Цитаты о месяц

„Четыре месяца, — четыре месяца! — вы бомбите нашу страну, и все боятся даже сказать слова осуждения. Будь ещё в мире Россия, настоящая Россия, единая и великая Россия, защищавшая слабых, вы не посмели бы. Но её нет, её нет, и вы торжествуете. Но вы забыли одно: жизнь умеет разворачиваться, и многое может случиться в будущем.“

„Почему мы не влюбляемся каждый месяц в кого-то нового? Потому что при расставании нам пришлось бы лишаться частицы собственного сердца.“

„Как можно доверять существу, которое каждый месяц кровоточит и не умирает?!“

„Даже если вы очень талантливы и прилагаете большие усилия, для некоторых результатов просто требуется время: вы не получите ребенка через месяц, даже если заставите забеременеть девять женщин.“

„Вы можете потратить минуты, часы, дни, недели или даже месяцы на переосмысление ситуации; пытаясь сложить кусочки воедино, оправдывая то, что могло случиться, и что случилось бы … или вы можете просто оставить всё это в прошлом и двигаться дальше.“

„Здравствуйте, едьте к сетям рыбачьим, то есть, простите, к чертям собачьим, то есть, простите, к дитям и дачам, в общем, уже кто во что горазд. Едьте со всех городов и весей, ваши слова ничего не весят, ваш разговор неизменно весел, отрепетирован много раз.
Здравствуйте, то есть странствуйте, то есть едьте куда захотите, то есть прямо сейчас залезайте в поезд, благо для вас еще есть места. То есть на палубе в гордой позе, то есть бегите, пока не поздно, то есть по миру не только ползать, нервно шарахаясь по кустам.
Вот этот лес, в нем живут туристы, вот этот берег, пустой, бугристый, девочка, ты посмотри на пристань, тихим крестом ее осени. Девочка, у тебя билеты, будешь и в счастии, и в тепле ты, девочка, ты уплываешь к лету и не увидишь осени.
Мне же оставьте сентябрь-месяц, то есть, простите, октябрь-месяц, то есть, простите, ноябрь-месяц, в общем, на выбор оставьте мне месяц дождей и уютных кресел, месяц, который и сух, и пресен, месяц бессонницы и депрессий — месяц, который других темней.
Мне же оставьте… Меня оставьте, вы здесь отныне совсем некстати, все замирает, дожди на старте, поторопитесь, пошел отсчет, здравствуйте, ну так чего вы ждете, здравствуйте, я вам уже не тетя, я, как вы ввдите, на работе, быстро давайте, чего еще?
Жмитесь к стеклу капитанских рубок, мачта — не мачта, сосны обрубок, и не смотрите — я тонок, хрупок, вдруг я не выдержу, не смогу, если не справлюсь — ищите летом, будет несложно идти по следу — глупый прозрачный нелепый слепок на нерастаявшем зря снегу.
Мир исчезает с тяжелым боем, вот я стою теперь перед боем с нежной невнятной своей любовью и одиночеством впопыхах. Все разлетелись — куда угодно, милая, ты же теперь свободна, вот твоя целая четверть года — хоть запечатай ее в стихах.
В дом не зайдешь — пустовато в доме, все разбежались и каждый в доле, солнце распахивает ладони, дышит не-жаренным миндалем. Слышишь, твори, завывай, бесчинствуй, делай что хочешь, кричи речисто, воздух прозрачный и пахнет чисто, вроде как будто бы тмин да лен.
Может быть, стоило быть со всеми, там, где веселые бродят семьи, там, где в земле прорастает семя, там, где пушистый и теплый плед? К черту все глупые отговорки, там вдалеке завывают волки… Бог засмеялся легко и звонко, будто ему восемнадцать лет.
Что еще нужно — такая малость, просто уловка — а я поймалась, Бог засмеялся, земля сломалась, волки ушли, утекла река. Где я? Куда я? Отшибло память, крепко хватаюсь за божий палец, нужно держаться, я засыпаю на загорелых его руках.
Здравствуйте. Лучше не будьте с нами, с нами вы станете просто снами, теплым совочком воспоминаний, тающей искоркой в угольке. Здравствуйте, долго я вас встречаю, что ж вы стесняетесь, может, чаю? И улыбаюсь, не замечая Бога, заснувшего в уголке.“

„Если уж нет средства против питья, то человеку нужно напиться три раза в месяц. Как только [он] перейдет за три раза, — совершит [наказуемый] проступок. Если же в течение месяца он напьется [только] дважды, — это лучше, а если один раз, — еще похвальнее, если же он совсем не будет пить, что может быть лучше этого?! Но где же найти такого человека, который [совсем] бы не пил, а если уж таковой найдется, то он должен быть ценим!“

„Если вы встретите свою настоящую любовь, то она от вас никуда не денется — ни через неделю, ни через месяц, ни через год.“

„Все попытки ума понять жизнь обречены на провал, потому что все эти понимания временны. Сегодня вы так понимаете жизнь, через месяц — иначе, через десять лет — совершенно по-другому. Жизнь — это таинство, а таинство нельзя понять, его можно только прожить…“

„Месяцы революции скорее и полнее воспитывают иногда граждан, чем десятилетия политического застоя.“

„Умер аш Шафии в ночь Джума после иша, после того как прочитал магриб, в последний день месяца раджаб, и мы похоронили его в день джума, и вышли, и увидели по луне что начался месяц Ша’бан, 204 года.“

„Каждый съеденный кусок остается во рту две минуты, два часа в животе, и два месяца на бедрах…“

„В два месяца Хейли вырвало прямо мне в лицо.“

„Кутаясь в шаль, Маша дышала в открытую форточку и говорила, что всё это нестерпимо, что нужно уезжать, просто бежать из этого города и из этой страны, спасаться, что здесь вся жизнь ещё идёт по законам первобытного леса, звери должны всё время рычать, показывать всем и вся свою силу, жестокость, безжалостность, запугивать, забивать, загрызать, здесь всё время нужно доказывать, что ты сильнее, зверинее, что любая человечность здесь воспринимается как слабость, отступление, глупость, тупость, признание своего поражения, здесь даже с коляской ты никогда в жизни не перейдёшь улицу, даже на зебре, потому что тот, в машине, сильней, а ты слабее его, немощнее, беззащитнее, и тебя просто задавят, снесут, сметут, размажут по асфальту и тебя и твою коляску, что здесь идёт испокон веков пещерная, свирепая схватка за власть, то тайная, тихая, и тогда убивают потихоньку, из-за спины, вкрадчиво, то открытая, явная, и тогда в кровавое месиво затягиваются все, нигде тогда не спрятаться, не переждать, везде тебя достанет топор, булыжник, мандат, и вся страна только для этой схватки и живёт тысячу лет, и если кто забрался наверх, то для него те, кто внизу — никто, быдло, кал, лагерная пыль, и за то, чтобы остаться там у себя, в кресле, ещё хоть на день, хоть на минуту, они готовы, не моргнув глазом, перерезать глотку, сгноить, забить сапёрными лопатками полстраны, и всё это, разумеется, для нашего же блага, они ведь там все только и делают, что пекутся о благе отечества, и всё это благо отечества и вся эта любовь к человечеству — всё это только дубинки, чтобы перебить друг другу позвоночник, сначала сын отечества бьёт друга человечества обломком трубы по голове, потом друг человечества берёт сына отечества в заложники и расстреливает его под шум заведённого мотора на заднем дворе, потом снова сын отечества выпускает кишки другу человечества гусеницами, и так без конца, никакого предела этой крови не будет, они могут натянуть любой колпак — рай на небесех, рай на земле, власть народа, власть урода, парламент, демократия, конституция, федерация, национализация, приватизация, индексация — они любую мысль, любое понятие, любую идею оскопят, выхолостят, вытряхнут содержимое, как из мешка, набьют камнями, чтобы потяжелее было, и снова начнут махаться, долбить друг дружку, всё норовя по голове, побольнее, и куда пойти? — в церковь? — так у них и церковь такая же, не Богу, но кесарю, сам не напишешь донос, так на тебя донесут, поют осанну тирану, освящают грех, и чуть только кто попытается им напомнить о Христе, чуть только захочет внести хоть крупинку человеческого, так его сразу топором по голове, как отца Меня, всё из-под палки, всё, что плохо лежит, в карман, лучше вообще ничего не иметь, чем дрожать и ждать, что отнимут завтра, всё напоказ, куда ни ткни, всё лишь снаружи, всё обман, а внутри пустота, труха, как сварили когда-то ушат киселя, как засунули его в колодец, чтобы обмануть печенегов, вот мол, смотрите, нас голодом не заморишь, мы кисель из колодца черпаем, так с тех пор десять веков тот кисель и хлебают, всё никак расхлебать не могут, земли же согрешивши которей любо, казнить Бог смертью, ли гладом, ли наведеньем поганых, ли ведром, ли гусеницею, ли инеми казньми, аще ли покаявшеся будем, в нем же ны Бог велить жити, глаголеть бо пророком нам: «Обратитеся ко Мне всем сердцем вашим, постом и плачем», — да аще сице створим, всех грех прощени будем: но мы на злое ъзращаемся, акы свинья в кале греховнемь присно каляющеся, и тако пребываем, посади цветы — вытопчут, поставь памятник — сбросят, дай деньги на больницу для всех — построит дачу один, живут в говне, пьянстве, скотстве, тьме, невежестве, месяцами зарплату не получают, детям сопли не утрут, но за какую-то японскую скалу удавятся, мол, наше, не замай, а что здесь их? — чьё всё это? — у кого кулаки крепче, да подлости больше, тот всё и захапал, а если у тебя хоть немного, хоть на донышке ещё осталось человеческого достоинства, если тебя ещё до сих пор не сломали, значит, ещё сломают, потому что ни шага ты со своим достоинством здесь не сделаешь, здесь даже просто бросить взгляд на улицу — уже унижение, ты должен стать таким, как они, чтобы чего-то добиться, выть, как они, кусаться, как они, ругаться, как они, пить, как они, здесь всё будто создано, чтобы развращать, тому дай, этому сунь, а не дашь и не сунешь, так останешься, мудак, с носом, сам виноват, кто не умеет давать, тот ничего не получает, кому нечего воровать, тот ничего не имеет, кто хочет просто честно жить и никому не мешать, тот и вздоха не сделает, и если ты, не приведи Господь, не такой, как они, если есть в тебе хоть крупица таланта, ума, желание что-то узнать, открыть, изобрести, написать, сотворить или просто сказать, что ты не хочешь быть среди этих урок, что ты не хочешь принадлежать ни к какой банде, ты сразу станешь у них шибко умным, тебя заплюют, затрут, обольют помоями, не дадут тебе ничего сделать, убьют на дуэли, заставят жрать баланду во Владимирской пересылке, стоять у метро с пачкой сигарет и бутылкой водки, сожгут твою библиотеку, в школе твоего ребёнка затравят прыщавые ублюдки, в армии доведут сына до того, что не только себе пустит пулю в рот, но ещё и пятерых заодно уложит.
— Здесь нечего больше ждать, — повторяла Маша, закрыв глаза, сжимая ладонями виски, — на этой стране лежит проклятие, здесь ничего другого не будет, никогда не будет, тебе дадут жрать, набить пузо до отвала, но почувствовать себя человеком здесь не дадут никогда, жить здесь — это чувствовать себя униженным с утра до ночи, с рождения до смерти, и если не убежать сейчас, то убегать придётся детям, не убегут дети, так убегут внуки. («Взятие Измаила»)“

„Когда любишь, не хочешь пить другой воды, кроме той, которую находишь в любимом источнике. Верность в таком случае — вещь естественная. В браке без любви менее чем через два месяца вода источника становится горькой.“

„Имей цель для всей жизни, цель для известного времени, цель для года, для месяца, для недели, для дня и для часа, и для минуты, жертвуя низшие цели высшим.“

„Октябрь – один из самых опасных месяцев в году для игры на бирже. Остальные опасные месяцы: июль, январь, сентябрь, апрель, ноябрь, май, март, июнь, декабрь, август и февраль.“

„Чтобы жить в дружбе с теми, с кем живешь постоянно, надо вести себя с ними так, будто вы видитесь всего раз в три месяца.“

„Что ни говори, март — самый женский месяц в году. За короткий март всякая женщина рождается заново — превращается из гусеницы в бабочку, из утенка в лебедя, из лягушки в царевну… В общем, если формулировать экономно, женская мартовская задача — стать волшебной красавицей, и любая особа женского пола вынуждена ее решить за 31 холодный день. Самое сложное в этом деле — сфокусироваться на себе, как обычно пишут в женских журналах, «полюбить себя» (брр!). Женщины на это отвечают журналам, мол, мне не для кого, вот появится принц, тогда и начну, а журналы настаивают, что если не будешь себя любить, то принц на белом коне тебя уж точно не полюбит. Мне по душе более радикальные идеи. Шанель, например, говорила, что если после 30 женщина не красавица, то она полная дура. А по-моему, тема «мне не для кого» просто увиливание от своих обязанностей. Женщина рождается с предназначениями, и одно из них — быть красивой. Поэтому попробуйте воспринимать свою красоту как работу, которую нельзя делать плохо. Учитывая при этом, что быть красивой только снаружи невозможно. Внешние данные потрясают две минуты, потом нужно доказать, что ты по праву носишь свое красивое платье. Кстати, если кто-то будет себя выдавать за принца на белом коне, срочно звоните в милицию и в «скорую помощь». В природе не существует принцев на конях, а существуют только нормальные мужчины, которые будут знать, что именно вы и есть самая красивая, если вы сами это им расскажете и покажете. И если вы не постесняетесь так поступить, вы будете царить безраздельно. Воспринимайте как пособие для цариц. И нечего отнекиваться, смотреть букой и застенчиво прятаться в углу. Смело залезайте на трон и царите! Да-да, и это тоже ваше предназначение, ваша работа, ваша обязанность, в конце концов.“

„В Европе журналисты мне в лицо говорили: «Что вы в России со своей Победой носитесь? Вот мы уже забыли». Я у них спросил: «Сколько дней ваши страны сопротивлялись Гитлеру?» Молчат. Тогда я продолжил: «Польша была завоёвана за 28 дней, и за те же 28 дней в Сталинграде немцы смогли захватить всего несколько домов. Дания продержалась ровно день. А вся Европа покорилась за три месяца. И освобождать её пришлось нашим солдатам. И какой ценой! Миллион жизней советских солдат, отданных за освобождение европейцев от фашизма». Но Европа предпочла об этом забыть!“

„Долгом в семье является бескорыстная любовь. Каждый должен забыть свое «я», посвятив себя другому. Каждый должен винить себя, а не другого, когда что-нибудь идет не так. Необходимы выдержка и терпение, нетерпение же может все испортить. Резкое слово может на месяцы замедлить слияние душ. С обеих сторон должно быть желание сделать брак счастливым и преодолеть все, что этому мешает. Самая сильная любовь больше всего нуждается в ежедневном ее укреплении. Более всего непростительна грубость именно в своем доме, по отношению к тем, кого мы любим.“

„Хэй, моя малышка открывает мне пиво, а ей всего 4 месяца! Йеах, я счастливый отец!“

„Неудачный день. И неделя. И месяц. И год. И жизнь. Будь она проклята.“

„Политик должен уметь предсказать, что произойдет завтра, через неделю, через месяц и через год. А потом объяснить, почему этого не произошло.“

„Проходим мимо лиц, штрихов созвездий…
Раздав минуты, как буклеты у метро,
Мы незаметно как-то повсеместно
Живем по принципу простому домино.

На плечи оправдания, как накидка.
И как-то незаметно для себя
Мы совершаем первую ошибку
И тихо прячем ее где-то в закромах

Влюбляемся, привыкнем и забудем.
И запечатаем в разделе «в никуда»…
Что толку объяснять обычным людям
Как уязвима и чувствительна душа?

Случайно нацарапаем, навеки
Незаживляемые раны на груди.
Надежней сохраняя чеки,
Чем совесть, что по жизни нам нести.

Истратив попусту бездумно и бездарно
Часы, недели, месяцы, года,
Все реже замечаем фрагментарно,
Какой тропою мы зашли сюда.

И как прекрасен этот карминный закат..
О нем услышав только уха краем,
В безмолвной тяжести забвения лампад,
Мы как-то незаметно умираем.“

„Вы, американцы, вы обращаетесь с Третьим миром приблизительно как иракский крестьянин со своей невестой: три дня медовый месяц, а потом – марш в поле.“

„Так и проходят дни за днями, недели за неделями. Проходят месяцы, проходят годы. И вот наконец мы постигаем истину. А истина в том, что все эти годы — мертвы. Все дни — мертвы. И мы сами — мертвы. Больше нечего ждать. Все — мертво. Все, кроме стрелок на часах. Это не жизнь. Только стрелки и отупение. Красивое, светлое, умное отупение.“

„Быть нелюбимым! Боже мой!
Какое счастье быть несчастным!
Идти под дождиком домой
С лицом потерянным и красным. Какая мука, благодать
Сидеть с закушенной губою,
Раз десять на день умирать
И говорить с самим собою. Какая жизнь — сходить с ума!
Как тень, по комнате шататься!
Какое счастье — ждать письма
По месяцам — и не дождаться. Кто нам сказал, что мир у ног
Лежит в слезах, на всё согласен?
Он равнодушен и жесток.
Зато воистину прекрасен.“

„Недавно один мой друг запугивал меня, говоря, что в каждом фильме я убит или покалечен [смеется]. В «Американских горках» я серьезно ранен, в «Бойцовском клубе» я избит, в «Реквием по мечте» мне ампутировали руку, в «Американском психопате» я зверски убит, в «Комнате страха» я застрелен и так далее. Я думаю, более важно, чтобы я протестовал против несправедливости, чем болтал в журналах о моей личной жизни или любимом цвете. Это очень приятное чувство, когда я получаю письма от ветеранов, вернувшихся из Ирака, и они говорят, что мои песни дали им силу на фронте и оставить эту войну позади. Но каждое призвание имеет свою цену: когда мы делали «Реквием по мечте», я жил на улице в течении месяца, я голодал, потерял 12 килограмм, и мне надо было избегать секса, чтобы реально показать то, что наркотики могут сделать с людьми. Потом после съемок я был затворником в Португальском монастыре, чтобы прийти в себя.“

„Если у тебя спрошено будет: что полезнее, солнце или месяц? — ответствуй: месяц. Ибо солнце светит днём, когда и без того светло; а месяц — ночью.“

„Происходило совсем не то, что нам рассказывают. Там не было сборища фашистов. Это было единение людей против опостылевшей бандитской власти. Янукович дал команду ОМОНу разогнать любыми средствами. А как вы думаете, что делает ОМОН, когда ему говорят «любыми средствами»? Я сам видел кадры, как забивают 25 человек. К лежачему мужчине каждый подбегает и обязательно бьёт дубинкой. Он уже лежит и не шевелится… Когда в феврале месяце пускают в ход водомёты. Когда буквально всё разрешается. Это был фашизм! Вот это фашизм, понимаете?!“

„Когда я выйду на пенсию, то абсолютно ничего не буду делать. Первые месяцы просто буду сидеть в кресле-качалке.
— А потом?
— А потом начну раскачиваться.“

„И еще — нет никакого конечного Счастья и Благоденствия. Лиза, это самое ужасное. Даже если женщина встречает мужчину своей жизни — ай, да, Мужчину Своей Жизни, — Лиза, она живет с ним два года, или три, или пять, и сначала перестает его хотеть, потому что никогда не хочется того, что вот тут рядом с тобой все время, потом они начинают ссориться, чтобы хоть что-то происходило, потом ревновать друг друга, потом небеспочвенно, потом дети растут и болеют — Лиза, прикинь, счастливая взаимная любовь такое же жуткое испытание, как долгий штиль — вы друг друга добыли, отвоевали у всего мира, вы вместе — и? Ну окей, путешествуете. Ну, бухаете. Ну всякое там. Но ничего не происходит Крышесносящего, Лиза, а мы ж не можем без этого. Ну и все. Ссоры, примирения, секс по большим праздникам — брр, Лиза, жуткое дело. Даже если Его! Того Самого Единственного! Лиза, «поженились, жили счастливо и умерли в один день» — это они не слова экономят, это просто правда нечего сказать. Все шестьсот страниц они друг друга в течение месяца покоряли, а потом поженились и остальные сорок лет ни черта не происходит, Лиза, и от этого вешаешься так же, как от безлюбовья. Вообще нет никакого конечного счастья, пока ты живой. Ты хотел дом, купил дом, а через два года тебе скучно в нем, как было в предыдущем; и ты никогда не будешь доволен. Моя проблема в том, что меня и подавно все достает в кратчайшие сроки — счастье в чередовании, Лиза, прав мой друг Сергей Гаврилов, «когда один — хочется женщину, когда с женщиной — хочется выгнать ее нафиг и пожить свободно». И это тоже не Страшно и не Безысходно и не Отменяет Саму Возможность Счастья — нет, это жизнь, вот такая жизнь, Лиза, столько всего успевает произойти, диву даешься. Ничего фатального. Жить можно вообще с чем угодно. С чем угодно, Лиза. Человек живучая, адаптивная, чертовски верткая тварь, никаких Любовей на Всю Жизнь, никаких Несовместимых с Жизнью Переживаний — все перемелется, Лиза, так быстро, что станет очень неудобно потом за то, что развел тут такой ад, кошмар и надрыв.“

„Они (консерваторы) сделают всё что угодно для ещё не рожденных детей. Но стоит тебе родиться — всё, ты сам по себе. Противники абортов одержимы эмбрионом — от зачатия до конца девятого месяца. А вот потом — и знать о нём не хотят. Ничего — от слова «совсем.»“

„То, что тебе хоть месяц, хоть день без меня лучше, чем со мной, это удар хороший.“

„Бывает так: купишь, чуть ли не на последние деньги, какую-нибудь шикарную и очень понравившуюся вещь. Но не носишь, потому что жалко. А вешаешь аккуратно в шкаф и оставляешь дожидаться особого случая или большого праздника. Но бегут недели, месяцы и даже годы, а большого праздника всё нет и нет. Но вот, наконец-то, он настаёт, этот ОСОБЫЙ СЛУЧАЙ. Ты радостно вынимаешь заветную вещь… И обнаруживаешь, что идти на праздник тебе не в чем. Вещь давно уже вышла из моды. Либо ты сам так похудел или поправился, что не влезаешь в эту одежду, или она болтается на тебе, как на вешалке. А, может быть, её съела моль, увидев, что вещь тебе не нужна.
Вот также и с нашими мечтами. Мы вечно откладываем реализацию заветных идей на потом. Сначала важные дела, работа, помощь кому-то другому… А потом мысленно открываешь шкаф с своими планами — и на тебя сваливается целых ворох того, чего ты когда-то так хотел, но не сделал, и уже никогда не сделаешь.
Давайте же перестанем радовать моль и откладывать красивые вещи и заветные мечты в долгий ящик! Будем носить, воплощать, исполнять и радоваться этому сейчас, сегодня, сию минуту. Потому что завтра оно уже может не пригодиться…“

„Сделай сегодняшний день ценным, измени его в лучшую сторону, несколько таких дней — хорошая неделя — хороший месяц — отличный год!“

„Я ждала тебя, говорит, я знала же, как ты выглядишь, как смеешься, как прядь отбрасываешь со лба; у меня до тебя все что ни любовь – то выкидыш, я уж думала – всё, не выношу, не судьба. Зачинаю – а через месяц проснусь и вою – изнутри хлещет будто чёрный горячий йод да смола. А вот тут, гляди, — родилось живое. Щурится. Улыбается. Узнает.“

„Как странно все-таки устроен человек… Мы постоянно твердим: «Поскорей бы лето, ведь тогда можно одно, второе, третье…» Живём четырьмя-пятью тёплыми месяцами, не задумываясь о том, что жить и дышать полной грудью нужно не только в солнечные и погожие деньки, но и в самые суровые зимние метели. Ведь радость — она повсюду. Надо только суметь её рассмотреть, суметь найти и, в первую очередь, внутри себя.“

„Церковь доказала, что не может существовать без поддержки репрессивным аппаратом. Она предлагает нам идеологию, которая не способна ответить на современные вызовы. Она предлагает настолько хрупкую и не выдерживающую никакой критики конструкцию, что оберегать ее можно только при помощи колючей проволоки, дубинок и уголовных статей. Повторяется то, что было до революции семнадцатого года, когда святость Руси обеспечивалась четырнадцатью статьями уголовных уложений. Но разница в том, что теперь все процессы происходят значительно быстрее. И если до революции мы инкубировали в себе общенациональную ненависть в течение двухсот-трехсот лет, то сейчас все это займет месяцы, в крайнем случае — пару лет.“

„Временное правительство за всё свое время должно было вести не только военную борьбу с Германией, но и систематическую борьбу с союзниками. В западных странах были непримиримые империалисты, которые не выносили совершенно наших требований созвать союзную конференцию для пересмотра целей войны. И в последние 2 месяца у нас внутри России борьба шла по треугольнику. В центре — Временное правительство с народом. С одной стороны — Ленин с немцами. С другой стороны — Корнилов с союзниками, которые поддерживали его совершенно откровенно.
В это время состояние всех воющих, особенно Франции, Германии, Австро-Венгрии, Турции и России было более менее в том же тяжком положении. За несколько дней до переворота большевиков мы получили через Швецию предложение от министра иностранных дел австрийского императора Карла с заявлением, что они готовы заключить мир с Россией и ее союзникам без согласия Германии. Никто кроме нас этого не знал, но знал Ленин. Откуда? Он жил в Финляндии. У него были связи в Берлине с его агентами. И тогда 24 октября он пишет истерическое письмо с целью во чтобы то ни стало начать переворот: «Если мы сейчас не победим, то всё потеряем. Это единственный момент, когда мы можем победить и захватить власть».“

„Моя жена стала ходить к диетологу и за два месяца сбросила 300 долларов.“

„Истратив попусту бездумно и бездарно
Часы, недели, месяцы, года,
Все реже замечаем фрагментарно,
Какой тропою мы зашли сюда.

И как прекрасен этот карминный закат..
О нем услышав только уха краем,
В безмолвной тяжести забвения лампад,
Мы как-то незаметно умираем.“

„Я знаю о выдуманных фактах обо мне, которые в последнее время стали появляться в Интернете и электронной почте как «Факты про Чака Норриса». Я видел некоторые из них. Одни забавны. Другие довольно далеки. Поскольку я изучаю Дикий Запад больше, чем дикий мир Интернета, я не совсем уверен, что с ними делать. Это довольно удивительно. Я знаю, что мальчики будут мальчиками, и я не обижаюсь и не отношусь к этим вещам слишком серьезно. Кто знает, может быть, эти выдуманные остроты послужат молодым людям побуждением искать реальные факты, в моей недавней автобиографической книге «Вопреки всему»? Быть может, им даже будет интересно посмотреть мои романы, действие которых происходит на Диком Западе, такие как "Наездники Справедливости", вышедший в этом месяце. Я очень горжусь этими литературными трудами.“

„"Я провел 33 года и четыре месяца на действительной военной службе и в течение этого периода большую часть своего времени я проводил в качестве вышибалы для Большого бизнеса, для Уолл-стрит и банкиров. Короче говоря, я был рэкетиром, гангстером капитализма. Я помог сделать Мексику и особенно Тампико безопасной для американских нефтяных интересов в 1914 году. Я помог сделать Гаити и Кубу достойным местом для сбора доходов мальчиками из National City Bank. Я помог изнасиловать полдюжины центральноамериканских республик в интересах Уолл-стрит. Я помог очистить Никарагуа для Международного банковского дома братьев Браун в 1902-1912 годах. Я обеспечил доступ к свету в Доминиканской Республике для американских сахарных интересов в 1916 году. Я помог сделать Гондурас ручным для американских фруктовых компаний в 1903 году. В Китае в 1927 году я помог сделать так, чтобы "Стандард Ойл" продолжала свой путь беспрепятственно. Оглядываясь назад, я мог бы дать Аль Капоне несколько подсказок. Лучшее, что он мог сделать, это вести свою дельца в трех районах. Я же действовал на трех континентах".“

„Она была от счастья на седьмом месяце.“

„В авиалиниях Virgin Blue один раз в 3 месяца все руководители компании отправляются носить багаж. Они выходят на работу ровно в четыре утра и работают целую смену грузчиками. Это дает им возможность понять сложность и трудность этой работы.“

„Когда мне было двенадцать, мой отец три месяца собирал деньги, чтобы купить мне новые бутсы. Сейчас у меня есть деньги, но каждый раз, когда я смотрю на них, я вспоминаю, откуда я и кто.“

„После тренировки идёшь спать уставший, сонный, но на следующий день ты уже сильнее ментально, физически. Вот оно, мать его, доброе утро и отличный день! Так и получается отличная неделя, отличный месяц, за ним год, годы… вся жизнь. Сейчас ты на этом участке пути, Идын. Ты веришь, но становится действительно тяжело и тебе понадобятся гребанные яйца чтобы преодолеть это. Что тебя тормозит, так это ментальная слабость. Старый вариант тебя уже начинает возвращаться. Не поддавайся! Тебе нужно всячески отодвинуть это мышление. Пни этого раба из головы, этой дряни не место в твоей голове.“

„И такой большой, кажется, сложный механизм жизни — вот моя учеба, в ней столько всего страшно интересного, за день не расскажешь; вот моя работа — ее все больше, я расту, совершенствуюсь, умею то, чему еще месяц назад училась с нуля, участвую в больших и настоящих проектах, пишу все сочнее и отточеннее; вот мои друзья, и все они гениальны, честное слово; вот… Кажется, такая громадина, такая суперсистема — отчего же это все не приносит ни малейшего удовлетворения? Отчего будто отключены вкусовые рецепторы, и все пресно, словно белесая похлебка из “Матрицы”? Где разъединился контактик, который ко всему этому тебя по-настоящему подключал? И когда кто-то из них появляется — да катись оно все к черту, кому оно сдалось, когда я… когда мы… Деточка, послушай, они же все равно уйдут. И уйдут навсегда, а это дольше, чем неделя, месяц и даже год, представляешь? Будда учил: не привязывайся. «Вали в монастырь, бэйба» — хихикает твой собственный бог, чеканя ковбойские шаги у тебя в душе. И ты жалеешь, что не можешь запустить в него тапком, не раскроив себе грудной клетки. Как будто тебе все время показывают кадры новых сногсшибательных фильмов с тобой в главной роли — но в первые десять минут тебя выгоняют из зала, и ты никогда не узнаешь, чем все могло бы закончиться. Или выходишь из зала сама. В последнее время фильмы стали мучительно повторяться, как навязчивые кошмары. И герои так неуловимо похожи — какой-то недоуменно-дружелюбной улыбкой при попытке приблизиться к ним. Как будто разговариваешь с человеком сквозь пуленепробиваемое стекло — он внимательно смотрит тебе в глаза, но не слышит ни единого твоего слова. Что-то, видать, во мне. Чего-то, видать, не хватает — или слишком много дано. И ты даже не удивляешься больше, когда они правда уходят — и отрешенно так, кивая — да, я так и знала. И опять не ошиблась.“

„Надо быть счастливыми каждый день. Не ждите счастья, оно не придет. Счастье – это сегодня. Солнце – счастье, спорт – счастье, любовь – счастье. Я нахожу счастье во всем, что меня окружает, ищу его крупицы повсюду и нахожу их. У меня нет таких ощущений – какой несчастливый день! У меня каждый день счастливый. Мы проснулись, мы обрели, нам кто-то позвонил, написал – сколько радости. День наступил, и я беру от него все и радуюсь этому дню. И всем советую знать, что придет конец нашей жизни, что у нас у всех есть начало и конец. Все вроде бы об этом знают, но эту мысль гонят. Нельзя! А нельзя об этом забывать, надо об этом говорить. А когда же вы будете счастливыми? Распределите свою жизнь перед вашими глазами, поймите, какую часть вы уже прожили, сколько примерно вам осталось. Мы, конечно, своей жизнью не располагаем, а только предполагаем, но постарайтесь сделать так, чтобы эти дни, месяцы, годы, которые вам остались, были самыми счастливыми.“

„Придёт тот день, когда все представители животного мира обретут те неотъемлемые права, нарушить которые посмеет лишь власть тирании… В один прекрасный день мы осознаем наконец, что количество конечностей, качество меха или строение позвоночника не есть основания, достаточные для определения судьбы живого существа. Что же ещё может служить критерием для определения той черты, которую нам не дозволено переступать? Может, это рассудок или осмысленная речь? Но тогда взрослая лошадь или собака — куда более разумное и коммуникабельное существо, нежели младенец, которому день, неделя или даже месяц отроду. Допустим даже, что реальность была бы прямо противоположной, но что это меняет, в конце концов? Вопрос ведь не в том, могут ли они рассуждать? Могут ли они говорить? Но в том, способны ли они страдать?“

„Приступ летней тоски неотвратим. Ее невозможно сравнить с осенней хандрой или зимней депрессией. Нет. Летняя тоска сродни апофеозу, финальному аккорду, который стремился к разрешению долгие месяцы, дни и часы, и вот наконец грянул, рванул и… застыл, сраженный собственным величием, всеми этими придыханиями, сопутствующими началу лета, мареву, алым закатам там, за темными силуэтами новостроек, удушливому ветру и ветру, несущему прохладу и умиротворение.
Лето. Оно вот. Буквально уже. Уже виден край его, пока еще там, вдалеке, брезжит небрежно подшитый подол ситцевого платья, выгоревшего, стиранного не раз, впитавшего жар, воздух, тополиный пух, сладкие капли плодов абрикоса, едкий вишневый сок, — трепещет на ветру, прощаясь, отважно встречая первые капли холодного дождя и пронизывающего ветра.“

„Долго топчемся на берегу, пробуем пальцем воду, опасаемся утонуть. … Самые смелые ныряют очертя голову и, если повезет, не только выныривают, но и, бывает, берут олимпийское золото. А несмелые так и остаются на берегу, всю жизнь обсуждая тех, кто все же решился. В этом месяце не бойтесь сделать то, чего вы в жизни не делали: сняться в мелодраме или выиграть конкурс мечты, поселиться во дворце или сделать make-up-татуировку, купить вызывающее платье или влюбиться в музыканта – у каждого из нас свой ежедневный Рубикон.“

„За одну минуту любви больше узнаешь о человеке, чем за месяц наблюдений.“

„Труднее всего пережить — конец месяца, особенно последние тридцать дней.“

„Я снялся в «Пипце» за месяц до событий в школе «Сэнди-Хук» и сейчас с чистой совестью заявляю, что не могу поддерживать такой уровень насилия. Я не стыжусь этого фильма, но в свете последних событий я изменил своё мнение.“

„Чтобы прославиться, нужно 40 лет заниматься живописью, или 20 лет писать бестселлеры, или 10 лет играть главные роли в театре, или 5 лет блистать в кино, или в течение месяца ежедневно зачитывать по ТВ кулинарные рецепты.“

„Проще говоря, нет необходимости ждать разрешения от начальства на отдых в то или иное время. Каждому работнику лучше самому решить, когда и сколько ему нужно отдохнуть. Может быть, достаточно нескольких часов, недели или месяца — и человек сам определит, только если он на 100% уверен, что его отсутствие не повредит текущему проекту и, если хотите, его карьере.“

„Это месяц плывёт по эфиру,
Это лодка скользит по волнам,
Это жизнь приближается к миру,
Это смерть улыбается нам.“

„Месяц до свадьбы: он говорит, она слушает. Месяц после свадьбы: она говорит, он слушает. Десять лет после свадьбы: он и она говорят одновременно, соседи слушают.“

„Жизнь коротка, если считать, что названия жизни она заслуживает лишь тогда, когда дарит нам радость; собрав воедино все приятно проведённые часы, мы сведём долгие годы всего к нескольким месяцам.“

„Когда любишь, не хочешь пить другой воды, кроме той, которую находишь в любимом источнике. Верность в таком случае — вещь естественная. В браке без любви менее чем через два месяца вода источника становится горькой.“

„Запросы Думы, конечно, касаются только таких явлений, которые могут вызвать нарекания в обществе. Отвечая на них, я не скрывал неправильных действий должностных лиц; но мне кажется, что отсюда нельзя и не следует делать выводов о том, что большинство моих подчиненных не следуют велениям долга. Это, в большинстве, люди, свято исполняющие свой долг, любящие свою родину и умирающие на посту. С октября месяца до 20 апреля их было убито 288, а ранено 383, кроме того было 156 неудачных покушений. Я бы мог на этом закончить, но меня ещё спрашивают, что я думаю делать в будущем и известно ли мне, что администрация переполняет тюрьмы лицами, заведомо не виновными. Я не отрицаю, что в настоящее смутное время могут быть ошибки, недосмотры по части формальностей, недобросовестность отдельных должностных лиц, но скажу, что с моей стороны сделаю все для ускорения пересмотра этих дел. Пересмотр этот в полном ходу. Вместе с тем, правительство так же, как и общество, желает перехода к нормальному порядку управления. Тут, в Государственной думе, с этой самой трибуны раздавались обвинения правительству в желании насаждать везде военное положение, управлять всей страной путем исключительных законов; такого желания у правительства нет, а есть желание и обязанность сохранять порядок. Порядок нарушается всеми средствами, нельзя же, во имя даже склонения в свою сторону симпатий, нельзя же совершенно обезоружить правительство и идти сознательно по пути дезорганизации.“

„В новом проекте «МММ-2011» дается 20 % прибыли в месяц, что в 9 раз больше процента выплачиваемого сейчас обычными банками. Для вкладчиков-инвалидов «МММ-2011» предлагает даже 30 %. Эта система очень быстро распространится, в этом нет никаких сомнений. Потому как, если система распространяется медленно, значит, она плохо организована, и ты что-то не так делаешь. Но это не значит, что система порочна. Через некоторое время она поразит банки. Начнется хаос. А после этого я перейду ко второй части своей программы. На обломках старого, будем строить, так сказать, новое. Про вторую часть замысла говорить пока не буду.“

„Не в полночь, не на исходе ночи, а на рассвете крепчает мороз. В годовом круге январь самая холодная пора и рассвет. За то, что смотрит январь и в новый и в старый год, назвали его римляне именем двуликого бога Януса.
У нас на Руси именовали этот месяц тоже по характеру, но проще ― Сечень.“

„Президент Ельцин много сделал, чтобы разрушить коммунистическую систему и подтолкнуть Россию в ее движении к цивилизованным странам. Направление российской политики во всех областях останется прежним в ближайшие три месяца, пока я исполняю обязанности президента. В будущем многое будет зависеть от того, кого выберут президентом; однако я верю, что это будет прогрессивный человек.“

„Я провел тридцать три года и четыре месяца на действительной военной службе в составе самой маневренной военной силы этой страны - Корпуса морской пехоты. Я служил во всех офицерских званиях от второго лейтенанта до генерал-майора. И в течение этого периода я проводил большую часть своего времени в качестве высококлассного вышибалы для Большого бизнеса, для Уолл-стрит и для банкиров. Короче говоря, я был рэкетиром, гангстером капитализма.“

„”Мистер и миссис Смит” совсем не то же самое, что “Лазурный берег”. Когда проходит медовый месяц, пара сталкивается с реалиями повседневной жизни и непредвиденными проблемами. И нет никаких способов определить, что будет дальше, какой будет ваша история“

„Это была такая женщина, что даже пескаря ввела бы в грех. Она была не столько маленькая, сколько крупная, и, казалось, дух гостеприимства пронизывал всё её существо. Румянец её лица говорил о кулинарных склонностях и пылком темпераменте, а от её улыбки чертополох мог бы зацвести в декабре месяце.“

„Подписывайте счета в течение месяца каждые полгода лично, и вы задумаетесь: «Господи, а это нам зачем?»“

„В литературном мире Антон Павлович Чехов был солнцем, которое вызвало к жизни, обогрело, приласкало и даже переформировало не одного писателя.
В июле месяце 1904 года всё внимание русского общества захватила война с её ужасами. Но даже и громада зла, волнами катившегося с Дальнего Востока, не могла осилить интереса публики к добру, которое не умерло вместе с телом замечательного писателя и человека.
После смерти Чехова в газетах было так: пол-листа о его жизни и кончине, а пол-листа о войне. В две недели о нём составилась целая литература, и тем не менее, сказано было мало.“

„Он предложил мне платить 700 долларов в месяц на семечки.“

„Много не спите. Если вы будете спать на 3 часа меньше каждую ночь года, то у вас будет дополнительно полтора месяца для того, чтобы преуспеть.“

„Где ткёт весна узорные ковры
Пестрей, чем здесь — богаче и душистей?
Где светит месяц ярче и лучистей,
Где тёмный бук разбил пышней свои шатры?..“

„Что же такое русский народ? Сообщество людей или ещё не организованная природная стихия? Может быть, это песок, летучая пыль, подобная той, какая, взметнувшись в воздух, три месяца в году носится над русской землей? Или всё-таки вода, подобная той, что во все остальные месяцы превращает этот безрадостный край в обширное грязное болото либо ледяную равнину? Нет. Песок куда надёжнее, чем русский народ.»“

„Пока не случилось. «Пока» — потому что нет никаких гарантий того, что это не может произойти. Завтра, через неделю или через месяц. Никто не удивится. Мы, скорее, ждем этого. С сарказмом висельника обсуждаем неизбежность очередных то глупостей, то катаклизмов.“

„В приговоре у меня написано, что я – феминистка и, следовательно, должна испытывать ненависть к религии. Да, проведя год и два месяца в заключении, я по-прежнему феминистка и – еще – оппонент стоящих во главе государства людей; но во мне, как и раньше, нет ненависти. Эту ненависть не могут разглядеть и десятки осужденных женщин, с которыми я посещаю православный храм в ИК-14.“

„24 марта. Я её всё больше и больше люблю. Нынче 7-й месяц, и я испытываю давно не испытанное сначала чувство уничтожения перед ней. Она так невозможно чиста и хороша и цельна для меня. В эти минуты я чувствую, что я не владею ею, несмотря на то, что она вся отдаётся мне. Я не владею ею потому, что не смею, не чувствую себя достойным. Я нервно раздражен и потому не вполне счастлив. Что-то мучает меня. Ревность к тому человеку, который вполне стоил бы её. Я не стою.“

„Прошлый месяц показал мне, насколько сильно мы определяем ценность женщины исходя из ее семейного или материального положения. Пресса тратит огромные ресурсы, пытаясь выяснить, беременна я или нет, при этом отмечая, что незамужние женщины, не имеющие детей, каким-то образом неполноценны, неуспешны или несчастливы. В этом потоке скучных новостей обо мне утопала информация о массовых расстрелах, лесных пожарах, решениях Верховного Суда, грядущих выборах и других намного более важных вещах, на которые журналистам стоило бы обратить внимание.“

„Всего восемь лет назад в мире незыблемой данностью была банковская тайна, представляете? Эта данность исчезла в 2008 году. Германия потребовала от 14 банков мира раскрыть, куда уходили и откуда приходили деньги немецких граждан со счетов в LGT. «Смеетесь? Это банковская тайна», — дружно ответили банкиры. И смеялись три месяца. Но когда Германия заявила, что закроет у себя все их отделения и корсчета, дрогнули и сдались.“

„Я думаю, что основная разница между телевидением и сценой заключается в получаемом зрительском отклике. И это относится не только к актеру, как к одной из сторон аудитории, в театре у вас появляется шанс получить двустороннюю реакцию, когда актер и публика одновременно испытывают схожие эмоции. На телевидении вам зачастую приходится месяцами ждать реакции зрителей, в то время как в театре это происходит немедленно.“

„Комедия — очень капризная леди. Когда она месяцами тебя игнорирует, депрессия обеспечена.“

„Есть люди с планами на жизнь, есть люди с планами на год, есть люди с планами на месяц. Я что-то среднее между человеком с планами на неделю и человеком с планами на день.“

„Любое «ты слишком высоко взлетел, ты меня бросил, ты должен мне рубль в месяц, ты забыл, как я ночами не спал» — это не про Семью. Не про Любовь и не про Верность. Это про одиночество, эгоизм и предательство. Излечить себя от этого человек может только сам. Захочет — будет радоваться, нет — будет продолжать лежать на земле и дергаться.
«Но мы же семья! Мы должны взять его с собой в наш полёт!..»
Решайте сами. Невозможно заставить полететь того, кто сложил крылья. А вот лечь рядом — легко. Причём, всей семьёй.“

„У всех разная хронология: кто-то говорит «в девяносто восьмом, летом», кто-то — «мне тогда было четырнадцать, через два месяца после дня рождения», я говорю «это было сразу после К., за две недели до Л.» Время, когда я ни в кого влюблена — пустое, полое, не индексируемое; про него потом помнишь мало и смутно.“

„Довольно знать и того, что самые богомольные старики, видя боярскую дочь у обедни, забывали класть земные поклоны, и самые пристрастные матери отдавали ей преимущество перед своими дочерями. Сократ говорил, что красота телесная бывает всегда изображением душевной. Нам до́лжно поверить Сократу, ибо он был, во-первых, искусным ваятелем (следственно, знал принадлежности красоты телесной), а во-вторых, мудрецом или любителем мудрости (следственно, знал хорошо красоту душевную). По крайней мере наша прелестная Наталья имела прелестную душу, была нежна, как горлица, невинна, как агнец, мила, как май месяц: одним словом, имела все свойства благовоспитанной девушки…“

„На четвёртом курсе поехал на парашютные межвузовские соревнования в Самару и там в воздухе на затяжном прыжке сломал себе ногу. Неправильно открыл парашют, и бедро от колена до таза разлетелось на мелкие осколки. Мне устроили вытяжку, просверлили под коленом ногу, шестнадцать килограммов подвесили груза, через полтора месяца всё срослось, нечаянно оказалось слабо, сломалось.“

„Великий ученый, султан мутакаллимов своего времени, муфассир и мутакаллим, имам своего времени по рациональным наукам. Один из имамов по шариатским наукам, автор известных книг и обладатель великих вышеперечисленных достоинств, родился в месяце Рамадан 544 году (в другой версии 543 году). В начале учился у своего отца Зияуддина Умара, а он был из учеников имама аль-Багъави. Затем он учился у Камаля ас-Самнани и Али аль-Маджд аль-Джалили, последователя Мухаммада ибн Яхьи ан-Найсабури. Он изучил много наук, став выдающимся в них, выдвинувшимся вперед и ставшим главой. К нему ходили ученики с разных стран, и он составил книги по разным наукам…“

„Мне шел четвертый год, когда началась война, поэтому страшные перипетии, происходившие со мною, перебили все былые светлые воспоминания. Родители обслуживали фронт, ездили по всей стране, естественно, они не могли тащить за собой маленькую девочку. А бабушка с дедушкой остались в блокадном Ленинграде. Мама отдала меня чужой тетке в Ташкенте. Родители присылали ей продукты, но мне ничего не доставалось. Одна, маленькая, без родителей, вся больная, голодная, в экземе, с дизентерией — удивляюсь, как я вообще тогда осталась жива. Если бы бабушка приехала за мной на два месяца позже, я бы не дотянула.“

„Лично моя история совсем проста. Представьте себе девушку с пером в руке, сидящую в спальне. От неё только требовалось с десяти утра до часу дня водить этим пером в направлении слева направо. Потом ей пришла в голову вполне простая и недорогостоящая мысль: засунуть несколько исписанных страниц в конверт, налепить вверху марку достоинством в один пенс и опустить всё это в красный почтовый ящик за углом. Именно таким образом я стала журналисткой; и в первый день следующего месяца труд мой был вознагражден.“

„Когда я работал врачом, был еще и донором: сдавал плазму раза два в месяц. приработок плюс два выходных… Перед вскрытием врач должен от корки до корки ознакомиться с историей болезни умершего. И вот однажды я перед вскрытием листал историю болезни погибшего, как вдруг увидел в ней свою фамилию. Оказывается, мою кровь перелили 16–летнему парню буквально за час до смерти. Было страшно вскрывать труп, в котором твоя кровь…“

„Может быть, пройдут месяцы или недели до того момента, когда настанет время принятия решения. Мы будем там, куда нас направит наш фюрер.“

„Сколько мы викурюємо в месяц? Где-то на 40 тысяч в месяц“

„Кутаясь в шаль, Маша дышала в открытую форточку и говорила, что всё это нестерпимо, что нужно уезжать, просто бежать из этого города и из этой страны, спасаться, что здесь вся жизнь ещё идёт по законам первобытного леса, звери должны всё время рычать, показывать всем и вся свою силу, жестокость, безжалостность, запугивать, забивать, загрызать, здесь всё время нужно доказывать, что ты сильнее, зверинее, что любая человечность здесь воспринимается как слабость, отступление, глупость, тупость, признание своего поражения, здесь даже с коляской ты никогда в жизни не перейдёшь улицу, даже на зебре, потому что тот, в машине, сильней, а ты слабее его, немощнее, беззащитнее, и тебя просто задавят, снесут, сметут, размажут по асфальту и тебя и твою коляску, что здесь идёт испокон веков пещерная, свирепая схватка за власть, то тайная, тихая, и тогда убивают потихоньку, из-за спины, вкрадчиво, то открытая, явная, и тогда в кровавое месиво затягиваются все, нигде тогда не спрятаться, не переждать, везде тебя достанет топор, булыжник, мандат, и вся страна только для этой схватки и живёт тысячу лет, и если кто забрался наверх, то для него те, кто внизу — никто, быдло, кал, лагерная пыль, и за то, чтобы остаться там у себя, в кресле, ещё хоть на день, хоть на минуту, они готовы, не моргнув глазом, перерезать глотку, сгноить, забить сапёрными лопатками полстраны, и всё это, разумеется, для нашего же блага, они ведь там все только и делают, что пекутся о благе отечества, и всё это благо отечества и вся эта любовь к человечеству — всё это только дубинки, чтобы перебить друг другу позвоночник, сначала сын отечества бьёт друга человечества обломком трубы по голове, потом друг человечества берёт сына отечества в заложники и расстреливает его под шум заведённого мотора на заднем дворе, потом снова сын отечества выпускает кишки другу человечества гусеницами, и так без конца, никакого предела этой крови не будет, они могут натянуть любой колпак — рай на небесех, рай на земле, власть народа, власть урода, парламент, демократия, конституция, федерация, национализация, приватизация, индексация — они любую мысль, любое понятие, любую идею оскопят, выхолостят, вытряхнут содержимое, как из мешка, набьют камнями, чтобы потяжелее было, и снова начнут махаться, долбить друг дружку, всё норовя по голове, побольнее, и куда пойти? — в церковь? — так у них и церковь такая же, не Богу, но кесарю, сам не напишешь донос, так на тебя донесут, поют осанну тирану, освящают грех, и чуть только кто попытается им напомнить о Христе, чуть только захочет внести хоть крупинку человеческого, так его сразу топором по голове, как отца Меня, всё из-под палки, всё, что плохо лежит, в карман, лучше вообще ничего не иметь, чем дрожать и ждать, что отнимут завтра, всё напоказ, куда ни ткни, всё лишь снаружи, всё обман, а внутри пустота, труха, как сварили когда-то ушат киселя, как засунули его в колодец, чтобы обмануть печенегов, вот мол, смотрите, нас голодом не заморишь, мы кисель из колодца черпаем, так с тех пор десять веков тот кисель и хлебают, всё никак расхлебать не могут, земли же согрешивши которей любо, казнить Бог смертью, ли гладом, ли наведеньем поганых, ли ведром, ли гусеницею, ли инеми казньми, аще ли покаявшеся будем, в нем же ны Бог велить жити, глаголеть бо пророком нам: «Обратитеся ко Мне всем сердцем вашим, постом и плачем», — да аще сице створим, всех грех прощени будем: но мы на злое ъзращаемся, акы свинья в кале греховнемь присно каляющеся, и тако пребываем, посади цветы — вытопчут, поставь памятник — сбросят, дай деньги на больницу для всех — построит дачу один, живут в говне, пьянстве, скотстве, тьме, невежестве, месяцами зарплату не получают, детям сопли не утрут, но за какую-то японскую скалу удавятся, мол, наше, не замай, а что здесь их? — чьё всё это?“

„Соединенные Штаты, а не Россия являются самым крупным нарушителем прав человека в мире, это подтвердилось в последние месяцы, и об этом говорит хотя бы система тотальной электронной слежки по всему миру. 5 миллиардов перехваченных и прослушанных сообщений в день — это ли не глобальное покушение на фундаментальные права и демократические свободы, на право тайной переписки и право на частную жизнь“

„2 мая 1837-го. Нет Александра; умер Карамзин, не переживший потрясения Сенатской площади; четыре года, как почил в Бозе преподобный Серафим; четыре месяца, как «закатилось Солнце русской поэзии ― Пушкин умер.»“

„ЛОТТА: У меня совсем никого нет.

Сказала эта едва восемнадцатилетняя девица при сестре и тетке, живых отце и матери молодым людям, которых не знала и месяц.

ЛОТТА: Никого нет… кроме вас?

И я подумал – вот она правда семей человеческих.

У неё куча родни и всё это бесполезные папоротники, которые, как её тетка, вызубрили за свои тридцать или сорок лет двадцать выражений лица на все случаи жизни.

Они будут слать Лотте печеньки и открытки, могут потратиться и поухаживать за умирающей, но ни один не в силах дать ей чем жить.

Зачем изо дня в день пробиваться через усталость, боль и смерть.

Ни один не даст ей – ЗА что держаться в этой жизни.

Потому что все они – прах.

И прах трусливый – люди от счастья яркого убегают, как не бежать им от ощущений смерти или отчаяния?

Вся её родня и подруги захлопнутся перед её болью и ужасом. Вот я, хорошая, ухаживаю за тобой, печеньки тебе пеку, только не донимай меня, не заставляй разделять страх в твоём сердце.“

„Если бы вы могли пнуть по заднице человека, ответственного за большинство своих проблем, вы бы не сидели месяц“