец романтической эпохе, эпохе «тайн моря.»“

„Господин Рогозин – харизматичный оратор со злым чувством юмора, и порой ему удается обаять своих соперников в Брюсселе, одновременно отчитывая их. Не раз в интервью он заканчивал свои длинные речи на русском языке об его взглядах на отношения с Западом, произнося одно английское слово, с которым показывает как он хотел бы чтобы смотрели на него: "Troublemaker!"“

„Наш долг - спасти этих людей, и у нас еще есть время их спасти! Но бесполезно жертвовать людьми таким бессмысленным способом. Пора! Мы должны немедленно эвакуировать этих солдат!“

„И выходит так, что каждый человек будто сцепился с другим, да и катаются они оба кубарем. Сперва один наверху и кричит: «Око за око», а тот, что внизу-то, «не убий» хрипит. А потом, как наверх-то выберется, то тоже «око за око» закричит, а тот, что наверху был — теперь внизу, и для него наступила пора «не убий» кричать… Так всю жизнь люди и катаются и переменяют голоса: то «не убий», то «око за око»… Спрашиваю я вас: «В каком же слове правда?.. А?..»“

„От меня все ждут, что я напишу книгу про себя. Но это будет очень тонкая книжечка: «Оззи Озборн родился 3 декабря в Бирмингеме. До сих пор жив, до сих пор поёт.»“

„… А ещё — пора прекратить ежегодное производство выпускников, успевших налиться тупостью, лишиться и любознательности, и воображения, и способности критически мыслить. Люди и вправе, и должны жить с открытым умом, обладать хотя бы основными представлениями об устройстве мира. Наука, я уверен, насущно необходима любому обществу, которое рассчитывает благополучно перейти в следующее тысячелетие, не утратив фундаментальные ценности. Наука — не только для специалистов, но понятная и принятая обществом в целом. И если ученые не позаботятся об этом, то кто же?“

„…По сей день американское общество пропитано этим сектантским протестантским фундаментализмом. Это общество, как отмечается всеми наблюдателями, очень религиозно, порой до наивности. Как следствие, оно было неспособно выработать твёрдую концепцию антиклерикализма, и вместо этого свело её к понятию «терпимости по отношению ко всем религиям.»“

„Развязывание войны во Вьетнаме осенью 1967 года стало сигналом к эскалации насилия для левых движений по всему миру… Война, которую ведут США, носит подчёркнуто империалистический характер и должна служить подтверждением их мирового господства: в Азии, Африке, Европе и Южной Америке. Встает вопрос: может ли простое выражение протеста против этой войны говорить о демократическом самосознании? Убийства женщин и детей, снос больниц и школ, уничтожение посевных площадей и важнейших отраслей промышленности, которые будут происходить «до тех пор пока они не взмолятся о пощаде»“

„Большая часть соседних с нами испанских владений уже стала нашей самым безукоризненным из всех возможных образом — путем справедливой покупки за значительное вознаграждение. Это сделало еще более неизбежным, что остальная часть континента станет в конце концов нашей. Но только совсем недавно мы сами отчетливо это увидели, совсем недавно мы стали претендовать на расширение к Южному морю, и до тех пор, пока Европа не найдет, что в географическом отношении Соединенные Штаты и Северная Америка являются идентичным понятием, до тех пор любая попытка с нашей стороны заставить мир отказаться от убеждения, что мы являемся тщеславными, не будет иметь другого эффекта, кроме его убеждения в том, что к тщеславию мы добавляем лицемерие“

„Порой под маскою сарказма,
Обиды горькие глуша,
От хамства, чванства и маразма
Таится тонкая душа.“

„Пережить душевную боль людям мешают незаживающие раны и им приходится порой-глушить эту боль в себе.“

„Я на собственном опыте сумел убедиться, какую значительную роль играет в нашей жизни судьба. Мы в состоянии изменить какие-то мелочи, а порой, быть может, и более или менее значимые моменты — но если уж нам что-то суждено, писано на роду, как выражались наши предки, то это обязательно произойдёт. К сожалению, это касается как хорошего, так и плохого. Но, как правило, судьба чаще всё-таки бывает к нам благосклонна и старается указать именно ту дорогу, которая в итоге приведёт нас к лучшему результату. Вот только путь по ней иногда бывает слишком сложным. Недаром говорят, что всё, что ни делается — к лучшему, но делается это нередко худшим из возможных способов.“

„С новыми друзьями время порой пролетает веселее, чем со старыми.“

„Порой бывает так, что жизненная дорога из легкой и прямой сначала превращается в кривую тропинку, потом начинает петлять, а заканчивается и вовсе тупиком у трясины.“

„Насколько моя жизнь похожа на сон, настолько же мои сны полны жизнью. В них живет музыка, порой прекрасная, порой пугающая. В них пестрые световые блики играют в струях волшебных ароматов, в них звуки сверкают ярче звезд, а звезды звенят, как колокольчики. В них на полнеба пылает и переливается полотнище северного сияния, похожее на гигантский театральный занавес.“