Цитаты о толпа

страница 3

„Я вот подметила у кениек, что они бегают толпами, все вместе. Мне вот это нравится: в компании же быстрее заводишься, лучше бежишь.“

„Толпа, ведомая вождём, его же и ненавидит.“

„Множество книг в библиотеке бывает часто толпой свидетелей невежества её владельца.“

„На самой красивой площади во всём мире, на площади Согласия, ясным, тёплым и светлым весенним утром происходила манифестация перед траурной статуей Страсбурга.
Молодая женщина, эльзаска родом, с огромным чёрным эльзасским бантом из муаровых лент на голове, водила в Маделен причащать своего сынишку.
Она купила букет фиалок в два су, чтоб ребёнок возложил этот букет на статую Страсбурга.
— Пропустите ребёнка! Пропустите ребёнка.
Но толпа была слишком густа.
— Ребёнок несёт цветы Страсбургу!“

„В западной цивилизации в последние триста-четыреста лет ближайшими наиболее доступными местами, где открыто признавалось существование скрытой в глубине человека энергии, были цирки, ярмарки и карнавалы. В средние века сама рыночная площадь во многом была тем местом, где царила такая атмосфера.
Сегодня такая возможность в целом утрачена. Цирки и карнавалы находятся в упадке. Но потребность продолжает существовать. В районе залива Сан-Франциско с этой целью ежегодно проводится Ренессансная ярмарка, но этого недостаточно по причине ее слишком очевидной благопристойности. Нам представляется нечто большее, включающее в себя уличный театр, клоунов, потешные игры на улицах, площадях и в домах; во время карнавальных недель люди могут буквально жить в карнавальной атмосфере: простая еда и кров предоставляются бесплатно, толпы людей перемешиваются днем и ночью, актеры смешиваются с толпой и, хотите вы этого или нет, вовлекают вас в игру, исход которой нельзя предугадать; идет борьба — двое лупят друг друга мешками на скользком бревне на виду у сотен зевак; все перемешано в духе Феллини — клоуны, смерть, сумасшедшие.“

„Демократия - не власть толпы, и чтобы соответствовать своим задачам, парламент должен включать лучшие политические умы нации.“

„Одобрение художников пусть будет для тебя ценнее признания целой толпы.“

„6. Теперь я хочу описать в беглом очерке, как я несколько раз делал раньше в соответствующих местах, пороки знати, а затем — простого народа.
7. Некоторые, блистая знатными, как они думают, именами, страшно гордятся тем, что зовутся Ребуррами, Флабуниями, Пагониями, Герсонами, Далиями, Таррациниями, Перразиями и другими столь приятно звучащими славными именами.
8. Некоторые величаются шелковыми одеждами и гордо выступают в сопровождении огромной и шумной толпы рабов, как будто их провожают на смерть или — чтобы выразиться, избежав дурного знамения — они замыкают строй выступающей перед ними армии.
9. Когда такие люди входят в сопровождении 50 служителей под своды терм, то грозно выкрикивают: «Где наши». Если же они узнают, что появилась какая-нибудь блудница, или девка из маленького городка, или хотя бы давно промышляющая своим телом женщина, они сбегаются наперегонки, пристают ко вновь прибывшей, говорят в качестве похвалы разные сальности, превознося ее, как парфяне свою Семирамиду, египтяне — Клеопатру, карийцы — Артемизию или пальмирцы — Зенобию. И это позволяют себе люди, при предках которых сенатор получил замечание от цензора за то, что позволил себе поцеловать жену в присутствии собственной их дочери, что тогда считалось неприличным.
10. Некоторые из них, когда кто-нибудь хочет их приветствовать объятием, наклоняют голову вниз, словно собирающиеся бодаться быки, и предоставляют льстецам для поцелуя свои колени или руки, полагая, что и это должно их сделать счастливыми, а что касается чужого человека, которому они, быть может, даже в чем-то обязаны, то, по их мнению, выполнен весь долг вежливости, если они предложат ему вопрос, какие термы он посещает, какой водой пользуется, в чьем доме остановился.
11. Будучи столь важными и являясь, как они о себе воображают, почитателями доблестей, эти люди, если только узнают, что получено известие о предстоящем прибытии в Рим коней или возниц, с такой поспешностью бросаются, смотрят, расспрашивают, как их предки дивились некогда братьями Тиндаридами, когда они известием о победе в давние времена наполнили всех радостью.
12. Дома их посещают праздные болтуны, которые рукоплещут со всяческой лестью каждому слову человека высшего положения, играя шутовскую роль паразита древней комедии. Как те льстят хвастливым солдатам, приписывая им осады городов, битвы, тысячи убитых врагов, уподобляя их героям, так и эти до небес превозносят знатных людей, восхищаясь высоко воздымающимися рядами колонн с капителями наверху и любуясь стенами, ослепляющими взор блеском мрамора.
13. Иной раз на пирах требуют весы, чтобы взвесить рыб, птиц и сонь, затем идут до тошноты повторяющиеся восхваления их величины, как будто никогда не виданной; а тут еще стоит при этом чуть не тридцать нотариев, с записными книжками, недостает только школьных преподавателей, чтобы произнести об этом речь.
14. Некоторые боятся науки, как яда, читают с большим вниманием только Ювенала и Мария Максима и в своей глубокой праздности не берут в руки никакой другой книги; почему это так, решать не моему слабому рассудку.
15. А между тем, людям такого высокого положения и столь знатного происхождения следовало бы читать много различных сочинений. Ведь они наслышаны, что Сократ, когда он уже был приговорен к смерти и заключен в темницу, услышав, как один музыкант распевал под аккомпанемент лиры стихи Стесихора, попросил того учить его, пока есть еще время; на вопрос певца, какая ему от этого польза, когда ему предстоит умереть послезавтра, Сократ ответил: «Чтобы уйти из жизни, зная еще чуть-чуть больше».
16. Немногие среди них проявляют должную строгость во взысканиях за проступки. Так, если раб несколько опоздает, принося горячую воду, отдается приказ наказать его тридцатью ударами плети; если же он намеренно убьет человека, и присутствующие настаивают, чтобы виновный был наказан, то господин восклицает: «Чего же и ожидать от подобного негодяя и мошенника? Если в другой раз он посмеет сделать что-нибудь подобное, то уж я его накажу».
17. Верхом хорошего тона считается у них, чтобы чужой человек, если его приглашают к обеду, лучше убил бы брата у кого-то, чем отказался от приглашения; сенатору легче потерять половину состояния, чем перенести отсутствие на обеде того, кого он решил пригласить после основательного и неоднократного рассмотрения этого вопроса.
18. Некоторые из них готовы сравнивать свои путешествия с походами Александра Великого или Цезаря, если им пришлось проехаться подальше для осмотра своего имения или для участия в большой охоте; если же они съездят из Арвернского озера на расписных лодках в Путеолы, в особенности, если это происходило во время тумана, то готовы уподобить себя Дуиллию. Если при этом на бахроме шелковых завес окажутся мухи, не захваченные золочеными опахалами, или через щель завес проникнет луч солнца, они изливаются в жалобах на то, что не родились они в стране киммерийцев.
19. Если кто-то выходит из бани Сильвана или целебных вод Маммеи, то немедленно вытирается тончайшими льняными простынями и принимается тщательно осматривать вынутые из-под пресса блистающие белизной одежды, — а приносят их столько, что можно было бы одеть одиннадцать человек. Наконец, отобрав несколько одежд и нарядившись, он берет кольца, которые отдавал рабу, чтобы не попортить их сыростью, разукрашивает ими пальцы и уходит.
20. Вернись же кто из них недавно со службы при особе императора или из похода, в его присутствии (никто не смеет открыть рот), он является как бы председателем. Все молча слушают, что он говорит … он один, как глава дома, рассказывает неподходящее, но приятное ему, и по большей части умалчивает о том, что действительно интересно.
21. Некоторые из них, хоть это и нечасто случается, не желают, чтобы их звали aleatores (игроки в кости) и предпочитают называться tesserarii (метатели костей), хотя разница между этими названиями такая же, как между словами «воры» и «разбойники.»“

„Когда вы думаете о толпе, вы ведь не думаете об индивидууме, поэтому все люди одеты одинаково, как можно проще, чтобы проще было представить толпу.“

„Толпа не любит ни себя, ни всего того, что находится вне её.“

„Срок настанет: в земле
Будешь лежать,
Ласковой памяти
Не оставя в сердцах.
Тщетно живешь!
<…>
Так и сойдешь в Аид,
Тень без лика, к толпе
Смутных теней,
Стертых забвением.“

„Знаешь, сколько нужно актеров, чтобы поменять лампочку? Один. Но вокруг всегда толпа, и каждый уверен, что сделает лучше. А когда ты взрослеешь, то просто желаешь удачи тому, у кого в руках лампочка.“

„Магазин. Толпа. Дешёвка.“

„С толпой безумною не стану…“

„Штука не в том, чтобы тебя при входе приветствовала толпа — приятно войти всякий сумеет, — но чтобы о твоем уходе жалели. Счастье редко сопутствует уходящим: оно радушно встречает и равнодушно провожает.“

„…я чувствую себя не в своей тарелке, когда нахожусь посреди толпы народа, не так давно это заметил, кстати. Но иногда я даже это нормально переношу — в основном, когда напьюсь. <…> Так что я просто стараюсь почаще напиваться.“

„Когда Королева спросили: что вам особенно запомнилось с детских лет? Он ответил: Сергей Уточкин.
Было тогда Сереже Королеву семь лет. Сидя на плечах деда — а было это в Нежине, — он, потрясенный, видел, как знаменитый русский летчик начала века взмыл над ликующей толпой на легких полотняных крыльях под неистовый рев бензинового мотора.
— С этого и началось мое влечение к небу, — закончил рассказ будущий Главный конструктор в области космонавтики.“

„Гений противостоит не толпе. Гений противостоит заурядным художникам. Причём как авторитарного, так и демократического направления.“

„Тенор — это человек, который поёт голосом, своим прошлым и своим будущим.
К тому же ему вечно будут подпевать психопатки.
Относительно этих последних он может быть спокоен.
Они будут всегда.
Точно так же, как луна может быть спокойна, что у неё будут собаки и поэты, которые станут на неё лаять.
«Они» и «они» будут на неё выть совершенно независимо от того, будет она в фазе полнолуния, новолуния или на ущербе. Им всё равно, потому что восторгаться их потребность.
То же самое и психопатки. Поклоняться — их потребность, и у вас всегда будет толпа поклонниц, удовлетворяющих этой их потребности.“

„Кто хотел бы казаться толпе глубоким, заботится о темноте. Ибо толпа считает глубоким все то, чему она не может видеть дна.“

„На нем в толпе не стопорится взгляд,
Таков его удел, такая участь.
Котируется нынче все подряд,
Но только не лучистость и летучесть. Нет меры неземной его красе
В кулонах, вольтах, граммах, децибелах,
А значит он — такой же, как и все.
За исключеньем крыльев. Белых-белых.“

„Секс сильнее всего. Даже если ты дама неопределенного возраста, а твой друг — молодой жадный любовник из ЮАР, то ты ради нескольких месяцев или лет радости становишься свободным от давления толпы человеком. Кто-то подумает, что ты выглядишь глупо. Но тебе наплевать. Может, это они выглядят тупо со своими предубеждениями.“

„Толпа — это такая организация, вступая в которую, люди добровольно лишают себя добра и воли.“

„Развлекать себя тем, чтобы постоянно ходить на вечеринки и премьеры — это тупик. На мой взгляд, нет ничего ужаснее, чем человеческая толпа. Честное слово, лучше уж к дантисту сходить.“

„Как же люди любят смеяться! Невзирая на жестокий мороз, они стекаются толпами с окраин в центр города, выстаивают очередь, платят деньги и сидят в зале до полуночи лишь затем, чтобы посмеяться всласть.“

„Система нужна для того, чтоб делать гениев похожими на толпу…“

„Меня всегда понимали неправильно. Знаете, я могу хоть клоуном одеться и смеяться вместе с веселой толпой, но обо мне все равно скажут, что я угрюмый тип.“

„Сексуальным мачо я работаю в Голливуде, а в Малаге запросто смешиваюсь с толпой.“

„Те, кто выкидывал свой мусор, испарились из моей жизни. Не сами собой, конечно. Ускорение я им придала. Не без этого.
Новые персонажи не возникают.
Просто чётко понимают, что шансов нет.
Знаете, это как с цыганами, которые толпой на тебя идут, а ты изнутри себя чувствуешь так, что они расступаются, споткнувшись о твой взгляд.
Есть ещё те, кто совершает робкие попытки как-то пожить за мой счёт, но сразу же получают по башке звонкий щелбан.“

„Толпа — это когда люди похожи друг на друга в низменном. А когда они совпадают в высоких душевных порывах — реакции у них, может быть, и схожи, только при этом индивидуальность расцветает, а не нивелируется.“

„Господа писатели! Больших читателей становится все меньше и меньше. Их надо ценить. Их надо беречь. Большие, серьезные читатели постепенно становятся штучным явлением, настолько штучным, что я начинаю узнавать их в лицо в толпе и метро, как узнаю русских за границей. У этих людей не совсем обычные лица. Даже если в руках у них в это время нет книги. У них необычные глаза. Они смотрят на жизнь иначе. Через прочитанное.“

„Когда я слышу это слово «Яжемать», когда мне пишут на почту дети, говоря о том, что у них в классе процветает эта ***учая тематика АУЕ с тюряги, где дети толпами орут эту ***ню и живут по ***учим зековским законам, у меня просто взрывается башка. Куда смотрят родители? А потом по телику, во всяких «Пусть говорят», появляются родители, которые: «А че это у вас там эти блогеры-наркоманы с утра до вечера матерятсяв видео? А дети это смотрят и становятся ***ами!» Да неужели, ***ь? А вы где?“

„Толпа орет одной большой глоткой, но ест тысячью маленьких ртов.“

„Лицо толпы не нуждается в маске.“

„О ты, кто в немощи согбен, внемли толпе подобострастно:
Кто совершил один поклон, склоняться снова рад бывает.“

„Думаю, что Твиттер сильно раздут. Я не говорю, что эти люди не являются страстными, и я не говорю, что их мнения не должны иметь значение, но я думаю, что их голоса склонны быть такими громкими, что нам кажется, что толпа гораздо больше, чем она есть на самом деле. Я же считаю, что она намного меньше.“

„В конечном счете любая реклама основана на том факте, что потребитель – это непостоянная суеверная толпа, не способная здраво судить о том, чего она в действительности желает и как ей получить то, что, как она полагает, ей нравится.“

„Однажды его [Баха] сын — тоже композитор, как и все сыновья Баха, — пришел домой очень довольный: он давал концерт и имел колоссальный успех. А наутро отец ему сказал: «Ты имел вчера большой успех у толпы — значит, ты плох. Надо сочинять не для масс, а для знатоков. Если у знатоков будешь иметь успех, тогда станешь великим композитором».“

„Самая ужасная толпа, какую можно себе представить, состояла бы из одних знакомых.“

„Мудрый не покоряется безрассудной воле толпы, а сам дает ей направление.“

„Когда отдельные люди образуют массу, то достоинство каждого из них в отдельности гибнет под ногами толпы.“

„О том, что называется «эпохой возрождения» в театре Ройал Корт, написаны целые тома. Ерунда. Я видел эту толпу странной молодежи, ползающую на карачках и произносящую напыщенные речи. Редкая ***ня, а не «возрождение».“

„Самый верный способ завоевать молодого человека – игнорировать его. Чем больше он избалован женским вниманием, тем сильнее ему будет заметна в толпе окружающих девушек равнодушная красавица.“

„Наказать одного человека должно действием, а при наказании целой толпы можно ограничиться только словами.“

„Поликлет изваял две статуи, изображавшие одно и то же: одну по вкусу толпы, другую по законам искусства. Первую в угоду толпе он создавал так: по желанию всякого, кто к нему приходил, Поликлет послушно делал изменения и поправки. Наконец он выставил обе статуи. Одна вызвала всеобщее одобрение, другая была осмеяна. Тогда Поликлет сказал: «Статую, которую вы ругаете, изваяли вы, а ту, которой восхищаетесь, — я».“

„Мне нравится быть знаменитостью, когда это мне помогает. В остальное время я стараюсь быть просто человеком из толпы.“

„Поэзия и художественные произведения содержат не то, что нужно, а то, что хочется; они не идут дальше толпы и выражают только то, что хотят лучшие из толпы.“

„… революцию должны делать одни люди, а управлять страной должны другие люди. Потому что это разные вещи, говорить в толпу, бросать слова, быть уверенным, когда ты говоришь «да», так же быть уверенным, когда ты на завтра сказал «нет». Ты во всем должен быть уверенным, это совсем другое дело — говорить с толпой.“

„Без гуляющих по ночам толп, разгоряченных алкоголем, не представить себе ни Сохо, ни Кройцберг, ни Трайбеку в Нью-Йорке. Кому это не по нраву, живут в других местах. Не менее, а чаще более престижных и дорогих.“

„Человек не может по-настоящему любить красоту и истину, если он не питает отвращения к толпе; то же и художник: хотя он и не может не взывать к толпе, он должен уметь отрешиться от нее.“

„Быть разумным в толпе безумцев — тоже род безумия.“

„Толпа церковников жадна:
Привыкнув грабить издавна,
Живя бессовестным обманом,
Церковник ловко лжёт мирянам.“

„В ночи, объятой сном,
рыбачат привиденья
на озере лесном.
Из повести старинной,
безлунной и пустынной,
они толпой видений
пришли и ловят тени.
Но силятся в сети
сердца свои найти.
И, прошлое тревожа,
ищу я сердце тоже,
но нет его нигде.
Уплыло, потонуло
в беспамятной воде.“

„После сорока мне стало нравиться, когда меня называют придурком. Мне исполнилось сорок совсем недавно. Вроде бы сорок — это не очень мало, и нужно, типа, о чем-то задуматься. Но пока вокруг меня толпы людей за 50, которые творят такие безумные штуки, на которые я не могу решиться в свои сорок три, я ни о чем задумываться не собираюсь.“

„Искусство должно быть прекрасным, доступным или не очень, интеллектуальным, но не отвратительно патологически отталкивающим. Театральная сцена — это не отстойная яма, это не нужник. Даже если вы не изучали историю театра, то, я уверена, слышали о площадных театрах, которые, например, были в Германии. Это не выдавалось никогда за искусство, это было развлечение для толпы: хлеба и зрелищ! Когда на сцену выходили, пукали и тушили пуканьем свечи. Маргинальная толпа была в восторге.“

„Тосковала по тебе волком.
Все казалось в толпе: вон ты!
И машины считала похожие,
Расстояние чуяла кожей.“

„Когда мне было
Очень-очень трудно,
Стихи читал я
В карцере холодном.
И гневные, пылающие строки
Тюремный сотрясали потолок:

«Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения и Славы палачи!
Таитесь вы под сению закона,
Пред вами суд и правда — все молчи!..»“

„ПОЛИЦИЯ
Напоминаю вам о необходимости:
— на месте применять эвтаназию к тем, в руках у кого (встречаются ещё такие) обнаружат не синтетическую, а натуральную ёлку; <…>
— допрашивать, соблюдая меры предосторожности, всех вооруженных автоматами детей в возрасте от трёх до пяти лет, проверять документы взрослых (от семи до пятнадцати) и стариков (старше пятнадцати).
Проследите, чтобы владельцы кондиционеров не закладывали туда наркотики в количествах сверх того, что установлено Законом о праздничных днях. Злоупотребления отмечаются каждый Новый год, и я хочу, чтобы это наконец прекратилось. Извольте захотеть того же.
ШУМ
Разумеется, полиция будет бросать гранаты в любое окно, откуда послышится хотя бы малейший шум.
РЕЛИГИЯ
Хотя нашей официальной религией остаётся коржибскизм, к католикам проявляется терпимость — если только не будет петь мерзкий отец Дюран. Если он всё-таки будет петь, стреляйте в толпу, и чтобы раненых не оставалось! <…>
Ясно, что очень многое я забыл или пропустил. Если до 18 часов завтрашнего дня вы не заполните пробелы, я вас выключу.
Запомните, что роботы не спорят.“

„C высоты птичьего (вертолётного) полёта Токио похож на Нью-Йорк после не очень успешной атомной бомбардировки: в гомогенной массе пеньков снесённых небоскребов торчат уцелевшие стоэтажные башни-одиночки. Они стоят неуверенными великанами. Бетонно требуют сочувствия.
<…> токийская толпа патологически неагрессивна. У каждого европейца с ней свои отношения. Может, поэтому все европейцы (а иногда и индусы и темнокожие) с вами на улице здороваются, как-то застенчиво произнося: «Хэлло!»“

„"Педагогика" это вообще зло, то есть специалистов по "педагогике" надо уничтожать, как тараканов. Потому что это наука о том, как преподавать предмет, не понимая его самому. Результатом "педагогики" являются толпы умственно неполноценных школьников, которых выдрессировали повторять за учителем, намертво отбив способность понимать повторяемое.“

„Перед этими испуганными, невинными глазами ребенка он чувствовал себя более одиноким, чем перед толпой народа, желавшего убить его, как безбожника, чем перед собранием ученых, смеявшихся над истиной, как над лепетом безумца; он чувствовал себя таким же далеким от людей, как одинокая вечерняя звезда в безнадежно-ясном небе.“

„Мне повезло: меня никогда не узнают на улицах. На красном ковре я кажусь всем распрекрасной звездой экрана, но в обычной жизни всё совсем иначе. Я легко сливаюсь с толпой, а вот Лев Шрайбер куда заметнее, и очень часто люди буквально отталкивают меня, чтобы добраться до него. Обычно они говорят мне: Девушка, а вы не могли бы нас сфотографировать?“

„С младенчества он обучается
Воспевать красоты́ поднебесные,
И ланиты его от приветствия
Удивлённой толпы горят пламенем. <…>

Он уж видит священную истину,
И порок, исподлобья взирающий.

Пушкин! Он и в лесах не укроется!
Лира выдаст его громким пением,
И от смертных восхитит бессмертного
Аполлон на Олимп торжествующий.“

„Толпа часто так напрягает и раздражает,что в одиночестве порой находиться удобнее-там нет обид.“

„Великие личности не опускают свою планку до уровня окружающих, чтобы угодить толпе… но их плечом может воспользоваться каждый.“

„Беглость речи у многих мужчин и у большей части женщин обыкновенно проистекает из скудости тем и скудости слов, ибо тот, кто хорошо владеет языком и чья голова полна мыслей, склонен в разговоре осторожно выбирать то и другое, тогда как обычные болтуны обладают всего лишь одним набором мыслей и одним набором слов, в которые они эти мысли облекают и которые всегда вертятся у них на языке. Так легче выйти из церкви, когда она почти опустела нежели пробиться сквозь толпу, теснящуюся у дверей.“

„Эта толпа, разросшись и увеличившись, составила целый народ, набросивший свой характер и, можно сказать, колорит на всю Украину, сделавший чудо — превративший мирные славянские поколения в воинственные, известный под именем козаков, народ, составляющий одно из замечательных явлений европейской истории, которое, может быть, одно сдержало это опустошительное разлитие двух магометанских народов, грозивших поглотить Европу.“

„Когда нас, так называемых инакомыслящих, арестовывали и судили в семидесятые годы прошлого века, толпы протестующих не стояли под зданиями КГБ и судов. Сугубые советские патриоты, затем ставшие патриотами украинскими, тогда плодились и размножались, защищали всевозможные диссертации и неизменно ходили на выборы.“

„Если молодая украинская героиня Надежда Савченко умрёт в российской тюрьме от голода, это, может быть, никак не оскорбит чувства вашего электората. Но вам следует подумать о том, какое впечатление это произведёт на мировое общественное мнение. Вполне возможно и легко предсказуемо, что оно отреагирует на это даже острее, чем на присоединение Крыма и войну в Донбассе. <…> Отношение к вам за пределами нашей страны и сейчас незавидное, но после смерти Савченко вам лучше будет не появляться в столицах западных государств. Толпы людей будут встречать вас оскорбительными выкриками и швырянием в вас чем-нибудь дурно пахнущим. А имя Савченко станет нарицательным. О ней будут слагать легенды, писать книги, снимать фильмы и называть её именем улицы и площади. <…“

„Боже, Боже, как любовно, как щедро наделил ты эту землю лесами, долами и малыми спутниками, их украшающими, тут кружевом цветёт калина, рябина, боярка и бузина, тихой нежностью исходит белый и розовый таволожник, жимолость татарская золотится, жимолость каменная застенчиво розовеет, трескун с тёмным листом и рясным цветом к тальнику тянется, дикая сирень, строгий тис в толпу кустарников ломятся, краснолистый дёрен белыми брызгами ягод дразнится, бедный ягодами и листом бересклет, пышно качается лисохвост и конечно же розовыми, телесно-девчоночьими, лупоглазыми цветами отовсюду пялится шиповник, а далее смородина, малина, костяника по голым склонам — вся Божья благодать человеку да́дена, исцеляйся ею, питайся, красуйся средь этакой благодати.“

„Два человека могут гнать беглеца на слух; орущая толпа этот след благополучно потеряет. <…> двое вполне бы могли сварить кашу, не появись вокруг так много добровольных поваров.“

„Я считаю, что Википедия так и не решила проблему самоорганизации, которая не привела бы к господству толпы. С другой стороны, это вовсе не толпа. Она высокоорганизована и структурирована, и есть множество правил, так что она кажется полной противоположностью этому, верно? Однако, с другой стороны, организация сообщества не кодифицируется и не определяется каким-либо системным образом.“

„Народный трибун, — сказал он, обращаясь к притихшей толпе, — лицо священное и неприкосновенное, так как деятельность его посвящена народу, и он призван защищать интересы народа. Но если трибун, отвернувшись от народа, причиняет ему вред, умаляет его власть, препятствует его свободе, — такой трибун сам отстраняет себя от должности, ибо не исполняет своего долга. Тот, кто ниспровергает демократию, — уже не трибун. Я предлагаю решить, может ли занимать должность трибуна Марк Октавий, раз он препятствует принятию закона, который даст римскому народу кров, хлеб и работу. Обращение к народу.“

„Громадное большинство знало только Уточкина-спортсмена. Люди, знавшие его близко, с первых же моментов сближения вдруг убеждались: есть ещё другой, тщательно спрятанный от толпы. Мало кто знал мечтателя и романтика, влюбленного в солнце и море, искателя красоты в жизни, в котором было нечто от Дон-Кихота, нечто от Глана, нечто от античного философа-стоика… У его колыбели было много добрых фей, разбросавших свои дары, но злая фея их оплела нитью трагизма.“

„На станции Жмеринка мы встретили шедший с севера курьерский поезд. Среди пассажиров оказалось несколько очевидцев последних событий в столице. Между ними начальник 12-ой кавалерийской дивизии свиты генерал барон Маннергейм (командовавший впоследствии в Финляндии белыми войсками). От него первого, как очевидца, узнал я подробности столичных народных волнений, измены правительству воинских частей, имевшие место в первые же дни случаи убийства офицеров. <…> Среди жертв обезумевшей толпы и солдат оказалось несколько знакомых: престарелый граф Штакельберг, бывший командир Кавалергардского полка граф Менгден, Лейб-Гусар граф Клейнмихель… Последние два были убиты в Луге своими же солдатами запасных частей гвардейской кавалерии.“

„Я имел несчастье родиться нежирным, зрячим и достаточно привлекательным. Дэвид Ли Рот заметил как-то, что рок-критики оттого так обожают Элвиса Костелло, что все как один на него похожи. Я же к двадцати годам был суперзвездой: одевался лучше Марка Болана, имел толпы красавиц, дружил с Кейтом Ричардсом. Еще бы они не сбросили меня в канаву! Когда я умирал в нищете, думаете, кто-то пришел мне на помощь? Нет, все расстегнули ширинки и дружно на меня помочились. Потому что рядом со мной — даже поверженным!“

„Кстати, говорят, что все зависит от силы желания, если «как следует» желать, то и сбудется желаемое, как бы оно ни было маловероятно. Не этим ли объясняется успех певца «ананасов в шампанском», успех, исчезнувший так же молниеносно, как начался? Редкая «физическая» талантливость Северянина, конечно, несомненна… но все-таки, когда на вечерах «божественного Игоря» я смотрел на тысячную, без всяких преувеличений, толпу (и не из одних же швеек она состояла!), рычащую от восторга на разные его «грезовые эксцессы» и «груди, как дюшес», я спрашивал себя, что же все-таки с этими людьми? В самом деле, может быть, Игорю Северянину так хотелось славы, что он вызвал ее из пустоты, как факир из пустоты выращивает пальму. Потом «упоение победой» ослабило страстность желания, и мираж исчез так же, как появился?..“

„Перед нами переполненный зрителями амфитеатр; «Облака» Аристофана отравляют толпу ядом остроумного издевательства. Со сцены осмеивают — и с нравственной, и с физической стороны — замечательнейшего мужа Афин, спасшего народ от тридцати тиранов, спасшего в пылу битвы Алкивиада и Ксенофонта, осмеивают Сократа, воспарившего духом выше богов древности. Сам он тоже в числе зрителей. И вот, он встаёт с своего места и выпрямляется во весь рост, — пусть видят хохочущие Афиняне, похожа ли на него карикатура. Твёрдо, несокрушимо стои́т он, возвышаясь надо всеми.
Сочная, зёленая, ядовитая цикута! Тебе служить эмблемою Афин, а не оливковой ветви!“

„В толпе главное-разглядеть себя,а не паршивую овцу.“

„По дороге к дому мы с сестрой проходили мимо запертых ворот. Не знаю, из озорства ли или по рассеянности постучала моя сестра в ворота или не стучала вовсе, а только погрозила кулаком. Дорога сворачивала влево, и в ста шагах начиналась деревня. Для нас это была совсем незнакомая деревня, но едва мы поравнялись с первым домом, как изо всех дверей высыпали люди и стали кивать нам, не то приветствуя, не то предостерегая нас. Они и сами были напуганы. Они ёжились от испуга и показывали пальцами на усадьбу, мимо которой мы прошли, и толковали про стук в ворота. Хозяева усадьбы подадут на вас жалобу, и сейчас же начнётся следствие. <…>
Я всё ещё рассчитывал, что меня, горожанина, с первых же слов выделят из этой крестьянской толпы и отпустят даже с почетом. Но судья вскочил в горницу раньше моего, и не успел я переступить порог, как он встретил меня словами: «Вот кого мне жаль.»“

„Н. Пимоненко, 1905 г. ]]Знаете ли вы украинскую ночь? О, вы не знаете украинской ночи! Всмотритесь в нее. С середины неба глядит месяц. Необъятный небесный свод раздался, раздвинулся еще необъятнее. Горит и дышит он. Земля вся в серебряном свете; и чудный воздух и прохладно-душен, и полон неги, и движет океан благоуханий. Божественная ночь! Очаровательная ночь! Недвижно, вдохновенно стали леса, полные мрака, и кинули огромную тень от себя. Тихи и покойны эти пруды; холод и мрак вод их угрюмо заключен в темно-зеленые стены садов. Девственные чащи черемух и черешень пугливо протянули свои корни в ключевой холод и изредка лепечут листьями, будто сердясь и негодуя, когда прекрасный ветреник — ночной ветер, подкравшись мгновенно, целует их. Весь ландшафт спит. А вверху все дышит; все дивно, все торжественно. А на душе и необъятно, и чудно, и толпы серебряных видений стройно возникают в ее глубине. Божественная ночь! Очаровательная ночь!“

„Глубокоуважаемая Анна Васильевна. […] Я до такой степени измучился за время после своего возвращения из Петрограда, что совершенно утратил способность говорить и писать Вам. […] В Петрограде, в день отъезда моего, на последнем заседании Совета министров в присутствии Главнокомандующего генерала Алексеева окончательно рухнули все мои планы, вся подготовка, вся огромная работа, закончить которую я хотел с мыслью о Вас, результаты которой я мечтал положить к ногам Вашим (речь идет о вынужденном отказе от проведения десантной операции по захвату Босфора и Константинополя). «У меня нет части, которую я мог бы Вам дать для выполнения операции, которая является самой трудной в Вашем деле» — вот было последнее решение Главнокомандующего. Только Милюков, совершенно измученный бессонной неделей и невероятной работой, понял, по-видимому, что для меня этот вопрос имел некое значение, большее, чем очередная государственная задача, и он подошел ко мне, когда я стоял, переживая сознание внутренней катастрофы, и молча пожал мне руку. Накануне я был у Вас, но я не имел возможности сказать Вам хоть несколько слов, что я ожидаю и какое значение имеет для меня следующий день. Я вернулся от Вас и, придя к себе, не лег спать, а просидел до утра, пересматривая документы для утреннего заседания, слушая бессмысленные «ура» и шум толпы перед Мариинским дворцом и думая о Вас. И в это ужасное утро я, не знаю почему, понял или вообразил, что Вы окончательно отвернулись и ушли из моей жизни. Вот с какими мыслями и чувствами я пришел проститься с Вами. Если бы Вы могли бы уделить мне пять минут, во время которых я просто сказал бы Вам, что я думаю и что переживаю, и Вы ответили бы мне — хоть: «Вы ошибаетесь, то, что Вы думаете, — это неверно, я жалею Вас, но я не ставлю в вину Вам крушение Ваших планов», — я уехал бы с прежним обожанием и верой в Вас, Анна Васильевна. Но случилось так, что это было невозможно. Ведь только от Вас, и ни от кого больше, мне не надо было в эти минуты отчаяния и горя — помощи, которую бы Вы могли мне оказать двумя-тремя словами. […] Вы в первом письме писали мне, что у Вас была мысль приехать повидать меня на вокзале. Я ведь ждал Вас, не знаю почему, мне казалось, что Вы сжалитесь надо мной, ждал до последнего звонка. Отчего этого не случилось?“

„Нельзя восхищаться тем, в чем нет завершенности. Потому и не овладевали ни одной толпой идеи о постепенном нравственном изменении или прогрессе, ведущем неведомо куда.“

„Моя теория [выживание - общественный уклад - удовольствие] возникла не во время изучения звездного неба в ясную ночь и гадания о смысле бытия. Она родилась при подготовке к выступлению. Когда какая нибудь вещь приносит вам известность, люди почему то начинают ждать от вас небывалых откровений о совершенно посторонних вопросах, которые волновали человечество миллионы лет. И хотят, чтобы вы поделились этими откровениями с толпой абсолютно незнакомых вам людей.“

„Летом 1913 года мой родной город Ростов-на-Дону был взбудоражен вестью о том, что на местном ипподроме известный авиатор Сергей Уточкин совершит головокружительный полет на аппарате тяжелее воздуха. С афиш, расклеенных на заборах, задорно улыбался спортсмен в кожаной куртке и летном шлеме. Художник изобразил рядом и диковинный аэроплан, напоминавший чем-то этажерку.
В назначенный для полетов воскресный день пестрые толпы людей и вереницы экипажей двинулись на городской ипподром, превращенный в летное поле. Там неумолчно гремел духовой оркестр, а возле празднично украшенного входа бойкие торговцы продавали мороженое и фруктовую воду.
Поскольку входной билет на ипподром был нам не по карману, мы с отцом, как и многие неимущие горожане, расположились на ближайшем холме, с нетерпением ожидая, когда аэроплан поднимется в воздух.
Звуки умолкшего оркестра сменились сердитым ревом мотора. Видно было, как быстро завертелся пропеллер и позади крылатой машины заколыхались волны травы. Любопытствующая публика шарахнулась в стороны.
Аэроплан, словно нехотя, тронулся с места и, покачиваясь, покатился по полю, все убыстряя свой бег. Затем он плавно оторвался от земли.
— Полетел, полетел! — раздались ликующие возгласы.“

„Группа предпринимателей купила за границей самолет «Фарман» и законтрактовала авиатора Уточкина летать на нем для увеселения московской публики. В мае 1910 года за первые шесть полетов предприниматели собрали свыше 26 000 рублей. Все билеты были распроданы. Вокруг забора, окружавшего ипподром, на котором должны были происходить полеты, собрались огромные толпы любопытных. Но ни один из них не увидел аэроплана. По договору с предпринимателями, летчик Уточкин должен был летать «не выше забора, чтобы публика не узрела бесплатно этого занимательного аттракциона.»“

„…я боюсь — будет час; кровь с огромною силой прильет к голове организма французской Европы, — кровь черная: миллионами негров, мулатов вдруг хлынет в Париж, Марсель, Гавр, Лион, — Африка, так, что жилы страны разорвутся, под мощным напором; и европейскую Францию быстро постигнет удар: почернеет её голова; и в XXIII столетии будет Париж переполнен курчавыми толпами чёрных «чертей»: парижан!“

„Как и Россия, США рассматривает любое истинно художественное творчество как серьёзное психическое заболевание. Группы и там, и там рядятся в клоунскую униформу. Население обеих стран состоит из — с одной стороны, толпы «белых воротничков» скучающего вида и буржуазного склада, с другой — такого же количества необразованного скота. Скользкая сельская рептилия по имени Горбачев у всех на устах…“

„Британский патриотизм умер на полях Первой мировой. И все-таки, сегодня «правильных чувств» явное перепроизводство. Более того, обязательная «любовь к Америке» стала феноменом глобальным, так что сам смысл понятия «патриотизм» девальвировался… Или туда ему и дорога? Страшнее отсутствие на музыкальной сцене неординарных личностей, которые не боялись бы противостоять толпе. События 11 сентября в конечном итоге лишь унифицировали общественное сознание. Мыслить смело и оригинально окончательно вышло из моды.“

„Тогда я пришел в гнев и проклял проклятием молчанья реку и кувшинки, и ветер, и лес, и небо, и гром, и вздохи кувшинок. И они были объяты моим проклятием и сделались немы. И луна остановила свой трудный путь по небу, и гром утих, и молнии не блистали больше, и тучи повисли неподвижно, и воды вошли в своё ложе и остались там, и деревья перестали качаться, и кувшинки не вздыхали больше и не подымалось больше из их толпы ни малейшего шёпота, ни звука по всей обширной пустыне без границ. И я поглядел на надпись на скале, и она переменилась; и теперь буквы составляли слово: « М о л ч а н и е ».“

„Дань сочувствия, приносимая толпой умирающему великому поэту, действительно трогательна! Высочайшая милость, столь щедро оказанная семье покойного, должна заставить покраснеть наших недоброжелателей за границей. Но Пушкина этим не воскресишь, и эта утрата невозместима. Ты, впрочем, слишком обвиняешь Дантеса, ― нравственность, или, скорее, общая безнравственность, с моей точки зрения, дает ему отпущение грехов: его преступление или его несчастье в том, что он убил Пушкина, ― и этого более чем достаточно, чтобы считать, что он нанес нам непростительное, на мой взгляд, оскорбление. Пусть он знает (свидетель Бог, что я не шучу), что при первой же нашей встрече один из нас не вернется живым. Когда я прочел твое письмо Мамуку Арбелианову, он разразился проклятиями. «Я убью этого Дантеса, если только когда-нибудь его увижу!»“

„И запомнилось раннее утро; четыре часа; солнце не подымалось; тяжелые тучищи заволокли горизонт; на морском берегу мы прощались: под взревы волны; он сердечно мне подал ослабевшую руку; я с чувством пожал ее; я собирался в Москве навестить его; кашлял отчаянно он, незадолго промокнувши у Карадага: под ливнем; вернувшись в Москву, не поправился он. Через месяц не стало его. Провожая печальное шествие, я был притиснут толпой под балкон того здания, внутри которого с ним каждый день я встречался, когда мы, не зная друг друга, учились у Льва Поливанова, ― здания ГАХНа; на мне столь знакомый балкон вышел тихо А. В. Луначарский; за ним вышел Коган; и произнеслось над Пречистенкой: ― «Брюсов ― великий!»“

„Поленов взял всю сцену, как она, по его представлению, должна была быть. Это не группа с театральных подмосток, где есть главные персонажи, тщательно одетые и загримированные, с художественно выраженными чувствами на лицах, и есть толпа статистов, одетых с чужого плеча, нелепо расставивших руки и ноги и еще более нелепо и нецелесообразно корчащих шаблонно-актерскую гримасу. Скажу еще два слова о всей картине. Она ласкает глаз зрителя прелестью освещения, живым расположением сцены и интересными подробностями. Она красива и интересна даже для того, кто не захочет найти в ней внутреннего содержания или не сможет найти его. Взгляните на фигуры заднего плана, на нищего калеку, усевшегося на лестнице, на важного священника, которому какой-то левит менее важного ранга докладывает о случившемся, на выступившего впереди всей картины терпеливо-добродушного ослика, прищурившего глаза и развесившего мохнатые уши. Одна его морда, вырезанная из полотна, могла бы, под названием «Портрет осла», служить украшением иной выставки. Необыкновенно приятное впечатление производит также отсутствие сухой академической условности в одежде действующих лиц.“

„Объединяться легче тем людям, которым, кроме объединения, больше нечем заниматься. Вот и ходят толпами по улицам и по дорогам мысли.“

„Наверное, своего человека, того, кто предназначен нам судьбой, мы нередко сразу выделяем из толпы, интуитивно узнаем при самой первой встрече. И сразу чувствуем, а иногда и твердо знаем – это ОН или ОНА – даже если видим впервые.“

„Нельзя быть индивидуальным следуя за толпой.“

„Частью толпы становится каждый, кто боится пойти против толпы.“

„Выделиться из толпы-дело не из легких,многие боятся из страха оказаться наедине с собой.“

„Там где появляется толпа, - порядочного общества уже не найти.“