Цитаты о прочий

страница 2

„Если поделить человечество и сказать, что это – не люди, то на следующем этапе несколько миллиардов этих нелюдей умрёт, и будет создан аппарат для этого уничтожения. Оставшихся ждёт участь, по отношению к которой Древний Египет, Вавилон и все прочее – это толерантные, гуманистические общества.“

„История моей жизни — это история чёрных ходов, боковых дверей, секретных лифтов и прочих путей входа и выхода, позволяющих избежать людской назойливости.“

„Многим людям, таким, как я, наверное, поверхностно знакомым с дарвинизмом, все-таки представляется очень маловероятным, что сырьем для эволюции являются мутации, что только отбор может сформировать появление новых видов. Мне нравится концепция направленной эволюции. Меня очень утешил разговор с палеоантропологом, по совместительству фантастом, палеобиологом Еськовым, который очень много изучал всякие ископаемые останки и прочие отпечатки, и который сказал, что все-таки появление нового вида происходит внезапно. Его нет-нет, и вдруг он есть.“

„Любовь есть глава, корень, источник и мать всех благ… без нее все прочее не приносит нам никакой пользы, она есть знак учеников Господа, отличительное свойство рабов Божиих, признак апостолов. По тому узнают все, – говорит Господь, – что вы мои ученики (Ин. 13, 35). Что же, скажи мне, значит по тому? По воскрешению ли мертвых, или по очищению прокаженных, или по изгнанию бесов? Нет, говорит Он и, умалчивая обо всем этом, присовокупляет: по тому узнают все, что вы мои ученики, если будете иметь любовь между собою. Такие дела суть дары одной вышней благодати, а любовь есть добродетель, зависящая и от человеческого усердия. Человека доблестного обыкновенно отличают не столько дары, посылаемые свыше, сколько заслуги собственных трудов. Поэтому Христос и говорит, что его ученики узнаются не по знамениям, а по любви. Когда есть любовь, то стяжавший ее не имеет недостатка ни в какой части любомудрия,но обладает всецелой, всесовершенной и полной добродетелью, равно как без нее он лишается всех благ. Поэтому и Павел восхваляет и превозносит ее, или, вернее сказать, сколько бы он ни говорил, никогда не в состоянии вполне выразить ее достоинства. Что может сравниться с той, которая заключает в себе пророков и весь закон и без которой ни вера, ни знание, ни ведение Тайн, ни само мученичество и ничто другое не может спасти того, кто достиг всего этого? Если, – говорит апостол, – отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в этом никакой пользы (1 Кор. 13, 3). И еще в другом месте объясняя, что любовь больше всего и есть глава всех благ, он сказал: хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится… пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше (1 Кор. 13, 8, 13).“

„К вечеру чтобы на столе здесь лежал список всех, кто меня здесь сопровождал. Кроме губернатора и прочих тут еще были люди конкретные, которые за это должны были отвечать. Понятно? Всех под нож, всех до единого.“

„А почему, скажи мне, вожделенно богатство? Потому что оно для многих, зараженных этой жестокой болезнью, кажется драгоценнее и здоровья, и жизни, и народной похвалы, и доброго мнения, и отечества, и домашних, и друзей, и родных, и всего прочего. До самых облаков достигает пламя этого костра, и сушу и море объял огонь этой печи. Никто не тушит этого пламени, а раздувают все, как те, которые уже пленены, так и те которые еще не пленены, чтобы быть плененными. Каждый может видеть, как все: и мужчина и женщина, и раб и свободный, и богатый и бедный — каждый по своим силам день и ночь несут бремя, доставляющее великую пищу этому огню, бремя не дров и хвороста (не таков этот пламень), но душ и тел, неправды и беззакония. Именно этим обыкновенно поддерживается такой пламень. Богатые никогда не оставляют этой безумной страсти, хотя бы владели всей вселенной. И бедные стараются сравняться с ними, и какое-то неисцелимое соревнование, необузданное бешенство и неизлечимая болезнь объемлет души всех. Всякую другую любовь преодолела эта любовь и изгнала вон из души. Несмотря ни на дружбу, ни на родство, — что я говорю : дружбу и родство?“

„Насколько нужен для переустройства нашего царства, переустройства его на крепких монархических устоях, — крепкий личный собственник, насколько он является преградой для развития революционного движения, — видно из трудов последнего съезда социалистов революционеров, бывшего в Лондоне в сентябре настоящего года. Вот то, между прочим, что он постановил: «Правительство, подавив попытку открытого восстания и захвата земель в деревне, поставило себе целью распылить крестьянство усиленным насаждением личной частной собственности или хуторским хозяйством. Всякий успех Правительства в этом направлении наносит ущерб делу революции.»“

„Прекрасные качества человека — это как аромат сирени. Чарующий, радующий, наполняющий душу нежностью и детской верой в то, что всё будет хорошо. Это запах весны и надежды. Когда встречаешь человека смелого, умного и при этом доброго, милосердного, возникают такие же ощущения. У каждого из нас свой аромат души, неповторимый и чудесный. Главное, не перебить его не теми поступками и прочей житейской гнилью.“

„Утоление товарного голода превратилось в смысл жизни миллионов; все прочее интересовало их лишь в контексте погони за ширпотребом. Это ежедневное массовое унижение… не прибавляло ни любви, ни уважения к советской родине. Ее плюсов обыватель не замечал, как не ощущают здоровых частей собственного тела.“

„Кроме счастья есть зима, простуда, просто невезенье. В воcкресенье ты же будешь улыбаться и казаться, между прочим, лучше всех…“

„Я вспоминаю, как после чемпионата мира-2002 у Владимира Бесчастных, глубоко мною уважаемого, спрашивали, почему мы не вышли из группы. Он начал говорить: надо заниматься развитием детского футбола и прочее. Хотя его по сути спрашивали о другом: почему он не забил с трех метров японцам и из-за этого сборная не вышла дальше“

„Кто сбросил с себя эту власть [страстей и грехов], не увлекается злыми пожеланиями и не страшится, не трепещет безрассудно нищеты и бесславия и прочих тягостей настоящей жизни, того, хоть он одет в рубище, сидит в тюрьме и закован в цепи, назову начальником, и свободным, и царственнее царей.“

„Превосходство наше состоит также и в том, что мы обнаруживаем и величайшую отвагу и зрело обсуждаем задуманное предприятие; у прочих, наоборот, неведение вызывает отвагу, размышление же – нерешительность.“

„Знаток — специалист, знающий всё о чём-то и ничего обо всём прочем.“

„Чтобы сохранить совесть чистой, надо поднять её выше совести всех прочих людей.“

„Одним и тем же лицам можно у нас и заботиться о своих домашних делах, и заниматься делами государственными, да и прочим гражданам, отдавшимся другим делам, не чуждо понимание дел государственных.“

„Человек — единственное существо, которое знает смерть. Все прочие старятся, однако с сознанием, всецело сосредоточенным на мгновении, которое должно представляться им вечным“

„Язычники, магометане и прочие лица, принадлежащие ложным религиям, составляют отселе достояние ада“

„Всякий человек столь же хрупок, как все прочие: никто не уверен в своём завтрашнем дне.“

„И не надо: Черномырдин то, Черномырдин сё. Черномырдин никогда и нигде, а всегда и везде… И всем. И когда надо было, пять лет бессменно, между прочим, а не то, что те.“

„И всё-таки у этой брезгливости перед мышами и пауками другая, чем вы говорите, природа. Это не врожденный страх особи, а подсознательная неприязнь всего вида: ОНИ — крысы, тараканы, пауки и прочие — НАС переживут. То есть когда мы себя изживем, сами же, ОНИ останутся населять нашу Землю без нас.“

„Экспорт зерна… напоминает торговлю сырой нефтью: подобно тому, как мы импортируем продукцию высокого передела углеводородного сырья (изделия из пластмасс, например), из-за рубежа к нам «возвращаются» и продукты глубокой переработки зерна: мясо, сухое молоко, сыры и прочее.“

„Любимым развлечением мужчин, детей и прочих зверей является потасовка.“

„Ну ладно, президент, премьер, силовые структуры. Но ведь любой «прыщ» едет с этой самой мигалкой. Давайте вместе обратимся к президенту. Между прочим, он тоже страдает от этого.“

„Народ растет, когда его обычаями охраняются вера, честность, целомудрие, человеколюбие, гостеприимство, покорность властям и прочее. Народ обречен на исчезновение с лица земли, когда в его обычаи вторглись безверие, разврат, своекорыстие, хищничество, грабежи, разбои и тому подобное.“

„Писатель может сделать только одно: честно наблюдать правду жизни и талантливо изображать её; всё прочее — бессильные потуги старых ханжей.“

„У нас, если даже все будет нормально, такие деятели, как Данкверт (глава Россельхознадзора) и прочие, оплюют, оболгут и обгадят, как это было недавно. Оказывается, у него кусок мяса из Беларуси, или стакан молока, или кусок хлеба застревают, продукция не та. И правительство при этом молчит.“

„Скупость — низменная и плачевная мания, которая не требует ни знаний, ни здравого рассудка, ни молодости; именно поэтому, когда чувства начинают нам изменять, она одна занимает место всех прочих страстей.“

„Самое ужасное в балете — это попрание ритма движений, их отрывочность. Танцор делает свой номер, начинает и кончает его без перехода в другой, без гармонии с прочим.“

„Вкус — вот первооснова. В нем заключены все прочие качества. Это nec plus ultra* интеллекта.“

„Повесть была написана как сатира на строй общества США. Просто как-то так получилось, что после развала СССР наша страна в некоторых аспектах переняла этот капитализм, извратила его с ног до головы и в конечном счёте превратилась в причудливую пародию на него. Неспроста о «Незнайке на Луне» вспомнили именно в 90-х, когда Россию одновременно с коммерцией, рекламой и поп-культурой Запада наводнили бандитизм, олигархия, коррупция и прочие сомнительные прелести. И пока что с каждым годом в «Луне» всё больше и больше узнаётся одна большая страна в её нынешнем положении.“

„Я убежден, что наиболее важное отличие человеческого существа от всех прочих — это сила воображения.“

„Для некоторых любить отечество — значит дорожить и гордиться Карамзиным, Жуковским, Пушкиным и тому подобными и подобным. Для других любить отечество — значит любить и держаться Бенкендорфа, Чернышева, Клейнмихеля и прочих и прочего. Будто тот не любит отечество, кто скорбит о худых мерах правительства, а любит его тот, кто потворствует мыслью, совестью и действием всем глупостям и противозаконностям людей облечённых властью? Можно требовать повиновения, но нельзя требовать согласия.“

„Между прочим, религиозный студент может придти в замешательство, недоумевая зачем Бог создаёт проблемы, снабжая хищников красивой адаптацией для ловли добычи, при этом другой рукой снабжая добычу красивой адаптацией, препятствующей этому. Видимо Он наслаждается этим спортом как зритель.“

„Ещё раз повторю фразу, которую я сказал одному нашему американскому известному коллеге, внезапно ставшему экспертом по всем вопросам, на одном из ток-шоу у Владимира Соловьева: «Американцы врут как дышат». <…> Человек на голубом глазу выходит и говорит: «Всьё толко дла обшего уравноправия, толко на основе соблудэния и тэ дэ и тэ пэ…» Вот. И он считает, что такую лапшу можно вешать всем на уши и что ему должны верить, а мы, конечно, такие вот мерзавцы, типа меня, мы, конечно, их очерняем, наговариваем на них. Смысл-то совсем в другом, смысл в том, что мы им поверили, ещё раз повторяю, причем, поверили искренне и долго ждали от них чего-то хорошего. А потом стали мучительно избавляться от собственных иллюзий. И теперь смотрим на эти вещи трезвым взглядом. Может, иногда перегибаем, эмоционально перегибаем. Бывает такое, бывает. Отчасти, конечно, у нас есть такое раздвоение личности: понимая, что на самом деле Запад ничего хорошего нам не несёт, нас всё равно к нему тянет. Да. Это есть. Такие отголоски шизофрении. <…> В целом, к сожалению, это ситуация расставания с иллюзиями. Для многих, между прочим, она была болезненной, когда многие действительно верили в эту вот благородную непогрешимость Запада и верили таким вот этим сказкам убаюкивающим. Тоже как, вот опять же, вспоминаю старый советский фильм про Садко, который приехал в Индию, там его привели, там такая птица Феникс, вот она там им: «Вы будете счастливыми!» — и они, бац, засыпают. Вот Обама — он примерно такой вот: «солидарность, международное развитие, соблюдение всех правил…» и все вокруг так… хррр… и засыпают потихоньку, засыпают… А он там всё бла-бла-бла. Так вот, мы от этого устали. Мы поняли, что это враньё.“

„Я не читал этих пасквилей, и никто из моих знакомых их не читал (что, между прочим, доказывает, что они нисколько не злы, а только плоски и глупы).“

„Так что если вы вдруг «осознали», что только лишь ваш народ достоин всех благ, а все прочие народы вокруг — второй сорт, поздравляю: вы сделали свой первый шаг в фашизм. Потом вас осеняет, что высоких целей ваш народ добьется, только когда железный порядок будет установлен и заткнут пасть всем этим крикунам и бумагомаракам, разглагольствующим о свободах; когда поставят к стенке (без суда и следствия) всех, кто идет поперек, а инородцев беспощадно возьмут к ногтю… И как только вы приняли все это — процесс завершился: вы уже фашист. На вас нет черного мундира со свастикой. Вы не имеете привычки орать «Хайль!». Вы всю жизнь гордились победой нашей страны над фашизмом и, может быть, даже сами лично приближали эту победу. Но вы позволили себе встать в ряды борцов за диктатуру националистов – и вы уже фашист. Как просто! Как страшно просто.
<…>
Дорога истории давно уже накатана, логика истории беспощадна, и, как только придут к власти ваши фюреры, заработает отлаженный конвейер: устранение инакомыслящих — подавление неизбежного протеста — концлагеря, виселицы — упадок мирной экономики — милитаризация — война… А если вы, опомнившись, захотите в какой-то момент остановить этот страшный конвейер, вы будете беспощадно уничтожены, словно самый распоследний демократ-интернационалист. Знамена у вас будут не красно-коричневые, а, например, черно-оранжевые. Вы будете на своих собраниях кричать не «Хайль», а, скажем, «Слава!»“

„Знания — это отнюдь не обязательно орудия или инструменты. Более того, это скорее не орудия и не инструменты, а нечто принципиально более важное, более значимое. И тот, говорю я, кто рассматривает знание как орудие или инструмент работы, низводит себя как человека до придатка этих орудий. Он говорит: дайте мне молоток, гвоздь и скажите, что и куда забивать. Дайте мне автомат, и чтобы он был надежным и простым — и я буду стрелять.
Неважно, будет ли это военное орудие или производственное, но в этом случае человек рассматривает себя как работягу. А это, между прочим, хотим мы этого или нет, означает — как наемника. Он — придаток к этому орудию, и его используют вместе с этим орудием или инструментом, они скреплены.“

„Себя не смешивая с прочими,
кто по шоссе летел, спеша,
свой век прошел я по обочине,
прозрачным воздухом дыша.“

„Есть два главных человеческих греха, из которых вытекают все прочие: нетерпение и небрежность. Из-за нетерпения люди изгнаны из рая, из-за небрежности они не возвращаются туда. А может быть, есть только один главный грех: нетерпение. Из-за нетерпения изгнаны, из-за нетерпения не возвращаются.“

„Каждый человек наделен неописуемой красотой: улыбка, смех, жесты, взгляд, манера поведения и огромное количество прочих, казалось бы, таких не важных вещей, имеют большую силу и ценность, чем внешняя красота.“

„Бывают мужчины, как наркотики. Выгоняешь их из своей жизни, потому что вместе невозможно, невыносимо и разрушает психику, а потом через некоторое время понимаешь, что физическая привязанность слишком велика. Потому что люди все равно животные, и секс, как не крути, играет в отношениях ключевую роль. А когда он лучший, то вообще умри все живое. И никакое взаимопонимание, общие интересы и прочий стаф не заменит этот наркотик. Это все равно, что заедать героиновую привязанность коробкой шоколадных конфет.“

„После того как Кондолиза Райс послала украинцев в Либерию, чтобы радовались они тому, что у них есть, меня трудно было чем-то удивить. Но, между прочим, вот это американское протеже «на лабутенах и в… штанах» имеет амбициозные политические планы на Украине.“

„Я безнадежный романтик. Знаю, нас называют онлайн-поколением, но лично я люблю долгие разговоры по телефону, ухаживания и все прочие старомодные любовные штучки.“

„Для преодоления иной скорби нужно мужество; для изшествия из другой — мудрость; для избавления от третьей — смирение. Но во всех скорбях, при всех прочих добродетелях, непременно нужно терпение. Ни одна добродетель не может состояться без терпения; добродетель, чтоб пребыть добродетелию, нуждается в терпении. Кто поколеблется в добродетели, не претерпит в ней до конца, тот теряет свою добродетель.“

„… Помнится, он (среди прочего) особенно настаивал на том, что главнейшим источником ошибок во всех умозрительных построениях было неотъемлемое свойство разума недооценивать или преувеличивать важность того или иного объекта вследствие неправильной оценки его отдаленности.“

„— Вы ощущаете сегодня Россию уставшей или, наоборот, страной пробудившейся, способной на некоторый прорыв в будущее?
— Вы спрашиваете меня, поэтому я отвечаю совершенно субъективно. Нет, это страна, которая в будущее не ориентирована. Все, что будет происходить, произойдет, как бы сказать, невольно и в сильной степени противу желания людей. Будет продиктовано не столько видением, концепцией, не говоря уж о диалоге с миром, сколько необходимостью. Повседневной жизнью. У России была возможность стать чем-то иным в этом столетии. Была бы возможность — если бы революция 17-го произошла на тридцать лет позже, если бы индустриализация, начавшаяся на рубеже веков, получила развитие и некая широкая промышленная база с коммуникациями и всеми прочими делами была бы унаследована новой политической системой. Но этого не произошло. Дело в том, что видение общества, жертвами которого оказались жители Европы и России и особенности. Основание этого видения, этой концепции социалистической заложили люди типа Гегеля, типа Маркса, и это были городские умы, городские мальчики. И когда они говорили об обществе, они видели не все общество, они видели город. Когда они говорили о прогрессивных силах в обществе, они имели в виду пролетариат. О консервативных — деревню. Но делить общество на прогрессивные и консервативные силы для социального реформатора, для социального мыслителя просто преступно. Глупо. Нельзя устанавливать иерархию между людьми. В результате возникла довольно диковинная ситуация — не только в России, уверяю вас, — возникла совершенно замечательная пирамида общества, на основание которой никто не обращал внимания. И кончилось тем, чем это кончилось, — в России прежде всего пирамида осела.“

„Наши ученые заслуживают не какие-то там вопли блогеров и прочей малообразованной публики, а заслуживают огромного поощрения и продолжения этих исследований. Я буду на этом настаивать.“

„А факты — вот они. Самое нищее (несмотря на свои огромные пустынные пространства) из европейских государств, невежественное, скованное, битое, голодное, кровоточащее и разрушенное, за семнадцать лет стало крупнейшей в Европе и второй в мире индустриальной страной, и притом культурнейшей во всех отношениях. Такой невиданный рост достигнут средствами одной только страны: все прочие были ей врагами. Достигнут силою руководящей идеи, противоположной господствующему принципу всех прочих государств, — силою научной и братской идеи справедливости.“

„― Одни сказывают, что он, отъезжая из своего отечества в Пелопоннес, не прибыл туда, почему и смерть его осталась в неизвестности. Другие пишут, что он, ехав в одно публичное собрание, упал с коляски и раздавил себе живот, отчего впоследствии и умер, а также, будто бы на каком-то высоком повешен был дереве. А иные повествуют, что он, принесши жертву, вместе с прочими 80 человеками пропал ночью. Когда его начали разыскивать, то один из приносивших с ним жертву свидетельствовал, что он в полночь слышал глас, зовущий Эмпедокла, и видел просиявший небесный свет. Таковое свидетельство прекратило дальнейшие поиски; и Эмпедокл был причислен к богам. Но некоторые с сим повествованием не согласуются, утверждая, что он не в сие время, а уже после пропал, а именно: весьма близко подошел к жерлам Этны, повергся добровольно в средину пламени и в оном сгорел, имея целью подтвердить своим сокрытием о нем разнесшуюся молву. Впрочем, он не достиг своего конца ― одна из его растопившихся медных туфлей выброшена, и была найдена после, что весьма явно обнаружило его безумие. О сём весьма хорошо говорит Лукиян в диалоге: Менипп и Аякс.
* М. Что тебя, Эмпедокл, понудило повергнуться в пламень Этны?
Э. Меланхолия.
М. Нет, не меланхолия, но тщеславие, ослепление и грубое невежество понудило тебя сожечься. Впрочем, это для тебя было без всякой пользы: ибо смерть тебя не совсем скрыла.
Также и Тертуллиан весьма остро говорит об Эмпедокле: «Для него мало прославиться в потомстве Героем; он захотел быть причислен в число богов. Он был некогда, как сказывал сам о себе, терновым кустом и рыбою, ибо учил преселению душ; и потому, конечно боясь, чтобы не сгнить в могиле подобно рыбе, почел за лучшее броситься в Этну, дабы изжариться.»“

„Они очень мало интересуются свободой, чему служит доказательством тот энтузиазм, с каким они приветствовали появление Цезарей. Они также очень мало озабочены всем, что составляет величие цивилизации: искусством, наукой, литературой и прочим. Всё это быстро исчезло бы в подобном обществе.“

„Цитаты Гёте, кроме всего прочего, ослепительно выделяются на фоне прозы любого писателя.“

„Чем я особенно в нём восхищаюсь, так это его презрением ко всем нам, прочим писателям, или, лучше сказать, не презрением, а тем, что он всех нас, прочих писателей, считает совершенно за ничто. Вот он иногда хвалит Мопассана, Куприна, Семёнова, меня… Отчего хвалит? Оттого, что он смотрит на нас как на детей. Наши повести, рассказы, романы для него детские игры, и поэтому он, в сущности, одними глазами глядит и на Мопассана и на Семёнова. Вот Шекспир — другое дело. Это уже взрослый и раздражает его, что пишет не по-толстовски.“

„Социальный идеал англосаксов весьма определённый, и при том один и тот же, как в Англии при монархическом режиме, так и в Соединённых Штатах при режиме республиканском. Идеал этот состоит в том, чтобы роль государства (правительства) низвести до минимума, а роль каждого гражданина возвысить до максимума, что совершенно противоположно идеалу латинской расы. Железные дороги, морские порты, университеты, школы и прочее создаются исключительно частной инициативой, и государству, особенно в Америке, никогда не приходится ими заниматься.“

„Россия — это континент, и нам нельзя тут нас упрекать в чём-то. А то нас одни отлучают от Европы, вот, и Европа объединяется и ведёт там какие-то разговоры. Российско-европейская часть — она больше всей Европы вместе взятая в разы! Чего это нас отлучают?! Европа — это наш дом, между прочим, а не тех, кто это пытается всё это создать и нагнетает. Бесполезно это.“

„Гораздо более логично предположить, что суды были созданы, чтобы занимать место посредника между народом и законодателями, чтобы, в числе прочего, сдерживать последних в рамках их полномочий. Толкование законов — это полномочие, присущее судам. Конституция является, и должна считаться таковой судьями, основным законом. Следовательно, именно они уполномочены разъяснять её значение, равно как и значение любого правового акта, изданного законодательным органом. Если возникает неразрешимое противоречие между ними (Конституцией и иным актом), разумеется, должен применяться тот, который имеет более высокую силу. Другими словами, Конституция должна иметь преимущество перед статутом, воля народа — перед волей его представителей.“

„Любовь вытесняет все прочие установки и отменяет все прежние обязательства. Но почему-то широко распространено мнение, будто единственное, чего еще не хватает любви, — это закрытых предварительных просмотров, которые позволили бы предвосхитить все грядущие радости и печали, и уж тогда вовсе без помех закрутятся шестеренки сложного механизма автоматизированного спаривания, от которого зависит процветание и стабильность государства.“

„Судьба всегда имеет подлость прятаться за мелочами и подстерегать в самых неожиданных местах. Идешь себе, ничего не подозревая, и вдруг попадаешь ногой в капкан, спрятанный под гиацинтами, кротовыми кучками, детским бельем и прочими буколически душевными приметами жизни. Это как история с турком, единственным уцелевшим во время кораблекрушения пассажиром, который приехал домой, решил принять ванну, потерял сознание и утонул.“

„У меня от Думы три впечатления: комичное, возмутительное и отвратительное. Комичное в том понимании, какое оттенял Шопенгауэр, то есть противоположное естественному, нужному. Вот как если упал человек, когда он должен идти и не падать. Делается именно то, чего не нужно делать. Комичное, потому что мне все кажется, будто эти дети играют во взрослых. Ничего нового, оригинального и интересного нет в думских прениях. Все это слышано-переслышано. Никто не выдумал и не сказал ничего своего. У депутатов все перенято с европейского, и говорят они по-перенятому, вероятно, от радости, что у них есть «кулуары», «блоки» и прочее и что можно все это выговаривать. Наша Дума напоминает мне провинциальные моды. Платья и шляпки, которые перестали носить в столице, сбываются в провинцию, и там их носят, воображая, что это модно. Наша Дума — провинциальная шляпка. Возмутительным в ней кажется то, что, по справедливым словам Спенсера, особенно справедливо для России: все парламентские люди стоят ниже среднего уровня своего общества и вместе с тем берут на себя самоуверенную задачу разрешить судьбу стомиллионного народа. Наконец, Дума отвратительна — по грубости, неправдивости выставляемых мотивов, ужасающей самоуверенности, а главное, озлобленности. Такая Дума никому не нужна.“

„…многолетний научный анализ с использованием практически всех значимых клинико-биологических методов исследования, с привлечением математиков, программистов и других специалистов, не дал ответа на вопрос, почему в ряде, казалось бы совершенно безнадёжных случаев, нам удавалось достичь блестящего терапевтического результата, а в других случаях, при прочих равных условиях, результат оставался весьма посредственным. В дальнейшем мы поняли, что отдалённый успех лечения зависит от особенностей душевного и духовного склада пациентов, страдающих хроническими ревматическими заболеваниями.“

„Титульный лист книги Аммиана издания Аккурзия (Аугсбург, 1533) 2. А так как, быть может, те, кто не жил в Риме и кому доведется читать мою книгу, удивятся, почему в случаях, когда мое повествование доходит до событий в Риме, речь идет только о волнениях, харчевнях и тому подобных низких предметах, то я вкратце изложу причины этого, никогда намеренно не уклоняясь от истины.
3. Когда впервые воздымался на свет Рим, которому суждено жить, пока будет существовать человечество, для его возвышения заключили союз вечного мира Доблесть и Счастье, которые обычно бывают разлучены, а если бы хотя бы одной из них не было налицо, то Рим не достиг бы вершины своего величия.
4. Со своего начала и до конца времени детства, то есть почти в течение 300 лет, римский народ выдерживал войны вокруг стен города. Затем, войдя в возраст, после многообразных невзгод на полях битв он перешел через Альпы и через морской пролив; а, став юношей и мужем, стяжал победные лавры и триумфы со всех стран, входящих в необъятный круг земной; склоняясь к старости и нередко одерживая победы одним своим именем, он обратился к более спокойной жизни.
5. Поэтому-то достославный город, согнув гордую выю диких народов и дав законы, основы свободы и вечные устои, словно добрый, разумный и богатый отец, предоставил управление своим имуществом Цезарям, как своим детям.
6. И хотя трибы давно бездействуют, центурии успокоились, нет борьбы из-за подачи голосов, и как бы вернулось спокойствие времен Нумы Помпилия, но по всем, сколько их ни есть, частям земли чтят Рим, как владыку и царя, и повсюду в чести и славе седина сената и имя римского народа.
7. Но этот великолепный блеск Рима умаляется преступным легкомыслием немногих, которые, не помышляя о том, где они родились, так словно им предоставлена полная свобода для пороков, впадают в заблуждения и разврат. По словам поэта Симонида, первое условие счастливой жизни — слава Отечества.
8. Некоторые из них, полагая, что они могут себя увековечить статуями, страстно добиваются их, словно в медных мертвых изображениях заключена награда более высокая, нежели заключенная в сознании за собой честной и благородной деятельности. Они хлопочут о позолоте этих статуй, почет, который впервые был присуждён Ацилию Глабриону, когда он силою оружия и своей умелостью победил царя Антиоха. А как прекрасно, пренебрегая этими мелочами, взбираться на вершину истинной славы по крутому и длинному пути, как сказал некогда аскрейский поэт (Гесиод), это показал Цензор Катон. Когда его однажды спросили, почему нет его статуи среди множества других, он сказал: «Я предпочитаю, чтобы разумные люди удивлялись, почему я этого не заслужил, чем чтобы они про себя с осуждением толковали о том, чем я это заслужил; это было бы много обиднее».
9. Другие, почитая высшее отличие в необычно высоких колесницах и великолепии одевания, потеют под тяжестью плащей, застегнутых на шее и прихваченных у пояса. Делая их из чрезвычайно тонкой материи, они дают им развиваться, откидывая их частыми движениями руки, особенно левой, чтобы просвечивали широкие бордюры и туника, вышитая изображениями различных звериных фигур.
10. Третьи, напуская на себя важность, преувеличенно хвалятся, когда их о том и не спрашивают, размерами своих поместий, умножая, например, ежегодные доходы со своих плодородных полей, раскинувшихся с самого востока и до крайнего запада; при этом они забывают, что предки их, благодаря которым достигло таких размеров римское государство, стяжали славу не богатствами, а жестокими войнами: ни в чем не отличаясь от простых солдат по имуществу, пище и одежде, доблестью сокрушали они всякое сопротивление.
11. Поэтому расходы на погребение Валерия Публиколы были покрыты в складчину; вдова Регула, оставшись без средств с детьми, жила на пособия от друзей ее мужа; дочери Сципиона из государственной казны было выдано приданое, так как знати было стыдно, что остается не замужем девушка во цвете лет из-за продолжительного отсутствия своего неимущего отца.
12. А теперь, если ты, как новый в Риме человек благородного сословия, явишься для утреннего приветствия к какому-нибудь богатому, а потому и зазнавшемуся человеку, то он примет тебя в первый раз с распростертыми объятиями, станет расспрашивать о том и сем и заставит тебя лгать ему. И удивишься ты, что человек столь высокого положения, которого ты никогда раньше не видел, оказывает тебе, человеку скромного состояния, такое изысканное внимание, так что, пожалуй, и пожалеешь, что ради такого преимущества на десять лет раньше не прибыл в Рим.
13. Но если ты, польщенный этой любезностью, сделаешь то же самое и на следующий день, то будешь ожидать, как незнакомый и нежданный посетитель, а твой вчерашний любезный хозяин будет долго соображать, кто ты и откуда явился. Если же ты, будучи наконец признан и принят в число друзей дома, будешь три года неизменно исполнять обязанность утреннего приветствия, а затем столько же времени будешь отсутствовать и вернешься опять к прежним отношениям, то тебя не спросят, где ты был и куда, несчастный, уезжал, и понапрасну будешь ты унижаться весь свой век, заискивая перед этой высокомерной дубиной.
14. Когда же начнутся приготовления к бесконечным зловредным пирам, устраиваемым время от времени, или раздача ежегодных спортул, то с большой опаской идет обсуждение того, следует ли пригласить кроме тех, для кого этот пир является ответной любезностью, также и чужого человека. И если, после тщательного обсуждения, решатся это сделать, то пригласят того, кто шатается у дверей возниц цирка, мастерски играет в кости или выдает себя за человека, знакомого с тай-нами науки чернокнижия.
15. А людей образованных и серьезных избегают как скучных и бесполезных; следует отметить и то, что номенклаторы обычно продают эти и другие подобные приглашения и, взяв деньги, позволяют участвовать в прибылях и пирах безродным проходимцам, пуская их со стороны.
16. Я не стану говорить об обжорстве за столом и разных излишествах, чтобы не затянуть своего изложения; но отмечу, что некоторые из знати носятся сломя голову по обширным площадям и мощеным улицам города, не думая об опасности, мчатся, как курьеры, волоча за собой толпы рабов, словно шайку разбойников, не оставляя дома даже и шута, как выразился комический поэт. Подражая им, и многие матроны мечутся по всему городу, пусть и с закрытым лицом и в носилках.
17. Как опытные полководцы ставят в первую линию густые ряды людей посильнее, за ними легковооруженных, далее стрелков, а позади всех вспомогательные войска, чтобы они могли прийти на помощь при необходимости: так и начальники подвижной праздной городской челяди, которых легко узнать по жезлу в правой руке, тщательно расставляют свою команду, и, словно по военному сигналу, выступает впереди экипажа вся ткацкая мастерская, к ней примыкает закопченная дымом кухонная прислуга, затем уже вперемешку всякие рабы, к которым присоединяется праздное простонародье из числа соседей, а позади всего — толпа евнухов всякого возраста, от стариков до детей с зеленоватыми, безобразно искаженными лицами. В какую сторону не пойдешь, наткнешься на толпы этих изуродованных людей, и проклянешь память Семирамиды, знаменитой древней царицы, которая впервые кастрировала юных отроков, совершая насилие над природой и отклоняя ее от предначертанного пути; между тем как природа, уже при самом рождении живого существа влагая зародыши семени, дает им как бы указание на пути продолжения рода.
18. При таких условиях даже немногие дома, прежде славные своим серьезным вниманием к наукам, погружены в забавы позорной праздности и в них раздаются песни и громкий звон струн. Вместо философа приглашают певца, а вместо ритора — мастера потешных дел. Библиотеки заперты навечно, как гробницы, и сооружаются гидравлические органы, огромные лиры величиной с телегу, флейты и всякие громоздкие орудия актерского снаряжения.
19. Дошли наконец до такого позора, что, когда не так давно из-за опасности недостатка продовольствия принимались меры для быстрой высылки из города чужестранцев, представители знания и науки, хотя число их было весьма незначительно, были немедленно изгнаны без всяких послаблений, но оставлены были прислужники мимических актрис и те, кто выдали себя за таковых на время; остались также три тысячи танцовщиц со своими музыкантами и таким же числом хормейстеров.
20. И в самом деле, куда ни кинешь взор, повсюду увидишь немало женщин с завитыми волосами в таком возрасте, что если бы они вышли замуж, то могли бы по своим годам быть матерями троих детей, а они до отвращения скользят ногами на подмостках в разнообразных фигурах, изображая бесчисленное множество сцен, которые сочинены в театральных пьесах.
21. Нет сомнения в том, что пока Рим был обиталищем всех доблестей, многие знатные люди старались удержать при себе, — как гомеровские лотофаги сладостью своих ягод — разными любезностями благородных чужеземцев.
22. А теперь мно-гие в своем надутом чванстве считают низким всякого, кто родился за пределами городских стен за исключением бездетных и холостых: просто невероятно, с какой изобретательностью ухаживают в Риме за людьми бездетными!
23. И так как у них в столице мира свирепствуют болезни, в борьбе с которыми оказывается бессильно всякое врачебное искусство, то придумали спасительное средство: не посещать заболевших друзей, а к прочим предосторожностям прибавилась еще одна, довольно действенная: рабов, которых посылают наведаться о состоянии здоровья пораженных болезнью зна-комых, не пускают домой, пока они не очистят тело в бане. Так боятся заразы, даже когда ее видели чужие глаза.
24. Но если их пригласят на свадьбу, где гостям раздают золото, то те же самые люди, соблюдающие такие предосторожности, готовы, даже если и плохо себя чувствуют, скакать хотя бы в Сполетий. Таковы нравы знати.
25. Что же касается людей низкого происхождения и бедняков, то одни проводят ночи в харчевнях, другие укрываются за завесами театров, которые впервые ввел Катул в свое эдильство, в подражание распущенным нравам. Кампании режутся в кости, втягивая с противным шумом воздух, с треском выпускают его через ноздри, или же — и это самое любимое занятие — с восхода солнца и до вечера, в хорошую погоду и в дождь обсуждают мелкие достоинства и недостатки коней и возниц.
26. Удивительное зрелище представляет собой эта несметная толпа, ожидающая в страстном возбуждении исхода состязания колесниц. При таком образе жизни Рима там не может происходить ничего достойного и важного.“

„Ах, широка, до чрезвычайности широка и разнообразна русская душа! Многое может вместить в себя эта широкая русская душа… И напоминает она мне знаменитую «плюшкинскую кучу». У Гоголя. Помните? «Что именно находилось в кучке — решить было трудно, ибо пыли на ней было в таком изобилии, что руки всякого касавшегося становились похожими на перчатки; заметнее прочего высовывались оттуда отломленный кусок деревянной лопаты и старая подошва сапога». Так и тут: все свалено в самом причудливом соприкосновении: царская жалованная табакерка с вензелем и короной, красная тряпка залитого кровью загрязненного флага, грамота на звание «солиста Его Величества», ноты «Интернационала»“

„Проблема в жизни, как моей так и прочих людей, заключается не в том, что порой не знаешь, как правильно поступить, а в том, что эти правильные поступки не совершаешь.“

„Да, вот что дает уверенность — повседневный труд. Все прочее держится на ниточке, все зависит от того самого незначительного движения. К этому не прилепишься. Главное — это хорошо делать свое дело.“

„Часто эффектная внешность одних заметнее красоты у прочих.“

„Сниму одежду на меху.
Ведь только в одеянье этом
Вы можете с авторитетом
Молоть любую чепуху.
Но что ученому дано,
То черту не разрешено.
Снимает и встряхивает меховой плащ,из которого
вылетают моль, кузнечики и прочие насекомые.
Хор насекомых
С приездом, с приездом,
Старинный патрон:
Твоим появленьем
Наш рой привлечен.
Ты сеял нас редко
Числом небольшим,
И тысячью тысяч
Теперь мы кишим.
Таинственно скрытен
Лукавец и плут,
А вши прямодушно
Наружу ползут.
Мефистофель
Рад видеть этот молодой приплод.
Вы только сейте, урожай придет.
Еще раз плащ встряхну. Поодиночке
Взлетает моль из ветхой оболочки,
Жучки, букашки, живо по углам!
Скорей запрячьтесь глубже в старый хлам!“

„Сад сей разведен в голландском вкусе, что должно заключить из прямых линий, пересекаемых тупыми и острыми углами. Большие аллеи обсажены высокими липами и кленом, а прочие акацией. Во внутренности их проделаны небольшие лабиринты, зеленые лужайки, лесочки и цветники.“

„Он угощал своих приятелей муравьиными языками, комариными носами, слоновьими ногтями и прочею мелкою и неудобоваримою снедью и быстро впал в ничтожество.“

„Все же понимают: если Президента предал, то продаст всех прочих, с потрохами притом.“

„Клятва есть ручательство, бесполезное с людьми честными и обманчивое с прочими.“

„В советском кино талантливых людей было примерно такое же количество, что и сейчас. Был очень хороший средний уровень. Были крепкие ремесленники. <…> Мне кажется, что мы, помимо прочих проблем, уступаем потому, что именно средний уровень очень слабый.“

„Между прочим, молчать, когда вас спрашивают.“

„Главным приобретением жителей стран Балтии от пребывания в Евросоюзе стала возможность работы в прочих его странах. Правда, я никогда не слышал, чтобы свобода выезда на заработки за рубеж являлась преимуществом чьей-либо родины.“

„Я лично Тягнибока считаю откровенным фашистом. «Бить жидов! Брать автоматы на шею и бить, убивать жидов!». Какое свинячье рыло у Тягнибоковской «Свободы», и вот у этих так называемых казачков из Львова, Тернополя и прочей публики“

„Нередко тоска по одной утраченной радости может омрачить все прочие услады мира.“

„Не заставляйте, дорогие, нас вводить однополые браки. Не будет это в Беларуси, по крайней мере, в ближайшее время. Ну, пока я Президент точно. Не будет здесь голубизны, розовых и прочих“

„И ещё я не понимаю: зачем нам спасать Дерипаску и прочих олигархов? Если они плохие менеджеры, пусть на их места придут другие.“

„Работать, ни на кого не оглядываясь, и набирать силу — вот в чём цель художника. А на все прочее — наплевать!“

„По словам Игоря Швайки, разработка скважин альтернативного газа может привести к истреблению редких видов флоры и фауны. Когда уже эти редкие представители фауны - тягныбоки, фарионы и прочие швайки исчезнут?!.“

„Непреодолимое желание быть счастливым включает в себя все прочие желания.“

„Мне кажется, коррупция намного древнее даже той профессии, которая считается древнейшей. Возможно, она существовала уже во времена пещерного человека, когда за лишний кусок мяса смотритель костра оставлял кому-то место потеплее. Коррупция существовала во все времена и эпохи.
В нашей истории, пожалуй, был единственный период, когда коррупция была загнана на минимальный уровень, — при Сталине. Любой заподозренный в мздоимстве, вплоть до высшего руководства регионов и страны, немедленно сажался в тюрьму или расстреливался. Рыба гниёт с головы, и в этом отношении — подчёркиваю, речь идёт только о коррупции — голова была здорова.
Понятно, что полностью победить коррупцию невозможно. Бороться с ней нужно так же, как с прочей преступностью. В 30-х годах Рузвельт предельно чётко сформулировал позицию, которую должно занимать государство в отношении преступности: поскольку преступность происходит из природы человека — это теневая сторона разума, искоренить её окончательно нельзя, однако нужно загнать её в канализацию. И было создано ФБР, которое получило право расстреливать гангстеров на улицах. И преступность действительно была загнана в канализацию. Произошло чёткое разделение труда: до нынешних времён мафия занимается обслуживанием пороков человечества. Её сферы — игорный бизнес, проституция, наркотики.
Коррупция в России — её раковая опухоль, и все декларации о борьбе с ней не более чем сотрясение воздуха. Она пронизала всё общество от мелких чиновников до высших. По сути, сегодня она парализовала бизнес. В первую очередь малый — основу основ любого государства. Если крупные компании откупаются — у них есть специально созданные для решения подобных проблем подразделения и фонды, сформированные, кстати, за счёт тех же взяток, то у малого бизнеса ничего этого нет. Он и так работает на уровне выживания, а выплачивая мзду чиновникам, просто прозябает. Поэтому никакой речи о создании в стране среднего класса идти не может. При таком уровне коррупции его не возникнет никогда. Ни одно государственное решение не будет выполняться чиновниками без коррупционных схем.
Раковые клетки не понимают, что, уничтожив организм, они и сами погибнут, но не уничтожать они просто не могут, такова их природа. Так уничтожается и российский государственный механизм. Смертельная болезнь подрывает все его звенья, включая национальную безопасность и обороноспособность, поскольку процветает и в армии. Но бороться с ней надо, хотя сейчас эту болезнь можно победить только хирургическим методом.“

„Истинно великих людей определяет, кроме всего прочего, ещё и то, что они терпят рядом с собой инакомыслящих. Гитлер и Сталин по этой статье не проходят туда.“

„Мой нрав, к сожалению, невыносим. Оттого я не выношу прочих людей с невыносимым нравом.“

„Часто указывают, сколь велика роль научных фантастов в растолковании достижений науки широким слоям публики. Действительно, это большое дело, но его лучше делают популяризаторы науки, которые строго придерживаются фактов, а не выворачивают их наизнанку, как обычно поступают научные фантасты.
Писатель-фантаст должен прежде всего видеть в себе художника, модель которого — всё человечество. Главная его обязанность та же, что и у прочих романистов: писать о людях. Он ничуть не меньше должен продумывать свои слова и выражения; ведь его рассказ построен из слов, значит, они ему так же важны, как строителям мостов их конструкции.“

„Философ не такой уж и философ, если он не беспристрастен. А это, помимо прочего, подразумевает справедливое отношение к оппонентам: отвечать на самые лучшие их аргументы, истолковывать их аргументы очень сочувственно.“

„В зависти, среди прочего, заложена и любовь к справедливости.“

„«Истины нет», отвечал мне Скрябин. «Истина нами творится. Истина творится творческой личностью и тем независимее, чем эта личность выше. Это – самое трудное для постижения, а между прочим это именно так. Полная свобода. А истина, какая бы она ни была, исключает свободу».“

„Всё прочее — литература!“

„В своей одежде я люблю смешивать несколько стилей: что-нибудь из рока, например, цепочки, металл и прочее и вещи из Викторианской эпохи и сказок. Я просто использую свою фантазию.“

„Я полагаю, что это очень не по- взрослому — любить что-то только потому, что оно не похоже на прочие вещи того же назначения и вкуса.“

„…Гамбургер может иногда возбудить аппетит, желание пойти в одну из похожих друг на друга скорожралок, где человек теряет свою индивидуальность, где его не заметят. Здесь ты никто, человек, который, как и прочие, ест гамбургеры… Но взять в привычку есть гамбургеры — значит потерять свой статус. Уронить себя.“

„Меня огорчает, что все-таки российская культура отрывается от мировой. Если раньше были внешние факторы — закрытые границы, незнание языков и прочее, — то сейчас все вроде бы открыто. Но почему-то не только не происходит улучшения, наоборот — мы себя сами загоняем в какое-то гетто.“

„Я родом из Горного Варнарайна. У нас считается, что у человека пять возрастов: ребёнок, юноша, взрослый, старик и мертвец, и я не вижу, чем пятый возраст хуже прочих.“

„Не хотел бы сдохнуть я
Дамы господа
Не попробовав на вкус
То что мучает всегда
То чей запах резче прочих
То чей привкус манит нас
Верьте иль не верьте
Не попробовав хоть раз
Вкус пикантной смерти…“

„Я не возражаю, поэтому многие люди начинают придираться. Легко взять и смешать всё с дерьмом — типа это показуха, и то показуха, и всё остальное. То есть, я хочу сказать, в Австралии всё то же самое — такие же продюсеры, актеры и прочие суки, которые ведут себя подобным образом, просто в Лос-Анджелесе это более заметно проявляется.“

„Научитесь серьезно относиться к тому, что заслуживает серьезного отношения, и смеяться над прочим!“

„Кстати, ведьм, всяких там эльфов, гномов и прочую нечисть любой рыцарь тоже считает своим долгом зарубить, а если не очень спешит, то медленно и красиво сжечь на костре.“

„Пустым считается только то место, которое считает себя полным. У всех прочих есть шанс.“

„Нужно было возвращаться к традиции и в живописи, и во всем остальном. Все прочие пути ведут в тупик. Люди и так уже разучились рисовать, писать, слагать стихи. Искусство неуклонно сползает все ниже и ниже и становится все однообразнее, ибо ориентируется на единые международные образцы. Уродливо и бесформенно — вот главные характеристики такого искусства, вот симптомы недуга.“