Цитаты о премудрость

„Понимать жизнь и разбираться в людях — далеко не одно и то же. Великая премудрость — постигать характеры и улавливать настроения.“

„Самое главное — это прививать вкус и любовь к науке; иначе мы воспитаем просто ослов, нагруженных книжной премудростью.“

„Велик наш Господь и велика держава Его, И премудрости Его нет конца. Хвалите Его солнце, луна и звезды, и планеты, — на каком бы языке восхваление ни происходило. А также вы, свидетели Его открытых истин, и ты, душа моя, воспевай честь и славу Господу всю твою жизнь.“

„Невелика премудрость стать одним телом, велика премудрость стать одной душой.“

„Мир есть зерцало благости, разума, премудрости и силы Божией“

„Недостаточно овладеть премудростью, нужно также уметь пользоваться ею.“

„Бывает, книг премудрость многотрудных
Не награждает мудростью немудрых. И те, что от рождения умны,
Бывают тем не менее темны. Но все из нас награждены стараньем
Скреплять союз меж мудростью и знаньем. Но если ум — душа, а знанье — тело,
То воедино слить их — наше дело. Таскать верблюду вьюки суждено,
Что он несет, ему не все ль равно. Не уподобься глупому верблюду,
Он тащит, может, золото повсюду. Но это для него всего лишь кладь,
Которой можно спину в кровь содрать.“

„Навет ― значит клевета. За эти две тысячи лет прошло очень много судебных процессов, которые в разные века разбирали этот вопрос ― употребляют ли действительно евреи христианскую кровь с ритуальными целями? И я, не имевший возможности изучить эту ритуальную премудрость, все же позволю себе предложить гипотезу о том, как возник кровавый навет, иначе сказать ― кровавая клевета. Я думаю, что он возник в те самые минуты, когда еврейские старшины, а за ними и народ иерусалимский потребовали от римского наместника Пилата, чтобы он распял Христа на кресте. Это и был, по моему мнению, тот первый навет или та первая клевета, которая предрешила все дальнейшее. Христос не имел никаких политических планов. Клевета возымела свои действия и покрылась кровью. Христос был распят. Рим, говоря вообще, был терпимым ко всяким религиям. В этом городе было множество храмов всевозможных вероучений. Все это разрешалось и даже охранялось законом, но за одним исключением. Рим не допускал, чтобы под видом религиозных культов совершались преступления. Несмотря на смерть Христа, христианство стало распространяться, и правоверные евреи продолжали с ним бороться. И продолжали бороться испытанным оружием. Они возвели перед римскими властями обвинение в том, что некая секта еврейская, последователи Христа, употребляют в пищу тело и кровь человеческую. Для проверки они, вероятно, привели римских следователей или сыщиков на тайные христианские собрания.“

„Мир может быть изменен только в нашем сознании, ничему другому эта задача не под силу. Лишь сознание преобразует мир, сохраняя его неизменным. Вселенная навсегда застыла в неподвижности, и одновременно в ней происходит вечная трансформация. Ну и что толку, спросишь ты. А я тебе отвечу: человеку для того и дано сознание, чтобы вынести все тяготы жизни. Зверю подобное оружие ни к чему, он не считает жизнь источником тягот. Это прерогатива человека, она и вооружила его сознанием. Только бремя от этого не стало легче. Вот и вся премудрость.“

„Церкве божественный иерарх, и премудрости честный тайноглагольник, ниссийский бодрый ум Григорий…“

„Премудрость есть Божество, а храм — человечьство.“

„Душа ребенка — чистая доска.
По ней сперва родители ходили,
А после — воспитатели следили…
Непонятая взрослыми тоска,
Затасканная нормами житейства,
Мальчишку развращала в старика.
И чья-то недалекая рука
Премудростям учила фарисейства.
Ребенок рос и жгла его тоска,
Ломал с досады пахнущую ветку
И все грозился мир привлечь к ответу
И что-то первозданное искал…“

„Не однажды приводилось мне осматривать скрипторий, но ни в одном из них столь блистательно не представало мне в переливах физического сияния, заставлявших все кругом себя светиться и сверкать, то духовное начало, олицетворяемое стихией света - claritas, которое есть кладезь любой красоты и любой премудрости и неотъемлемое качество той гармонии, которая показывалась во всех пропорциях залы. Ибо три условия должны сойтись для нарождения красоты: прежде всего целокупность, сиречь совершенство, и потому мы считаем уродливыми незавершенные вещи; далее, достойная пропорциональность, сиречь соразмерность; и, наконец, яркость и светлота, и поэтому мы считаем красивыми вещи ясных цветов. И поскольку созерцание красоты доставляет покой в душу, а для нашей души едино, предаваться ли покою, добру или красоте, я и ощутил в душе своей величайшее успокоение и подумал, до чего, должно быть, приятно заниматься в таком чудеснейшем месте.“

„Мне не нужно верить в Софию, в Премудрость-Мудрость, Озарение, прозрение, вдохновение, просветление, пробуждение, ибо- я её испытал! Слава Господу Богу!“

„Философ смотрит сверху на людей либо глазами -ангела либо дьявола и при этом он не становится - ни тем ни другим так как у него есть Премудрость.“

„Напрасно человек
В науках тратит век:
Сколь в них премудрости сыскати ни желает,
Родится глупым он и глупым умирает.“

„Мистер Харли удостоился чести трижды кряду быть избранным спикером Палаты общин. <…> Тем не менее, вынужден признать, и он не чужд человеческих слабостей: самые горячие его почитатели не станут отрицать, что он не мастер ни в карты, ни в кости, а в скачках так и вообще ничего не смыслит. И ещё: спасая миллионы народных денег, не задумывается над тем, скольким достойным соотечественникам он помешает нагреть на них руки.
<…> мистер Сент-Джон с юных лет обратив данные ему природой таланты и достигнутые искусством совершенства на ведение общественных дел, снискал себе — в век, когда человечество поглощено в основном пустяками и глупостями, — признание при дворе и в парламенте. Нельзя, однако, не пожалеть, что он доныне так и не приобрёл вид человека занятого и важного, а также не постиг начал высшей премудрости — умения быть недоступным. К тому же он явно так и не познал науки о том, как надобно пользоваться книгами, и вместо того, чтобы умножать их число на полках, зачитывает чуть ли не до дыр. Брал бы пример с некоего великого мужа из числа моих знакомцев, который знает иную книгу по корешку лучше, нежели друга в лицо, хотя ни разу не имел дела с первой, с последним же встречается изо дня в день.“

„А тот, кто утвердил сердце своё духом премудрости и разума, дерзновенно Богу скажет: «Боже мой, даруешь ли что мне? Благодарю. Отнимаешь ли? Не рыдаю». Таков один посылаемым от Бога даром сладко наслаждается. Мудрый Анаксагор, потеряв сына, сказал: «Он на то родился, чтобы умереть.»“