Цитаты о товарищ

страница 2

„У всех всегда будут проблемы. Ни у кого не бывает безоблачного существования.

И я вам это всем советую гвоздями просто в голову вбить, потому что когда это не вбито, товарищи, вы превращаетесь в долбозябликов, которые считают, что из восьми миллиардов населяющих этот глобус, проблемы только у вас.“

„«Бояться о себе услышать что-то неприятное - это всегда о гордыне, товарищи»“

„Мои товарищи второй раз в Форос не ездили. Это уже те товарищи, которые мне никак не товарищи.“

„Я передаю метлу товарищу Сталину, пусть он выметает ею наших врагов. (XV съезд ВКП“

„Наше время иное, лихое, но счастье как встарь, ищи!
И в погоню летим мы за ним, убегающим вслед.
Только вот в этой скачке теряем мы лучших товарищей
На скаку не заметив, что рядом — товарищей нет.“

„Товарищи, читайте мой фейсбук, там есть много хорошего.“

„Никита Хрущев в 1961 году уверял весь мир, что «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Хрущев брал пример с товарищей по партии, которые в 1917 году тоже наобещали народу все, что революционная слюна приносила им на языки, но затем быстро приструнили тех, кто отнесся к этим посулам серьезно…“

„Я когда в университете учился, со мной рядом на койке лежал товарищ из Судана.“

„Только подумайте, товарищи: как у нас в стране арестовывают людей. Нам не надо ходить и собирать подписи. Вас арестуют, когда я подпишу ордер после консультации с комитетом по национальной безопасности нашей партии или с вышестоящим партийным органом. Но после того, как я его подпишу, хотите вы этого или нет, для вас все кончено.“

„Видя бесполезность своих усилий, они хотели уже бросить работу и плыть пока к лесу, как вдруг жалобный крик заставил их немедленно броситься прочь от дерева. Это кричал Том, поспешно удалявшийся от ствола, как будто его испугало что-нибудь страшное. Но в этом крике слышался не один страх, — в нём слышалась и боль.
Едва успели они задать несколько вопросов своему товарищу, как все начали издавать подобные восклицания, теперь им уже не нужны были объяснения Тома.
Пока наши герои старались наклонить громадный ствол, с него свалилось штук двадцать муравьёв, и они напали на пловцов, рассчитывая спастись на них.
Вместо того, чтобы выразить свою благодарность за это временное отдаление грозившего им трагического конца, насекомые в ту же минуту вонзили свои ядовитые жала в кожу людей, как будто желали им отомстить за нападение.“

„Слово предоставляется академику Конторовичу. Слушайте товарищи внимательно! Это не просто ум, это ум в кубе!“

„Очень многие товарищи говорили о том, что в последние годы у Геннадия Андреевича появились такие чуждые коммунистам качества, как чванство, поддержка карьеристов, высокомерие, неуважение к людям.“

„Мой дом — это кладбище,
Мертвецы в гробах — мои товарищи,
А друзья мои — темнота и мрак,
И никто из них, Вам, живым, не враг.“

„Товарищи, искусство сопровождает нас на протяжении всей нашей жизни, начиная с искусственного вскармливания и заканчивая искусственным дыханием.“

„Разочаровался я, товарищи, в партийных революционерах, во всех этих эсдеках и эсерах. Нет у них заботы о трудовом народе, а есть у них делёжка революционного пирога.“

„Клуб юных друзей своих старших товарищей.“

„Как это у товарища Молотова — в связи с тем, что он сказал о Польше в 1939 году, — еще хватает мужества приезжать в Варшаву?“

„Не волнуйтесь, товарищ директор. Народ хочет разобраться, что к чему. <…> Дело для нас новое, неосвоенное.“

„Тише, ораторы!
Ваше
слово,
товарищ маузер.“

„Мы не были настолько наивны, чтобы во всех неприятностях винить Гитлера. Он был для нас лишь симптомом распада нашей цивилизации, а не причиной его. Немцы для нас были не врагами, а товарищами — жертвами всеобщего безумия.“

„На ошибках мы что делаем? Учимся, желторотики! Ученье, товарищи, свет, потому что ошибок тьма!..“

„Я и мои боевые товарищи, читая Коран, защищали целостность России.“

„Мне еще с детства внушали, что стучать — это плохо, гадко. Если бы они мне предложили по-серьезному: «Дорогой товарищ Савенко-Лимонов, мы хотим направить вас в академию КГБ», я бы, наверное, пошел. Но стучать, быть какой-то шестеркой — отказался.
интервью Феликсу Медведеву, 1989“

„Скверно думаешь товарищ
и несёшь одну фасоль
революции пожарищ
Богом уши не мозоль.“

„Эпитафия: «До свиданья, дорогой товарищ!»“

„От имени многомиллионной армии революционного пролетариата всего мира, от имени трудящихся всех стран я обращаюсь к тебе, товарищ Сталин, к тебе, верный продолжатель дела Маркса, Энгельса, Ленина, к тебе, руководителю партии нового типа…“

„Мы с Луческу знаем друг друга уже много лет, и я решил его навестить, узнав, что он приезжает в Италию. - Много хороших воспоминаний связано с "Шахтером". Рад был обнять своих старых товарищей. Луческу? Он сказал мне, что я здорово начал сезон и заслуживаю играть за эту команду.“

„«Совесть» привилегированных — это ведь и есть привилегированная совесть.
Процесс Готшалька и его товарищей (21 декабря 1848 г.).“

„Светлый имидж товарища Петрова навсегда сохранится в наших сердцах…“

„Уважаемые господа или товарищи собственники, мне больше нравится товарищи собственники.“

„Решение о введении ГКЧП было принято в обход меня. Я узнал об этом в самый последний момент, в 21.00, когда группа товарищей уже слетала в Форос к Горбачеву. Меня уламывали в буквальном смысле до 12 ночи, чтобы я подписал соответствующие документы, и только в начале первого я это сделал.“

„Борис Николаевич был фигурой. Глыбой. Настоящий русский царь со всеми плюсами и минусами данной ипостаси. Он сделал много хорошего и много плохого. Чего больше — не мне судить. Можно ли было Россию глобально изменить сильнее или лучше, чем он? Можно ли было обойтись без «термидора» и нового застоя, без возвращения «товарищей из органов»? Без чеченской войны, без штурма Белого Дома? Наверняка можно. Мы не сумели. Не он — все мы. И какое у меня право судить?“

„В юные годы будущие советские руководители и будущие диссиденты сидели за партами в одинаковых классах, слушали учителей, преподававших преподававших по стандартной методике одни и те же предметы, и каждый день видели перед собой образ Сталина. Не было школы, где не стояли бы его бюсты и не висели портреты. На знаменитой фотографии 1936 года улыбающийся в усы Иосиф Виссарионович держит огромный букет и тёмноволосую девочку в матроске. Сияющая малышка обнимает вождя как отца родного: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!»“

„Безмятежность, лето. Не расстрелянный Котов принимает у себя товарища Сталина. Личность, которая настолько погрязла в мифах, что понять, где правда, а где ложь, становится трудно. Михалков не бросался в крайности, как зачастую бывает. Сталин у него не расстреливал лично миллионы и лично не выигрывал войну. Раскрывает Михалков Сталина немного по-другому. Он показывает его уродливым и вызывающим мерзость. Все эти рытвины на лице, и говорит он так, словно рычащий в агонии волк. Можно было вообще не заморачиваться и вместо Сталина показать орка, который курит трубку.“

„Меня раздражает, когда я смотрю фильм или читаю книгу, и главный герой ввязывается в невероятно опасную авантюру вместе своими шестью товарищами… Но никто не умирает. В лучшем случае, один из них в какой-то момент оказывается ранен. Но в итоге всё выбираются невредимыми.“

„Гусь поэту — товарищ по перу.“

„Дети в игре часто подражают лицемерию, глупости, жестокости взрослых, но никто не станет утверждать, что подобные игры благодетельно действуют на детей. В настоящее время вы нередко встретите детей, играющих в виселицу. (Это писалось в годы разгула царской реакции. – авт.)
В газетах промелькнуло как-то сообщение, что двое детей восьми и десяти лет, повесили товарища, а потом еще, что какой-то мальчуган повесил сестренку. О повешенных во время игры кошках и собаках в газетах, конечно, не пишут. А сколько инициативы, увлечения, какое богатство воображения проявляют во время этих диких и жестоких игр дети! Как часто эти игры будят в них зверя!“

„Для меня 9 мая — тяжелый день. Я не хожу ни на какие сборища. Есть в Москве старшина нашей роты. Он старше меня на несколько лет. Иногда он мне звонит по праздникам и клянет нынешние власти. Для людей этого поколения товарищ Сталин до сих пор святой. С ними бесполезно на эту тему говорить, с этим они уйдут из жизни. Они в этом не виноваты. Это была лучшая часть их жизни. Ничего сделать с этим нельзя.
У нас нет прозы, которая бы объяснила, что с нами со всеми тогда происходило. Когда меня спрашивают, как вы этого не понимали, когда все так очевидно, я отвечаю: я был Маугли, выросший в джунглях и ничего другого не видевший. Откуда Маугли мог знать о существовании другого мира?“

„… Честное слово, тема Великой Отечественной войны настолько заезжена гнилыми режиссёрами с их гнилыми историями, или просто бездарными фильмами, что сама победа может вызывать негодование. А как иначе, если снимают только так плохо и только про гниль, оправдываясь: «Ну а что, было же такое! Возможно, не так плохо, возможно, не повсеместно, но было же!» В очередной раз привожу старый пример: товарищи режиссёры, снимите, пожалуйста, фильм про своих родителей с присущей вам правдой. Например, ваши родители скорее всего лупили вас в детстве. Бывало всякое. Снимите, как умеете! Возведите наказание ремнём в абсолют, забыв всё остальное. И выпустите в кинотеатрах этот фильм про садистов и ублюдков, которые только и знали, что мучить своего ребёнка.“

„Когда моих товарищей корят, я понимаю слов закономерность, но нежности моей закаменелость мешает слушать мне, как их корят.“

„Книга — это собеседник, который не льстит тебе, и друг, который не искушает тебя, и товарищ, который тебе не наскучит, и проситель, который не будет мстить тебе, и сосед, который не ждет тебя с нетерпением, и компаньон, который не хочет отнять у тебя имущества и не строит против тебя козней, не обманывает тебя, лицемеря, и не хитрит с тобой, прибегая ко лжи.“

„Полистратид с товарищами прибыли посольством к полководцам персидского царя; те осведомились, явились ли они по частному делу или от лица государства. «Если все будет ладно — от лица государства, если нет — по частному делу», — ответил Полистратид.“

„Прослышав, что его с товарищами приговорили к смерти, он [Алкивиад] воскликнул: «Так покажем им, что мы еще живы!» — и, перейдя на сторону лакедемонян, он поднял против афинян Декелейскую войну.“

„Школьник, употребляющий своего Гомера на то, чтобы пустить его в голову товарищам, делает из него, быть может, наиболее разумное и безопасное употребление.“

„Книга – превосходный собеседник и великолепное орудие; она – чудесное лекарство и замечательное развлечение; она приносит необыкновенные доходы и дает отличное ремесло; она – прекрасный товарищ и приятный гость; она – наилучший советчик и домочадец. Я не знаю более доброго соседа, более справедливого друга, более покорного спутника, более послушного учителя, более одаренного сотоварища; я не знаю никого менее скучного и надоедливого и в то же время никого, чей характер был бы более глубок и полон; я не знаю никого менее противоречивого и преступного, менее глупого и более далекого от лжи и клеветы; более удивительного и распорядительного, менее хвастливого и стеснительного; более далекого от сомнения, более решительно отказывающегося от смуты, более мягкого в споре и лучше предотвращающего сражения, чем книга.“

„Не знаю, кто обронил фразу, будто художник должен быть голодным, но некоторым товарищам оказалось выгодно воспринять её слишком уж буквально. Дескать, когда речь идет о высоком искусстве, негоже думать о прозе, торгуясь из-за гонорара.“

„Как-то, коротая время в межсъемочном пространстве, я притащил сумку. В сумке не было книг. Отнюдь. Там была водка. В это же время из-за кустов величаво выплыл Стоянов с точно такой же сумкой. Доносившееся из ее недр мелодичное позвякивание приятно будоражило воображение. — Юра, — сказал я, — зачем эти подарки? Сегодня мой день рождения, а следовательно, пою тебя я.— Как? — изумился Стоянов. — И у меня сегодня день рождения. Я потому столько водки и взял. Теперь мы оба изумились. Не сговариваясь, мы вытащили паспорта. Я отдал ему свой, а он мне — свой. Каждый из нас долго и критически изучал паспорт товарища. Сомнений не было. Мы родились в один день и один месяц. Правда, с разницей в десять лет. Но это уже было несущественно.“

„Я должен напомнить товарищу Маяковскому, – горячится коротышка, – старую истину, которая была ещё известна Наполеону: от великого до смешного – один шаг…
Маяковский вдруг, смерив расстояние, отделяющее его от говоруна, соглашается: – От великого до смешного – один шаг.“

„Люди защищаются от остроты бытия. «Живите без боли» — это не девиз медицины, это девиз психологии. Если совесть болит – надо принять меры, свалить вину на товарища, напиться, слить печальку друзьям или посмотреть сериал. Все проходит. Иногда совсем.“

„Надежда обычно плохой проводник, но прекрасный товарищ в пути.“

„Товарищи — только те, кто, держась за один канат, общими усилиями взбираются на горную вершину и в этом обретают свою близость.“

„Красота и глупость — старые товарищи.“

„Что?.. Ну, вы, товарищ, возражаете, как будто воз рожаете… А вы, я вижу, ровно ничего не поняли. Собрание постановило считать вас отсутствующим.“

„Мы с товарищем читали ваши стихи и ничего не поняли.
— Надо иметь умных товарищей.“

„Пётр Толстой:' (прощание в выпуске от 8 июля 2012 года) Вы смотрели «Воскресное время». Это был последний выпуск информационно-аналитической программы в этом формате с моим участием. В течение последних 7 лет мы вместе с моими товарищами рассказывали о главных, на наш взгляд, событиях недели. Мы не скрывали, что мы думаем, порой были пристрастны, но всегда искренне веря в великое будущее нашей страны. Спасибо всем моим коллегам, которые работали над этой программой 3 сотни воскресений, и спасибо всем вам, уважаемые наши зрители. До свидания, всего вам доброго. (окончание)“

„Товарищи из Козлова используют всуе имя И. В. Мичурина. В писаниях Ивана Владимировича при всех его больших заслугах есть много элементов ненаучности, так же, как и у Бёрбанка. Дискутировать эти вопросы можно только в спокойной обстановке при достаточной подготовленности аудитории и судей, что, как Вы знаете, бывает не всегда. <…> Одно дело большие заслуги Мичурина, ценность выведенных им сортов и ценность Ивана Владимировича самого как труженика, пятьдесят лет упорно и талантливо работающего, а другое дело — научная селекция, научное плодоводство. Для Ивана Владимировича они вовсе не были обязательны; по существу, его работа была его индивидуальным делом, с института же мы спросим науку.“

„Ведь как удобно,в каждой ситуации,
Сказать, что это не твои инсинуации…
Что ты был рядом, мимо проходил,
А жизнь твою, товарищ, тот сгубил….“

„А мать по утрам заводила один и тот же разговор: "На что я буду покупать продукты?", и начиналась рукопашная. Долгое время я спал на одной кровати с матерью, потому что в комнате не было места. Мои братья пристраивались рядом с кроватью на полу, отец - в коридоре. Но я не видел в этом ничего ужасного, ведь мои товарищи жили точно так же“

„Товарищ командир, покажите мне приказ, что матросам запрещено пить пиво!“

„Товарищ капитан-лейтенант, внешнее оволосение является вторичным половым признаком мужчины! Согласны ли Вы с тем, что, когда Вы бреетесь, Вы поступаете не по-мужски?“

„Мой товарищ бывший, с которым я делил хлеб-соль, который меня сдал. Полностью.“

„МОЛЧИШНИК — прощальная вечеринка, устраиваемая депутатами, теле- или радиожурналистами в честь своего товарища накануне его первого рабочего дня. В этот вечер за столом собираются все товарищи виновника торжества и в последний раз в течение нескольких часов стоит разнузданная, разгульная и безудержная тишина.“

„Дантес, лишённый карьеры, обманутый в честолюбии, с женою старее его, принужден был поселиться во Франции, в своей провинции, где не может быть ни любим, ни уважаем по случаю своего эмигрантства. Сего не довольно: небо наказало даже его преступную руку. Однажды на охоте он протянул её, показывая что-то своему товарищу, как вдруг выстрел, и пуля попала прямо в руку.“

„Идея интегрального воспитания достигла своего полного развития лишь очень недавно.

Она родилась из глубокого чувства равенства, из требования разума, что каждый человек, к какому бы классу он ни принадлежал, имеет право на развитие, возможно полным образом, всех своих физических, умственных и эмоциональных способностей.

Очень многие, вполне искренние и прогрессивные люди, приходят в ужас от подобного требования и всем сторонникам системы интегрального воспитания задают вопрос: для чего, говорят они, нужно знать какому нибудь рабочему разныя науки, искусство и литературу? Ведь все это ему совершенно не понадобится в жизни, а между тем знакомство с этими предметами воспитает в нем чувство недовольства своей судьбой и поселит в его душе отвращение к его обычной, скромной и тяжелой, но общественно-необходимой работе. Неизбежно вкусив знания, рабочий захочет более легкого и приятного труда, а если нужда и заставит его работать в мастерской, на поле или в шахте, то он будет себя чувствовать гораздо несчастнее, чем работающий рядом с ним совершенно необразованный товарищ.“

„И на барышне, которая мне очень нравилась, которую я, быть может, даже любил, вдруг женился один мой товарищ.“

„Нет ничего величественнее науки, товарищ Снимщиков. Сейчас Антон Романович буквально спас человека от смерти, от неминуемой смерти.“

„Дни, недели, месяцы, зимы проходят при условиях, не позволяющих и думать о серьёзном занятии музыкою. Некогда одуматься, перестроить себя на музыкальный лад, без чего творчество в большой вещи, как опера, немыслимо. Для такого настроения у меня имеется в распоряжении только часть лета. Зимою я могу писать музыку, только когда болен настолько, что не читаю лекций, не хожу в лабораторию, но всё-таки могу кое-чем заниматься. На этом основании мои музыкальные товарищи, вопреки общепринятым обычаям, желают мне постоянно не здоровья, а болезни.“

„Наша оборонная промышленность пользуется особым вниманием и заботой со стороны Центрального Комитета нашей партии и лично товарища Сталина.“

„Это была не изоляция. Это была, скажем так, попытка со стороны членов ГКЧП обеспечить якобы непричастность Горбачева к этой непопулярной мере. B этом была наша главная ошибка. Если в доме пожар, то что делает хозяин? Он тушит этот пожар. И на месте Горбачева любой ответственный политик немедленно бы сел в самолет и прилетел в Москву. И наводил бы порядок сам, если мы действуем неправильно. Но если он душой с нами и выжидает, то он избрал для себя единственно правильное поведение. Так что никто его арестовывать не собирался, а тем более физически устранять — это бред Михаила Сергеевича. Пускай он не лжет себе и народу. Никто на него не посягал. Он после того, как товарищи улетели, продолжал спокойно прогуливаться по даче с Раисой Максимовной. Охрана была ему верна. Он был уверен, что ему ничего не угрожает… Мы отключили связь только в его кабинете, чтобы создать видимость изоляции. Но в боксах-то стояли правительственные автомобили, в которых была связь…“

„Писатели Советской страны были, есть и будут верными помощниками партии, её опорой во всех начинаниях. Политика Коммунистической партии, гигантская кипучая деятельность ленинского Центрального Комитета партии, его Политбюро, Генерального секретаря ЦК КПСС товарища Леонида Ильича Брежнева вызывают в наших сердцах горячее чувство одобрения, поддержки, рождают новый прилив творческой энергии, укрепляют решимость отдавать все свои силы, способности, всю свою жизнь торжеству победоносного учения марксизма-ленинизма, полному исполнению планов и предначертаний Коммунистической партии. Советская литература в борьбе за коммунизм и её задачи в свете решений XXV съезда КПСС (доклад на VI съезде писателей СССР).“

„Я, Борис Савинков, бывший член Боевой организации Партии социалистов-революционеров, друг и товарищ Егора Сазонова и Ивана Каляева, участник убийств Плеве, великого князя Сергея Александровича, участник многих террористических актов, человек, всю жизнь работавший только для народа, во имя его, обвиняюсь ныне рабоче-крестьянской властью в том, что шёл против русских рабочих и крестьян с оружием в руках.“

„Двумя классами ниже меня был тогда А.Н. Апухтин. В это время, несмотря на свои небольшие годы, у нас об Апухтине говорили. Около него группировались любители словесности: издавался маленький рукописный журнал, в коем Апухтин, если не ошибаюсь, играл роль редактора и главного сотрудника. При этом все мы знали тогда Апухтина за талантливого юмориста. Уже ходившие по рукам в переписываемых наскоро рукописях сатирические мелочи заставляли нас смеяться самым искренним смехом. Смешные стороны того или другого товарища были предметом его неисчерпаемой музы смеха. <…“

„Если бы нам удалось собрать в Европе хотя бы десяток хорошо вооружённых государств, объединившихся для сопротивления агрессии, направленной против любого из них, объединившихся для контрнападения на агрессора в рамках единого плана, тогда мы были бы настолько сильны, что непосредственная опасность была бы предотвращена и мы добились бы передышки для создания в дальнейшем ещё более обширного аппарата мира. Разве это не много лучше, чем быть втянутым в войну поодиночке, уже после того, как половина тех, кто мог быть нашими друзьями и союзниками, оказались повергнутыми один за другим? Ни одной нации нельзя предлагать присоединиться к этому торжественному обязательству, не дав ей уверенности в силе и доблести ее товарищей […] К числу государств, которых надо спросить, желают ли они присоединиться к Великобритании и Франции для исполнения этого особого долга, относятся Югославия, Румыния, Венгрия и Чехословакия. Эти страны можно раздавить поодиночке, но объединённые — они представляют огромную силу. Затем идут Болгария, Греция и Турция. […] Но даже и это явилось бы только началом. На востоке Европы находится великая держава Россия, страна, которая стремится к миру; страна, которой глубочайшим образом угрожает нацистская враждебность, страна, которая в настоящий момент стоит как огромный фон и противовес всем упомянутым мною государствам Центральной Европы. Нам безусловно незачем идти на поклон к Советской России или сколько-нибудь твёрдо рассчитывать на выступление русских. Но какими бы близорукими глупцами мы были, если бы сейчас, когда опасность так велика, мы чинили бы ненужные препятствия присоединению великой русской массы к делу сопротивления акту нацистской агрессии. […] Мне возразят: «но ведь это означает окружение Германии». Я отвечаю: «Нет, это — окружение агрессора.»“

„Борис Николаевич был фигурой. Глыбой. Настоящий русский царь со всеми плюсами и минусами данной ипостаси. Он сделал много хорошего и много плохого. Чего больше — не мне судить. Можно ли было Россию глобально изменить сильнее или лучше, чем он? Можно ли было обойтись без «термидора» и нового застоя, без возвращения «товарищей из органов?»“

„…Товарищи, хотя и с болью, но со спокойной совестью я хочу сказать о своих в прошлом близких отношениях с Берия — этим злейшим врагом партии — до того, как он был разоблачен. Почему с болью, понятно ведь это действительно гнуснейший и вероломный враг, законспирировавшийся в партии. Со спокойною же совестью потому, что когда этот враг стал раскрывать себя и мы увидели его предательское лицо, то я вместе с другими товарищами пошел на то, чтобы решительно и беспощадно разделаться с ним. Это не заслуга, а обязанность честного коммуниста, и я с радостью вместе со своими политическими друзьями выполнил эту обязанность перед партией…“

„Вот женщина ведет куда-то мужа.
Седая полумаска на лице,
в руках бидончик - это суп на ужин.
Свистят снаряды, свирепеет стужа…
"Товарищи, мы в огненном кольце".
А девушка с лицом заиндевелым,
упрямо стиснув почерневший рот,
завернутое в одеяло тело
на Охтинское кладбище везет.
Везет, качаясь, - к вечеру добраться б…
Глаза бесстрастно смотрят в темноту.
Скинь шапку, гражданин!
Провозят ленинградца,
погибшего на боевом посту.“

„Я напишу евангельскую поэму о товарищах и любви.“

„Быстро он ест, еще быстрее, если можно так выразиться, спит и затем всегда спешит в свой незатейливый кабинет, где уже не торопясь, с полным поражающим всех вниманием слушает доклады или сам работает для доклада. Никакие мелочи не в состоянии отвлечь его от главной нити дела. Он хорошо понимает и по опыту знает, что армии ждут от штаба не только регистрации событий настоящего дня, но и возможного направления событий дня завтрашнего.
Удивительная память, ясность и простота мысли обращают на него общее внимание. Таков же и его язык: простой, выпуклый и вполне определенный — определенный иногда до того, что он не всем нравится, но Алексеев знает, что вынужден к нему долгом службы, а карьеры, которая требует моральных и служебных компромиссов, он никогда не делал, мало думает о ней и теперь. Дума его одна — всем сердцем и умом помочь родине.
Если, идя по помещению штаба, вы встретите седого генерала, быстро и озабоченно проходящего мимо, но уже узнавшего в вас своего подчиненного и потому приветливо, как-то особенно сердечно, но не приторно улыбающегося вам, — это Алексеев.
Если вы видите генерала, внимательно, вдумчиво и до конца спокойно выслушивающего мнение офицера, — это Алексеев.
Если вы видите пред собой строгого, начальственно оглядывающего вас генерала, на лице которого написано все величие его служебного положения, — вы не перед Алексеевым.
<…>
Алексеев — человек рабочий, сурово воспитанный трудовой жизнью бедняка, мягкий по внешнему выражению своих чувств, но твердый в основании своих корней; веселье и юмор свойственны ему скорее как сатирику; человек, не умеющий сказать слова с людьми, с которыми по существу не о чем или незачем говорить, военный по всему своему складу, природный воин, одаренный всем, что нужно руководителю, кроме разве умения быть иногда жестоким; человек, которого нельзя себе представить ни в какой другой обстановке, практик военного дела, которое знает от юнкерского ранца до руководства крупными строевыми частями; очень доступный каждому, лишенный всякой внешней помпы, товарищ всех подчиненных, не способный к интригам.“

„Бетон, это вы... это они... это я ... это мы... Бетон, товарищи, — это история человека!“

„«Люди не могут идти за идеями, товарищи. Люди идут за людьми»“

„Я историю расскажу. Притчу. О Ханселе. Вот Хансель, вот тринадцатый век, когда прусов орден крестил. Хансель очень любит орден, очень любит Христа, меня – ландмайстера своего очень любит. Я даю ему людей и отправляю отстроить мне на соединении двух рек крепость. Это очень важное место, прибыльное, можно хорошее богатство поднять на одной переправе только. Проходит время. Я не могу каждый день с Ханселем созваниваться. Допустим переправа эта очень далеко в языческих землях. Там не только крепость отстроить нужно, там всю инфраструктуру продумать надо, налогообложение, пошлины – вот это всё. Еще и прусы дикие нападают, их тоже надо усмирять. И ничего тут во времени не отодвинешь, ты не скажешь диким прусам, что прут резать тебя – подождите, я тут сейчас с пошлинами разберусь, потом повоюем. Торговцам ты тоже не скажешь – эй, вы тут пока заморозьтесь, я с прусами разберусь, и до вас руки дойдут. Проходит пять лет, я, наконец, добираюсь до Ханселя. Что я вижу? Четыре дохлые свиньи, сопливых теток и чахлый частокольчик. Почему? А потому что у Ханселя всё – фюрер, всё – мы. Мы – орден, мы – фюрер, но не я, Хансель, сделаю. Потому что он научиться хотел. А его что-то и не научили – как это крепости строить, налоги организовывать, людей собирать, он же в орден учиться пришел, а его не научили. Предложений от меня товарищи ждут? Вы когда об организации шестидесяти миллионов говорите, не о фюрере думать надо и не о партии, и не о том, что вас когда-нибудь фея крестная научит. Своей башкой думать надо. И если мне кто из вас говорить будет: нам с тобой, Франц, так там планы должны быть или хотя бы зачатки планов, а не энтузиазм пусть твердый, но голый. Не «мы с тобой, а теперь ну-ка давай, я жду от тебя предложений». Вот такое у меня предложение – это первый шаг. Потому что если я буду что-то строить, то не таких людях, не на Ханселях. Ясно?“

„Я историю расскажу. Притчу. О Ханселе. Вот Хансель, вот тринадцатый век, когда прусов орден крестил. Хансель очень любит орден, очень любит Христа, меня – ландмайстера своего очень любит. Я даю ему людей и отправляю отстроить мне на соединении двух рек крепость. Это очень важное место, прибыльное, можно хорошее богатство поднять на одной переправе только. Проходит время. Я не могу каждый день с Ханселем созваниваться. Допустим переправа эта очень далеко в языческих землях. Там не только крепость отстроить нужно, там всю инфраструктуру продумать надо, налогообложение, пошлины – вот это всё. Еще и прусы дикие нападают, их тоже надо усмирять. И ничего тут во времени не отодвинешь, ты не скажешь диким прусам, что прут резать тебя – подождите, я тут сейчас с пошлинами разберусь, потом повоюем. Торговцам ты тоже не скажешь – эй, вы тут пока заморозьтесь, я с прусами разберусь, и до вас руки дойдут. Проходит пять лет, я, наконец, добираюсь до Ханселя. Что я вижу? Четыре дохлые свиньи, сопливых теток и чахлый частокольчик. Почему? А потому что у Ханселя всё – фюрер, всё – мы. Мы – орден, мы – фюрер, но не я, Хансель, сделаю. Потому что он научиться хотел. А его что-то и не научили – как это крепости строить, налоги организовывать, людей собирать, он же в орден учиться пришел, а его не научили. Предложений от меня товарищи ждут? Вы когда об организации шестидесяти миллионов говорите, не о фюрере думать надо и не о партии, и не о том, что вас когда-нибудь фея крестная научит. Своей башкой думать надо. И если мне кто из вас говорить будет: нам с тобой, Франц, так там планы должны быть или хотя бы зачатки планов, а не энтузиазм пусть твердый, но голый. Не «мы с тобой, а теперь ну-ка давай, я жду от тебя предложений». Вот такое у меня предложение – это первый шаг. Потому что если я буду что-то строить, то не таких людях, не на Ханселях. Ясно?“

„Истинный и преданный друг, исходящий из глубины своей души, не трактует благовоспитанные манеры своего близкого товарища как слабость, а видит в них символ непоколебимого преданного сотрудничества и приятности. Такая уникальная личность с чистым сердцем уважает, оценивает и восхищается своим верным спутником, несмотря на его наивность и благородные качества. Людей, которые обладают искренностью и добротой души, в наши дни крайне мало, и именно таких прекрасных друзей следует ценить, не оскорблять.“

„Просветленный качок или подментованный Будда? Что если Павел Дуров русский разведчик? И секретные чаты в Телеграме придуманы, чтобы товарищу майору не читать все подряд, а сразу переходить к самому важному под замком.“

„Если обожраться арбуза, то самое большое удовольствие-счастье — это отдать воду природе. Так вот я это к тому, что отдать воду природе должно быть к месту и ко времени и в рамках правил человеческого общежития и культуры, в которой живешь. Стыдно, товарищи, стыдно, но жить надо.“

„Товарищи, без освобождения женщин не может быть настоящей социальной революции. Пусть мои глаза никогда не увидят, а ноги никогда не приведут меня в общество, где половина людей хранит молчание. Я слышу гром женского молчания. Я чувствую гром их бури и ощущаю ярость их бунта.“

„Поменяешь товарища, и всё пойдёт по-другому сценарию.“

„Супоросная свинья племенному хряку не товарищ.“