Цитаты о мыло

страница 4

„Я мудрой считаю
Задачу мою.
Я птичкой летаю,
Порхаю, пою.
Смотрите здесь, смотрите там —
Нравится ли это вам?“

„«Я уезжал, опять увидев своих родных у выезда из суда. Моя жена пытливым взглядом выискивала меня в окне машины, на её лице были слёзы. Я знал, что принёс ей новую боль и страх. Зять стоял рядом, дочь обнимала свою маму. Только меня уже не было рядом. Они казались мне оставленными и одинокими, я понимал их растерянность после сегодняшнего решения суда. Они ждали меня, веря в справедливость и мою невиновность. На душе было тягостно и противно»“

„…я никогда не покупаю старья. Сладостный запах ветхой бумаги потерял для меня свое очарование.В моем сознании он слишком близко связан с параноидальными посетителями и мертвыми мухами.“

„Они <банды скинхедов> сделали мою жизнь — и жизнь любого, чья кожа была хотя бы на оттенок темнее бледного, — абсолютно невыносимой.“

„Тот, кто любит меня, отнимает мою свободу. Что бы меня очаровало, если бы я любил Бога, так это то, что Бог не платит мне взаимностью.“

„Если общество ополчится на мою музыку, значит, это оно больно. Это его надо лечить и лечить от страха, иначе оно умрет. Если в дурдомах и тюрьмах много народа, значит, это с обществом происходит что-то не то.“

„Гёте и Шиллер на мыле и пряжках“

„Покупать доли в клубе вовсе не к чему, я продаю там круглые, вот, как я живу. Спроси мою жену, она всегда бывает в курсе, где меня искать, на Страстном или на Кузне?“

„Я обходился без наркотиков до 1974-го. Не так уж и мало, да? И самое интересное, что все те вещи, которые я когда-либо делал или пытался делать, заинтересовали меня задолго до того, как я увлекся кокаином. Так что, возможно, наркотики никак не изменили мою жизнь. Хотя они помогли мне проникнуть в темные углы сознания.“

„Я свидетельством истинным,
В Духе и в Сыне,
Предлагаю вам повесть мою:
Как подводная лодка
В бескрайней пустыне
Погибала в воздушном бою.“

„Посылаю вам мою оскоплённую книжонку. Вот всё, что цензура дозволила, и то в искалеченном виде.“

„Для публики музыка — как история. Я играю музыку со страстью, и публика чувствует это, уважает, хочет слушать мою историю. Я чувствую их энергию, вижу глаза.“

„Импульсивная мания мыть руки каждые пять минут и состояние влюбленности имеют между собой много общего. По крайней мере на молекулярном уровне.“

„Я говорю тебе: ты — Пётр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют её; и дам тебе ключи Царства Небесного…“

„Я бы не сказал, что был счастлив. Дело обстояло несколько сложнее. Но, может быть, впервые за всю мою взрослую жизнь я был здесь и сейчас.“

„У меня тревога за судьбу человечества — в моем лице.“

„Не всякое имя клеится к человеку. Имя должно быть таким, чтобы в нем было удобно мыть полы.“

„Теперь от страха и неуверенности не осталось и следа. Новый альбом будет искренним и отразит мою душу.“

„Такая практика была и у художников, и среди заключённых, но для меня это не имело никакого значения. Вопрос первичности и оригинальности для меня никак не стоял. Не было задачи кого-то удивить, придумать что-то необычное. Тут, скорее, надо было сделать жест, который точно отражает мою ситуацию.“

„Кажется, я всегда тосковал по ощущениям, составляющими теперь мою принадлежность, — принадлежность счастливца, проникшего в воздух.
Мне часто случалось летать во сне, и сон был упоительным. Действительность силой и яркостью переживаний превосходит фантастичность сновидений, и нет в мире красок, способных окрасить достаточно ярко могучую красоту моментов, — моментов, могущих быть такими длительными.
Мой первый полет длился двенадцать минут. Это время ничтожно мало, когда оно протекает в скучной, серой, мертвящей обстановке жизни на земле, но когда летишь, это — семьсот двадцать секунд, и каждую секунду загорается новый костер переживаний, глубоких, упоительных и невыразимо полных… Сказка оборвалась… Я спустился. Легкий, как сон, стоял аэроплан на фоне восходящего солнца. Трудно было представить, что несколько минут тому назад он жил и свободно двигался в воздухе…“

„Я вела ужасную жизнь, это правда. Но также — жизнь изумительную. Потому что прежде всего я любила её — жизнь. И любила людей: моих возлюбленных, моих друзей, а также незнакомцев и незнакомок, составляющих мою публику, для которой я пела, часто превозмогая себя, для которой хотела умереть на сцене, допев свою последнюю песню.“

„Нерукотворный поэт я, люблю длинные дворницкие, где кашу едят и кокаин нюхают. Презирают они меня, и лицо мое, и походку мою, новую религию созидают, по утрам дворы не убирают.“

„Музыка так близка мне. Я могу быть сама собой и говорить то, что хочу. Я чувствую, что честна и не пытаюсь ничего скрывать. Кроме того, музыка позволяет людям понять мою сущность, как я раскрываюсь. Даже если мне неудобно о чем-то говорить, я себя нормально чувствую высказывая это через музыку.“

„Возможно, Сергей Семенович — это хороший политический выбор для Москвы. Но между правильным политически и морально оправданным надо выбирать второе. Если мы — люди, а не «политические животные». Моральный выбор — помочь невиновному человеку избежать тюрьмы, которая может для него, как и в моем случае, стать вечной.“

„…у нас на сегодняшний день ни Соединенные Штаты Америки, ни Российская Федерация, при всем моем к ним совершенно искреннем уважении, не должны быть мировым жандармом, который будет устанавливать, что законно, а что нет.“

„Я и впрямь относился с почтением к выпавшим на мою долю привилегиям. Я, например, чувствовал неловкость, впаривая студентам наркотики, поэтому всегда задавал им огромные домашние задания, чтобы отдалить время следующей покупки.“

„Этот образ — колыбель моих страстей. Возможно, это был критический момент, определивший всю мою дальнейшую жизнь.“

„Я потому люблю лежать
и в потолок плюю,
что не хочу судьбе мешать
вершить судьбу мою.“

„Недавно мне пришла мысль представить в лицах евангельскую притчу о блудном сыне в нравах и обычаях современного русского сословия. Идея сама по себе глубоко поучительна, но какие душу раздирающие картины составил я в моем воображении на эту истинно нравственную тему.“

„Я не умру, мой друг. Дыханием цветов
Себя я в этом мире обнаружу.
Многовековый дуб мою живую душу
Корнями обовьет, печален и суров.
В его больших листах я дам приют уму,
Я с помощью ветвей свои взлелею мысли,
Чтоб над тобой они из тьмы лесов повисли
И ты причастен был к сознанью моему.
Над головой твоей, далекий правнук мой,
Я в небо пролечу, как медленная птица,
Я вспыхну над тобой, как бледная зарница,
Как летний дождь прольюсь, сверкая над травой.
Нет в мире ничего прекрасней бытия.
Безмолвный мрак могил — томление пустое.“

„Моет Кузя пузо в джакузи.“

„Сорок минут назад я стоял на сцене, и я был как бы «Ух!» и мне касалось, что я «Ух!», и все вокруг радовались, и всё происходило… Потому что я знаю много мест, где можно мыть тарелки, и знаю много мест, где можно выступать…“

„«Мойте уши!». А вдруг пробьет час.“

„Моя какая-то популярность в последнее время сказывается даже странно — говорю о собраниях: на одном собрании все решительно настояли на моем председательствовании, и я залез на сие место.“

„На камне когда-то, когда-то
Я высек слова: я люблю.
Там мхи разрослися богато
И надпись закрыли мою.
* Но мох седовласый снимаю
И вижу вновь: я люблю…
В груди я тот камень таскаю,
Где надпись я высек мою.“

„Я не знаю, что такое идеальный протест, думаю, что это норма жизни. Если говорить о моем художественном кредо, то считаю, что протест и бунтарство должны быть перманентными.“

„У нас всегда были тяжелые игры со «Спартаком». Это даже не наше поколение определило, это осталось со времен Стрельцова и Иванова. Нам бы простили любой проигрыш, кроме матчей со «Спартаком». Поэтому игры всегда были суровыми. После этого носить красное не хотелось. Одежды красного цвета в моем гардеробе нет до сих пор.“

„Когда до моих родителей наконец дошло, что меня похитили, они не медлили ни минуты и сразу же сдали внаем мою комнату.“

„В моем родном Волгограде даже в послевоенные годы проводился чемпионат города среди юношей. Всегда, даже после войны. 2016 год – первый, когда его не провели! Потому что не нашли на это полмиллиона рублей“

„Ужель на всё гляжу в последний раз,
Что там вдали скрывается от глаз,
И холм отца меж ивовых ветвей,
И мирный кров возлюбленной моей...
Прощай, прощай! О, вереск, о, туман...
Тускнеет даль, и ропщет океан,
И наш корабль уносит, как ладью...
Храни, Господь, Шотландию мою!“

„Перед новой конституцией [1936 года] после расстрела «двурушников» чувствуется упадок и то особенное восприятие русской жизни, когда видишь, что она в существе своем, выражаемом «на хуй мне это все», совершенно такая же, как и была при моем рождении, больше полвека тому назад.“

„Мне нравятся морщины на моем лбу, потому что это и есть моя жизнь. Вот этой меня наградила девушка, разбившая мое сердце. Разве я могу хоть когда-то захотеть от нее избавиться?“

„Репетиции очень помогли мне преобрести выносливость и сделать мою игру более точной.“

„«У хорошего писателя должны быть хорошие рефлексы и чистые руки», — думал Черницкий, моя клешни хозяйственным мылом после блистательного убийства мухи.“

„Я рождена и воспитана леди, и останусь ею, даже если придется скоблить пол и мыть тарелки.“

„Ты почему мою колбасу ешь, Федя?“

„Мне всегда приходится напоминать людям, что, по крайней мере, половина моих песен — оптимистичны и позитивны. Песни вроде «Running Scared» и «Pretty Woman» — это песни о взаимной любви. Но слушатели так не думают. Наверное, в моем голосе постоянно присутствует какая-то грусть и меланхолия, что поделать.“

„Благодаря тому, что сегодня теория относительности удовлетворяет вкусам читателей, в Германии меня называют немецким учёным, а для Англии я являюсь швейцарским евреем. Если же дойдёт до моего очернения, то характеристики поменяются местами, и для Германии я стану швейцарским евреем, а для Англии — немецким учёным.
Более поздний вариант: «Если теория относительности подтвердится, то немцы скажут, что я немец, а французы — что я гражданин мира; но если мою теорию опровергнут, французы объявят меня немцем, а немцы — евреем.»“

„Любишь меня — люби и мою собаку.“

„В прошлом были те же соль и мыло“

„Я потому люблю лежать
и в потолок плюю,
что не хочу судьбе мешать
вершить судьбу мою.“

„Всё-таки, я люблю мою страну, мою Москву. Вроде, огромный безразличный муравейник, а сколько душевности… Знаете, я внутренне был уверен в людях, и они оказались даже лучше, чем я думал. А семья… Конечно, всё непросто, но я очень счастлив, что они есть. Помните песню: «Мне было довольно, что от гвоздя остался маленький след». Так вот — у меня не след от гвоздя. Мои всегда со мной. И ещё. Более 20 лет назад я расстался с первой женой. Сын уже большой, окончил университет, работает. И он, и она, и её мама пишут все эти годы, поддерживают меня, моих родителей. Всё-таки, мне везёт на хороших людей“

„События моей личной биографии тоже мало влияют на мою музыку. Скорее процесс идет от обратного. Самые смешные и забавные сочинения я писал в самые трагические моменты своей жизни. И наоборот: скажем, «Шербурские зонтики» – это произведение, в котором много плачут. Но я писал его в моменты бесконечного счастья. Так что окружающая обстановка не имеет никакого влияния на мое творчество.“

„Мне иногда кажется, что Дженсена и Джареда послали на эту Землю, чтобы они сделали мою жизнь невыносимой. Роль Кастиеля подразумевает, что я всегда серьезен. Он никогда не улыбается, и эта роль требует серьезной концентрации. Но это практически невозможно в присутствии дуэта комедиантов. Особенно Джаред гад. Всегда пытается заставить меня засмеяться во время съемок моей сцены. Но чаще всего первым раскалывается Дженсен, и Джареда удаляют с площадки, благодаря чему я могу спокойно закончить свою сцену.“

„Гриша Дашевский* каждый раз, когда я ему писала, чтобы он прочёл мою заметку, ставил примерно в три раза больше абзацев. Потому что его идея была, что должно быть очень много абзацев, тогда это дробнее и как-то выглядит человечнее.
— Вообще, читать большие абзацы мы, современные, можем всё хуже и хуже.“

„Нести не могу —
И несу мою ношу.
Хочу её бросить —
И знаю,
Не брошу!“

„Я под венцом почти стою,
родня сгустилась грозно…
Но жизнь мою, но жизнь мою
спасти еще не поздно…“

„Вы можете строить стены на моем пути, я их всё равно снесу, и в итоге я стану сильнее, а всё, что получите вы, — гравий.“

„Тебе объяснится также и то, почему не выставлял я до сих пор читателю явлений утешительных и не избирал в мои герои добродетельных людей. Их в голове не выдумаешь. Пока не станешь сам хотя сколько-нибудь на них походить, пока не добудешь медным лбом и не завоюешь силою в душу несколько добрых качеств — мертвечина будет всё, что ни напишет перо твоё, и, как земля от Неба, будет далеко от правды. Выдумывать кошемаров — я также не выдумал, кошемары эти давили мою собственную душу: что было в душе, то из неё и вышло.“

„В одном моем стихотворении есть такая фраза: «Корни мои в небе». Это правда. Я чувствую себя нездешней, я не очень-то землянка. А если серьезно о корнях, мои родители – известные калининградские художники Наталья и Геннадий Мурзич. Я очень горжусь тем, что родилась в творческой семье, в том смысле, что для себя я довольно рано поняла, что вряд ли буду заниматься чем-то основательным, реальным, не связанным с созданием культурного продукта. Шучу, конечно. Но я знала четко, что не буду рисовать. Мол, мы пойдем другим путем…
Моя литература началась с Высоцкого. Я его не слушала (не работал проигрыватель), я его – читала. Читала все время, без конца. Вслух. Моя мама сходила с ума. Настя с утра до вечера: «Бу-бу-бу, бу-бу-бу…». А потом, в тринадцать лет, аккурат подарком на день рождения был фильм «Асса». И с ним «Кино», «Аквариум», ну и весь любимый Ленинградский рок-клуб. И Башлачев. Да, это мои корни. Горжусь. Много позже проснулась любовь к Достоевскому, Цветаевой, Кузмину, Георгию Иванову.“

„Любопытно, как люди воспринимают музыку — они не слушают ее как таковую, гораздо больше внимания они уделяют имени, написанному на обложке.
Если музыка способна тронуть мою душу, неважно, тяжелая она или легкая — это моя музыка.“

„… В итоге мы видим ужасный мир после ядерных ударов. То ли создатели хотят сказать, что советские заводы в таком плохом состоянии, что их в постапокалипсис можно определять и при этом даже не пытаться фактурить, то ли то, что в отечественном мире после ядерной войны мыть голову реже, чем два раза в день преступление против метросексуальности. И судя по местному убранству, по чистым стенам домов, по резиновым крысам на обжарке, по одежде, которая десять минут назад висела в магазине, авторов фильма постигла шизофрения. Дело в том, что показать постапокалипсис, как демонстрирует история, не очень сложно. «Безумный Макс», «Побег из Нью-Йорка», огромный поток итальянских фильмов — всё это снималось без многомиллионных бюджетов. Ведь чтобы снять помойку, нужно лишь старание.“

„В моем сердце начиналось много дорог, ведущих к разным людям: и близким, и далёким, и к тем, о ком ни на минуту нельзя было забыть, и к почти забытым. Вот этим дорогам был я нужен. Я не жалел ни труда, ни рук, не давал сорнякам глушить, разрушать их, превращать в ничто. Но если я преуспевал в этом, то лишь потому, что всякий раз с другого конца дороги начиналось встречное движение.“

„Гриша Дашевский* каждый раз, когда я ему писала, чтобы он прочёл мою заметку, ставил примерно в три раза больше абзацев. Потому что его идея была, что должно быть очень много абзацев, тогда это дробнее и как-то выглядит человечнее.
— Вообще, читать большие абзацы мы, современные, можем всё хуже и хуже.“

„Не говорите о том, что бумагу сожгли и пергамент,
Говорите о знаньях моих, чтобы люди суть уяснили.
Еще не исчезло, что было написано мною, —
Сокровища мыслей в сознанье моем не спалили.
Иду — со мною они; стою — со мной безотлучно,
И погребут их со мною в моей могиле.“

„В мире стоят стоны от притеснения вероломных людей, всюду слышатся вопли от гнета бессовестных мужей. Со времени основания этого мира никого этот огонь так, как меня, не жжет, со времени появления вероломства никто не испытал подобный гнет. От вероломства людей нашего времени в мою грудь шипы вонзаются, от бесстыдства людей в моей груди раны появляются. Терпения Иова не хватит о них рассказать, и жизни Ноя не хватит, чтобы все это описать. Пусть Господь поставит притеснителей на путь совести и милосердия или же пусть даст мне, угнетенному, силу и терпение.“

„Сделанное Россией для финской национальности будет, без сомнения, оценено беспристрастными людьми; во враждебном лагере возбуждает оно пока только негодование, доходящее иногда до смешного. В мою бытность в Норвегии меня серьезно уверял один швед, что русское правительство из вражды к Швеции, искусственно вызвало финскую национальность и сочинило, с этой именно целью, эпическую поэму Калевалу.“

„Душу мою ело чувство без названия.“

„Если просто другой, так уж сразу ругаться? Нечего своими уродствами измерять мою красоту.“

„Лучше останусь такой, какой меня представляют люди, чем буду придерживаться правил, которых все равно не знаю и не понимаю; это может сделать мою жизнь несчастливой. Нет, лучше буду делать то, что мне нравится!“

„Заходит солнце. Видно из моего окна. Снизу доносятся звуки прелюдии c-moll Шопена. Полный арсенал поэзии, а главное ни с чем не сравнимое чувство одиночества. Из-за него я прощаю холод, дождь, сырость, примиряюсь с отъездом из Ленинграда, примиряюсь с тем, что мой чемодан в кладовой, а кладовщик выходной и ушёл вместе с ключами, прощаю запор и многое другое. Роскошный вид из окон успокаивает мою больную душу.“

„Я не боюсь говорить об этом. Моя мама умерла, а вскоре умер Пол*. Я пошел к своему терапевту, и она сказала, что я могу понаделать лишнего, поэтому я пошел лечится амбулаторно, и я просто боялся этого слова «стационарный» и жизни в стиле «Пролетая над гнездом кукушки». Знаете, что? Я послушался своего врача и совета жены, и я пошел на амбулаторную программу, и это изменило мою долбанную жизнь — это спасло жизнь Клоуна. Я был так под водой, утонул в яме, которую я создал. Мне сказали, что у меня нет времени, чтобы горевать об отце, затем они сказали мне, что у меня нет времени, чтобы горевать о маме, а потом сказали, что мне некогда горевать о Поле.“

„Вот у меня на руке — на ладони — линии. И я знаю, что здесь есть линия жизни, линия сердца, линия ума. Я ничего в этом не понимаю, я не умею их читать. Но если в них поверить, то значит, на моей ладони можно найти моих друзей, которые пожимали мою руку. Здесь есть мои сильные переживания. Мои события. Большие события пролегли глубже, маленькие почти не видны. Где-то здесь — мои детские мечты. Здесь — мои главные решения. Здесь даже то, что мне сделать не удалось. Здесь то, чем я горжусь. И то, за что мне стыдно. Посмотри: здесь моя жизнь. В этих линиях.
Возьми меня за руку.
И если поверить, что все эти черточки и линии не случайны, то среди них можно найти год, день и час, когда я родился. Мой родной город, мои первые шаги, моих родителей, мою первую робкую любовь, мои страдания и радости, мою ложь, которую мне удалось скрыть. И боль от того, что обманывали меня.
Здесь дорогие мне люди, здесь дела, которые мне удались и те, на которые сил не хватило. Здесь мною прожитое. И даже говорят, что среди этих линий есть будущее. А если это так… Если это так, то где-то среди этих линий уже есть ты. Я не умею читать эти линии. Вот они. Здесь я весь.
Возьми меня за руку.“

„Ученый в моем представлении — это человек страшно любопытный и занудный. Я не любопытный, поэтому я не ученый.“

„Я счастлив, что могу сделать что-то в память о моем друге. Я надеюсь, что он увидит это и поймет, как я по нему скучаю.“

„Можно здорово понять жизнь на примере… театра. Как это не парадоксально. Можно по-новому взглянуть на себя, на свои творческие возможности, на свои психологические недоработки. Театр – он же как увеличительное стекло, здесь все утрировано. И, что важно, спектакль – заканчивается. У него есть точка. А потом начинается новый спектакль. Совершенно другой. С теми же актерами – но другой. И они играют – феноменально здорово!
Мы сами – авторы пьес, и режиссеры, и актеры своей жизни.
Я не жду, что кто-то со стороны меня осчастливит, принесет мне заслуженные награды на блюдечке с голубой каемочкой… Нет, я сама пишу пьесу своей жизни. Пишу профессионально, не одним лишь сердцем, у меня достаточно режиссерского опыта, я жестко мараю написанное, отсекая все лишнее, все, что может навредить моему спектаклю. И я сама – играю. Это очень непросто – играть роль, которую я написала для себя. Но поставлена режиссерская задача. И актриса должен ее выполнить. Иначе этой актрисе место не в моем театре, а где-нибудь на задворках истории.
Короче говоря, человек сам – творит – свою жизнь!“

„Я была хорошей машинисткой. В моем колледже умение печатать на машинке считалось вторичным половым признаком, вроде женской груди.“

„Все люди берегли мои стихи, никто — мою душу.“

„Для чего повышать НДС до 22 процентов? И насколько интересно и правильно это делать?
— Потому что у нас домики для уточек, к сожалению, уже не на что строить, поэтому приходится как-то латать дыры в бюджете. И на сегодняшний день самый примитивно администрируемый налог — это НДС. Поэтому предложение господина Силуанова на предмет того, чтобы повысить этот налог, а взамен убрать другие, так называемые, социальные налоги, оно в рамках того, что у нас кончились деньги, поэтому, пожалуйста, заплатите налоги, а то нам не из чего, собственно говоря, что-то строить. <…>
В моём понимании, народ безмолвствует и всё время ищет ответ на вопрос, что же делать, но при этом не принимает никакого активного участия в жизни страны, в первую очередь, экономической, а забиваются под лавку. Поэтому, в моём понимании, если даже они введут официальное четвертование или повешение, то единственным вопросом будет, приходить со своим мылом и верёвкой или нет.“

„Я знаю, что для двадцатилетнего это прозвучит странно, но это то, что не даёт мне потерять голову, и когда, возвращаясь со съёмочной площадки, ты встречаешь свою маму, заставляющую тебя мыть посуду или убираться в комнате, это возвращает с небес на землю.“

„Мои деды жили и работали в Испании Франко, где актеров не разрешали хоронить на освященной земле, так как считали их гомосексуалистами и еретиками. Мою мать в лицо называли проституткой — пацаном наблюдал, как уличные фашисты преследовали ее и угрожали расправой.“

„Если бы ты мог забрать чьё-либо сознание в своё тело, чьё бы оно было?
— Хочу того, кто к нему бы подошел. Я бы взял мою жену, возьму Блейк, да.“

„На суде в Нюрнберге я сказал: «Если бы у Гитлера были друзья, я был бы его другом. Я обязан ему вдохновением и славой моей молодости так же, как позднее ужасом и виной».
В образе Гитлера, каким он был по отношению ко мне и другим, можно уловить некоторые симпатичные черты. Возникает также впечатление человека, во многих отношениях одаренного и самоотверженного. Но чем дольше я писал, тем больше я чувствовал, что речь шла при этом о поверхностных качествах.
Потому что таким впечатлениям противостоит незабываемый урок: Нюрнбергский процесс. Я никогда не забуду один фотодокумент, изображающий еврейскую семью, идущую на смерть: мужчина со своей женой и своими детьми на пути к смерти. Он и сегодня стоит у меня перед глазами.
В Нюрнберге меня приговорили к двадцати годам тюрьмы. Приговор военного трибунала, как бы несовершенно ни изображали историю, попытался сформулировать вину. Наказание, всегда мало пригодное для измерения исторической ответственности, положило конец моему гражданскому существованию. А та фотография лишила мою жизнь основы. Она оказалась долговечнее приговора.“

„Если человек НЕ соблюдает правил личной гигиены (воняет), его НЕ надо мыть, его надо гнать немедленно!“

„Жизнь поп или рок-звезды полна раздражения и всяких экстремальных ситуаций. Ты должен быть готов находиться на публике 20 часов в день, и нелегко соблюдать баланс. Когда ты влюбляешься, то нужно расставлять приоритеты. Это как мыть белье, а потом раскладывать его по местам.“

„Задержите на час полёт в высоте,
Поглядите на скорбь мою, журавли.
Вы куда и откуда стремите полёт,
В облаках величаво трубя, журавли?“

„В наш автобус без мыла только водитель влезет.“

„Прощайте, волосы под мышками, которые я не трогал с того времени, как был подростком… Пора выразить мою любовь к вам. Это значит, что я вас вырву и выкину.“

„Я много говорю, что некоторым не нравится. Это могут быть тупые шутки, подколы и грубый сарказм. На самом же деле, я просто не могу это контролировать, так как у меня нету фильтра. Именно это делает мою жизнь такой яркой и весёлой!“

„Знаменитость – очень странное животное. Иногда она может предоставить много выгод: можно посещать потрясающие места, путешествовать первым классом, ходить в рестораны. Есть вещи, которые действительно забавны, иногда немного нелепы. Но есть и неприятные стороны, бесконечное число вещей, по которым я скучаю. Я скучаю по возможности провести просто нормальный день или по свободе просто пойти туда, куда хочется. Популярность очень ограничивает мою свободу.“

„Что плохого в моем статусе? Если ты порядочный человек, то статус того, что ты богат и имеешь возможность сделать добра больше, чем другие люди, дает тебе только удовольствие.“

„И русский беспорядок — это такой особенный порядок. Понимаете? Это все вещи лежат на своих местах. <…> А у нас, понимаете, вот эта идея упорядочивания русской жизни… На кладбище тоже порядок (классическая формула). Понимаете, у нас сейчас всё упорядочивается, всё становится по ранжиру, всё должно лежать на своих местах. Ребята, не должно! Жизнь — это органический процесс. <…> Бог играет. Мир — это игра. И поэтому в мире такой, в общем, хаос. <…> Поэтому я считаю, что чем меньше порядка в доме, тем он тоньше и интереснее организован. Не надо путать, конечно, беспорядок с грязью. Если везде, условно говоря, кошачья шерсть или какие-то немытые тарелки (вот что я ненавижу абсолютно) — это, конечно, ужасно. Вот Окуджава говорил, что его любимое занятие после сочинительства — это мыть посуду, потому что есть ощущение, что вносишь гармонию в мир. Это так и есть. Но требовать, чтобы всё лежало на местах или, как в России сейчас, чтобы всё было приведено в соответствие с довольно убогими и плоскими представлениями? Нет, ребята, этого не будет никогда! Мир — это пространство игры, это царство свободы. Иначе неинтересно.“

„Любовь мою не выразишь и сексом!“

„Я столкнулся бы с угловым магазином, винным погребком, и просто захватил бы бумажный пакет или купил бы сок — что-либо только, чтобы получить бумажный пакет. И я написал бы слова на бумажном пакете и наполнил бы эти идеи в моем кармане, пока я не возвратился. Тогда я передал бы их в портативный компьютер.“

„Говорят, сейчас надо вставлять в телевизор специальную микросхему, чтобы дети не могли смотреть то, что им не полагается. В моем детстве это было ни к чему. Зачем микросхема, если есть мама? Она отлично справлялась.“

„Для чего повышать НДС до 22 процентов? И насколько интересно и правильно это делать?
— Потому что у нас домики для уточек, к сожалению, уже не на что строить, поэтому приходится как-то латать дыры в бюджете. И на сегодняшний день самый примитивно администрируемый налог — это НДС. Поэтому предложение господина Силуанова на предмет того, чтобы повысить этот налог, а взамен убрать другие, так называемые, социальные налоги, оно в рамках того, что у нас кончились деньги, поэтому, пожалуйста, заплатите налоги, а то нам не из чего, собственно говоря, что-то строить. <…>
В моём понимании, народ безмолвствует и всё время ищет ответ на вопрос, что же делать, но при этом не принимает никакого активного участия в жизни страны, в первую очередь, экономической, а забиваются под лавку. Поэтому, в моём понимании, если даже они введут официальное четвертование или повешение, то единственным вопросом будет, приходить со своим мылом и верёвкой или нет.“

„Нож истины так ранит больно!
Зачем мне правду знать?
Я плачу, я кричу: «Довольно
Любовь мою терзать!
Уж лучше в сердце — колья…»“

„Природа не знает угасания; она знает лишь преобразование. Все, чему научила и по сей день учит меня наука, укрепляет мою веру в продолжение нашего духовного бытия после смерти.“

„Не важно, хорошая гостиница или плохая, дешёвая или дорогая. Заходишь в номер, а там видишь одноразовое мыло, одноразовые стаканчики и сам понимаешь, что ты тоже здесь одноразовый. Максимум двухразовый.“