Цитаты о место

страница 12

„А теперь машина, идущая на третьем месте, собирается обогнать на круг машину, идущую на втором!“

„Для поверхностного наблюдения научная истина не даёт места никаким сомнениям: логика науки непогрешима, и если учёные иногда ошибаются, то это потому, что они забывают логические правила.“

„По солнцу было приблизительно 12 часов с четвертью, когда Спасителя пригвоздили ко Кресту. В ту минуту, когда подняли Крест, труба в храме затрубила: в это самое время там происходило заклание пасхального агнца.

Святое Древо Креста Спасителя восстало посреди земли, как некогда древо жизни в раю…
Кресты двух разбойников были обращены друг у другу и были ниже Креста Спасителя. Расстояние между Крестом Спасителя и крестами разбойников было такое, что всадник мог бы проехать между ними.

Гесмас, разбойник, распятый слева изрыгал богохульство и проклятия. Он сказал Спасителю: «Если Ты Христос, спаси Себя и нас».

Другой разбойник, Дисмас, висевший справа от Спасителя, был глубоко тронут:Спаситель молился за Своих врагов. Дисмас, погруженный в глубокое покаяние, смиренно поднял глаза к Спасителю и произнес:
— Господи, приведи меня к месту спасения. Помяни меня, когда придёшь во царствие твоё.
И Господь сказал ему:
— Истинно говорю тебе, что сегодня же ты будешь со Мною в раю.“

„Выдающиеся блоги не займут место выдающихся микропроцессоров. Выдающиеся блоги не заменят выдающихся программ. Объёмы блогов не заменят объёмы продаж.“

„Привет, Россия. Если ты читаешь это, мне интересно, не могла бы ты помочь нам с местом пребывания?“

„Благодаря тому, что сегодня теория относительности удовлетворяет вкусам читателей, в Германии меня называют немецким учёным, а для Англии я являюсь швейцарским евреем. Если же дойдёт до моего очернения, то характеристики поменяются местами, и для Германии я стану швейцарским евреем, а для Англии — немецким учёным.
Более поздний вариант: «Если теория относительности подтвердится, то немцы скажут, что я немец, а французы — что я гражданин мира; но если мою теорию опровергнут, французы объявят меня немцем, а немцы — евреем.»“

„Клинический идиот — это человек на своём месте.“

„Англия — хорошая страна для интровертов; у них есть место в обществе для интроверта, которого нет в Соединённых Штатах.“

„Жиль был весьма известным парнем и то, что случилось, для всех было скверно. Все мы надели черные повязки на рукава в Зольдере в воскресенье.

После гонки там было самое пустое место в мире. После всей той активности и напряженности не было ни души. Все умерло. Ничего кроме беспорядка. И только вертолёт Жиля одиноко стоял на месте. Это задело меня. Мне очень тяжко.

Он был наихудшей персоной по отношению к гонкам, потому что никогда не сдавался, но всегда оставался порядочным. Великий пилот!

Гонки для Жиля несомненно были спортом, которому он не изменял. Нет другого такого гонщика, только один великий. Никто не может делать также. Жиль был сущим дьяволом из тех, с кем мне приходилось гоняться, но он несомненно порядочный. Если вы обходили его в повороте, он соглашался и освобождал пространство. А затем снова висел на хвосте. Конечно, он рисковал, но подвергал опасности только себя, а я просто сторонился. Сейчас Сенну сравнивают с ним. Жиль был гигантом пилотажа, но также он был великим человеком.“

„Пустым считается только то место, которое считает себя полным. У всех прочих есть шанс.“

„Отходом является любой объект (вещество), взятый из экосистемы, видоизмененный и возвращенный в экосистему не в то место, откуда взят, и не в том же виде, в каком взят.“

„Всё на месте, да что-то не так.“

„Синее небо да солнца круг, все на месте да что-то не так.“

„Артист, работающий со словом, просто обязан говорить с выражением. Но, к сожалению, встречаются ещё некоторые артисты, которые говорят не с выражением, а с выражениями. И мы, сатирики, не должны проходить мимо этого. Но, к счастью, таких полиглотов всё меньше и меньше, но, к сожалению, они ещё имеют место в нашей действительности, которая, к счастью, очищается от них всё больше и больше, но, к сожалению, они ещё бытуют, но, к счастью, не везде.“

„И не случайно достойное место на стадионах, эстрадах, дворах и лестничных клетках занимает синтетическое искусство вокально-инструментальных ансамблей, именуемых в простонародье так - ВИА.“

„Я абсолютно не согласен с призывами к либеральной, демократической общественности не сотрудничать с властью. Это — путь слабых. Путь сильных — на любом месте отстаивать демократические ценности, права человека, бороться с коррупцией, определяемой эвфемизмом «административный ресурс», и не поддаваться искушениям. Пусть власть, пока она власть, сама выбирает, с кем ей пойти, зная при этом, что мы принесём во власть не только свои знания, но и свои идеалы.“

„Нам удалось протолкнуть в закон о трубопроводном транспорте — так называемый «равный доступ к трубе», то есть квоты, которые раньше «творчески» ежеквартально утверждались чиновниками, получили четкое законодательное закрепление. Мы смогли провести законодательное закрепление шкалы таможенных пошлин — это было ещё одно место «массового кормления»“

„Когда я говорил, что к 1-му мая надо, чтобы все работали, я имел ввиду, что вы им должны предложить работу. И если он не хочет на работу, значит в списки его. Значит, его в списки, потому будем определяться, что с ним делать. Это не значит, что мы к 1-му мая создадим новые рабочие места на вот это, на нефтепереработке или Гродно-Азот новый комбинат. Вот то, что я обсуждал. Нет, мы никогда этого не сделаем. Но я просто вас шевелю, чтобы вы людям предложили, правильно, и на селе сегодня много работы — автобус, бригада, повезли, заранее у вас должны быть объёмы, у вас есть люди, надо на это сконцентрировать людей, чтобы они собирали встречно объёмы работ. Вот объёмы работ, приехали, как я говорил в Минске, три площадки, девять площадок, люди пришли за работой в автобус, повезли в лес. День поработали, вы их накормили (говорю: приготовьте чашку супа для людей, дайте им перекусить), привезли домой. Пять дней отработали — два дня отдыхаем. Вот ваша зарплата.“

„…>Моя жизнь во ВГИКе — это уже другая моя жизнь, о которой в книге нет ни слова. Возможно будет ещё книга — о моей педагогической деятельности <…> В корне изменилось отношение к кинематографу, и сегодня оно не такое серьёзное, как было во времена моей активной профессиональной жизни. Телевидение отодвинуло большое кино на второе место, и это — факт. Так что герой Родиона Нахапетова нашего любимого фильма «Москва слезам не верит», в котором мне посчастливилось сниматься, оказался прав: «Телевидение — сегодня главное искусство». На мой взгляд, царство телевидения влечёт за собой неизбежную потерю качества во всём, и в сценарии, и в режиссуре, и в актёрской игре, и в операторском искусстве. В последние годы я разочаровался в телевидении.“

„У меня нет никакой ненависти к православию, как к продолжению прекрасной истории о великом Иисусе. Я считаю, что церковь социально и психологически необходима многим людям, но мне неприятны некоторые поступки [Русской православной церкви]. Там же иерархическая структура, почти тоталитарная, поэтому церковь и выглядит таким монстром. Эти люди давно уже поделили мир на своих и чужих, и находятся в метафизическом пространстве, имеющем мало отношения к живой жизни. Есть патриарх, который ездит на «Лексусе» и, как говорят, давит людей, а остальные при этом берут под козырёк. Ни один из ведущих представителей церкви не высказался против «Газпром-сити», хотя это однозначный плевок в церковь. Это говорит о многом. Люди, которые говорят о каких-то духовных ценностях, сейчас просто обслуживают Путина и лижут ему все интимные места, продолжая молчать о бедах народа. Это поведение, не назовешь христианским. Многие музыканты, которые находятся внутри РПЦ, отключают полушарие мозга, ответственное за аналитическое мышление, чтобы только верить и подчиняться. А Христос говорил, что его нужно принять не только сердцем, но и разумением.“

„Сегодня мы можем поставить некоторые новые вопросы, относящиеся к самому характеру творческой работы одновременно писателя и имеющие, пожалуй, отношение к проблеме состава архива.
Если каждый усердный читатель русской классики твёрдо знал (и верил даже априори), что в прозе Бунина или Чехова два слова нельзя поменять местами без ущерба для художественного эффекта, то в последние пятнадцать лет проза совсем не бесталанных писателей такую процедуру не пропускает. Внимание автора и читателя сместилось на какие-то иные пласты текста, анализ которых вывел бы нас за пределы обозначенной темы. Отметим, однако, что в дальнейшем изучение этих новых творческих явлений, возможно, пойдёт параллельно с изучением технических возможностей сохранения разных этапов работы автора над текстом.
Вопрос, как как собирать отпечатки разных этапов работы автора над тем или иным его сочинением, для нас остаётся открытым; надеемся на конструктивное внимание к нему архивистов-практиков.“

„Для меня жизнь слишком коротка, чтобы беспокоиться о вещах мне неподвластных и, может, даже несбыточных. Вот спрашивают: «А вдруг Землю поглотит чёрная дыра, или возникнет искажение пространства-времени — это же повод для волнения?» Мой ответ: «нет», — потому что мы об этом узнаем, только когда оно достигнет нашего… нашего места в пространстве-времени. Мы получаем толчки, когда природа решает, что настало время: будь то скорость звука, скорость света, скорость электрических импульсов — мы всегда будем жертвами временной задержки между окружающей нас информацией и нашей способностью её получить.“

„Оба эти племени - польское и жидовское - обеими полосами своего расселения разбили туземное западно-русское население на три группы, в которых везде есть свои сосредоточия, более других мест чистые от польского и жидовского элемента - сосредоточие литовское в середине Ковенской губернии, белорусское в Минской, а малороссийское в Киевской.“

„Если из-за чувства неловкости перед дураками постоянно занижать свой умственный уровень, рано или поздно станешь одним из них. Это то место, где интеллект впрямую стыкуется с эмоциями.“

„Лучший концерт мы дали в 78-м в Нюрнберге, вместе с The Who, Scorpions и AC/DC. Выступали мы на том самом месте, где проходили митинги Гитлера и уделали его, собрав почти 120 000 зрителей. Да и гулянка после шоу у нас точно была лучше чем у него.“

„Язык наш — не то чтобы враг, но… поработитель. Захватчик реальности. Ассимилятор. Назвать вещь (действие, признак) — значит перестать ее видеть, переставить ее с единственного места на Земле на плоскость обобщений. Мы все время боремся с языком за права человека, отвоевываем у него свою личностную свободу. Свободу миросозерцания, миропонимания, мироотношения. Мы отнимаем у него единственность явлений и вещей, которую он у нас отнял, как только мы пошли в школу. Именно в этом заключается поэтическая работа: опознать единственность предмета, его уникальное место в уникальном — и всеобщем — мире.“

„«Каждый выбирает для себя». Хотя это ему только кажется, что сам выбирает, – не он, а подсознание его выбирает: оно-то на самом деле и руководит нашими поступками и решениями. Я вот вспоминаю одну статью, написанную в двадцатых годах Алексеем Толстым – тогда он ещё не стал «тем самым» Алексеем Толстым: там были замечательные формулировки – насчет того, что у искусства ни одной задачи нет, а задачу носит в себе сам художник, иногда, кстати, даже не зная об этом, не умея ее сформулировать. Ведь в каждом человеке есть какая-нибудь своя внутренняя задача – мне кажется, что у литератора она находится конкретно в животе, я ее во всяком случае там чувствую, прошу прощения за подробность… Впрочем, может быть, у разных людей она в разных местах находится, но эту мысль опасно продолжать.“

„Есть колоссальное достоинство и мудрость в том, чтобы сидеть на одном месте и смотреть на мир, и тогда в тебе все отражается, как в капле воды. Но я не думаю, что это плодотворно. Что ты выигрываешь в этом случае, то это душевный, если хотите, духовный комфорт. Человек ведь на самом деле изрядный буржуа и, по существу, стремится к комфорту. А самый главный комфорт — это комфорт убеждения и нравственной позиции. Куда, на мой взгляд, интереснее, но и опаснее дискомфорт, когда тебе никто и ничто не помогает, когда тебе не на что опереться, и если все же вообразить, что ты дерево, то поддерживают тебя не корни, но вершина, которую треплет изрядно. Говорят, дискомфорт губителен, но я воспитался на том, что читал. И мне так повезло, совпало так, что читал я Марину Ивановну и одновременно Шестова. А Шестов ужасно любил цитировать Тертуллиана: «Верую, ибо это абсурдно». И вот когда вы дочитываетесь до такого… Блажен, кто верует, тепло ему на свете. Но блаженнее, кто верует, когда ему холодно на этой земле. Мир, который начинается не в центре, а мир, начинающийся с окраин, потому что окраины — это не конец мира, но начало его. Мне кажется, эта схема ближе нашему поколению.“

„… в наше время выбор обстановки и цвета обоев полностью занял место средневекового копания в душе и обычно связан с не меньшими муками совести.“

„Послушайте, я знаю, что мир однажды может показаться вам очень, очень уродливым местом, но все, что вы должны делать — это бороться. И знаете что? Все не так уж плохо. Ничего, я имею в виду НИЧЕГО не стоит того, чтобы уходить из жизни. Это бывает очень, очень сложно, но вы не должны позволить себе так поступить.“

„А я теперь занят самим собой, и
Мне не нужно думать за нас обоих -
Мне и до этого не нужно было,
Тогда бы ты меня ещё быстрее забыла, Как я тебя — уже почти и не помню,
Ведь больше тобою себя не полню,
Запамятовал и стал спокоен,
От того, что ты сейчас так далеко и Ничего в моей жизни уже не стоишь,
Оставив мне после себя лишь пустое
Место,
Вместо…“

„Размещая сыр в мышеловке, проверь, чтобы хватило места для мыши.“

„Россия гораздо аморфнее Украины. Гораздо больше возможностей ее эксплуатировать, чтобы эта власть могла удержаться на своем месте. Поэтому в Кремле и взбесились, и кричали, что события в Украине — это рука Америки. А вдруг такое произойдет в Москве? Там же тоже огромное количество недовольных людей. В этом и была главная проблема. Задушить на корню и показать, что не дай Бог что-то подобное здесь произойдет.“

„Мамы и бабушки потребовали убрать с остановок транспорта плакаты с картиной Босха «Сад земных наслаждений». Любознательные детишки пальчиками будут тыкать в разные места, вопросы нехорошие задавать, бабушкам и ответить нечего.“

„У Вас на руке кольцо с чёрным камнем. Вы носите его, что Вы к нему привыкли, потому что носите его уже десять лет. Но в маленьком городе, где Вы живёте, никто не знает его названия. Вы носите его просто и весело, как носили бы на его месте — всякий другой: в первый день, потому что Вам его только что подарили, сегодня, потому что Вам его подарили десять лет назад. Подмени его чёрным стеклом, Вы и не заметите.— Чей камень в Вашем кольце?“

„Если вы когда-нибудь были настолько удачливы, чтобы принадлежать чему-то, если место принимает вас и вы принимаете это место, вы не покинете его только потому, что оно может убить вас. Есть вещи более ценные, чем жизнь.“

„Я чувствовал в себе бесконечные силы: нужно было только найти им место приложения. Бедность моя не могла служить преградой моим силам: в Африке море и солнце ничего не стоят. Препятствием были скорее предрассудки или глупость.“

„Брак сам по себе — это устаревший институт, и ему нет места в прогрессивном обществе.“

„Я не умею произносить речи. Я плохой оратор. Красноречие никогда не стояло для меня на первом месте… даже на пятидесятом, шестидесятом или семидесятом.“

„Из всех грехов, из-за коих король становится мерзким Богу и людям, первое место занимает тиранство. Все люди ненавидят тирана больше, чем волка и змею.“

„Влюблённая беременная женщина…
Нет повести печальнее и гаже!
Бледнея от тоски и токсикоза,
Кружить по городу местами обитанья
Его, и вдруг увидеть, и бежать,
Бежать долой с — таких прекрасных! — глаз…
(Не падать же, ей-богу, на колени!)
И до утра рыданьями глухими
Тревожить гладь околоплодных вод…“

„У меня четырехлетняя дочка, и она… замечательная. Конечно, я не объективен, но она просто красавица и умница. Она также очень хорошо относится к нам, родителям, и всегда нас слушается. Когда ей только-только исполнилось три, после долгих дискуссий мы с Сарой решили, что она достаточно взрослая для того, чтобы сказать ей, что она приемная. Что мама с папой очень хотели ребенка, что они услышали о приюте в Молдове.
Мы узнали про это место, район Иливини в восточной Молдове, которое на 60% состоит из трущоб. Мы рассказали ей о том, как мы приехали в этот бедный разрушенный район, нашли приют, работники которого, несмотря на все усилия, работали практически даром, а дети спали по три человека на кушетке, и им не хватало лекарств, а иногда даже и еды. как мы увидели и влюбились в нее, после чего решили взять ее к себе в относительно роскошный лондонский дом. Но зато теперь, как только она нашкодит, мы просто говорим ей: «Сделаешь так еще раз… трущобы». И она удивительно хорошо себя ведет.
Одна женщина из Австралии сказала мне: «Вот то, когда вы рассказывали, как пригрозили своей дочери отправить ее обратно в трущобы в случае плохого поведения — это же неправда, так?»
Я сказал: «Ну да, ребенку же нужны какие-то рамки…»
На что она сказала: «Ну тогда я вынуждена сказать, что я считаю это ужасным».
Я такой: «Считаешь это ужасным? Она вообще не приемная».“

„Я поняла, что возможность быть частью общества и семьи — самое большое счастье для людей вне зависимости от их социального и материального положения. Но семья все-таки стоит на первом месте. Разделить свою жизнь с родными тебе людьми — это секрет долголетия и единственный способ удовлетворить душу.“

„Осмотревшись, вы видите себя в мундире с красным воротником, все пуговицы застегнуты, все как следует, в порядке. Вы и прежде слыхали, что вы мальчик. Теперь вы это видите на деле. Вы спрашиваете, кто вы такой? Вы узнаете, что вы ученик гимназии и со временем можете сделаться ученым человеком — ревностным распространителем просвещения: студентом университета, кандидатом, магистром и даже директором училища, в котором вы учитесь. Вам весело.
Вот первый вид. Осмотревшись, вы видите себя в мундире с зеленым воротником и с золотой петлицею. Вы спрашиваете, что это значит? Вам отвечают, что вы ученик правоведения, будете, наверное, блюстителем закона и правды, деловым человеком, директором высших судебных мест. Вам весело и лестно.
Вот второй вид. Осмотревшись, ваш взор останавливается на красном или белом кантике мундира и воротника. Вы тоже спрашиваете. Вам отвечают громко, что вы назначаетесь для защиты родной земли, — вы кадет, будущий офицер, и можете сделаться генералом, адмиралом, героем. Вы в восхищении!
Вот третий вид. Вы осмотрелись и видите, что вы в юбке. Прическа головы, передник, талья и все — в порядке. Вы и прежде слыхали, что вы девочка, теперь вы это видите на деле. Вы очень довольны, что вы не мальчик, и делаете книксен.
Вот четвертый, но также еще не последний вид. Узнав все это, вы спрашиваете, что же вам делать? Вам отвечают: учитесь, слушайтесь и слушайте, ходите в классы, ведите себя благопристойно и отвечайте хорошо на экзаменах… Проходят годы. Выросши донельзя из себя, вы начинаете уже расти в себя. Вы замечаете, наконец, что вы действительно уже студент, окончивший курс университета, правовед, бюрократ, офицер, девушка-невеста. На этот раз вы уже не спрашиваете, кто вы такой и что вам делать… Вас водили в храм божий. Вам объясняли Откровение. Привилегированные инспектора, субинспектора, экзаменованные гувернеры, гувернантки, а иногда даже и сами родители смотрели за вашим поведением. Науки излагались вам в таком духе и в таком объеме, которые необходимы для образования просвещенных граждан. Безнравственные книги, остановленные цензурой, никогда не доходили до вас. Отцы, опекуны, высокие покровители и благодетельное правительство открыли для вас ваше поприще. После такой обработки, кажется, вам ничего более не остается делать, как только то, что пекущимся о вас хотелось, чтобы вы делали.“

„У завзятых остряков есть постоянное место в хорошем обществе — и всегда последнее.“

„Море рассматриваю как даром пропадающее место для ходьбы. С ним мне нечего делать. Море может любить только матрос или рыбак. Остальное – человеческая лень, любящая собственную лёжку на песке.“

„На танках не надо в настоящее время никуда ездить. У нас есть экономика, в рамках… которая страшней любых танков. Вот как только перестали грузопотоки направлять через порты прибалтийские, Клайпеду там, Ригу и всякое такое. Вот это пострашнее танков. Вы лишитесь рабочих мест, вы лишитесь зарплат, лишитесь денег. А вот тут вот надо будет задуматься, а почему это произошло? Уж не потому ли, что вы по команде хозяина лаете на эту самую Россию?“

„Вот я еду, слушайте, Уфа — Магнитогорск, Краснодар — Майкоп, триста-четыреста километров, надо ж куда-то выйти. На обочину — нельзя, она «заминирована» ещё тремя советскими поколениями. Там уже земля не принимает, понимаете? Если район северный и вечная мерзлота — ты можешь по заголовкам и датам на газетах узнать: кто-когда. Поэтому волей-неволей идёшь на заправку, вот в это строение, вот в эту халабуду с дыркой. Причём, даже если ты слепой и дело происходит ночью — ты найдёшь. Это место подаёт сигналы. <…> Боишься о воздух испачкаться. <…> Женщинам ещё тяжелее — они в зубах сумку держат. Но и это пол-беды. Мало того, что ты так стоишь, мало того, что ты держишь дверь, мало того, что в зубах сумку — надо ещё сквозь многочисленные щели смотреть — не идёт ли кто? А если идёт — то громко кричать: Занято! Потому что наш человек, как бы ты эту дверь не держал, он, когда подойдёт, он одним рывком тебя с этого насеста снимет!“

„Я не вижу смысла уходить за поиском истины в горние выси. Она рядом. Всегда ли есть надобность конструировать рафинированные формы, когда, буквально под ногами, живые, полновесные, ассоциативно богатые, неисчерпаемые? Создание множества произведений и осознание их как модели бытия с живым нервом реального, подтолкнуло меня на поиск метода, в котором любое, даже малое явление, к примеру, след от травы, нарисованный ветром, заняло бы свое исключительное место.“

„Четыре драматических единства: единство времени, места, действия и морально-политическое единство.“

„Когда вы обнимаетесь
у меня на глазах,
Я никак не могу решить,
на чьем месте хотела бы оказаться.“

„В любой работе есть место творчеству.“

„Красота — это математика. Мы подсознательно вешаем картину на определённое место, но если математик посчитает, мы будем очень близки к золотому сечению.“

„Слушай больше, говори к месту.“

„В 70-х годах прошлого века Бжезинский разработал вариант стратегии «уязвимых мест» применительно к СССР… именно стратегия «уязвимых мест», продемонстрировавшая колоссальную эффективность экономической разновидности «холодной» войны по сравнению с войной «горячей», в решающей степени способствовала ликвидации СССР и Варшавского договора.“

„Философия – самая живая и самая необходимая наука из всех, которые существуют, а если она даже местами мертва, то её придётся оживить, а иначе всем нам хана.“

„Искусство войны достаточно просто. Узнайте, где ваш противник. Как можно быстрее подступите к нему. Нанесите как можно более сильный удар и не стойте на месте.“

„Представление о вечной справедливости изменяется… не только в зависимости от времени и места: оно неодинаково даже у разных лиц и принадлежит к числу тех вещей, под которыми, как правильно замечает Мюльбергер, «каждый разумеет нечто другое.»“

„Я хочу, чтобы ты взял этот степлер и вбил себе в лоб. Это не решит проблему, но сделает меня счастливее. Намного. Это же весело! А теперь иди обливайся кровью где-нибудь в другом месте.“

„Действительность — вот лозунг и последнее слово современного мира! Действительность в фактах, в знании, убеждениях чувства, в заключениях ума, — во всем и везде действительность есть первое и последнее слово нашего века. Он знает, что лучше на карте Африки оставить пустое место, чем заставить вытекать Нигер из облаков или из радуги. И сколько отважных путешественников жертвует жизнию из географического факта, лишь бы доказать его действительность! Для нашего века открыть песчаную пустыню, действительно существующую, более важное приобретение, чем верить существованию Эльдорадо, которого не видали ничьи смертные очи.“

„Посещать курсы актерского мастерства – настоящая глупость. Не нужно быть гением, чтобы встать в нужном месте и проговорить текст.“

„Нужное слово в нужном месте — вот наиболее точное определение стиля.“

„Лондон — чудесное место, если вы можете уехать из него.“

„Я сказал врачу, что сломал руку в двух местах. Он посоветовал мне держаться от них подальше.“

„Я был на юге и читал стихотворение в газете. Целиком я его не запомнил, только лишь одну строфу: В стране советской полуденной,
Среди степей и ковылей,
Семен Михайлович Буденный
Скакал на сером кобыле́. Я очень уважаю Семена Михайловича и кобылу его, пусть его на ней скачет, и пусть она невредимым выносит его из боев. Я не удивляюсь, отчего кобыла приведена в мужском роде, так как это тоже после профессора Воронова операция мыслимая, но если по кобыле не по месту ударение сделать, то кобыла занесет, пожалуй, туда, откуда и Семен Михайлович не выберется.“

„Любить, быть любимым — оба состояния имеют для меня огромное значение. Быть только любимым когда-то надоедает, и тому, чтобы любить, приходит предел. Нельзя отказываться ни от одного, ни от другого. И то и другое — самые главные составляющие нашей жизни. Пускай в отдельный период они не совпадают, догоняют друг друга, обгоняют, меняются местами.“

„Почему-то бессмертие считается преимуществом вампирской жизни, однако лично я не вижу в бессмертии ничего хорошего. Неуязвимость надоест любому. Бессмертие идет рука об руку с одиночеством, а я, хотя и люблю быть один, привык наслаждаться естественным ходом событий. Мне нравится перемены, и было бы мучительно оставаться на месте, вместо того чтобы двигаться вперед.“

„… уже прям совсем жить невозможно, ну грыземся, как кошка с собакой. Так мне Милка говорит: а ты сходи к батюшке. Я прихожу, говорю: «Батюшка, ну не могу, ужас, хоть выгоняй его. Он же мне муж всё-таки, а живём так, что детей стыдно!» А он меня сразу спрашивает: «У тебя в доме красный угол есть?» Так, — говорю, — нет же. «А как же ты,» — говорит, — «хочешь, чтобы в доме для мужа место было, если у тебя там для Бога места нет? Сейчас,» — говорит, — «Поедешь,» — ну, сказал, куда, и что купить: знаешь, под икону такую полочку, постелить еще чтобы, свечку, ещё воды святой. И всё сказал, как сделать, и помолиться, где повесить, и водой, ну, все сказал. Я поперлась после работы, еле ноги волоку, все это купила, пришла… Что тебе сказать, сама и повесила, и поставила все, и водой поэтосамое, покропила. И поклонялась, и все сказала, что у меня было на душе, — что он же мне муж, а я б его прям убила иногда, вот как увижу, так бы прямо и убила, и помоги, Господи, и все. И ты знаешь, так мне это… легче стало, и я уже думаю, — ну все, может, с Божьей помощью, и как люди заживем. Только повернулась — а он стоит. Я ему говорю: «Чего тебе надо?» А он смотрит так и говорит мне: «Зин… А Бога-то нет…»“

„Когда вы фотографируете людей в зоне боевых действий и других страшных местах, помните:
а) чувство юмора очень помогает, даже если этот юмор — черный;
б) верите или нет, но у людей тут есть занятия поважнее, чем таскать ваше оборудование;
в) вы здесь, потому что так захотели, а они — нет;
г) вы можете отсюда уехать, а они — нет.“

„Если вы привлекательная блондинка, вам лучше знать подобные слова. Ничто другое так здорово не ставит мужчин на место.“

„Если мы говорим о чужой душевной жизни, если даже задались целью изучить ее, то это возможно только при одном условии, мы должны предполагать, что вне нас находятся другие существа, обладающие такой же способностью непосредственного знания, как и мы, к при всех рассуждениях о душевной жизни этих существ мы невольно должны ставить себя на их место и потом живо представлять себе, что стали бы мы чувствовать в их положении. Отсюда ясно, что хорошим психологом может быть только тот, кто умеет хорошо наблюдать над самим собою.“

„В плотской любви нет места для почтения и уважения к любимому существу, вот почему она будит в человеке зверя, все равно, охвачен он гневом или порывом страсти.“

„К числу непреложных истин относится та, согласно которой человек, сколь бы высоко он ни поднимался по лестнице Жизни, всегда видит со своего места того, кто ближе к вершине, чем он. И сколь бы низко ни опускался человек и ни отступал, он никогда не встанет на последнюю ступень, ниже которой не стоял бы никто.“

„Да, они ответственны, в том числе и те, кто помогал Америке, разрушая нашу жизнь, нашу страну. Они должны восстановить нашу страну, если они верят в права человека. Я не верю в эти два слова, нет «прав человека». Но в странах Запада есть права животных. В Австралии они заботятся о лягушках. Один из наших сирийских граждан, строитель, купил землю, взял деньги из банка и хотел построить дома и продать их. Затем, когда он оформлял разрешение на строительство, в середине земли он наткнулся на яму с восемью лягушками. Правительство Сиднея сказало ему: «Вы не можете строить на этой земле». Он сказал: «но я взял деньги у банка и я должен приступить к работе», и они надавили на него, чтобы он строил в другом месте, заставили его заплатить 1,4 миллиона долларов, чтобы перенести строительство в другое место из-за этих восьми лягушек. И ещё, мы последние люди, которые говорят на языке Иисуса. Мы Арамеи и у нас нет права на защиту? Смотрите на нас, как на лягушек, мы примем это — только защитите нас, чтобы мы могли оставаться на нашей земле.“

„Интернет хорош тем, что сумел собрать огромное количество людей в одном месте. Но он не смог дать им ощущение единства.“

„Ну чего ты за мной ходишь? Ты пойми, я хочу жить, так, как я хочу… и никто не вправе, слышишь, никто не вправе помешать мне в этом. Здесь моё место, это моя жизнь, мой кайф… и я… я без этой жизни не могу… ну не могу… поэтому буду так… жить. Ты же знаешь: меня, ничто в этом мире… всех нас изменить уже нельзя. Нас можно только… уничтожить… уничтожить, ты понял?!…“

„Надо мною три метра земли,
Небеса в голубой диадеме,
Я собой представляю нули,
Километры, стихи, недели,
Но из прожитых дней не жаль
Ни минуты, ни даже строчки
И на месте слова печаль
Я поставлю три чёрные точки.“

„Было бы хорошо повсюду на Земле обустроить места вроде маленьких капелл, где путешественник смог бы проводить время в одиночестве, медитируя в небольшой комнате с повешенной картиной.“

„Вечные муки на дьявольском огне — это лишь упрощённый образ переживаемых в аду пыток. Во многих религиях прибывание в преисподней сводится к бесконечному повторению одних и тех же действий, вызывающих страдания. А для Тома ад — это, в первую очередь, нарушение покоя и неприятности со стороны Джерри. И в каждой серии именно это и происходит. Издевательство и насилие. Кроме того, Том не может умереть, как бы его не калечили, что лишь усугубляет его муки. <…>
И мышонок Джерри тоже неубиваемый, потому что никакой это не Джерри, а лишь его проекция. Ибо серии, где у Тома получается наконец помириться с мышонком, ни к чему никогда в итоге не приводят. Также постоянно меняется реальность вокруг Тома, являющаяся, по сути, лишь иллюзией. <…> Как ещё объяснить столь частую смену места и временного промежутка? Дикий Запад, Испания, Франция времён мушкетёров… Тома хаотично бросает из эпохи в эпоху, где он вынужден переживать бесконечные мучения. Из эпохи в эпоху, из мультфильма в мультфильм, и мультфильмы с каждым разом всё кошмарнее и кошмарнее…“

„Не будет даже пустоты, поскольку я никакого места в Вашей жизни не занимаю. Что касается «душевной пустоты», то чём больше душа пуста, тем лучше она наполняется. Лишь физическая пустота идёт в счёт. Пустота вот этого стула. В Вашей жизни не будет стула, пустующего мною…“

„… если ты выбрал нечто, привлекающее других, это означает определенную вульгарность вкуса, и вовсе не важно, что ты набрел на это место первым. Первым очутиться даже хуже, ибо у тех, кто приходит следом, аппетит больше твоего, отчасти уже удовлетворенного.“

„Разговор шел об участии Есенина в «Лефе». Тот с места в карьер запросил вхождения группой. Маяковский, полусмеясь, полусердясь, возразил, что «это сниматься, оканчивая школу, хорошо группой». Есенину это не идет.
— A y вас же есть группа? — вопрошал Есенин.
— У нас не группа; у нас вся планета!
На планету Есенин соглашался. И вообще не очень-то отстаивал групповое вхождение.“

„Наши жизни не столь не ограничены, как мы думаем; мир ― чудесное странное место; действительность значительно испорчена; никакому учреждению нельзя доверять, но любовь действительно работает; все вещи возможны; и все мы могли быть счастливыми и реализованными, если бы мы только имели мужество быть действительно свободными, и мудрость, чтобы приуменьшить наше это и перестать относиться к себе так чертовски серьезно.“

„Работает не только прямая реклама, но и другие аттракторы. Пятнадцать лет назад человек очень осознанно подходил к покупке. Сегодня 65—67% людей принимают решение импульсивно, на месте. Вот пример: если в магазине дорогой мужской одежды распылить запах сигар или дубленой кожи, то продажи вырастут на 30%. В магазине спортивной одежды цветочный запах увеличивает продажи до 60%. С помощью музыки также можно управлять спросом. Эти инструменты невидимы, но они очень мощные. Возьмите магазины “Ж” — это самый что ни на есть масс-маркет. Их послание — модная обувь по низким ценам. Там некачественная, одноразовая обувь, но зато великолепная система скидок и бонусов, на которых они и работают. Другой пример: в Нью-Йорке угол дома, где был магазин классической одежды, облюбовали подростки маргинального вида. Лояльные покупатели перестали туда ходить, и продажи упали. Владелец обратился к консультантам, и те рекомендовали включить классическую музыку. На следующий день вход был свободен.“

„Нашел свое место в жизни — жди, покуда оно освободится.“

„В целом, всё достаточно предсказуемо. Навальный не имел ни одного шанса в суде доказать вот эти свои обвинения, потому что, если честно, они настолько неквалифицированые, что это годится для Ютуба, для интернета, для пиара и для «езды по ушам» молодому поколению, которое, на самом деле, ничего вообще не умеет. Вот это сейчас самая распространённая вещь: «ничего не умею, ничего не знаю, но очень много о себе думаю, научился нажимать кнопки, учиться я ничему и никогда не хотел, собственно говоря, я менеджер широкого профиля по продаже трусов, предположим, в мечтах — ландшафтный дизайнер или там голливудский продюсер, на самом деле — пустое место». Вот это обычное сейчас дело среди креативной молодёжи. Вот для того, чтобы ездить им по мозгам — его аргументы вполне себе подходят, но в реальности, для суда — он не мог представить ничего… <…> С другой стороны, честно говоря, мне не ясно, а что будет дальше по поводу Усманова. Да, формально Усманов выиграл суд. Но Навальный не будет извиняться, потому что вот это вот вся его аудитория, весь этот «ботанический сад», который я сейчас вот описа́л в двух словах, весь этот планктон революционный, он ни за что в жизни не простит ему никаких извинений. Он это понимает. Он ценит вот эту всю эту биомассу, которая колышется… Он на неё рассчитывает, что когда она подрастёт и обретёт какие-то свои ложноножки — она потом проголосует за него на следующих выборах. Он на них рассчитывает и извинятся он не может.“

„Баскетбольная площадка — это то место, где я могу забыть о всех своих проблемах.“

„По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места. Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне.“

„Небольшой городок — это место, где женщина часами разговаривает по телефону, набрав ошибочный номер.“

„Коля, на кухне борщ, наливай в глубокие тарелки и неси в гостиную, — попросила его Алена. — И хлеба нарежь.
Коля понял, что в его отдельно взятой квартире наступает эпоха матриархата, если игнорировать подобное, можно докатиться до полиандрии и ещё бог знает до каких ужасов. Он сказал:
— Алёна, может ты сама?.. — но осёкся на полуслове, поймав на себе взгляд тёщи. Взглядом Полины Ивановны можно было убивать джедаев на месте. Когда Полина Ивановна выбрала для себя профессию бухгалтера, мир потерял выдающегося тореадора, под её взглядом бык моментально осознавал бы свою неправоту и ставил бы сам себя в угол арены. Коля немедленно пересмотрел свое отношение к сервировке стола.“

„Банк — это место, где вам дадут денег взаймы, если вы докажете, что они вам не нужны.“

„Можно здорово понять жизнь на примере… театра. Как это не парадоксально. Можно по-новому взглянуть на себя, на свои творческие возможности, на свои психологические недоработки. Театр – он же как увеличительное стекло, здесь все утрировано. И, что важно, спектакль – заканчивается. У него есть точка. А потом начинается новый спектакль. Совершенно другой. С теми же актерами – но другой. И они играют – феноменально здорово!
Мы сами – авторы пьес, и режиссеры, и актеры своей жизни.
Я не жду, что кто-то со стороны меня осчастливит, принесет мне заслуженные награды на блюдечке с голубой каемочкой… Нет, я сама пишу пьесу своей жизни. Пишу профессионально, не одним лишь сердцем, у меня достаточно режиссерского опыта, я жестко мараю написанное, отсекая все лишнее, все, что может навредить моему спектаклю. И я сама – играю. Это очень непросто – играть роль, которую я написала для себя. Но поставлена режиссерская задача. И актриса должен ее выполнить. Иначе этой актрисе место не в моем театре, а где-нибудь на задворках истории.
Короче говоря, человек сам – творит – свою жизнь!“

„Каким местом мы думаем — вопрос интимный.“

„Голливуд — единственное место в мире, где полюбовный развод приносит каждой стороне дивиденд: лишних 50% известности.“

„Хочешь оставить после себя след — не топчись на месте.“

„Ад – это место, где дурно пахнет и никто никого не любит.“

„Мозг — это сети, пульсирующие сети. Там нет «мест», где отдельно работает что-то одно. Поэтому даже если бы мы нашли в мозгу зоны жертвенности, любви, совести, это нам никак не облегчило бы жизнь.“

„Ангельские крылья вырастают на местах, натертых крестом судьбы.“

„Пока народ борется против угнетателей и поработителей с оружием в руках, юмору нет места. Но когда народ раздавлен, побежден и боится поработителя-угнетателя, он берет на вооружение юмор, и появляется масса анекдотов.“