Цитаты о книжка

Коллекция цитат на тему книжка, мужчины, человек, жизнь.

Цитаты о книжка

Альберт Эйнштейн фото
Дональд Трамп фото
Майк Тайсон фото
Владимир Владимирович Путин фото
Джек Лондон фото
Роберт Паттинсон фото
Борис Борисович Гребенщиков фото
Павел Воля фото
Губерначук, Сергей Григорьевич фото
Станислав Сергеевич Говорухин фото
Винни Джонс фото
Джордж Карлин фото

„Это не просто выпускание пара. У меня есть немного улик, чтобы подкрепить своё заявление. Мне просто кажется, *кажется*, что только действительно низкоинтеллектуальное население могло взять этот прекрасный континент, этот величественный американский ландшафт, который мы унаследовали. На самом деле мы украли его у мексиканцев и индейцев, но эй, он был хорош, когда мы его украли, смотрелся хорошо, он был нетронутым. Раем. В последнее время видели его? Хорошенько рассмотрели? Это возмутительно. Только нация непросвещённых недоумков могла взять это красивейшее место и превратить его в то, что мы имеем сегодня — торговый центр. Ёбаный здоровенный торговый центр. Знаете, парни, это всё, что мы имеем сегодня — торговый центр. Огромный торговый центр. Миля за милей за милей торговых центров. Они строят мини-центры между большими центрами, а между мини-центрами они помещают мини-маркеты. А между мини-маркетами у нас парковки, заправки, автомастерские, прачечные самообслуживания, дешёвые мотели, фаст-фуды, стрип-клубы и магазины «книжек для взрослых». Америка — красавица. Одна огромная трансконтинентальная коммерческая выгребная яма. И что люди думают насчёт всего этого? Как людям нравится жить в огромном торговом центре «от берега до берега?»“

Джордж Карлин (1937–2008) американский комик

Они думают, что это просто охуительно!
This isn’t just blowing off steam. I’ve got a little evidence to support my claim. It just seems to me, *seems* to me, that only a really low IQ population could have taken this beautiful continent, this magnificent American landscape that we inherited. Well actually we stole it from the Mexicans and the Indians, but hey, it was nice when we stole it. Looked pretty good, it was pristine. Paradise. Have you seen it lately? Have you taken a good look at it lately? It’s fucking embarrassing. Only a nation of unenlightened half-wits could have taken this beautiful place and turned it into what it is today – a shopping mall. A big fucking shopping mall. You know that, that’s all you’ve got here, folks. Mile after mile after mile of malls after malls. Many, many malls. Major malls and mini malls. They put the mini malls in between the major malls, and in between the mini malls, they put the mini marts. And in between the mini marts, you got the car lots, gas stations, muffler shops, laundry mats, cheap motels, fast food joints, strip clubs and dirty bookstores. America the beautiful. One big transcontinental commercial cesspool. And how do the people feel about all this? How do people feel about living in a coast to coast shopping mall? Well they think it’s JUST FUCKING DANDY!
Разное

Александр Сергеевич Пушкин фото
О. Генри фото
Стивен Кинг фото
Вольтер фото

„Никогда двадцать огромных томов не сделают революцию, ее сделают маленькие карманные книжки в двадцать су.“

Вольтер (1694–1778) французский философ-просветитель XVIII века, поэт, прозаик, сатирик, историк, публицист, правозащитник
Егор Летов фото
Иосиф Александрович Бродский фото
Олег Рой фото
Марк Твен фото

„Трудно говорить о человеке, сказавшем Слово о полку имама Шамиля и его миссии. У меня, как земляка - летописца-современника, свое мнение о неповторимом профессоре. В чем оно заключается? Помню, на русско-дагестанском отделении историко-филологического факультета им. С.Стальского лекции читали незабываемые лекторы. Высокий, аккуратный и седоволосый Расул Гапшиминский всегда доставал из кармана аккуратный квадрат отутюженного платка. Интеллигентность, обаяние Расула Магомедовича, он одинаково и скрупулезно владел историей, археологией, географией, проявляя поистине энциклопедические знания. Свидетельством этому записные книжки еще молодого, ищущего ученого. Я прочитал почти все монографии моего великого земляка. Но нигде нет лукавства и высокомерия. Ибо история - это путь скромно великих… Расул из Гапшима - это Геродот Дагестана и Кавказа. Будущие историки, этнографы и мыслители-философы еще не раз пройдут по тропам Расула и на вершинах снежной темноты эпохальных событий осветят лампадой Расула.“

Ильяс Гасанов (писатель)

Джордж Карлин фото

„Это не просто выпускание пара. У меня есть немного улик, чтобы подкрепить своё заявление. Мне просто кажется, *кажется*, что только действительно низкоинтеллектуальное население могло взять этот прекрасный континент, этот величественный американский ландшафт, который мы унаследовали. На самом деле мы украли его у мексиканцев и индейцев, но эй, он был хорош, когда мы его украли, смотрелся хорошо, он был нетронутым. Раем. В последнее время видели его? Хорошенько рассмотрели? Это возмутительно. Только нация непросвещённых недоумков могла взять это красивейшее место и превратить его в то, что мы имеем сегодня — торговый центр. Ёбаный здоровенный торговый центр. Знаете, парни, это всё, что мы имеем сегодня — торговый центр. Огромный торговый центр. Миля за милей за милей торговых центров. Они строят мини-центры между большими центрами, а между мини-центрами они помещают мини-маркеты. А между мини-маркетами у нас парковки, заправки, мастерские, прачечные, дешёвые мотели, фаст-фуды, стрип-клубы и магазины «книжек для взрослых». Америка — красавица. Одна огромная трансконтинентальная коммерческая яма. И что люди думают насчёт всего этого? Как людям нравится жить в огромном торговом центре «от берега до берега?»“

Джордж Карлин (1937–2008) американский комик

Они думают, что это просто охуительно!
This isn’t just blowing off steam. I’ve got a little evidence to support my claim. It just seems to me, *seems* to me, that only a really low IQ population could have taken this beautiful continent, this magnificent American landscape that we inherited. Well actually we stole it from the Mexicans and the Indians, but hey, it was nice when we stole it. Looked pretty good, it was pristine. Paradise. Have you seen it lately? Have you taken a good look at it lately? It’s fucking embarrassing. Only a nation of unenlightened half-wits could have taken this beautiful place and turned it into what it is today – a shopping mall. A big fucking shopping mall. You know that, that’s all you’ve got here, folks. Mile after mile after mile of malls after malls. Many, many malls. Major malls and mini malls. They put the mini malls in between the major malls, and in between the mini malls, they put the mini marts. And in between the mini marts, you got the car lots, gas stations, muffler shops, laundry mats, cheap motels, fast food joints, strip clubs and dirty bookstores. America the beautiful. One big transcontinental commercial cesspool. And how do the people feel about all this? How do people feel about living in a coast to coast shopping mall? Well they think it’s JUST FUCKING DANDY!
Разное

Илья Юрьевич Стогов фото
Константин Семёнович Мелихан фото

„Он — человек серьезный: книжек не читает.“

Константин Семёнович Мелихан (1952) русский писатель, автор юмористических книг, эстрадный исполнитель собственных произведений, карикатурист, телев…
Алёхин, Евгений Игоревич фото
Евгений Валерьевич Гришковец фото
Роберт Плант фото
Владимир Семёнович Высоцкий фото

„Мы многое из книжек узнаём“

Владимир Семёнович Высоцкий (1938–1980) советский поэт и автор-исполнитель песен, актёр, автор прозаических произведений

Песни

Эдуард Сергеевич Старков фото
Юрий Михайлович Клавдиев фото
Михаил Борисович Бару фото

„Мало кто знает, что сразу после дня осеннего равноденствия уют под одеялом, если его описать как разницу между температурой под одеялом и вне его, деленную на окукливаемость, начинает расти в геометрической прогрессии и превышать уют вне одеяла. К февралю он достигает таких величин, что работа по вытаскиванию взрослого, а тем более ребенка из-под одеяла, если выразить ее в джоулях на квадратный сантиметр голого или даже прикрытого байковой пижамой тела, становится равной… Короче говоря, многие не вылезают из-под одеяла до самого апреля. Если, конечно, время от времени приносить им в постель новые книжки, горячий чай и разрешать стряхивать крошки от печенья с простыни прямо на пол.“

Михаил Борисович Бару (1958) российский химик, поэт, переводчик, писатель-прозаик

Опубликовано в журнале "Волга", 2015 г.

Милла Йовович фото
Шаламов, Варлам Тихонович фото

„Записные книжки“

Шаламов, Варлам Тихонович (1907–1982) прозаик и поэт, автор рассказов о жизни заключённых ГУЛага

Статьи об отдельных аспектах жизни и творчества

Брет Истон Эллис фото
Илья Юрьевич Стогов фото
Афанасий Афанасьевич Фет фото

„Вот эта книжка небольшая
Томов премногих тяжелей.“

Афанасий Афанасьевич Фет (1820–1892) российский поэт-лирик, переводчик, мемуарист

Поэзия

Наталья Евгеньевна Горбаневская фото
Дмитрий Сергеевич Лихачёв фото
Альберт Эйнштейн фото

„У вас есть записная книжка, чтобы записывать ваши гениальные мысли?“

Альберт Эйнштейн (1879–1955) физик-теоретик, один из основателей современной теоретической физики, лауреат Нобелевской премии, обществен…

Высказывания по алфавиту

Линус Торвальдс фото
Аммиан Марцеллин фото

„6. Теперь я хочу описать в беглом очерке, как я несколько раз делал раньше в соответствующих местах, пороки знати, а затем — простого народа.
7. Некоторые, блистая знатными, как они думают, именами, страшно гордятся тем, что зовутся Ребуррами, Флабуниями, Пагониями, Герсонами, Далиями, Таррациниями, Перразиями и другими столь приятно звучащими славными именами.
8. Некоторые величаются шелковыми одеждами и гордо выступают в сопровождении огромной и шумной толпы рабов, как будто их провожают на смерть или — чтобы выразиться, избежав дурного знамения — они замыкают строй выступающей перед ними армии.
9. Когда такие люди входят в сопровождении 50 служителей под своды терм, то грозно выкрикивают: «Где наши». Если же они узнают, что появилась какая-нибудь блудница, или девка из маленького городка, или хотя бы давно промышляющая своим телом женщина, они сбегаются наперегонки, пристают ко вновь прибывшей, говорят в качестве похвалы разные сальности, превознося ее, как парфяне свою Семирамиду, египтяне — Клеопатру, карийцы — Артемизию или пальмирцы — Зенобию. И это позволяют себе люди, при предках которых сенатор получил замечание от цензора за то, что позволил себе поцеловать жену в присутствии собственной их дочери, что тогда считалось неприличным.
10. Некоторые из них, когда кто-нибудь хочет их приветствовать объятием, наклоняют голову вниз, словно собирающиеся бодаться быки, и предоставляют льстецам для поцелуя свои колени или руки, полагая, что и это должно их сделать счастливыми, а что касается чужого человека, которому они, быть может, даже в чем-то обязаны, то, по их мнению, выполнен весь долг вежливости, если они предложат ему вопрос, какие термы он посещает, какой водой пользуется, в чьем доме остановился.
11. Будучи столь важными и являясь, как они о себе воображают, почитателями доблестей, эти люди, если только узнают, что получено известие о предстоящем прибытии в Рим коней или возниц, с такой поспешностью бросаются, смотрят, расспрашивают, как их предки дивились некогда братьями Тиндаридами, когда они известием о победе в давние времена наполнили всех радостью.
12. Дома их посещают праздные болтуны, которые рукоплещут со всяческой лестью каждому слову человека высшего положения, играя шутовскую роль паразита древней комедии. Как те льстят хвастливым солдатам, приписывая им осады городов, битвы, тысячи убитых врагов, уподобляя их героям, так и эти до небес превозносят знатных людей, восхищаясь высоко воздымающимися рядами колонн с капителями наверху и любуясь стенами, ослепляющими взор блеском мрамора.
13. Иной раз на пирах требуют весы, чтобы взвесить рыб, птиц и сонь, затем идут до тошноты повторяющиеся восхваления их величины, как будто никогда не виданной; а тут еще стоит при этом чуть не тридцать нотариев, с записными книжками, недостает только школьных преподавателей, чтобы произнести об этом речь.
14. Некоторые боятся науки, как яда, читают с большим вниманием только Ювенала и Мария Максима и в своей глубокой праздности не берут в руки никакой другой книги; почему это так, решать не моему слабому рассудку.
15. А между тем, людям такого высокого положения и столь знатного происхождения следовало бы читать много различных сочинений. Ведь они наслышаны, что Сократ, когда он уже был приговорен к смерти и заключен в темницу, услышав, как один музыкант распевал под аккомпанемент лиры стихи Стесихора, попросил того учить его, пока есть еще время; на вопрос певца, какая ему от этого польза, когда ему предстоит умереть послезавтра, Сократ ответил: «Чтобы уйти из жизни, зная еще чуть-чуть больше».
16. Немногие среди них проявляют должную строгость во взысканиях за проступки. Так, если раб несколько опоздает, принося горячую воду, отдается приказ наказать его тридцатью ударами плети; если же он намеренно убьет человека, и присутствующие настаивают, чтобы виновный был наказан, то господин восклицает: «Чего же и ожидать от подобного негодяя и мошенника? Если в другой раз он посмеет сделать что-нибудь подобное, то уж я его накажу».
17. Верхом хорошего тона считается у них, чтобы чужой человек, если его приглашают к обеду, лучше убил бы брата у кого-то, чем отказался от приглашения; сенатору легче потерять половину состояния, чем перенести отсутствие на обеде того, кого он решил пригласить после основательного и неоднократного рассмотрения этого вопроса.
18. Некоторые из них готовы сравнивать свои путешествия с походами Александра Великого или Цезаря, если им пришлось проехаться подальше для осмотра своего имения или для участия в большой охоте; если же они съездят из Арвернского озера на расписных лодках в Путеолы, в особенности, если это происходило во время тумана, то готовы уподобить себя Дуиллию. Если при этом на бахроме шелковых завес окажутся мухи, не захваченные золочеными опахалами, или через щель завес проникнет луч солнца, они изливаются в жалобах на то, что не родились они в стране киммерийцев.
19. Если кто-то выходит из бани Сильвана или целебных вод Маммеи, то немедленно вытирается тончайшими льняными простынями и принимается тщательно осматривать вынутые из-под пресса блистающие белизной одежды, — а приносят их столько, что можно было бы одеть одиннадцать человек. Наконец, отобрав несколько одежд и нарядившись, он берет кольца, которые отдавал рабу, чтобы не попортить их сыростью, разукрашивает ими пальцы и уходит.
20. Вернись же кто из них недавно со службы при особе императора или из похода, в его присутствии (никто не смеет открыть рот), он является как бы председателем. Все молча слушают, что он говорит … он один, как глава дома, рассказывает неподходящее, но приятное ему, и по большей части умалчивает о том, что действительно интересно.
21. Некоторые из них, хоть это и нечасто случается, не желают, чтобы их звали aleatores (игроки в кости) и предпочитают называться tesserarii (метатели костей), хотя разница между этими названиями такая же, как между словами «воры» и «разбойники.»“

Деяния, XXVIII. 4. О префектуре в Риме Олибрия и Амнелия и о пороках сената и римского народа

Дмитрий Павлович Губин фото
Альфонс Алле фото
Илья Юрьевич Стогов фото
Олег Всеволодович Медведев фото
Харрисон Форд фото
Иосиф Александрович Бродский фото
Александр Гаврилов фото

„Миф об СССР как о самой читающей стране в очень большой мере связан с тем, что СССР обладал специфически скособоченной, усеченной структурой потребления и досуга: огромное количество людей читали книжки не от хорошей жизни, а потому что чтению не было никакой альтернативы. Когда же в начале 2000-х мы, наконец, заметили серьезное снижение интереса к чтению, то, конечно, первое, что пришло всем в голову — это интернет: он, дескать, предлагает то же самое чтение, только бесплатно — вот все и отказываются от нормальной привычной книги. Но на самом деле причина была иной: конкурентом книги стало не бесплатное чтение в интернете, но поход в кафе с друзьями, социализация, качественное телевидение, кинематограф… То есть просто принципиально иные досуговые формы, которых Советский Союз не предлагал вовсе или предлагал, дополняя очень большим социальным прессингом. Как результат, чтение и перечитывание — важный элемент советской культуры — практически ушло из нашего обихода. Нечто подобное происходит во всем мире: главный конкурент чтения — это не другое чтение (пусть бы даже и бесплатное), но движущиеся картинки. Странным образом Россия тут просто оказалась немного впереди планеты всей. Из-за того, что мы долго сидели на голодном развлекательном пайке, мы раньше других ощутили давление иных форм медиа на книжное пространство. Даже не совсем так: скажем, в Великобритании, где эти процессы тоже фиксируются, они идут давно и довольно медленно. А у нас произошел резкий скачок — как высокая ступенька. Раз — и мы уже внизу.“

Из интервью. «У мертвого писателя огромное преимущество перед живым».

„И когда ты будешь плакать, что скоро двадцать, то есть четверть жизни вылетела в трубу, не умеешь ни общаться, ни одеваться, и не знаешь — а куда тебе вдруг деваться, только Богу плакаться на судьбу.
И когда тебя не возьмут ни в друзья, ни в жены, а оставят сувенирчиком на лотке, ускользнут, уйдут из жизни твоей лажовой — а тебя из печки вытащат обожженной и оставят остужаться на холодке.
И когда тебе скажут — хочется, так рискни же, докажи, что тоже тот еще человек, ты решишь, что вроде некуда падать ниже, и вдохнешь поглубже, выберешься из книжек — и тебя ударит мартом по голове.
И вода, и этот воздух горячий, ***ский, разжиженье мозга, яблоки в куличе. И друзья, которые все же смогли добраться, обнимают так дико трогательно, по-братски, утыкаются носом в ямочку на плече.
Ты уже такая уютная — в этих ямках от носов твоих женатых давно мужчин, несмеянка, синеглазая обезьянка, под мостом горит Нева нестерпимо ярко, и звенит трамвай, и сердце твое трещит.
А весна всегда отказывает в цензуре, разворачивает знамена, ломает лед, ветер хлещет по щекам золотым безумьем, на распахнутом ветру, на трехкратном зуме, обниматься на бегу, целоваться влет.
И тогда ты будешь буковками кидаться, как остатками несъеденного борща. Твой роман не пережил никаких редакций, вы вообще такие дружные — обрыдаться, то есть даже разбегаетесь сообща.
Ноль седьмое счастье, двадцать седьмое марта, голубое море, синие паруса. Ты заклеиваешь конверты и лижешь марки, солнце бьется наверху тяжело и марко, и густым желтком стекает по волосам.“

Марина Ивановна Цветаева фото
Малала Юсуфзай фото

„Действия экстремистов показали, что пугает их больше всего: девочка с книжкой.“

Малала Юсуфзай (1997) пакистанская правозащитница, выступающая за доступность образования для женщин во всём мире
Александр Семёнович Кушнер фото
Mads Mikkelsen фото

„— Вы не считаете себя красивой?
— И никогда не считала. Могу быть привлекательной. Эффектной. Свечусь от того, что я на сцене. Вот на сцене люблю себя и не стесняюсь об этом говорить.
— А в жизни?
— В жизни комплексую. Почти не хожу на тусовки. Не даю интервью. Мне все время скучно в компании. Не понимаю, зачем люди об этом говорят, зачем тратят на это время? Лучше лягу на диванчик, суну кошку под мышку и книжку почитаю — вот это удовольствие. С подружками люблю общаться. А все эти компании… Может, мне так неуютно, потому что все ждут: вот сейчас актриса будет выдавать. С каких щей? Я такая, какая есть. Столько выдаю на сцене, что иногда и для близких почти ничего не остается. Есть актеры, которые подключают какую-то особую технику, выдают бутафорские слезы за настоящие страдания. Я так не умею. Я душу свою отдаю, по кусочкам от нее отрываю, отрываю…“

Любовь Григорьевна Полищук (1949–2006) советская и российская актриса театра и кино, театральный деятель и педагог

Из интервью газете "Аргументы и факты", № 11, 2004 г.

Марина Ивановна Цветаева фото
Ирвин Уэлш фото

„корр.: Как бы вы охарактеризовали современную российскую идеологическую ситуацию — <…> попытки сформировать национальную идею? Вокруг какого мифа руководство страны пытается построить свою политику?
— Знаете, у Чехова в одной из записных книжек есть запись про счёт, который подали постояльцу в гостинице. В нём была такая графа: «клопы — 15 копеек». В этом суть нашей социально-экономической модели, только вместо клопов у нас «консенсус элит», а вместо пятнадцати копеек — валовой национальный откат. Когда я слышу слова «национальная идея», мне всегда кажется, что руководство гостиницы хочет расширить перечень услуг. Счёт теперь будет выглядеть так: «клопы — 20 копеек, гостиничная идея — 10 копеек.»“

Виктор Олегович Пелевин (1962) русский писатель

Интервью, 2004—2006, «Главный писатель России — полковничья должность, а я лейтенант запаса»

Юрий Ханон фото
Антон Антонович Дельвиг фото

„Певец «Нищего» познакомился с читающею публикою нашей в 1827 году, выдав маленькую поэму «Див и Пери». Счастливо выбранный предмет, стихи, всегда благозвучные, хотя не везде точные, и в целом хорошее направление молодого таланта обрадовали истинных любителей русской словесности. Поэма «Див и Пери», сама собою не образцовое произведение, сделалась драгоценною книжкою по надеждам, какие подавал её сочинитель. Удовольствие судей благомыслящих откликнулось шумною радостью в наших журналах <…>. Пожалеем, если неотчётливая похвала их имела вредное действие на молодой талант нашего поэта: вторая поэма его «Борский» обрадовала только журналистов, <…> язык ещё более небрежен, а план его, как известно читателям, склеен из неискусных подражаний двум-трём поэмам любимых наших поэтов и закончен; катастрофой собственной выдумки, годной разве для модных французских пародий <…>. Благозвучные стихи без мыслей обнаруживают не талант поэтический, а хорошо устроенный орган слуха. Гармония стихов Виргилия, Расина, Шиллера, Жуковского и Пушкина есть, так сказать, тело, в котором рождаются поэтические чувства и мысли. Как женская красота вполне выразилась в формах Венеры Медицийской, так у истинных поэтов каждая мысль и каждое чувство облекаются в единый, им свойственный гармонический образ. <…> В [«Нищем»] напрасно вы будете искать поэтического вымысла, в нём нет во многих местах (не говорю о грамматике) даже смысла. Это что-то похожее на часовой будильник, но хуже: ибо будильник имеет цель…|Комментарий=Подолинский и много позже считал отзыв ревнивым“

Антон Антонович Дельвиг (1798–1831) русский поэт, переводчик, издатель

Статьи и рецензии «Литературной газеты»

Александра Осиповна Смирнова фото
Эдуард Николаевич Успенский фото
Андрей Вячеславович Кураев фото

„Какие-то девчонки что-то самочинно спели в Храме Христа Спасителя.
Что именно — пока неизвестно. Наверно что-то хулиганское. <…>
Но будь я ключарём этого храма, накормил их блинами, выдал по чаше медовухи и пригласил бы зайти вновь на Чин Прощения.
А если бы я был мирянином-старостой, то на прощанье ещё бы и ущипнул их малость… По-отечески. Для вразумления.
Ибо учиненное ими, конечно, безобразие, но — законное безобразие. Масленица на дворе. Время скоморошества и перевёртышей. <…>
Читать-то про древние традиции в умных книжках нам нравится. А вот как дошло до дела… Это очень непростой вопрос о культурной норме. Не все таковые нормы мне нравятся, но это не повод забыть о том, что они именно — нормы. <…> Эти юные хулиганки могли об этом и не знать (о традициях масленицы). Но нам-то, продумывая нашу реакцию, забывать про них негоже.“

Андрей Вячеславович Кураев (1963) протодиакон Русской Православной Церкви; писатель и публицист, проповедник, миссионер, кандидат философских наук…
Валерий Яковлевич Брюсов фото

„Я был в Париже; мы устроили вечер памяти Брюсова. Когда человек умирает, вдруг его видишь по-новому ― во весь рост. Есть у Брюсова прекрасные стихи, которые кажутся живыми и ныне. Может быть, над его колыбелью и не было традиционной феи, но даже если он не родился поэтом, он им стал. Он помог десяткам молодых поэтов, которые потом его осуждали, отвергали, ниспровергали. А молодой Советской России этот неистовый конструктор, неутомимый селектор был куда нужнее, чем многие сладкопевцы. Не могу не вспомнить ещё раз моих парижских лет. Валерий Яковлевич меня поддержал; даже его упрёки помогали мне жить. При первой нашей встрече Брюсов заговорил о Наде Львовой ― рана оказалась незажившей. Может быть, я при этом вспомнил предсмертное стихотворение Нади о седом виске Брюсова, но только Валерий Яковлевич показался мне глубоким стариком, и в книжку я записал: «Седой, очень старый» (ему тогда было сорок четыре года). Записал я также: «Жизнь у него на втором плане», ― может быть, думал при этом о Наде, может быть, о революции; но уже наверно помнил его слова о том, что «всё в жизни лишь средство для ярко-певучих стихов.»“

Валерий Яковлевич Брюсов (1873–1924) русский поэт-символист

Илья Эренбург, «Люди, годы, жизнь» [Книга 2], 1962
Источник: Эренбург И.Г. «Люди, годы, жизнь» Книга 2. Москва, «Советский писатель», 1990 г.

Марк Твен фото
Илья Григорьевич Эренбург фото

„Я был в Париже; мы устроили вечер памяти Брюсова. Когда человек умирает, вдруг его видишь по-новому ― во весь рост. Есть у Брюсова прекрасные стихи, которые кажутся живыми и ныне. Может быть, над его колыбелью и не было традиционной феи, но даже если он не родился поэтом, он им стал. Он помог десяткам молодых поэтов, которые потом его осуждали, отвергали, ниспровергали. <…> При первой нашей встрече Брюсов заговорил о Наде Львовой ― рана оказалась незажившей. Может быть, я при этом вспомнил предсмертное стихотворение Нади о седом виске Брюсова, но только Валерий Яковлевич показался мне глубоким стариком, и в книжку я записал: «Седой, очень старый» (ему тогда было сорок четыре года). Записал я также: «Жизнь у него на втором плане», ― может быть, думал при этом о Наде, может быть, о революции; но уже наверно помнил его слова о том, что «всё в жизни лишь средство для ярко-певучих стихов.»“

Илья Григорьевич Эренбург (1891–1967) советский прозаик, поэт, публицист, переводчик

«Люди, годы, жизнь» [Книга 2], 1962
Проза
Источник: Эренбург И.Г. «Люди, годы, жизнь» Книга 2. Москва, «Советский писатель», 1990 г.

Надежда Григорьевна Львова фото

„Я был в Париже; мы устроили вечер памяти Брюсова. Когда человек умирает, вдруг его видишь по-новому ― во весь рост. Есть у Брюсова прекрасные стихи, которые кажутся живыми и ныне. Может быть, над его колыбелью и не было традиционной феи, но даже если он не родился поэтом, он им стал. Он помог десяткам молодых поэтов, которые потом его осуждали, отвергали, ниспровергали. <…> При первой нашей встрече Брюсов заговорил о Наде Львовой ― рана оказалась незажившей. Может быть, я при этом вспомнил предсмертное стихотворение Нади о седом виске Брюсова, но только Валерий Яковлевич показался мне глубоким стариком, и в книжку я записал: «Седой, очень старый» (ему тогда было сорок четыре года). Записал я также: «Жизнь у него на втором плане», ― может быть, думал при этом о Наде, может быть, о революции; но уже наверно помнил его слова о том, что «всё в жизни лишь средство для ярко-певучих стихов.»“

Надежда Григорьевна Львова (1891–1913) русская поэтесса

Илья Эренбург, «Люди, годы, жизнь» [Книга 2], 1962
о Надежде Львовой
Источник: Эренбург И.Г. «Люди, годы, жизнь» Книга 2. Москва, «Советский писатель», 1990 г.

Пётр Васильевич Шумахер фото
Дмитрий Дмитриевич Смышляев фото
Исаак Эммануилович Бабель фото
Олег Рой фото

„Вы когда-нибудь скроллили ленту ВК, ленту Ютуба и сохраняли себе информацию, чтобы повзаимодействовать с ней потом. Вы наткнулись на какие-нибудь интересные книги по Древнему Египту, и вы считаете, что Вам это интересно. Но вы что, будете открывать эти книжки и просматривать их сразу? Вы скажете: "Нет, ну конечно же нет, я же еду в метро…"

Если ты в метро скроллишь свой Вконтакте, что мешает тебе? Если бы ты даже по диагонали читал учебники французского, немецкого, английского, книги по истории Древнего Египта, ты выцепишь 15% информации. Но ты будешь на 15% информации богаче, чем раньше.

Фактически, если у тебя есть время листать свою тупую ленту тик-тока или Вконтакта, у тебе тем более есть время сейчас открыть и почитать то, что ты себе сохранил на потом.“

Франц Вертфоллен писатель, просветитель, музыкант

Источник: Шот Жизни

Эта цитата ждет обзора.
Иэн Бэнкс фото
Эта цитата ждет обзора.
Сергей Васильевич Лукьяненко фото
Эта цитата ждет обзора.
Стивен Кинг фото