Цитаты о черный

страница 3

„Белые и черные фигуры, казалось, воплощали противостояние между светом и тьмой, между добром и злом, заключенное в самом человеческом духе.“

„Приехав в Лос-Анджелес, я впервые оказался в большом городе. Я пытался сориентироваться, понять, куда идти, но никто не отвечал на мои вопросы. Копы лишь прогоняли меня прочь. Мне все же повезло, и какой-то черный парень довел меня до нужной остановки и сказал, какой автобус ему нужен. Ему не были нужны деньги или что-либо от меня. Скорее всего, он подумал: «Этот паренек здесь новичок и может запросто влипнуть в историю. Надо показать ему дорогу». Не ошибусь, если скажу, что таких людей — один на миллион.“

„Мы видим мир при посредстве наших мыслей, видим его не таким, каков он есть, а в том свете, какой придают ему наши мысли. Ненависть делает его для нас — как будто мы надели черные очки — туманным и мрачным.“

„Над берегом черные луны,
и море в агатовом свете.
Вдогонку мне плачут
мои нерожденные дети.
Отец, не бросай нас,
останься!
У младшего сложены руки…
Зрачки мои льются.
Поют петухи по округе.
А море вдали каменеет
под маской волнистого
смеха.
Отец, не бросай нас!..
И розой
рассыпалось эхо.“

„Когда вы фотографируете людей в зоне боевых действий и других страшных местах, помните:
а) чувство юмора очень помогает, даже если этот юмор — черный;
б) верите или нет, но у людей тут есть занятия поважнее, чем таскать ваше оборудование;
в) вы здесь, потому что так захотели, а они — нет;
г) вы можете отсюда уехать, а они — нет.“

„Первая чеченская для меня — это абсолютная безнадега, абсолютная тоска, абсолютная чернуха. Она даже память извратила — я был на этой войне летом, когда в Чечне буйство красок, но помню её только черно-белой. Как на кадрах хроники. Цвета в памяти не остались. Вообще. Только черное ожидание смерти.“

„Есть такая профессия — Родину защищать. Вот и дежурят они по периметру нашему и американскому… А внутри Отечества крики: «Защитите нас! Спасите нас!» А тут радость — спустили на воду еще один подводный ракетный крейсер, и еще сто сорок человек ушло в безопасные воды Америки. Уехало от перестрелок и взрывов на улицах к берегам Америки защищать нас. И если грубо откровенно… А откровенно — это всегда грубо… И если честно… А честно — это тоже грубо… Наши атомные крейсера дежурят у Америки скорее по желанию народа, чем структур. Структурам тоже отрывать от себя и погружать в воду огромные деньги не хотелось бы. Но надо. Сзади народ, не терпящий. С криками: «Пусть нас убивает милиция, взрывают террористы, истребляют скинхеды, но с Америки охрану не снимем никогда!» Исчезающая от этого всего интеллигенция проектирует крейсера и перехватчики, «черные акулы» и «стреляющие тополя», а вечером выходит в город, уже не как защитники, а как жертвы Отечества, которое они защищают по периметру. Теперь, через полгода, я отвечаю на вопрос Познера «что такое власть?» — это люди, которым положена охрана.“

„Участковый врач давно отвык принимать решения (“да” и “нет” не говорите, черный-белый не берите) и обращается с больным так: “Сердце болит при быстрой ходьбе? А куда вам торопиться?”“

„Я от чужих психозов впадаю в белый гнев, а потом в красную ярость, а потом, когда все уже избиты — в черную депру.“

„Сознание человека автоматически Все противопоставляет друг другу, разделяя на внешнее и внутреннее, живое и неживое, правильное и не правильное, мужское и женское, черное и белое… Сознание провоцирует конфликт. У вещей и у явлений человек обязательно ищет оборотную сторону. Человек не в состоянии воспринимать мир, как единое и целостное. Именно поэтому мир – болен. Преодоление полярности, смешение противоположностей в единое – вот в чем спасение мира! Все и Ничто – это одно и то же в единстве Космоса.“

„Почетный выход из положения часто ведет через черный ход.“

„Москва — это город-мутант, и дети, которые в нем живут, — тоже мутанты. Детский мозг вряд ли может правильно воспринять и уложить в голове все, что он видит: рекламу с голыми женщинами, машину президента с черными шторами и мигалками, бомжей, проституток в огромном количестве. Поэтому у столичного ребенка достаточно изуродованное мировоззрение. А если взять нашу необъятную родину, там все совершенно по-другому. Там нет проблем восприятия, там есть проблема, что воспринять, там полный вакуум. Дети видят большой мир только в телевизоре. А в Москве и без него можно прожить.“

„Черные считают мои деньги! Я ненавижу это. Я хочу, чтобы мои деньги считали лишь низкорослые люди в ермолках.“

„«Бухгалтер! Умеет только заначки на черный день создавать, — так прямо мне в глаза сказала одна известная депутатка. — И вообще финансисты в развитии ничего не понимают. Стратегию должны писать промышленники и технологи!». Хорошо еще, что не сантехники…“

„Как душу внешнюю, мы носим куб в себе —
не дом и не тюрьма, но на него похожи,
как хилый вертоград в нехитрой похвальбе
ахилловой пятой или щитом его же. Как ни развертывай, не вызволишь креста,
выходит лишь квадрат, незримый или черный.
Как оборотня шум, его молва чиста
и хлещет из ушей божбой неречетворной.“

„… жизнь — это утраты. Постепенно уходили люди, и все больше пустого пространства образовывалось вокруг нас. (…) Это знаете какое чувство? Как будто черные дырки вокруг тебя образуются. Вот ничего нету. Места ушедших людей не заполняются. Они так и остаются пустотами, и очень странно и страшно жить с этими черными пустотами вокруг тебя.“

„Что такое «смысл»? Тут хитрая штука. Вообще-то смысла никакого нет. Это фантом. Но хитрость тут вот в чем. Вот смотрите, я произношу одну и ту же фразу: «Часы упали», — но произношу в двух ситуациях с двумя совершенно разными смыслами: «Часы  упали» и «Часы упали».  Я просто поменял акцент, но это соответствует двум принципиально разным ситуациям.
А теперь представьте себе такое устройство. Я из своего сознания направляю лучик, сопоставляю: одно, другое, третье — все время вытягиваю информацию и тащу к себе. А к этому лучику привязана кисточка с черной краской. И когда я «стрельнул» этим лучиком, кисточка оставила след. Я перескочил на другое — кисточка опять оставила след. Я вернулся назад — кисточка опять оставила след. Таким образом, после этой самой кисточки остается своего рода сетка. Теперь мы смотрим на сетку и говорим, что вот это и есть смысл. Значит, смысл — это особое структурное, как бы остановленное, представление процесса понимания.
Для того чтобы понять что-то по-настоящему, нужно все время переводить это в действие. Только тогда, когда человек начинает действовать, он начинает выяснять, адекватно или неадекватно он понял. Потому что в понимании самом по себе нет различия между правильным и неправильным, это различие определяется действием. Действие есть критерий правильности понимания.“

„Инженер всегда имеет то преимущество, что он знает, как устроена машина, механизм, который он создавал, или здание, которое он строил. А для ученого объект природы всегда выступает как «черный ящик».“

„Вычеркивать людей нужно не простым карандашом – так, чтобы можно было стереть зачеркнутое и начать все сначала, — а черным маркером, не оставляющим пути назад. И не только из жизни, а из головы и из сердца – тоже. Прекратите делать себе больно. Вы действительно можете это. Или кто-то здесь хочет пострадать всласть? Что ж, тогда милости просим в Клуб тех, кто никак не может порвать со своим прошлым.“

„Зимний лес – гулкое, как выстрелы, карканье ворон, снег с еловой ветки, упавший за шиворот, следы, в которых не видно дна, пар от мокрых рукавиц и параллельные, то и дело пересекающиеся кривые лыжных следов; весенний лес – запах черной, еще мерзлой, земли, текущий во все стороны, захлебывающийся талой водой, ручей, тонкая белая полоска синей от холода кожи между свитером и джинсами, а на ней крупные пупырышки, которые только губами и можно растопить; летний лес – горячие капли золотистой смолы на медной коре, волосы, пахнущие шашлычным дымом, белый, в ромашках, сарафан, испачканный красным сухим вином и щекочущая сосновая иголка, которую никак не достать, если не расстегнуть две тысячи мелких, как божьи коровки, пуговиц, стремительно расползающихся под пальцами по спине и груди“

„В Мексике я раздобыл себе бойцовскую маску. Зеленую, с желтыми зубами, выпученными глазами и черными патлами, торчащими вверх. Рестлера, которому она принадлежала, звали Эль Планта или как-то так. Он и его напарник были карликами, публика их любила и с деньгами у них было все в порядке. Оба умерли молодыми — две престарелые проститутки отравили их, не удовлетворившись обычным гонораром.
Так вот, к чему я это говорю…
Если уж вы решили сделать карьеру профессионального рестлера, то не снимайте шлюх!“

„Из детства мне больше запомнились папины черные лакированные и золотые ливреи, штаны в красную полоску и ленты от медалей, а не вечерние платья матери. Я всегда хотела выглядеть так же красиво, как отец, хоть бы на час. Лучше так, чем неделю быть просто по-женски привлекательной.“

„С чего начать писать книгу?
По-моему, важная и простая вещь прежде всего — определить вашу травму. Писатель — это всегда преодоление травмы. Если ее нет — писать не о чем и незачем. Пока вы не выйдете на контакт со своей черной язвой, как это Ахматова называла, не прикоснетесь к своей черной язве, пока вы… Не обязательно ее исцелять. Пока вы не назовете главный сюжет, главный конфликт своей биографии, у вас ничего не получится. Как только вы начнете, сразу все пойдет.“

„Не свершив ничего, смерть без смерти узнать,
Если просто пропасть
В черном чреве беды и барахтаться в нем.“

„Бессонница — это разглядывание собственного нутра в черном зеркале ночи.“

„Моя Муза с черными волосами
Нынче Темзе шепчет свои пароли.
Мне осталось фильмы смотреть часами
И горстями но-шпу глотать от боли.“

„Что бы тебе понравилось в том, чтобы быть пиратом?
— Черные кожаные штаны.
— А мне бы понравилась красная кожаная куртка.
— Мы очевидно сошлись на нашей любви к коже.
— Это семейное шоу.“

„Перед выборами я стал действительно черным, как туча.“

„Какие лейтенанты, когда на ловца и зверь бежит. И какой зверь! С небрежной уверенностью, с благородной сединой. На лбу восьмизначный бизнес написан, к ресторанам на черном лимо с водителем подкатывает. Не надо гадать, что из него получится, уже все получилось.“

„Я одет в черное, потому что это практично. Ты выглядишь тоньше, ты выглядишь чистым, даже если это на самом деле не так. Азиаты знали это тысячи лет.“

„Ведь дыра же между ребер – ни задраить, ни заштопать.
Ласки ваши бьют навылет, молодцы-богатыри.
Тушь подмешивает в слезы злую угольную копоть.
Если так черно снаружи – представляешь, что внутри.“

„Не знаю, как бы я любил
Весь этот мир, бегущий мимо,
Когда б не убыль прежних сил,
Не счет годов необратимый. Не знаю, как горел бы жар
Моей привязанности кровной,
Когда бы я не подлежал,
Как все, отставке безусловной. Тогда откуда бы взялась
В душе, вовек не омраченной,
Та жизни выстраданной сласть,
Та вера, воля, страсть и власть,
Что стоит мук и смерти черной.“

„Вода из черного фонтана ничуть не хуже на вкус, чем из белого.“

„Что есть я, а что есть не я? Я идентифицирую себя при помощи аксессуаров, одежды. Какие-то вещи, которые всегда со мной и вроде бы отличают меня от других. Но на самом же деле я – то, что внутри, а не снаружи. То есть я сама как черная дыра, как и каждый человек.“

„Зима ушла. Бросила в лесу потемневший снег и тонкий лед и ушла налегке, взяв с собой только ледяной ветер и несколько самых верных самых снежных туч. На полянах вскрылась растаявшая наполовину несусветная путаница мышиных ходов. Вот здесь ход узенький – кто-то бежал со всех ног от кого-то, а здесь – широкий потому, что кое-кто в гостях у свояка так объелся дармовых орехов и так нализался желудевой настойки, что пришлось тащить его домой жене и детям за хвост. На трухлявом, покрытом изумрудным мхом пне стоит не шелохнется переживший все морозы и метели, превратившийся в серую мумию гриб-дождевик с черным отверстием в шляпке. Из-под усыпанного порыжевшими хвойными иголками, чешуйками растерзанных клестами и дятлами шишек, обломками сухих веток и черными листьями полупрозрачного тонкого снега настороженно выглядывает едва раскрывшийся подснежник.“

„Cталин, наконец, умер. Перестало биться волчье сердце и работать дьявольский ум.
Ушел человек, в котором не было ничего человеческого – ни души, ни любви, ни жалости.
Холодная жестокость профессионального палача и звериный инстинкт самосохранения роднили его больше со звериным племенем, чем с родом человеческим.
Ушел человек, который обессмертил свое имя миллионами смертей самых человечных из людей в чекистских подвалах, сибирских тайгах, колымских рудниках, среднеазиатских песках и кавказских горах.
Ушел человек, который создал, укрепил и расширил беспрецедентную систему государственного рабства и черного мракобесия.
Ушел человек, который вырастил по своему образу и подобию целый легион народных палачей, жадно ухватившихся за осиротелый трон.
Ушел человек, который создал и вырастил первоклассную армию международных мастеров восстаний, революций и войн, готовых ввергнуть человечество в новую катастрофу за идеи усопшего полубога.
Ушел человек, который на протяжении тридцати лет безнаказанно плавал в море крови отцов и братьев, в реках слез наших матерей и сестер.
Ушел самый проклятый из всех проклятых людей, которые когда-либо шагали по этой земле… Осиновый кол в его могилу!
Вечное проклятие его памяти!!
Истребительная война его наследству!!! Таков приговор наших народов.
Таков он будет и у будущих поколений!“

„Извините, мне трудно — я на черном рояле не умею играть.“

„В белый дом возьмут и троечника — главное, чтобы тот был белым. Поэтому победа Обамы — это в первую очередь прогресс для белых людей, не для черных.“

„Великих и богатых с улыбкой встречают на широкой лестнице этого мира. Честолюбивые бедняки должны взбираться по отвесной стене, или проталкиваться по черной лестнице, или даже, черт возьми, проползать через любые лазейки, невзирая на то, насколько эти лазейки узки и грязны, лишь бы они вели кверху.“

„Я бросил пить в свое время, абсолютно, то есть совсем, и до сих пор не начал, именно потому, что ужас похмелья перевешивал всю радость от выпивки. Состояние похмелья — это состояние вины прежде всего, ты чувствуешь себя страшно и непоправимо виноватым. И вот это состояние в «Черном человеке» отражено. Это больная совесть, которая мучается. Черный человек ведь является не просто так, он является как укор совести, как ее укол, как напоминание о том, что ты не равен себе, что ты там наврал, здесь уступил, здесь поступил ниже, чем мог, и так далее. Вот я говорю, это страшный вариант судьбы, это, конечно, похмельный синдром. Но тем больше мужество Есенина, который нашел в себе силы пройти путь падения до конца и зафиксировать для нас его хронику, чтобы мы уже по этому пути не делали ни шагу.“

„Как сладостен напев печальный твой!
Участьем нежным сердце наполняя,
То Жалость, к лютне голову склоняя,
Коснулась струн дрожащею рукой,
И, подхватив неотзвеневший строй,
Отозвалась гармония иная —
Твоя, чей блеск сияет, разгоняя
Мрак горести слепящей красотой.
Так облако, затмившее луну,
По краю озаряется свеченьем;
Так прячет черный мрамор белизну
Прожилок с их причудливым сплетеньем.
Пой песню, лебедь — пой всегда одну,
Пленяющую скорбным утешеньем.“

„Есть люди, у которых даже черные полосы в жизни сделаны из шоколада.“

„Черный ворон, черный вран,
Был ты вором иль не крал?
— Крал, крал.
Я белее был, чем снег,
Я украл ваш краткий век.
Сколько вас пошло травой,
Я один за всех живой.
— Черный ворон, черный вран,
Был ты вором иль ты врал?
— Врал, врал.“

„Слепой может произнести и знать слова «белый мрамор», «черный уголь», но не может выбрать их по цвету, поэтому слепой не знает, что такое белый мрамор и черный уголь, и не потому, что не знает названия этих вещей, а потому, что он не может указать и отличить эти предметы.“

„Надо, чтобы президент получал информацию из разных источников: вот представители силовых ведомств дают президенту свою информацию в красных папочках, а СМИ, правозащитники и другие независимые институты должны предлагать свою информацию, например, в черных или белых, условно, «папочках.»“

„После черты черного миллениума стало понятно, что надо все менять – менять нашу музыку. И тут мы услышали её. Incontournable“

„Внезапно воцарилась необычайная тишина. Черные дрозды перестали по-зимнему стрекотать в кустах остролистника. Стало так тихо, что слышно было, как сухой лист упал с дерева на землю. Наступала ночь. Последний багровый луч заходящего солнца сверкнул в морозном небе, и блеск его озарил все кругом. В этом свете зоркие глаза Кристофера заметили, как что-то белое мелькнуло под сенью бука, где они сидели. Как тигр прыгнул он туда и в тот же миг возвратился, таща какого-то человека.
— Гляди, — сказал он, поворачивая голову своего пленника так, чтобы на нее падал свет. — Гляди, я поймал-таки змею. А, жена, ты ничего не видела, но я его высмотрел, и наконец-то, наконец он у меня в руках!
— Аббат!“

„Белые крылья в черной туши
бьются отчаянно.
Шепотом тлеющиеся души:
Все не случайно.

Неподходящие формы деталий -
А пазл сложился.
Императивы наших реалий:
- Ты волен, как птица!

Что ты скрываешься от испуга,
Словно беглец?
Двери закрыты старой лачуги –
Входи во дворец!

Самые странные совпаденья
близятся тайно.
Смерть неизбежна для воскрешения.
Все не случайно.“

„Так вот, чтобы различать добро и зло, человек придумал образы-крайности, черный и белый цвета, и назвал их Бог и Дьявол. Но в этом заключен маленький обман. Образ Бога ясен, люди представляют каждый волосок в Его бороде. Но вот как быть с Дьяволом? …А на чьей же стороне я? …Есть у нас Благая Книга, которая несет нам Благую Весть и учит, кто из нас блажен в этой жизни. Но у нас нет Порочной Книги, о том, что такое Зло и как стать порочным. У Дьявола нет пророков, через которых он мог бы передать десять заповедей, и нет биографов, чтобы записать его похождения. Его просто пустили на самотек. Мы знаем его только по рассказам родителей и учителей, а значит, — не знаем ничего. Он не писал книг, из которых люди почерпнут природу зла во всех его формах… Нам остается лишь изучать недобрых людей на живом примере или пользоваться своей интуицией… Итак, — продолжал Бонд, в восторге от собственных умозаключений, — Ле Шифр сослужил нам хорошую службу… Он творил нормы порочного поведения, которые позволяют нам укрепить нормы поведения благого, ибо без противоположностей нет развития…“

„Быстрый взмах руки, и в ту же секунду вспыхнувшая люстра осветила фигуру Бонда, застывшего на пороге с пистолетом в руке. Пустая комната зевнула ему в лицо. Он закрыл дверь, включил бра у кровати и кинул пистолет на диванчик у окна. Потом он наклонился над столом и исследовал черный волосок, всунутый в щель выдвижного ящика. Волосок лежал в том же положении и на том же месте.
Следующим объектом проверки был внутренний ободок на фарфоровой ручке стенного шкафа. Тонкий слой талька никто не потревожил. Он прошел в туалет, приподнял крышку бачка и удостоверился, что уровень воды соответствует маленькой царапине на медном кранике.
При этом он не чувствовал себя идиотом. Вся эта проверка «защитной сигнализации» для Бонда смешной не была. Он был секретным агентом...“

„Мне так нравилось вчерашнее небо — стиснутое, черное от дождя, которое прижималось к стеклам, словно смешное и трогательное лицо. А нынче солнце не смешное, куда там… На все, что я люблю: на ржавое железо стройки, на подгнившие доски забора — падает скупой и трезвый свет, точь-в-точь взгляд, которым после бессонной ночи оцениваешь решения, с подъемом принятые накануне, страницы, написанные на одном дыхании, без помарок. Четыре кафе на бульваре Виктора Нуара, которые ночью искрятся огнями по соседству друг с другом, — ночью они не просто кафе, это аквариумы, корабли, звезды, а не то огромные белые глазницы — утратили свое двусмысленное очарование.“

„Да, помню, когда-то было время абсолютного отсутствия ожиданий. Я ни на что не надеялся, ничего не искал, наблюдал финальные титры на черном небе, жил в завале пропитых обещаний самому себе. Если кто-нибудь разобрал бы этот завал, то обнаружил бы там мое единственное страстное желание — выпить холодной минералки. Сейчас, вспоминая те дни бессилия, я ценю то, что у меня опять есть человеческие желания. Пусть даже я жду обычного дождя в разгар пекла. Это намного лучше, чем вообще ничего не ждать.“

„Казалось бы, не так уж разнообразны древние тюркские имена здешних гор и речек: Караташ, Кызылташ, Актру, Коксу… Однако, послушайте: Черный Камень, Красный Камень, Белое Стойбище, Зеленая Вода… Придумаешь ли лучше?“

„Такие путешественники хорошо знают, как красива Сайлюгемская тундра юго-восточного Алтая, как коварны болота верховьев Чулышмана. Они знакомы с изнуряющим безводьем Чуйской высокогорной степи, с лунной унылостью дикого плато Укок. Они познали угрюмую торжественность вечно закрытого черными тучами ледникового массива Табын-Богдо-Ола. Они пили соленый казахский чай в чабанских юртах Ак-Кола и кормили из рук непуганного хариуса в свежих струях Коксу…“

„Деньги, которые я выкинул на дома. Я купил дом с видом на Голливуд: аццское убежище. Солнце проникало сквозь окна, поэтому окна мы выкрасили в черный цвет. После землятрясения внутрь стала литься вода во время дождя, поэтому везде стояли огромные бочки. Все были настолько затраханы, что никто ничего с этим не делал. Это было просто отвратительно. Вокруг постоянно шатались рабочие. Оказалось, они могут быть неплохим источником для наркоты.“

„Мы бережно относимся к деталям и аксессуарам. Мы строго следим за подлинностью костюмов, к чему обязывает нас точность и правдивость декораций. Эти серые декорации, эти настоящие военные мундиры, языки муслина, развеваемые вентилятором над поленом в черном очаге, блик белой краски, изображающий пламя лампы или свет фонаря, котенок, пробирающийся по наклонной доске, — вот они на экране. Они полны захватывающего реализма, необыкновенной выразительности и создают полную иллюзию подлинности. Вы живете в созданной ими обстановке, видите это пламя, слышите грохот снарядов и вместе с котенком спускаетесь в подвал проклятого замка. Самый реалистический театр с самыми правдоподобными декорациями и притом пользующийся могущественной силой слова никогда не передаст с таким реализмом, с такой правдивостью, как кино, этот коротенький сценарий, который идет на экране каких-нибудь десять минут…“

„Но ты, не принимающий бога не принимающий дьявола, — ты одинок, ты страшно одинок… А как может душа человеческая жить в черном одиночестве? Может душа человеческая жить в одиночестве, может. Если ее оглушить, как кроля обухом меж ушей, если каждую свободную минуту заставить развлекаться и — не думать, не думать, ни в коем случае не думать!!!“

„Несмотря на белую кожу, это наш первый черный президент.“

„[Главные черты творчества:] …черные и мистические краски (я — мистический писатель), в которых изображены бесчисленные уродства нашего быта, яд, которым пропитан мой язык, глубокий скептицизм в отношении революционного процесса, происходящего в моей отсталой стране, и противупоставление ему излюбленной и Великой Эволюции… упорное изображение русской интеллигенции как лучшего слоя в нашей стране…“

„Ветеран космонавтики, житель города Королёв Московской области, соратник А. И. Осташева Геннадий Николаевич Артамонов написал стихи, посвящённые коллеге (Геннадий Артамонов "Вехи памяти", стихи, 49 стр., г. Королёв, 2012 год, стр. 37):

Горела степь, и плавился бетон,
Ракета из огня уйти пыталась,
Но не смогла, и вздрогнул полигон,
В граните черном память нам осталась.
В том парке тишина,
Молчанье плит,
Октябрь тот в Байконуре не забыт.
И вот сюда без лишних громких слов
"Пришел" и лег Аркадий Осташев,
Решил он с братом вместе "отдохнуть",
А, может, с ним продолжить Вечный путь.
...Горела степь, и плавился бетон,
Октябрь тот не забудет полигон.“

„Оторванных календаря страниц не вклеить в жизнь назад …
Так много черных чисел в них, так мало красных дат.“

„Вы знаете, «Википедия» уже находится в черном списке Роскомнадзора. И такие шутки – это как шутки в доме повешенного о веревке. То есть мы ждем, что нас могут заблокировать, так тут еще и нападение со стороны Рособрнадзора.“

„Я считаю, что политика – это бесконечный хаос. Подобные события происходят в результате неких случайных событий. "Черный лебедь" прилетел – и люди пошли на улицы. Таксист себя сжег в Тунисе – и началась "арабская весна."“

„Мне краски ночи, черные твои, милей
Всей чистоты и света самых ярких дней.
Твоя греховность чувств - моей любви отрада.
Я за руку с тобой пройду все крУги ада.“

„После черты черного миллениума стало понятно, что надо все менять – менять нашу музыку. И тут мы услышали её. Incontournable Катю Лель с восхитительным «Мармеладным.»“

„Избиратель Галичины довольно специфический. Мы постоянно с этим боремся - пытаемся доказать: «Свобода» - это есть третья позиция, не стоит делить все только на «черное» и «белое». Разумеется, «наши» и «не наши», это легче. И когда «наши»“

„Причитая над закрывающимися школами и пустеющими деревнями, мы словно сожалеем, что деревенские девчата и ребята лишатся страшной своей судьбы — «черного, рабского труда.»“

„…я боюсь — будет час; кровь с огромною силой прильет к голове организма французской Европы, — кровь черная: миллионами негров, мулатов вдруг хлынет в Париж, Марсель, Гавр, Лион, — Африка, так, что жилы страны разорвутся, под мощным напором; и европейскую Францию быстро постигнет удар: почернеет её голова; и в XXIII столетии будет Париж переполнен курчавыми толпами чёрных «чертей»: парижан!“

„В море надо уметь и посмеяться над самим собой, уметь хотя бы временами расправляться со своими заботами и черными мыслями. Без этого очень тяжело.“

„Черных, выньте Великанова из-за шведской стенки! Как он туда залез?! Черных, я сказал — Великанова, что вы делаете со штангой? Нет, гвоздики ею забивать не надо!“

„Я вижу детей и стариков, мужчин и молодых девушек, аристократов и рабочих. Мне надо просто видеть их, таких, какие они есть. Я не считаю зрителя безликим и безымянным... Я не могу видеть вместо зала черную дыру, потому что всегда пытаюсь читать лица людей...“

„Я надеваю черный снаружи, потому что черный - это то, что я чувствую внутри.“

„Я вижу детей и стариков, мужчин и молодых девушек, аристократов и рабочих. Мне надо просто видеть их, таких, какие они есть. Я не считаю зрителя безликим и безымянным... Я не могу видеть вместо зала черную дыру, потому что всегда пытаюсь читать лица людей...“

„Когда тебе на черное говорят белое в категоричной форме, естественно, ты не очень с этим согласен и говоришь какие-то достаточно резкие слова. Я признаю, что их произнес, потому что из тебя начинают делать идиота и оправдываться.

Я сейчас здесь пристрелю пять человек и начну оправдываться, говорить: ребят, да это вообще не я, это они в меня стреляли, а я хотел увернуться и так далее. Наверно эти люди скажут: ты вообще нормальный? Примерно так же сказал и я.

Я был готов к тому, что если он [судья Сергей Иванов] признает ошибку, то никаких вопросов нет. Но когда он стал говорить, что не было пенальти… Ты и так убил команду, ты лишил нас в первой игре возможных очков, всего остального. А зачем дальше делать из нас идиотов, говорить, что не было пенальти, я все посмотрел.

Конечно, если ты видишь белую табличку, а он говорит [что она] черная, то нужно прийти к какому-то консенсусу. Что еще говорить?“

„О пользе черного хлеба

Чем слаще выпечка и белее мука
Тем больше язв и жирнее бока.“

„Ветер притих с вечера, а к утру сосны на току совершенно застыли. Оранжевая зорька была чиста, но вечернего большого тепла хватило на всю ночь, и под ногами не хрустело.
Глухарь пел без умолку, словно хотел допеть все, пока не состарилась весна, не растаяли последние блинки снега, не отцвели подснежники, пока не заурчал шумливый козодой.
Я подошел близко. Он показался мне очень большим — черный, гладкий, на гнутом сосновом суку. Стрелять пришлось через вершину не одетой еще березки. Глухарь умер там наверху, не допев песню, и рухнул в мох.“

„..Я часто разговариваю с тобой на рассвете, когда день – очередная серийная короткометражка, еще находится в монтажном отделении режиссера всех времен и народов – Судьбы. Ранним утром, распахивая окно, я смотрю в небо, откидывающее черное махровое одеяло и наблюдаю за тем, как дыхание превращается в пар. Мне кажется, что только в это время я могу быть наедине со своей душой и белыми листами бумаги, которые покорно выслушивают мою историю жизни…“

„В жизни не бывает череды черных или белых полос. Бывает лишь «вызов», который помогает проявить себя, получить опыт и укрепить дух, и «шанс», дающий возможность на реализацию своего потенциала.“

„Ну, когда мне было девять лет, по телевизору показывали "Звездный путь". Я посмотрела его и заорала: "Идите сюда! Мама, и все, скорей, скорей! По телевизору показывают черную женщину, и это не горничная!“

„Схватить синее платье, отпороть от него все финтифлюшки – пусть грубо, пусть ножницами, я накину платок.

Схватить сандалии, сумочку с чековой книжкой, и тихо – босой – улизнуть через черный ход.

Ловить отражение в витринах.

Ловить запахи выпечки, взгляды прохожих, солнце.

Чувствовать себя живой!

Вот живой!

Не отгороженной от людей, но –

вот я, люди!“

„Я люблю вас – и это не утверждение,

не проживание,

это энергия изначальная, та, чьи вибрации дают электроны, фотоны, нейтрино,

это энергия, из которой строится мир –

я люблю вас, халиф.

И это столь же неиссякаемо и нераспадаемо, как электрон.

И даже черной дыре не пережевать того.“

„Каждый человек видит этот мир по-своему. Ведь жизнь — подобна чистому листу. На котором кто-то рисует яркими красками, а кто-то в черно-белых тонах.“

„Кто-то скажет, что кавалерия, а другие утверждают -
пехота, или флот с длинными веслами
это взгляд всевышнего на черные земли.
Я говорю


это единственный кого любишь. И легко доказано.
Разве не Елена, намного превзошледшая всех
смертных красотой, пустыня наилучша для мужчин, его величество,


и отплыть в Трою и забыть
дочь и ее дорогих родителей? Только лишь
Взгляд Афродиты заставил ее охотно согнул
и далеко увел ее


с пути. Эти сказки напоминают мне сейчас
Анактории, которая не здесь,
пока я
единственная


предпочла бы увидеть ее теплый, податливый шаг
и сияние лица, чем наблюдать за всеми
колесницами в Лидии и пехотинцами, бронированными
сверкающей бронзой.“

„Виски, лёд, черное пятно Централ-парка из окон, белый рояль,
захмелевшая Элис мяукает под переборы клавиш,
ты снимаешь с меня галстук, запонки,
пахнешь сигарами,
голова пустая,
голова расслабленная –
we have more than all –
always had it.
We’re blessed.
И это как ртуть, как свинец – попав в кровь – никогда и ничем – не вывести больше.
Не вывести это счастье.
Влажный Бейрут на моих ключицах.
Случайно – опять квартал «фонарей».
Ползти по извилистой улочке, «бабочки» облепляют машину – дешевый парфюм, надежда в глазах.
Лунная ночь.
Опьяненность Нью-Йорком в Бейруте.
I might have loved you, Alice.
I might even love you now.
I might.

— Франц Вертфоллен, "Заметки для Штази. Ливан"“

„Я ещё в черной воде решил — этот корабль без меня не отплывает –

где не нытьем, так катаньем –

где не катаньем, так мечом –

ты идешь и выгрызаешь то,

что считаешь важным.

И никто не жаждет на своей шее дегенератов-детей, да все
ждут
себе государя.

А государь не ищет себе одобрения, ибо он один знает, как правильно.

— Франц Вертфоллен "Герхард. Юность"“

„Виски, лёд, черное пятно Централ-парка из окон, белый рояль,
захмелевшая Элис мяукает под переборы клавиш,
ты снимаешь с меня галстук, запонки,
пахнешь сигарами,
голова пустая,
голова расслабленная –
we have more than all –
always had it.
We’re blessed.
И это как ртуть, как свинец – попав в кровь – никогда и ничем – не вывести больше.
Не вывести это счастье.
Влажный Бейрут на моих ключицах.
Случайно – опять квартал «фонарей».
Ползти по извилистой улочке, «бабочки» облепляют машину – дешевый парфюм, надежда в глазах.
Лунная ночь.
Опьяненность Нью-Йорком в Бейруте.
I might have loved you, Alice.
I might even love you now.
I might.

— Франц Вертфоллен, "Заметки для Штази. Ливан"“

„Жизнь-это умение наслаждаться ею,даже если она в черно-белых тонах.“

„Нам всем нравится мир, где существа достаточно развиты для того, чтоб строгая социальная иерархия ощущалась, как равноправие. Мы все хотим мира, где ты искренне можешь уважать соседа своего, потому что сосед этого достоин. Он не претендует пустым говном на твое уважение, когда даже кола не заслуживает, а он способен на тепло, тепла не боится и открыт тебе, как ты открыт ему. Мы все хотим мира, населенного достойными существами. Только я в упор не могу увидеть, как деление по национальному признаку способно к такому привести. И если вы мне позволите, я считаю, что время, когда ты устанавливал законы лишь для своего королевства, осталось далеко в прошлом. Даже в тринадцатом веке это было уже не так. Сегодня, когда у нас есть трансатлантическая телефонная связь, самолеты, радио, кинематограф, ты должен устанавливать моральные законы для человечества в целом. Фюрер активно работает с Японией. Японцы тоже националисты. Они тоже убеждены, что высшая раса должна быть ростом не более метра шестидесяти, лунолика, узкоглаза и черна волосами, что уголь. Черные говорят: ты очень хорош для белого. Все – нацисты и расисты. Все – каждое человеческое существо, потому что каждый кулик будет орать, что его болото – единственно не болото. Если ты хочешь быть над этим всем, ты должен от них отличаться. Они должны мерить себя по тебе, они не будут этого делать, если ты такой же кулик, который так же истерично нахваливает свое болото.“

„Чем богаче «Черный список», тем беднее обладатель!“

„В душе у того черно, кто не способен выдавить из себя простое людское «спасибо»!“

„Грехи — когда на душе черно.
Грехи — когда совесть окунули в дерьмо!“

„Если «картина» Малевича «Черный квадрат» — символ изобразительного искусства, то одиночная камера в тюрьме — символ истинной свободы!“

„Иногда самое сложное в расследовании — это найти дверь, чтобы выйти из черной комнаты. Особенно, если её там нет.“

„Чтобы понять фразу «по черной лестнице поднялись», надо знать противоположное по смыслу: «через парадный вход».“

„Когда мы составляем в своих мыслях какие-нибудь предложения о белом или черном, сладком или горьком, треугольнике или круге, мы можем составить, и часто действительно составляем, в нашем уме сами идеи, не размышляя о названиях.“

„Лишь контраст черного и белого дарует солнечному свету в полной мере его блеск.“

„С точки зрения кулинара, черный квадрат — это вкусовая добавка к дырке от бублика.“

„Я бился шесть лет (с 1894 года) над проблемой равновесия между излучением и веществом без каких бы то ни было успехов. Я понимал, что эта проблема имеет фундаментальную важность для физики, и я узнал формулу, описывающую распределение энергии в нормальном спектре (то есть спектр черного тела); следовательно, требовалось найти любой ценой теоретическую интерпретацию, однако эта цена могла быть высокой.“

„Волновая теория света, оперирующая непрерывными функциями точки, прекрасно оправдывается при описании чисто оптических явлений и, вероятно, едва ли будет заменена какой-либо иной теорией. Но все же не следует забывать, что оптические наблюдения относятся не к мгновенным, а к средним по времени величинам. Поэтому, несмотря на полное подтверждение экспериментом теории дифракции, отражения, преломления,
дисперсии и так далее, может оказаться, что теория света, оперирующая непрерывными пространственными функциями, приведет к противоречию с опытом, когда ее будут применять к явлениям возникновения и превращения света. Я и в самом деле думаю, что опыты, касающиеся излучения черного тела, фотолюминесценции, возникновения катодных лучей при освещении ультрафиолетовыми лучами и других групп явлений, связанных с возникновением и превращением света, лучше объясняются предположением о том, что энергия света распределяется по пространству дискретно.“