Цитаты о горла

„Такие слишком медовые эти луны, такие звезды — острые каблуки, меня трясет от каждого поцелуя, как будто губы — голые проводки, а мне бы попивать свой чаек духмяный, молиться молча каждому вечерку, меня крутили, жили, в ладонях мяли и вот случайно выдернули чеку, за это даже в школе бы физкультурник на год освободил от своей физры, меня жует в объятьях температурных, высинивает, выкручивает навзрыд, гудит волна, захлестывает за борт, а в глазах тоска, внутри непрерывный стон, но мне нельзя: апрель — у меня работа и курсовик пятнадцатого на стол.
Играю свои безвьшгрьшгные матчи, диктую свой отточенный эпилог, чтоб из Москвы приехал прекрасный мальчик и ткнулся носом в мой обожженный лоб. А дома запах дыма и вкус ванили, а дом-то мал и грязен, как я сама, а мне не написали, не позвонили, не приоткрыли тайные закрома. Таскаюсь по проспектам — как будто голой, да вот любой бери меня не хочу — и город цепко держит клешней за горло, того гляди задушит через чуть-чуть, приду под вечер, пью, залезаю в ванну, как тысячи таких же, как я, девиц, а что у вас немедленно убивало, здесь даже не хватает на удивить.
И это не любовь — а еще покруче, все то, что бьет наотмашь, издалека. Такие слишком синие эти тучи, такие слишком белые облака.
Ребята, мой плацдарм до травинки выжжен, разрытые траншеи на полдуши. Ребята, как же я вас всех ненавижу, всех тех, кто знает, как меня рассмешить. Вы до конца на мне затянули пояс, растерли закостенелое докрасна, а после — все, свободна, билет на поезд, и поезжай в свой Питер. А в нем весна.
Но мне в большом пакете сухпай на вынос отдали, нынче кажется, все на свете, мне б успокоить это, что появилось, хоть выносить, оставить в себе до смерти. Да вы богатыри — ведь пробить непросто махину эту — а по последней версии, сто шестьдесят четыре живого роста, полцентнера почти неживого веса. Да, я вернусь когда-нибудь, да, наверно, опять вот так, минуточкой, впопыхах, но у тебя очки и немножко нервно, и волосы — специально, чтоб их вдыхать.
И как я научилась при вас смущаться и хохотать до привкуса на губах, как вы так умудряетесь помещаться в моей башке, не большей, чем гигабайт? В моих руках, продымленных узких джинсах, в моих глазах, в прожилочках на висках — как удалось так плотно расположиться и ни на миг на волю не отпускать? А жизнь совсем иначе стучит и учит — не сметь считать, что где-нибудь ждут-грустят. Как вы смогли настолько меня прищучить, что я во сне просыпаюсь у вас в гостях? Ведь я теперь не смогу уже по-другому, закуталась в блестящее волокно. Такие слишком длинные перегоны, такой свистящий ветер через окно.
Уйдите и отдайте мое хмельное, земное одиночество, мой фетиш. А может быть, я просто немножко ною, чтобы проверить, все ли ты мне простишь.“

„Русские! Я сейчас обращаюсь ко всем русским, жителей Украины и Беларуси на Балканах тоже считают русскими. Посмотрите на нас и запомните — с вами сделают тоже самое, когда вы разобщитесь и дадите слабину. Запад — цепная бешеная собака вцепится вам в горло.
Братья, помните о судьбе Югославии! Не дайте поступить с вами так же!“

„Я ничего не одобряю и не порицаю, у меня дел по горло, своей грязи. Если я очищу мир на маленькое пятнышко себя, миру этого хватит. Спаси себя, и хватит с тебя.“

„Я установил микрофон в маленькой студии в подвале, и моя мама мыла посуду, и тут она слышит, как её сын кричит во все горло внизу в подвале, пытаясь записать вокал… Но сейчас я в другой стране даю интервью благодаря глупым песням, которые я написал в своем подвале.“

„Еще ни один Гитлер не перегрыз горло ни одному русскому солдату!“

„Что такое жизнь? Жизнь - это как большое препятствие, которое ставит перед оптикой, чтобы замедлить твой ход, и каждый раз, когда ты думаешь, что преодолел его, оно возвращается и сжимает тебя на землю. Что такое друзья? Друзья - это люди, которых вы считаете своими друзьями, но на самом деле они ваши враги, которые скрывают свою истинную сущность и маскируются, так что, когда вы уже достаточно близки, чтобы стать братьями, они хотят вернуться и перерезать вам горло, когда вы не смотрите. Что такое деньги? Деньги - это то, что заставляет человека вести себя смешно. Деньги - корень всего зла. Деньги заставят тех же друзей вернуться и поклясться, что они всегда были на дне. Что такое жизнь? Я устал от жизни!“

„Когда ты пьян, мир по-прежнему где-то рядом, но он хотя бы не держит тебя за горло.“

„Это был потрясающий концерт. Мы все хорошо выступили, кроме Билла. У него была лягушка в горле.“

„Ключ к собственному достоинству – в отсутствии чувства вины. Подлинная личная сила заключается не в способности взять кого-то за горло, а в том, насколько личность может себе позволить быть свободной от чувства вины.“

„Космос — это всё, что есть, что когда-либо было и когда-нибудь будет. Одно созерцание Космоса потрясает: дрожь бежит по спине, перехватывает горло, и появляется чувство, слабое, как смутное воспоминание, будто падаешь с высоты. Мы сознаём, что прикасаемся к величайшей из тайн.“

„Ремесленником быть — нет в мире лучшей доли.
Не царь, но и не раб. Всегда на вольной воле.
Стучит он или шьет на трудовой скамье,
Но вечером поет, в родной своей семье.
Пускай не каждый день по горло сытым ходит,
Но умножает он все то, что производит.
Под молотом его златые искры мчатся…
И видят лишь добро жена и домочадцы.
Он в полночь сладко спит в куренье мирных снов,
А на заре опять среди своих обнов.
Тачает или шьет, варит или грохочет,
Он низменных страстей не знал и знать не хочет…
До смерти дни свои он знает наперед,
Доволен им Господь. Доволен и народ.
Трудолюбив. Шутлив. Общительного нрава.
Осанна ремеслу! Ремесленнику слава!
Нет! Равного ему не сыщете нигде:
Ведь и самим царям нужда в его труде.“

„Я знаю идеальный способ вылечить больное горло — перерезать его.“

„Неуч, который ужасающей болтовней горло дерет, похож на осла, который без причины орет.“

„Дружба – это всегда тяжелая работа. Как известно, приходится частенько наступать себе самому на горло во имя дружбы. Если дружбу не созидать, не ткать с бесконечным терпением ее полотно, подгоняя ниточку к ниточке, — ничего не получится.“

„Русская печать и общество, не стой у них поперёк горла «правительство», разорвали бы на клоки Россию, и раздали бы эти клоки соседям даже и не за деньги, а просто за «рюмочку» похвалы. И вот отчего без решительности и колебания нужно прямо становиться на сторону «бездарного правительства», которое все-таки одно только все охраняет и оберегает.“

„Нет ничего абсурднее аксиомы, согласно которой путь к сердцу мужчины ведет через его желудок. Вкусы обычного мужчины до того примитивны, что он не отличит хорошую еду от плохой. Истинный путь к его сердцу лежит через его горло. Если бы женщины действительно знали свое женское дело, они давно бы забросили кулинарию и занялись пивоварением, винокурением и розливом спиртных напитков.“

„Поднимаясь по лестнице, она решила быть по-настоящему грустной и всегда иметь мешки под глазами…
И пока тебя под корень не покорежило, не согнуло от ночных неживых звонков, будешь пить себе с Олегами и Сережами, будешь верить в то, что было тобой нагрежено, и не ведать, сколько хрустнуло позвонков.
Ты считай их, сколько выбыло, сколько ранило, скольких в панике увел от тебя конвой. Ты уже давно отпела их, отэкранила, ты давно уже решила играть по правилам, но пока еще не выбрала, за кого. Может, хватит столько ерничать и пинаться-то, а потом ночами плакать по именам, принимай как есть, любые реинкарнации, ведь пока тебе глумливо и девятнадцато и тебе пока что нечего вспоминать.
А когда-нибудь ты будешь сидеть на лавочке и честить за нравы местную молодежь. Но сейчас-то на кого ни посмотришь — лапочки, а тебе всегда смешно и пока до лампочки, так иди — пока не знаешь, куда идешь. И пока тебе не скажут порядком явочным подождать у входа с посохом и сумой, будешь девочкой с абрикосовой шейной ямочкой, с золотистой мелкостриженной кутерьмой. И пока везде в кредит наливают кофе там, улыбаются, взлетают под потолок, ты бредешь по лужам этаким Хол-ден-Колфилдом и в любое слово веришь, как в эпилог.
А тебе такая жизнь на халяву дарится, что грешно ее без пользы сдавать в утиль, у тебя слова блестящие в горле давятся, у тебя такие пальцы: кто попадается, никогда уже не может из них уйти. Ты не лучше всех, обычная, в меру резвая, синяки под глазами, кашель, спинная боль, просто как-то так случилось, что Он, не брезгуя, втихаря изволил выдохнуть две скабрезности, и одна вот в ноябре родилась тобой. Над тобой огни вселенные не удвоятся, не разрушится какая-нибудь стена, просто Он созвал свое неземное воинство и решил на миг тебя окатить сполна.
А тебя учили — нужно смотреть и взвешивать, чтобы вдруг потом не вылететь из игры. Но вокруг апрель и небо — какого лешего, у тебя такое сердце, что хоть разрежь его — все равно должно хватить на десятерых.
Так что ты глотай свой кофе и вишни льдистые, а ударили — так всхлипни и разотри. И запомни — где-то есть еще тот, единственный, кто живет с такой же шуткою изнутри.“

„Диалог бизнеса и власти происходит последние двадцать лет как диалог мясника с коровой — ласково заглядывая в глаза и держа нож под горлом с вопросом: а что у нас сегодня — говядина или молоко?“

„Не теряйте надежды и совести, не впадайте в грех уныния, не складывайте оружия, не опускайте рук. Хватит заживо гнить в своих уютных капканах. Покиньте свои пыльные, затхлые закоулки — выйдите на свет безбожный, вдохните полной грудью. Родина ждeт вас — безнадeжно-молодых, отчаянных и непокорных. Требуйте и достигайте невозможного! Наступите на горло своей тоске, апатии, лени. Казните свой страх. Действуйте так, чтобы Смерть бежала от вас в ужасе. Мир держится — пока ещe держится!“

„Взять себя за горло я не позволю никому, в том числе и жизни. Хотя я фаталист. Но фатальна не жизнь, а судьба. Есть точка, где ты обязателен.“

„Какая сторона лезвия острее? Ложь или правда? Без разницы, когда твоё горло перерезано, и ты лежишь в луже крови перед всем миром!“

„Человек — это обезьяна, которая способна сделать острейшую бритву, чтобы перерезать горло другой обезьяне?“

„Была сегодня у врача «ухо-горло-жопа.»“

„Стих начинается с комка в горле, чувства беды, тоски по дому, тоски по любви.“

„Она раскрасила губы огнем карминным, чтоб стать, как все, чтоб быть — под одну гребенку. Она отвыкла, чтобы ее кормили, она выбирает ежиков в «Детском мире» — и продавщицы спрашивают «ребенку»?
Ее цвета — оранжевый с темно-синим, она сейчас тоскует, но тем не менее она умеет вьплядеть очень сильной. Она давно не казалась такой красивой — чтоб все вокруг шарахались в онеменье.
Не то чтоб она болеет — такое редко, ну раз в полгода — да и слегка, негромко. А вот сейчас — какие ни ешь таблетки, в какие ни закутывайся жилетки — царапается, рвет коготками бронхи.
Она обживает дом, устелив носками всю комнату и чуточку в коридоре. Она его выкашливает кусками, она купила шкафчик и новый сканер и думает, что хватит на наладонник.
Ее любимый свитер давно постиран, она такая милая и смешная, она грызет ментоловые пастилки, она боится — как она отпустила — вот так, спокойно, крылышек не сминая.
Она не знает, что с ним могло случиться, кого еще слова его доконали. Но помнит то, что он не любил лечиться, и сладкой резью — родинку под ключицей, и что он спит всегда по диагонали.
Она подругам пишет — ты, мол, крепись, но немного нарочитым, нечестным тоном, разбрасывает по дому чужие письма, и держится, и даже почти не киснет, и так, случайно плачет у монитора.
Она совсем замотанная делами, она б хотела видеть вокруг людей, но время по затылку — широкой дланью, на ней висят отчеты и два дедлайна, и поискать подарок на день рожденья.
Она полощет горло раствором борной, но холодно и нет никого под боком. Она притвориться может почти любою, она привьгкла Бога считать любовью. А вот любовь почти что отвыкла — Богом.
Все думает, что пора поменять системку, хранит — на крайний случай — бутылку водки. И слушает «Аквариум» и Хвостенко. И засыпает — больно вжимаясь в стенку — чтоб не дай Бог не разбудить кого-то.“

„Говорил, говорю и буду говорить: не станет Черномырдин, не произойдет этого, как бы некоторые ни надеялись. Потому что, когда такие задачи стоят, когда мы так глубоко оказались, не время сейчас. Меня многие, я знаю, из-за того, что Черномырдин очень многим оказался, как в горле, как говорится. Но я всем хочу сказать, не говоря уж о Борисе Николаевиче, что пусть они не думают, что так легко. Ведь люди видят, кто болеет за судьбу, а кто просто занимается под маркой. Я знаю, кто тут думает, что пробил его наконец. Черномырдин всегда знает, когда кто думает, потому что он прошел всё это от слесаря до сих пор. И я делаю это добровольно, раз иначе нельзя, раз такие спекуляции идут, что хотят меня сделать как яблоко преткновения. Это надо внимательно ещё посмотреть, кому это надо, чтобы вокруг Черномырдина создавать атмосферу. Все должны знать: сделанного за годы реформ уже не воротишь вспять!“

„Поэзия — способ взять жизнь за горло.“

„Скрепив очки простой веревкой, седой старик читает книгу.
Горит свеча, и мглистый воздух в страницах ветром шелестит.
Старик, вздыхая гладит волос и хлеба черствую ковригу,
Грызет зубов былых остатком и громко челюстью хрустит. Уже заря снимает звезды и фонари на Невском тушит,
Уже кондукторша в трамвае бранится с пьяным в пятый раз,
Уже проснулся невский кашель и старика за горло душит,
А я стихи пишу Наташе и не смыкаю светлых глаз.“

„Сей кувшин, принесенный из погребка,
Выл влюбленным красавцем в былые века.
Это вовсе не ручка на горле кувшином —
А обвившая шею любимой рука.“

„Увы, трагедия Европы превращается почти в банальность. Европейцы сами уже по горло сыты толерантностью, возмущены буркини, считают кощунством мечеть рядом с Пизанской башней. И уже не разобраться, как относиться к проблеме мусульманский иммиграции.“

„Я не то чтоб себя жалею, как малолетки,
Пузырем надувая жвачку своей печали.
Но мы стали куда циничнее, чем вначале -
Чем те детки, что насыпали в ладонь таблетки
И тихонько молились: «Только бы откачали». Я не то чтоб не сплю — да нет, всего где-то ночи с две.
Тысячи четвертого.
Я лунатик — сонаты Людвига.
Да хранит тебя Бог от боли, от зверя лютого,
От недоброго глаза и полевого лютика -
Иногда так и щиплет в горле от «я люблю тебя»,
Еле слышно произносимого — в одиночестве.“

„Он проглотил много мудрости, но всё это словно попало ему не в то горло.“

„Не секрет, что в России существует „пятая колонна“, которая живет на деньги наших врагов, которая выполняет заказы врага. Это чистая вражеская агентура. Для них российский оборонно-промышленный комплекс и то, что мы делаем, это как серпом, как говорится, по голове, и как ком в горле. Любая ситуация, которая позволяет им поднимать крик и визг, ими, конечно, используется.“

„Бывает,тоска наступает на горло,когда от одиночества разрывается душа…“

„Я верил не в идеалы коммунизма, а в идеалы братства, социальной справедливости. Над этим смеялись. Я ненавидел всем своим существом «новую» Россию, в которой можно было наступить на горло человеку, пройти и даже не обернуться.“

„Когда не берут касательные и навылет,
То без заточки в горло не обойтись.“

„Бросьте меня,
Бросьте,
Раз я вам надоела.
Откусили сердца кусок,
Теперь жуете,
Только там есть кости.
Будут долго еще
царапать вашу душу и горло.“

„Самое противное — думать, что если жизнь вот так и будет идти?.. Что это за жизнь? Этого ведь никто не знает… Эх, лучше быть по горло заваленным работой и не думать обо всём этом.“

„Ребята, уж если мы по горло в дерьме, возьмемся за руки.“

„Некоторые люди пьют из фонтана знаний, а другие просто полощут горло.“

„Нерожденные слова
горло теребят.
Я училась убивать,
начала с себя.“

„Я оглядел ещё раз всю площадь, чтобы вобрать побольше этой странной, чуть путанной ночи.
Выпить побольше уставшего и поехавшего, но предвкушения радости.
Эта ночь знала правила жизни, которых не знал я. Щекотала ими в горле, и то необъяснимо давало чувство умиротворенности.“

„В интеллектуальном споре менты берут на понт, горлопаны берут на горло, а интеллигенты – за галстук.“

„У врачей и милиции и так дел по горло. И те и другие доискиваются: отчего люди умирают? А надо выяснить: почему люди ещё живут?“

„Я из тех людей, кто, выходя на гребень моста, всегда думает о том, чтобы прыгнуть вниз, чувствуя нестерпимую щекотку в самой середине горла.“

„То, к чему труднее всего привыкнуть -
Я одна, как смертник или рыбак.
Я однее тех, кто лежит, застигнут
Холодом на улице: я слабак.
Я одней всех пьяниц и всех собак.
Ты умеешь так безнадежно хмыкнуть,
Что, похоже, дело мое табак. Я бы не уходила. Я бы сидела, терла
Ободок стакана или кольцо
И глядела в шею, ключицу, горло,
Ворот майки — но не в лицо.
Вот бы разом выдохнуть эти сверла -
Сто одно проклятое сверлецо. С карандашный грифель, язык кинжала
(желобок на лезвии — как игла),
Чтобы я счастливая побежала,
Как он довезет меня до угла,
А не глухота, тошнота и мгла.
Страшно хочется, чтоб она тебя обожала,
Баловала и берегла. И напомни мне, чтоб я больше не приезжала.
Чтобы я действительно не смогла.“

„Вместо года прошло несколько лет.
Вместо гвоздей,
как по маслу входят сверла.
Ты оденешь свой шлем и бронежилет,
Но я умней.
Я буду целиться в горло.“

„Не волнуйтесь, люди, которые крадут ваши идеи. Если ваши идеи бесполезны, они застряли в горле.“

„Там, где плачет птица кроншнеп в горле сомкнутых рек“

„Иногда политическая ложь рождается из головы получившего отставку государственного деятеля, который передаёт своё дитя черни, чтобы та его вынянчила и выпестовала. Иногда она появляется на свет убогим недоноском и лишь благодаря непрестанному уходу обретает вид, а порою её производят в полной форме, которая от ухода все больше утрачивается. Нередко она рождается обычным младенцем, который со временем набирает вес и силу, а иной раз является в жизнь созревшей и налитой, а потом всё убывает и усыхает. Иногда она знатного рода, иногда — семя биржевого маклера. Порою, выдираясь из лона, орёт во всё горло, а бывает, даёт о себе знать только шепотом. Я знаю ложь, что шумит сейчас на полкоролевства и из гордости и величия отрекается от собственных родителей, а помнится, было время, когда изливалась она тихим шепотом. И в заключение добавлю: если ложь рождается без жала, то является мертворожденной, а если со временем лишается оного, то тут же умирает.“

„Огорчилась девочка, расчувствовалась — вот и всё. Пройдёт. Бывают минуты хорошие, бывают и горькие — это в порядке вещей. Но и те и другие только скользят, а отнюдь не изменяют однажды сложившегося хода жизни. Чтоб дать последней другое направление, необходимо много усилий, потребна не только нравственная, но и физическая храбрость. Это почти то же, что самоубийство. Хотя перед самоубийством человек проклинает свою жизнь, хотя он положительно знает, что для него смерть есть свобода, но орудие смерти все-таки дрожит в его руках, нож скользит по горлу, пистолет, вместо того чтоб бить прямо в лоб, бьет ниже, уродует. Так-то и тут, но еще труднее. И тут предстоит убить свою прежнюю жизнь, но, убив ее, самому остаться живым. То «ничто», которое в заправском самоубийстве достигается мгновенным спуском курка,— тут, в этом особом самоубийстве, которое называется «обновлением», достигается целым рядом суровых, почти аскетических усилий. И достигается все-таки «ничто», потому что нельзя же назвать нормальным существование, которого содержание состоит из одних усилий над собой, из лишений и воздержаний. У кого воля изнежена, кто уже подточен привычкою легкого существования — у того голова закружится от одной перспективы подобного «обновления.»“

„Таким авторам, как Клиффорд Саймак или Рэй Брэдбери, идеалом видится общество, раскинувшееся средь весей и лугов, открытое, деурбанизованное, с ленивым и медленным течением веками не изменяющейся вегетации. Заменяя разум эстетической чуткостью, они рисуют свои пастельные Аркадии, вообще, похоже, не задумываясь над тем, что сначала надо было бы какому-нибудь катастрофическому катаклизму с потенциалом атомной войны уничтожить девять десятых человечества, прежде чем пейзанско-пастушеские методы производства смогут оказаться способными поддерживать быт оставшихся в живых людей. В пасторальках Саймака люди попросту «покидают города», которые у них уже словно кость в горле торчат. Такое решение напоминает прогрессивный поход в лес на четвереньках.“

„Если я возьмусь перечислять основные вехи своей жизни за последние десять лет или больше, в этот перечень попадет довольно много событий, связанных с детьми. Знаете, как это бывает: они пишут этюд или стихотворение, и у тебя комок подкатывает к горлу. Они дарят такую ошеломительную любовь. Лорен победила в футбольном турнире. Рэй становится крупным парнем. У Дженнифер свой бутик — он называется «Жемчужина.»“

„Есть гость -
как в горле кость, есть гость - как алмазов горсть..“

„У нас, поэтов, дел по горло,
кто занят садом, кто содокладом.
Другие, как страусы,
прячут головы,
отсюда смотрят и мыслят задом.“

„Сидела обезьяна в красной юбке
И пыльные листы сирени
Жевала жадно. Кожаный ошейник,
Оттянутый назад тяжёлой цепью,
Давил ей горло.“

„Тогда, чужие мелкому украшению
слова, зажатые в горле
слова, остановленные в экстазе
бьют источником животворным.“

„Не жди, пока вода подойдет к горлу, уходи заранее; зрелым размышлением предотвращай жестокость ударов.“

„Если журналисты спрашивают вас снова и снова о тех же самых группах, то Вы в конечном итоге говорите, что Вы ненавидите их только потому, что Вы сыты по горло всеми этими глупыми вопросами.“

„Мастера резьбы по горлу.“

„Если бы с молодостью уходило одно хорошее — то остальные возрасты человеческой жизни показались бы до того невыносимы, что всякий индивидуум перерезывал бы себе горло на тридцать втором году. Много дрязг плавает в шумных волнах молодости и уплывает с ними; а всё-таки лучше этих волн нет ничего.“

„Хочу шуметь и галдеть, вопить, что есть мочи
Шуметь и галдеть, вопить во всё горло“

„Не глупо ли читать проповедь о любви к птичкам, когда люди перегрызают друг другу горло?“

„В этой грязи, в которой мы все сидим уже по горло“

„Почувствовал теплое, дружеское рукопожатие на горле.“

„Неизбежно подступающий к горлу на четвертом десятке вопрос «Кто я и чего добился в этой жизни?» чаще становится поводом для депрессии, чем для гордости. Всегда находятся упущенные возможности, досадные неудачи и темы для длительной рефлексии. В такие моменты хочется найти что-то, не испорченное настоящим, той самой жизнью, в которой ты, мягко говоря, не слишком состоялся. Выхода, очевидно, два — будущее, о котором никто пока ничего не знает, и прошлое, где при желании всегда отыщется что-нибудь чистое, многообещающее, не тронутое проклятьем лузерства.“

„Иногда не имеет значения насколько позитивно вы смотрите на жизнь. В конечном итоге вы будете сыты по горло в тех или иных ситуациях. Но вы должны собраться с мыслями для собственного спокойствия.“

„Люди сыты по горло совершенной красотой. Она утомительна и фальшива. Юмор гораздо сексуальнее. Смешное гораздо притягательнее. Гораздо более привлекателен человек, не воспринимающий себя всерьез. Вы должны принимать всерьез все, что вы говорите и делаете, но не себя самого. Это делает вас интересным.“

„Любовь — субстанция, при наличии которой совершенно не страшно наступить на горло собственному эгоизму, а даже, наоборот, приятно.“

„Гениальность, быть может, не такое уж редкое явление, но редко налицо пятьсот рук, которые нужны ей, чтобы овладеть нужным моментом, чтобы схватить случай за горло.“

„Я себя смирял, становясь на горло собственной песне.“

„Я тут недавно встретила свое прошлое — оно все так же сидит перед компьютером и у него все те же царапинки на запястье.
Знаешь опять весна, а я снова брошена, то есть все та же — мелкая, неуютная, солнце в глазах и руки в чернильной пасте.
Время не режет — просто меняет рейтинг, Вроде бы был ребенок — теперь божок, Холодно, — плачет, — холодно мне, согрейте! Только ухватишь за руку — обожжет. Слушай, до нас ему, в общем-то, мало дела, Так, проходя, морщинку смахнуть с чела, Знаешь, я даже как-то помолодела, Снова линяю в гости по вечерам. То есть бежать, бежать — и всегда на старте, Вроде бы так старалась, жила, росла, Помнишь, была такая — ни слов, ни стати, Вот и теперь примерно такой расклад. Даже неясно — девочка или мальчик, А разобраться так и не довелось. Помнишь, ходил дракончих, ночной кошмарчик, Зыркал недобро, цепко из-под волос. Брызгалась лампа искорками в плафоне, Ноги росли, плыла голова, а ты Жил у меня паролем на телефоне — Те же четыре буквы — для простоты. Слышишь — ее не трогать, она укусит, Или засадит в горло свою любовь, Время меня застало на третьем курсе, Дав мне четыре года побыть любой. То есть побыть собой. Ну скажи на милость, Дергалась, трепыхалась — и хоть бы хны. Ты вот ну хоть на чуточку изменилась, Кроме короткой стрижки в разводах хны? Видимо, слишком мало тебя пороли, Мало стучали в темечко мастерком. Ходишь, запоминаешь его паролем, Мечешься, забываешь его стихом. Время не лечит — просто меняет роли, После спектакля — тот же виток судьбы. Если ты набиваешь его паролем, Значит, ты не сумеешь его забыть. Что же, не веришь? Радуйся, смейся, спейся, Мучайся, издевайся, на том стоим. Только ты снова щелкаешь по бэкспэйсу, только он снова снится тебе своим.“

„Комедии про водку никак не отпустят отечественных киноделов. Водка как основной персонаж истории вцепилась в горло российского кинопрома, став, по сути, отдельным сегментом, который похож на цирроз комедийного жанра.“

„Друзей никогда не бывает достаточно, но иногда их бывает по горло.“

„Надо всегда тренировать память, чтобы не забыть тех охренительно красивых девок, которые хотели перерезать тебе горло. Эти девки и сейчас охренительно красивы, и твоя задача — не забывать о том, что они когда-то хотели с тобой сделать. Я скажу так: если ты будешь помнить царапины дольше, чем ты помнишь кошку, — ты будешь в порядке.“

„Газета больше радуется об одном грешнике, который перерезал горло своей возлюбленной, нежели о девяноста девяти праведниках, которые вступили в брак и живут долго и счастливо.“

„Я уже давно не фанат рока, мне его по горло хватает в «Deep Purple».“

„И кусок хлеба может стать поперёк горла, если за горло давят.“

„Жизнь идет по кругу все ближе к горлу.“

„… снилось, что я люблю тебя, что нежность, как опухоль горла, мешает дышать, и где-то над диафрагмой с лёгким щелчком раскрывается красный цветок – начало новой вселенной, ошибка, случайность; приснится же…“

„Преследует смертных судьба и всегда настигает,
Судьбу же — увы! — ни поймать, ни вести в поводу.
За горло берет она всякого хваткою волчьей,
И даже властители с ней не бывают в ладу.
Внезапно она поражает стрелой смертоносной,
И первыми падают лучшие, как на беду.
Немало я видел пронзенных безжалостным жалом,
И гибнут они, как написано им на роду.“

„Если ты сломал себе шею, если тебе нечего есть, если в доме пожар — ты действительно в беде. Всё же остальное — просто неприятности. Жизнь — это серия неприятностей. Жизнь комковата. Комки в каше, комок в горле, комок в груди — это всё очень разные комки. Научитесь их различать.“

„… Поэт не должен писать много. Многословье, многостишье, многоизданье приводят в конце концов к снижению качества. «Ни дня без строчки» — хорошая идея, и все же я не убежден, что с поэтом должно происходить именно так. Писать поэту должно тогда, когда что-то не дает ему покоя, берет, что называется, за горло. Вот проснулся ночью и написал строчку, или строфу, или стихотворение — иначе уже не уснул бы. Работа профессионального литератора, конечно, постоянна, и поэт трудится без отдыха в том смысле, что и во сне происходит эта работа, и во время ходьбы по улице, и вообще в самых неожиданных ситуациях и положениях. Пока ты жив — уйти, отвлечься, оторваться от нее уже невозможно. Но писание стихов как таковое и тем более печатанье, думаю, недолжно быть столь уж частым.“

„Я тут недавно пошел со своим горлом к врачу, тот мне сказал, что если я буду продолжать в таком духе, что закончу, как Фрэнк Синатра. «Что, богатым и знаменитым?», – спросил я.“

„Работая на Fox 2000, я научился, в частности, прислушиваться к реакции собственного тела как к свидетельству силы воздействия истории. Я заметил, что истории по-разному влияют на мой организм, и по-настоящему хорошие сценарии способны стимулировать сразу несколько органов. В животе крутит, горло сжимается, дыхание и сердцебиение учащаются, из глаз текут слезы, а изо рта вырывается смех. Если сценарий не вызывал у меня подобной физиологической реакции, я понимал, что он затронул только мой интеллект и, вероятно, оставит аудиторию равнодушной [10—11].“

„190. Если у тебя болит, колет что-то такое, никуда не смотри, своими глазами, мнением туда силы направляй. А сам через горло воздух тяни до отказа. Лучше и легче берись за мое тело и проси меня. Я твой Учитель. Ты говори с душою и сердцем — будешь здоров. Самое главное, это буду я для тебя. Человек здорового характера играет роли в этом. А я получил от природы такие вот дары, с которыми не грех встречаться, с любым и каждым больным человеком.“

„Я сейчас лучше понимаю себя, знаю, чего хочу от отношений. У меня больше навыков коммуникации с партнёром. Мне кажется, что главное — научиться быть рядом с человеком в обычные, неромантические моменты. Это самое сложное, и для этого нужно уметь договариваться с собой. У меня сейчас больше терпения — и к партнёру, и к себе. Возможно, это не заслуга моего бывшего мужа или наших отношений, просто всё дело в том, что я стала старше.
Я так устала от того, что на кастингах режиссёры спрашивают, не болит ли у меня горло. ценю тех, кто говорит, что у меня необычный голос.“

„Я долго размышлял над загадкой личности Катаева. Какие силы заставляют этого человека добровольно совершить то, от чего всеми правдами и неправдами уклоняются другие, причём — не диссиденты, не герои, а нормальные рядовые люди, которые не желают быть пугалом в глазах окружающих.
Я пребывал в недоумении, пока один из друзей-литераторов не объяснил мне.
— Пойми, — сказал он, — Катаев действует искренне. Когда он участвует в травле Солженицына или Сахарова, он действует, как это ни жутко звучит, по велению сердца… Сделай опыт, — продолжал мой друг, — поставь себя на место Катаева. Ведь он рассуждает примерно так. «Литературных дарований у меня от природы не меньше, чем у Солженицына. Во всяком случае наши таланты соизмеримы. При этом Солженицын лет восемь сидел в тюрьме, переболел раком, писал что ему вздумается, клал на все литературное начальство, и в результате — у него мировая известность, Нобелевская премия, поместье в Вермонте, и фотографии этого типа красуются на первых страницах западных газет, а я, Катаев, всю жизнь служил режиму, коверкал свои произведения, наступал на горло собственной песне, сочинял всякое конъюнктурное барахло вроде романа «Время, вперёд!», и в результате, что у меня есть? Коллекция зажигалок, машина и дача в Переделкине, которую в любой момент начальство может отобрать!..»“

„Дипломаты ведут свой народ с завязанными глазами до самого края пропасти, в которую его моментально сталкивают. То же делают дипломаты другого берега. А когда ничего не ожидавшие, ничего не понимающие народы оказываются в смертельной схватке, в которой остается лишь одно — скорее перегрызть горло, пока тебе его не перегрызли, — дипломаты любуются на дело своих рук, объясняя его расовой ненавистью, историческими задачами, борьбой за культуру и другими хорошими словечками.. И это тем более легко, что с войной водворяется царство лжи, лжи вынужденной и доброхотной, лжи купленной и даровой, лжи обманывающих и обманутых, и тогда уже нет исхода. Вот почему очевидно, что на борьбу с войной можно рассчитывать не во время войны и даже не после нее, а только предотвратив ее возможность устранением тех, чья специальность — спускать с цепи этого демона войны.“

„Когда поручик довел лезвие до правой стороны живота, клинок был уже совсем не глубоко, и скользкое от крови и жира острие почти вышло из раны. К горлу вдруг подступила тошнота, и поручик хрипло зарычал. От спазмов боль стала еще нестерпимей, края разреза разошлись, и оттуда полезли внутренности, будто живот тоже рвало. Кишкам не было дела до мук своего хозяина, здоровые, блестящие, они жизнерадостно выскользнули на волю. Голова поручика упала, плечи тяжело вздымались, глаза сузились, превратившись в щелки, изо рта повисла нитка слюны.“

„Я знаю есть много людей, которые не ценят то что имеют
Не носят идей о дружбе лишь бреют причесывают блеют,
Но слова их не греют, сильнее стать врядли сумеет кто только монету лелеет
Быстро толстеют кто получил толику власти крутые масти, воронки души да напасти
Пасти ублюдков что в горло каждого метят дарят лишь тьму и нам точно не светит.
Да дело прошлое теперь немного RESPEKTа стоящим! тем кто прошел через боль с нею постигнув суть, тем
кто стоял за своих, зная что будет куево снова и снова кулаками защищал слово правды с ними мы едем
за горизонты светит нам звезда (А) пленительного счастья впереди нас ждет много интересных масс Не
вешай голову братишка! (Чё?) Дави на газ!“

„Помню, в детстве любил по целым дням пропадать в дедовой кузнице. Бывало, встану утром — и мигом к деду, помогаю раздувать горн. А с тринадцати лет он начал меня учить кузнечному ремеслу. По этой части дед славился на всю округу как большой мастер. А до чего трогательно пел он украинские народные песни! Со всего села приходили люди в дедову хату на незапланированные вечерние спевки. Я тоже пробовал подпевать взрослым хористам своим неокрепшим мальчишеским голосом. Заучивал по слуху слова и мелодии. Дед послушает, как я пою, и с недовольным видом скажет: «Зачем так сильно напрягаешься? Горлом песню не возьмешь.»“

„Тем, кто наступает на горло собственной песне приходиться петь с чужого голоса.“

„Сам заблеял, таково жалобно, словно баранчик, — сам засмеялся, и сестренку насмешил. И взяла его Аниска за плечи, опрокинула на спину, повалила на землю, — все блеял Сенька. Полоснула Аниска ножом по Сенькину горлу. Затрепыхался Сенька, захрипел. Кровь, — широкая, красная, — хлынула на его белую рубашонку и на Анискины руки. Кровь была теплая да липкая, Сенька затих.
— Баранчик, баранчик! — закричала Аниска, и засмеялась.
А самой с чего-то холодно стало.
— Ну, вставай, что ли, Сенька!“

„Ком в горле,
Гром на душе…“

„Здесь плюют на свою жизнь, но мониторят чью-то.
Возводят замки в облаках, сами живут в лачугах.
И может быть, лужи по горло, море по плечу нам,
Здесь не верят в сказки, но каждый день ждут чуда.“

„В обещании забыть, будто в броне,
Дыры делают взгляды навылет.
«Не ходи её дорогой» — так говорят мне,
Но куда бы ни пошёл — печатаю след в след,
Тащит на поводке память
За горло, забитое гневом.
И снег, очевидно, растает,
Но только не между нами.“

„Висельник — это счастливчик, которому удалось взять жизнь за горло.“

„На коньячные звезды смотрят тогда, когда уже всё по горло.“