Цитаты о молния

„Мой друг! Что может быть милей
Бесценного родного края?
Там солнце кажется светлей,
Там радостней весна златая,
Прохладней лёгкий ветерок,
Душистее цветы, там холмы зеленее,
Там сладостней журчит поток,
Там соловей поёт звучнее,
Там всё нас может восхищать,
Там всё прекрасно, там всё мило,
Там дни, как молния, летят,
Там нет тоски унылой
Там наше счастие живёт,
Там только жизнью наслаждаться!“

„Я предпочел бы стать пеплом, а не прахом. Я хочу, чтобы искра моей жизни сверкнула, подобно молнии, а не задохнулась над кучей гнили. Лучше быть роскошным метеоритом, каждый атом которого излучает великолепное сияние, чем сонной и косной планетой. Человек должен жить, а не существовать. Я не собираюсь тратить свои дни на то, чтобы продлить их. Лучше я потрачу отпущенное мне время на жизнь.“

„Я наконец преуспел в создании разрядов, мощность которых значительно превосходит силу молний.“

„Любовь! Сколько необъятного в этом смысле! Какой океан в одной слезе! Какое небо в одном взгляде! Какая буря в одном вздохе! Какая молния в одном прикосновении! Какая вечность в одном мгновении!“

„Двигайся, как луч света, летай, как молния, бей, как гром, вращайся вокруг устойчивого центра.“

„Любовь сильна, как молния, и без грому проницает, но самые сильные ее удары приятны.“

„Когда Иисус, на кресте, испустил последний вздох, вся природа омрачилась, весь мир содрогнулся. Кровавые облака затмили солнце. Заблистали пламенные зигзаги синей молнии. Пропасти разверзлись. Люди, животные, птицы, в страхе прятались по дебрям и трущобам. Ни одна стрекоза не пела, ни один кузнечик не трещал, ни одна муха не жужжала. Мёртвое молчание давило всю природу. Только деревья, кусты и цветы шептались между собою.“

„Древние, наблюдая явления природы — громы, молнии, затмения луны и солнца, приходили в ужас и полагали, что причиной того — боги. Они не понимали, что нет в мире ничего, кроме них, что было бы наделено божественной природой.“

„Говорят, браки заключаются на небесах. Там же, откуда берутся гром и молния.“

„Жизнь с ее явлениями можно уподобить сновидению, фантому, пузырю, тени, блеску росы или вспышке молнии и представлять ее следует именно такой.“

„Комар, ранним утром впивающийся вам в ляжку, может послужить молнией, которая озарит в вашем черепе неизведанные ещё горизонты.“

„Человек, не одаренный памятью, сохраняющей впечатления живой природы, может быть отличным копировальщиком, живым фотографическим аппаратом, но истинным художником — никогда. Движения живых стихий — неуловимы для кисти: писать молнию, порыв ветра, всплеск волны — немыслимо с натуры. Сюжет картины слагается у меня в памяти, как сюжет стихотворения у поэта…“

„Девчонки спрашивают меня: «A ты кто, АС или DC?» — на что я им отвечаю: «Ни то и ни другое, я молния посередине!»“

„В благоухании, в цветах пришла желанная весна,
Сто тысяч радостей живых вселенной принесла она,
В такое время старику нетрудно юношею стать, -
И снова молод старый мир, куда девалась седина!
Построил войско небосвод, где вождь — весенний ветерок.
Где тучи — всадникам равны, и мнится: началась война.
Здесь молний греческий огонь, здесь воин — барабанщик-гром.
Скажи, какая рать была, как это полчище, сильна?
Взгляни, как туча слезы льет. Так плачет в горе человек.
Гром на влюбленного похож, чья скорбная душа больна.
Порою солнце из-за туч покажет нам свое лицо,
Иль то над крепостной стеной нам голова бойца видна?
Земля на долгий, долгий срок была подвергнута в печаль,
Лекарство ей принес жасмин: она теперь исцелена.
Все лился, лился, лился дождь, как мускус, он благоухал*,
А по ночам на тростнике лежала снега пелена.
Освобожденный от снегов, окрепший мир опять расцвел,
И снова в высохших ручьях шумит вода, всегда вольна.
Как ослепительный клинок, сверкнула молния меж туч,
И прокатился первый гром, и громом степь потрясена.
Тюльпаны, весело цветя, смеются в травах луговых,
Они похожи на невест, чьи пальцы выкрасила хна.
На ветке ивы соловей поет о счастье, о любви,
На тополе поет скворец от ранней зорьки дотемна.
Воркует голубь древний сказ на кипарисе молодом,
О розе песня соловья так упоительно звучна.“

„Глядя на красивую женщину, я не могу не влюбиться в нее, я от нее без ума. Это как удар молнии и длится столько же: мгновение.“

„Время не имеет никаких делений или отметок, указывающих на его течение; ни гром, ни молнии, ни рёв труб не оповещает о наступлении Нового года. Даже когда начинается новое столетие, лишь только мы, смертные, звоним в колокола и стреляем из пистолетов.“

„Уж ты прости меня, царь, собирался я прийти раньше, да запоздал. Вчера сильный дождь шёл, гроза разразилась, и молнией разорвало небо. Так я ходил зашивать его.“

„Борису Пастернаку: «Вы любите молнию в небе, а я — в электрическом утюге».“

„Меня беспокоит, что наши дети превращаются в дорожный чемодан, в который напихивают всё, и у них даже начинает расходиться молния, на которую он застегивается.“

„Порой мужей угрюмых ум и знанья
Нам скрашивают мрак существованья.
Так, возникая в черных облаках,
Тьму озаряет молнии сиянье.“

„Эпохи великих бедствий обыкновенно производят великих гениев самое чистое золото получается из самого горячего горнила и самая яркая молния сверкает всегда в сумрачную бурю.“

„Слово «правда» — это одно из тех слов, которые несут в себе молнию.“

„Есть состояние духа, которое называется позой стрелка. Натянут лук, человек сосредоточен и уже ничего не видит, не чувствует, кроме цели. Грянет гром над головой, ударит рядом молния — не шелохнется, ни один мускул не дрогнет. Ты — и цель. Ты сливаешься с целью, становишься с нею одним целым, и тогда стрела, выпущенная тобой, попадает в яблочко.“

„Я обожаю дождь. Он вселяет в меня живительную силу небес и живую энергию молний.“

„Наша жизнь как небо синее, без одного облачка, иногда как белый лист, без каких то запятнанностей. А иногда на этом небе и облака, их не сосчитать, и тучи, и гроза гремит, и молнии сверкают, и лучи исходят, и дождь идёт на землю! и попадает в людей. Вот в чём многомерность, многообразность.“

„От недержания речи помогает не громоотвод, а молния.“

„Жди молнии.“

„Искушение подобно молнии, на мгновение уничтожающей все образы и звуки, чтобы оставить вас во тьме и безмолвии перед единственным объектом, чей блеск и неподвижность заставляют оцепенеть.“

„Однажды, вышла из повиновенья
Река большая, было наводненье.
Вода на горе людям и скоту
Несла повсюду смерть и разрушенье. Неслась вода, с прибрежным камнем споря.
Неслась вода и причиняла горе.
На горе людям погибало все,
Что не нашло спасения на взгорье. Гром грохотал, блестели вспышки молний,
И шах сказал: «Кто обуздает волны,
Тому я сам и почести воздам,
И все его желания исполню!» Один мудрец, не зная заклинаний,
Но обладая нужной суммой знаний.
И видя, что вода идет на спад,
Сказал: «Конец приходит испытаний!» Его слова услышал плут великий,
И молвил так, упав перед владыкой:
«Я всех спасу, но скупостью своей
Ты нового несчастья не накликай!» И шах не пожалел чинов и денег,
И стал казнохранителем мошенник,
Когда река вошла в свое русло,
Как и бывает после наводнений. Шептались простаки со стариками,
А старики качали головами
И понимали, как легко владык
Опутывать обманными словами. Не овладела мудрецом досада,
Поскольку мудрости наград не надо.
Возможность не зависеть от царей,
Свобода ото лжи — ее награда!“

„…Скоро Рождество. Я, по правде сказать, так загнана жизнью, что ничего не чувствую. У меня — за годы и годы (1917–1927 г.) — отупел не ум, а душа. Удивительное наблюдение: именно на чувства нужно время, а не на мысль. Мысль — молния, чувство — луч самой дальней звезды. Чувству нужен досуг, оно не живет под страхом. <…> Чувство, очевидно, более требовательно, чем мысль. Либо всё, либо ничего. Я своему не могу дать ничего: ни времени, ни тишины, ни уединения.“

„О, только бы жить! Я хочу видеть, как солнце опускается за горой, и синее небо покрывается яркими звёздами, как на зеркальной поверхности моря появляются белые барашки, и целые скалы волн разбиваются друг о друга под голос неожиданной бури. Я хочу броситься в челнок навстречу этой буре, хочу скакать на бешеной тройке по снежной степи, хочу идти с кинжалами на разъярённого медведя, хочу испытать все тревоги и все мелочи жизни. Я хочу видеть, как молния разрезает небо и как зелёный жук переползает с одной ветки на другую. Я хочу обонять запах скошенного сена и запах дёгтя, хочу слышать пение соловья в кустах сирени и кваканье лягушек у пруда, звон колокола в деревенской церкви и стук дрожек по мостовой, хочу слышать торжественные аккорды героической симфонии и лихие звуки хоровой цыганской песни.
О, только бы жить! Только бы иметь возможность дохнуть земным воздухом и произнести одно человеческое слово, только бы крикнуть, крикнуть!.. <...>
И вдруг я вскрикнул, всей грудью, изо всей силы вскрикнул. Безумная радость охватила меня при этом крике, но звук моего голоса поразил меня. Это не был мой обыкновенный голос: это был какой-то слабый, тщедушный крик. Я раскрыл глаза; яркий свет морозного ясного утра едва не ослепил меня. Я находился в комнате Настасьи. Софья Францевна держала меня на руках. Настасья лежала на кровати, вся красная, обложенная подушками, и тяжело дышала. <...>
А меня выкупали в корыте, спеленали и уложили в люльку. Я немедленно заснул, как странник, уставший после долгого утомительного пути, и во время этого сна забыл всё, что происходило со мной до этой минуты.
Через несколько часов я проснулся существом беспомощным, бессмысленным и хилым, обречённым на непрерывное страдание.
Я вступал в новую жизнь...“

„Великаны-сосны вырываются бурей чаще, высокие башни обрушиваются тяжелее, а молнии [всегда] ударяют в вершины гор.“

„…Имея дело с толпой женщин или со всяким простонародьем, философ не может убедить их разумными доводами или вселить в них чувства благочестия, набожности и веры: в этом случае необходим суеверный страх, а его невозможно внушить, не прибегая к сказкам и чудесам. Ведь молния, эгида, трезубец, факелы, драконы, копья-тирсы — оружие богов — всё это сказки, так же как и всё древнее учение о богах. Но основатели государств признали священными эти сказки, превратив их в некие пугала, чтобы держать в страхе людей простодушных.“

„Я обожаю дождь. Он вселяет в меня живительную силу небес и живую энергию молний.“

„Конечно, именно здесь и должно было находиться заветное дерево, тень которого доставляет полное блаженство! Оба чувствовали это по тому очарованию, какое охватывало их в полусвете высоких сводов.Деревья казались им добрыми существами, исполненными силы, блаженного молчания и неподвижности. Одно за другим окидывали они взором все деревья, и все деревья были им любы; от их властного спокойствия Альбина и Серж ждали раскрытия тайны, обладание которой позволит им сравняться в росте с исполинскими деревьями и возрадоваться могуществу жизни своей.Клены, ясени, буки, кизил теснились точно толпа гигантов, простодушных, гордых и добрых героев, живших в мире, несмотря на то что стоило любому из них упасть, и этого было бы достаточно, чтобы поранить и погубить целый угол леса. У вязов были огромные, раздутые, переполненные растительным соком тела и чуть прикрытые легкими пучками крошечных листьев конечности. Девически-белые березы и ольхи выгибали тонкие свои талии и распускали по ветру листву, походившую на волосы гордых богинь, уже наполовину превращенных в деревья. Платаны вздымали вверх прямые торсы, с гладкой красноватой, точно из кусков мозаики, корой. Лиственницы спускались по скату словно толпа варваров, одетых в зеленые полукафтанья и благоухавших ароматом ладана и смолы.
Но владыками леса были дубы, громадные дубы, прямоугольно возвышавшиеся с дуплами внизу стволов и раскинувшие свои могучие руки так, что места под солнцем уже не оставалось.
То были деревья-титаны, пораженные молниями, стоявшие в позах непобежденных бойцов; их разрозненные конечности сами по себе составляли целый лес.“

„Вот молния быстро нам яркие стрелы бросает.
Безвольная Ваша улыбка мне смутно видна.
Вот арфа упала — и отзвук томительно тает...
Взгляните, как бьётся навек оборвавшись струна!“

„Сказка! Старая сказка — с её огнецветными далями!
Сказка! Старая сказка: в задумчиво-тёмном бору
С нашей детскою радостью, с нашими снами-печалями,
Мы куда-то бредём, мы куда-то скользим поутру. <...>
* В эту даль! В эту мглу, где мы склонимся оба, пронзённые
Яркой молнией с крыльев невиданных нами Жар-Птиц...
Сказка! Старая сказка! Зачем же спешим мы, смущённые,
Если всё уж известно из строк перечтённых страниц!“

„Как Прометей на этой фреске зажигает у молнии свой первый свет, так и современный Прометей — наука — должна была прежде подчинить своей власти этот небесный огонь, а ватем уже превратить разрушающую силу горного потока в источник будущего плодородия земли.“

„Любовь подобна молнии — никто не знает заранее, куда она ударит.“

„До Страшного Суда спасение можно стяжать где угодно — и на полях сражений, можно стяжать его и в аду. И можно погибнуть где угодно. Разбойник, распятый за дела свои, спрыгнул с креста в рай, а Люцифер молнией рухнул с небес.“

„Гром — визитная карточка молнии.“

„Львов был мелким почтовым служащим, жил на казённой квартире на Мясницкой; он думал, что его дочки спокойно выйдут замуж, а дочки предпочли подполье. Надя Львова была на полгода моложе меня, когда её арестовали, ей ещё не было семнадцати лет, и согласно закону её вскоре выпустили до судебного разбирательства на поруки отца. Она ответила жандармскому полковнику: «Если вы меня выпустите, я буду продолжать моё дело». Надя любила стихи, пробовала читать мне Блока, Бальмонта, Брюсова. А я боялся всего, что может раздвоить человека: меня тянуло к искусству, и я его ненавидел. Я издевался над увлечением Нади, говорил, что стихи — вздор, «нужно взять себя в руки». Несмотря на любовь к поэзии, она прекрасно выполняла все поручения подпольной организации. Это была милая девушка, скромная, с наивными глазами и с гладко зачёсанными назад русыми волосами. Старшая сестра, Маруся, относилась к ней с уважением. Училась Надя в Елизаветинской гимназии, в шестнадцать лет перешла в восьмой класс и кончила гимназию с золотой медалью. Я часто думал: вот у кого сильный характер!..
Мы расстались в конце 1908 года (я видел её перед моим отъездом за границу). Я начал писать стихи в 1909 году, а Надя год спустя. Не знаю, при каких обстоятельствах она познакомилась с В.Я. Брюсовым. В 1911 году Валерий Яковлевич посвятил стихотворение Н. Львовой; он писал:
* Мой факел старый, просмолённый,
Окрепший с ветрами в борьбе,
Когда-то молнией зажжённый,
Любовно подаю тебе.
В феврале следующего года Надя писала: «Мне всё равно, мне всё равно. Теперь больше, чем когда-либо... Тебя приветствую, моё поражение».
Осенью 1913 года вышли две книги: «Старая сказка» Н. Львовой и «Стихи Нелли» без имени автора, посвящённые Н. Львовой, со вступительным стихотворением Брюсова, который был автором анонимной книги.
Брюсов говорил:
* Пора сознаться я — не молод; скоро сорок...
Наде было на восемнадцать лет меньше. Она писала:
* Но, когда я хотела одна уйти домой, —
Я внезапно заметила, что Вы уже не молоды,
Что правый висок у вас почти седой, —
И мне от раскаянья стало холодно.
Эти строки написаны осенью 1913 года, а 24 ноября Надя покончила жизнь самоубийством. Она переводила стихи Жюля Лафорга, который писал о невыносимой скуке воскресных дней; в одном из его стихотворений школьница неизвестно почему бросается с набережной в реку. Брюсов часто говорил о самоубийстве, над одним из своих стихотворений он поставил как эпиграф тютчевские слова:
* И кто в избытке ощущений,
Когда кипит и стынет кровь,
Не ведал ваших искушений —
Самоубийство и Любовь!
А Надя застрелилась... В предисловии к посмертному, дополненному изданию «Старой сказки» я прочитал: «В жизни Львовой не было значительных внешних событий.»“

„Женщина — точно такая же сила природы, как ветер, молния, электричество.“

„Как молния сверкает раньше грома, так сострадание предшествует любви.“

„Где эти старики седые, Что были сердцем благородны, И где герои молодые, Что быстрой молнии подобны? Где юноши во цвете лет, Где те красавцы в полной силе? Ты видел их в глаза — их нет, Тех, что прекрасно говорили!“

„Девушка, которая носит застежки-молнии, не должна жить одна.“

„От молний есть громоотводы, от газов — противогазы, от холеры — сыворотки. Но что придумано человечеством от недержания речи?“

„Мы не нуждаемся в рецензии нашего фильма.
То что ощущаем мы, другим не видно.
Сегодня молния и гром — завтра мир.
Но мы по сторону экрана, что закрытый ширмой.

Мы вдвоём и нас давно уже накрыли волны.
Но мы живём, мы любим в этом мире огромном.

Припев: Миллионы глаз смотрят на нас.
Делят на Венеру и на Марс.
Мы наденем солнцезащитные.
Мы с тобой внеорбитные.“

„Этим и страшна жизнь кругом. Чем она оглушает, громом и молнией? Нет, косыми взглядами и шепотом оговора. В ней все двусмысленность и подвох. Отдельная нитка, как паутинка, потянул её – и нет конца, попробуй выбраться из сети – только больше запутаешься. И над сильным властвует подлый и слабый.“

„Нам нечего себя обманывать. Вся наша роль состоит в борьбе с приближающейся революцией. Только слепые не видят её шествия… К нам идёт туча. Мы громоотводы, которые разряжают электричество… чтобы туча разразилась не громом и молнией, а вылилась благодатным дождём и оживила бы растительность.“

„Поразительно, что я, от природы такой ленивый, когда надо писать письма, буквально не могу остановиться, когда пишу тебе. Я не хочу и не могу скрывать, что питаю к тебе слабость. Моё сердце переполняет радость, когда я думаю о тебе и твоём будущем. И всё же я порою не в силах прогонять печальные зловещие, вызывающие страх думы, когда словно молния, вспыхивает в мозгу мысль: соответствует ли твоё сердце твоему уму, твоим дарованиям? (…) А так как в этом сердце явно царит демон, ниспосылаемый не всем людям, то какого он происхождения: небесного или же он подобен демону Фауста? Будешь ли ты, — это сомнение сильно терзает моё сердце, — восприимчив к подлинно человеческому семейному счастью? А с некоторых пор (…) в состоянии ли ты дать счастье своим близким?“

„Я начал писать стихи в 1909 году, а Надя год спустя. Не знаю, при каких обстоятельствах она познакомилась с В.Я. Брюсовым. В 1911 году Валерий Яковлевич посвятил стихотворение Н. Львовой; он писал:
* Мой факел старый, просмолённый,
Окрепший с ветрами в борьбе,
Когда-то молнией зажжённый,
Любовно подаю тебе.
В феврале следующего года Надя писала: «Мне всё равно, мне всё равно. Теперь больше, чем когда-либо... Тебя приветствую, моё поражение».
Осенью 1913 года вышли две книги: «Старая сказка» Н. Львовой и «Стихи Нелли» без имени автора, посвящённые Н. Львовой, со вступительным стихотворением Брюсова, который был автором анонимной книги.
Брюсов говорил:
* Пора сознаться я — не молод; скоро сорок...
Наде было на восемнадцать лет меньше. Она писала:
* Но, когда я хотела одна уйти домой, —
Я внезапно заметила, что Вы уже не молоды,
Что правый висок у вас почти седой, —
И мне от раскаянья стало холодно.
Эти строки написаны осенью 1913 года, а 24 ноября Надя покончила жизнь самоубийством. Она переводила стихи Жюля Лафорга, который писал о невыносимой скуке воскресных дней; в одном из его стихотворений школьница неизвестно почему бросается с набережной в реку. Брюсов часто говорил о самоубийстве, над одним из своих стихотворений он поставил как эпиграф тютчевские слова:
* И кто в избытке ощущений,
Когда кипит и стынет кровь,
Не ведал ваших искушений —
Самоубийство и Любовь!
А Надя застрелилась... В предисловии к посмертному, дополненному изданию «Старой сказки» я прочитал: «В жизни Львовой не было значительных внешних событий.»“

„Мой факел старый, просмолённый,
Окрепший с ветрами в борьбе,
Когда-то молнией зажжённый,
Любовно подаю тебе.“

„В конце шестидесятых годов художник Вагрич Бахчанян <…> произнёс ядовитую шутку, которая с быстротой молнии <…> облетела всю страну. Перефразируя слова известной песни, Бахчанян воскликнул:
— Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью!
В основе этой крылатой фразы лежит необъяснимый парадокс: как удалось Францу Кафке, еврею по крови, чеху по рождению и месту жительства, немцу по языку и культуре, как удалось ему в своих мрачных, сюрреалистических романах и новеллах с такой художественной прозорливостью различить черты грядущего реального социализма? Как он сумел в своих пророчествах так верно изобразить социальные механизмы тоталитарного государства задолго до его возникновения? <…>
Франц Кафка, по мнению многих, — одна из трех величайших фигур в мировой литературе двадцатого столетия, но если два других титана — Джойс и Пруст — произвели революцию, главным образом, в области формы, эстетики, то проза Франца Кафки, суховатая, почти бесцветная, лишённая малейших признаков эстетического гурманства, интересует нас прежде всего своим трагическим содержанием, причём именно в нас она вызывает столь болезненный отклик, ведь именно для нас фантасмагорические видения Кафки обернулись каждодневной будничной реальностью.“

„Мой факел старый, просмолённый,
Окрепший с ветрами в борьбе,
Когда-то молнией зажжённый,
Любовно подаю тебе.“

„Пусть мыслит всякий, кто стрелой моей задет,
Что молния разит высокий лишь предмет.“

„Мой факел старый, просмолённый,
Окрепший с ветрами в борьбе,
Когда-то молнией зажжённый,
Любовно подаю тебе.“

„В эту даль! В эту мглу, где мы склонимся оба, пронзённые
Яркой молнией с крыльев невиданных нами Жар-Птиц…
Сказка! Старая сказка! Зачем же спешим мы, смущённые,
Если всё уж известно из строк перечтённых страниц!“

„Тогда я пришел в гнев и проклял проклятием молчанья реку и кувшинки, и ветер, и лес, и небо, и гром, и вздохи кувшинок. И они были объяты моим проклятием и сделались немы. И луна остановила свой трудный путь по небу, и гром утих, и молнии не блистали больше, и тучи повисли неподвижно, и воды вошли в своё ложе и остались там, и деревья перестали качаться, и кувшинки не вздыхали больше и не подымалось больше из их толпы ни малейшего шёпота, ни звука по всей обширной пустыне без границ. И я поглядел на надпись на скале, и она переменилась; и теперь буквы составляли слово: « М о л ч а н и е ».“

„Безусловно, настоящее наслаждение знать, как и какими процессами эта земля покрывается зеленью и жизнью, как образуются облака, туман и дождь, что вызывает все изменения этой земной системы вещей и по каким божественным законам порядок сохраняется среди всеобщей неразберихи. Это возвышенное занятие — исследовать причину бурь и вулканов и указывать на возможности их использование в хозяственной деятельности, — извлекать молнии из облаков и подчинять их целям наших экспериментов, — словно бы воспроизводить микрокосмос в научной лаборатории, и для измерения и взвешивания тех невидимых атомов, которые своим движением и изменениями в соответствии с законами, наложенными на них Божественным Разумом, составляют вселенную вещей. Истинный химик-философ способен видеть пользу во всех разнообразных формах внешнего мира.“

„Главное в жизни – не слишком высовываться, ведь молния всегда бьет в самую выступающую точку.“

„Любовью своею вдохновлён…
Сегодня я спокойствие нарушу.
И от молнии зажгу свечу в ночи,
Чтобы растопить её сердце и душу.“

„Молния, гроза…
Всё ужасно вокруг потемнело..
Ромашка стала солнцем…“

„Молния, гроза…
Всё ужасно вокруг потемнело..
Ромашка стала солнцем…“

„Как бы не хорохорился дождь.
Темные тучи, молнии с раскатами грома.
Всем по сердцу радуги цвет.
Погода на грани излома...“

„Болезнь ниспосылаемая всё же на почву благодатную падет? Вот как-то так. Не смейте защищаться. Дорогою открытой шаги направьте, особенно в грозу, и пусть рука судьбы вас встретит молнией…
Лечение подобного подобным? На нездоровье пусть падет огонь небесный? - так думаете вы?
Но разве сор-сорняк не с неба ветер вам несет?
Увеличение в числе больных одной болезнью в те времена седые поветрием считали.
И вот сорняк, носим он ветром, он семя, жизнь, что ищет почву для развития себя.
Чем ферма с грядками или ржаное поле отличие иметь могло бы с телом, на ваш взгляд?
В чем разница, в чем принцип, позволить фермеру бороться с сорняком, при этом заклеймить еретиком того, кто изобрел громоотвод?
Когда бы молнии хватать руками могли бы фермеры, как за сорняк они берутся в стремлении избавиться от них, тогда давно бы церковь признать стремилась их отродьем ведьминым.
Но нет, судья берет отвод, когда на грядке полют сорняки. А вот при отведеньи молний, видят противленье Богу, тут приговор суда вступает в силу в виду дремучести седых веков.
Прими смиренно молнии, - считали в старину, - но сор угроза урожаю твоему.“

„Разница между почти правильным словом и правильным словом действительно велика, велика как разница между светлячков и молнией.“

„Не все мысли грому и молнии подобны. Только те, что пулей стреляют из головы в молоко.“

„Настроение скверное…
— В душе гроза, молнии сверкают.
— Держусь из последних сил.
— Но они неумолимо тают, тают, тают…“

„Природа - тебя мы видим:
Вечер - Гребни холмов -
Белка - Затмение - Мотылек -
Нет - ты Небо само!

Природа - тебя мы слышим:
Кузнечик - Пчела - Молния -
Боболинк - Океан.
Нет - ты сама Гармония!

Природа - тебя мы знаем -
Но в слова - не вмести.
Не дотянется вся наша Мудрость
До твоей Простоты.“